Н. П. Долинин К ИЗУЧЕНИЮ ИНОСТРАННЫХ ИСТОЧНИКОВ О КРЕСТЬЯНСКОМ ВОССТАНИИ ПОД РУКОВОДСТВОМ И. И. БОЛОТНИКОВА 1606-1607 гг.

В советской исторической литературе следует отметить и работу С. Н. Быковского, посвященную анализу источников, касающихся последнего этапа восстания Болотникова, именно падению Тулы, занятой войсками В. Шуйского 10 октября 1607 г.3 С. Н. Быковский пришел к выводу, что версия К. Бус-сова и П. Петрея о добровольной сдаче Болотникова и согласии его служить боярскому царю Василию Шуйскому столь же преданно, как и «царю Дмитрию», передавала официальную ложь, изложенную в правительственных грамотах и распространяемую Василием Шуйским и его приверженцами для упрочения положения боярского правительства и дезорганизации народного движения.

2 И. И. Смирнов. Обзор ИСТОЧНИКОВ о восстании Болотниковд. В кн.: «Восстание И. Болотникова. Документы и материалы». М., 1959, стр. 30—40.

3 С. Н. Быковский. Мнимая «измена» Болотникова. ПИ, II, 1936. сгр. 47—69.

462

Среди исследований, посвященных изучению крестьянской войны под руководством Болотникова, в советской историографии наиболее выдающееся место занимают труды И. И. Смирнова 4.

И. И. Смирнов придал иностранным записям современников и очевидцев начала XVII в. гораздо большее значение, чем дореволюционная историография. Часто И. И. Смирнов использует иностранные мемуары в качестве главного источника, особенно когда русские источники противоречивы в своих известиях, недостаточно ясны вследствие своей краткости либо умалчивают о том, что сообщают иностранцы.

Публикация новых русских актовых материалов послужила толчком для выступлений А.

Необходим дальнейший источниковедческий анализ иностранных известий — дневников, хроник и мемуаров, чтобы определить их место в изучении восстания Болотникова.

Все иностранцы, писавшие о Болотникове, отзывались о нем положительно. Некоторые немецкие авторы, как отмечает И. И. Смирнов8 (наприхмер К. Буссов), говорят о нем даже весьма почтительно, с большим уважением. Не хулят восстания и польские авторы. В действительности иностранные авторы все единодушно отрицательно относились к воцарению В. Шуйского. Вражда к В. Шуйскому определила их благожелательное отношение к восстанию И. Болотникова.

Интерес к восстанию Болотникова у иностранцев возбуждался как самим фактом народного движения, так и реальными

4 См. И. И. Смирнов. Восстание Болотникова 1606—1607 гг. Л., 1949; 2-е изд.. 1951; его же. Краткий очерк истории восстания Болотникова. М., 1953; его же. Раздел о восстании Болотникова в кн.: «Очерки истории СССР. Конец XV — начало XVII в.». М., 1955; его ж е. К истории восстания под руководством Болотникова. ВИ, '1955, № 10; его же. О некоторых вопросах классовой борьбы в РУССКОМ государстве начала XVII в. ВИ, 1958, № 12.

5 А. А. Зимин и Р. Г. Королева. Документ разрядного приказа. «Исторический архив», т. VIII. 1953; А. А. Зимин. Некоторые вопросы истории крестьянской войны в России в начале XVII в., ВИ, 1958, № 3.

0 Р. В. Овчинников. О начальном периоде восстания И. Болотникова. ВИ, 1955, № 1; его же. Некоторые вопросы крестьянской войны начала XVII в. в России. ВИ, 1959, № 7.

7 В. И. Корецкий. Из истории крестьянском войны в России начала XVII в. ВИ, 1959, N° 3.

8 «Восстание И. Болотникова...», стр. 34.

463

?выгодами, которые они стремились получить от развернувшейся борьбы.

С точки зрения торговых интересов голландского купечества судил о событиях в России того времени мемуарист Исаак Масса ,0.

Польские шляхтичи, прибывшие в Москву вслед за первым Лжедмитрием и сосланные Шуйским после майского восстания 1606 г. в северные русские города (Ярославль, Ростов, Бело-озеро, Вологду и др.), связывали с успехом движения Болотникова надежды на свое освобождение и были готовы принять участие в этом движении. Большинство авторов польского происхождения писало для читательской среды Речи Пос-политой — главным образом для шляхтичей. Авторы старались подчеркнуть особую роль своих соотечественников в событиях начала XVII в. в России. Учитывали они и большой интерес к России того времени в других странах Европы.

Автором обстоятельного дневника, составленного в 1606— 1608 гг., был С. Немоевский, спутник Марины Мнишек, один из образованнейших аристократов, посланный, возможно, неофициально Сигизмундом III с дипломатическими поручениями к первому самозванцу11. Дневник Немоевского подробно освещает польско-русские отношения 1605—1606 гг.12 В записях

9 См. Ф. А д е л у н г. Критико-литературное обозрение путешественников по России и их сочинений, ч. 1—2. СПб., 1846, стр. 28. В немецком тексте хроники Конрада Буссова, изданном Археографической комиссией [RRS. SPb, 1851, t. 1. Conradi Bussovii Chronica Moscov?tica (далее С. Bussow)] и в переводе Устрялова хроники Буссова (Н. Устрялов. Сказания современников о Димитрии Самозванце, ч. I. СПб., 1859) упоминаются 52 немца. Аделунг пользовался дрезденским списком хроники, который считается лучшим.

10 См. И. Масса. Краткое известие о Московии в начале XVII в.

11 С. Немоевский был коронный подстолий, «дворянин его величества короля», близкий ко двору Сигизмунда III и ранее исполнявший его политические и дипломатические поручения. По мнению польского исследователя Кентжиньского, С Немоевский по возвращении из России в Польшу знакомился с дневником своих коллег, но не был автором «дневника Диа-ментовского». См. W. K?trzynski. Op. cit., str. 272—275. A. Гиршберг также отрицает авторство С. Немоевского, хотя и указывает на копии рукописей, где автором назван С. Немоевский (А. Hirschberg. Polska a Moskwa w pierwszej polowie wieku XVII. Lwow, 1901, str. 8).

12 W. K?trzynski. Op. cit., str. 275.

464

С. Немоевского помещено и письмо А. Стадницкого из Москвы к брату его Мартыну в Белоозеро с интересными сообщениями, касающимися осады Москвы восставшими в ноябре-декабре 1606 г.

Близок по содержанию к сочинению С. Немоевского дневник одного из слуг Юрия Мнишека, ранее известный под названием «Дневника Марины Мнишек». А. Гиршберг, опубликовавший полный текст этого дневника, считал В. Диаментовского его автором 13. Но еще в 1908 г. с обоснованным возражением выступил А. А. Титов, указав на непричастность Диаментовского к составлению дневника ,4. В том же году в Варшаве была опубликована статья В. Кентжиньского, который пришел к выводу, что автором этого дневника был Авраам Рожнятовский.

В. Диаментовский не просто переписал текст рукописи, а редактировал его н вносил изменения, главным образом стилистического характера ,5.

п А. Hirschberg. Op. cit., str. 4—8.

14 A. A. Титов доказал, что автором был А. Рожнятозский, приближенный Ю. Мнишека. См. А. Титов. Дневник Марины Мнишек (1607— 1609). М., 1908, стр. II—V. А. Титовым в краковском музее Чарторыйских найдена рукопись под № 1638 с припиской (сделанной переписчиком в 1818 г.), указывающей, что эта рукопись — дневник Авраама Рожнятов-ского. Данная рукопись является продолжением рукописи, изданной Тургеневым и переведенной Устряловым, и составляет дневник событий с декабря 1607 г.

15 Так, в «дневнике Диаментовского» указывается, что Лжедмитрин для охраны поляков приказал Басманову расставить по улицам Москвы стрельцов в ночь на 27 мая 1606 г. (см. А. Hirschberg. Op. cit., str. 51). В рукописи А. Тургенева отсутствует упоминание имени Басманова (см. HRM, р. 173). Не упоминает Басманова и Устрялов (см. Н. Устря-

30 Международные связи России 465

Будучи наиболее полным по включенным материалам (сравнительно со списком, изданным А. Тургеневым), «дневник Диаментовского» в издании Гиршберга представляет большой интерес и источниковедческую ценность.

В переводе Н.

В первой части дневника А. Рожнятовского излагается поход Лжедмитрия I на Москву, мотивируется законность его прав как «истинного царевича», описывается путешествие Мнн-шков из Польши в Москву, бракосочетание и официальные приемы самозванца. В этой части дневник содержит по существу тот же материал, который имеется в записках С. Немоевского и «дневнике М. Стадницкого», причем «дневник Диаментов-

л о в. Указ. соч., сир. 160). В «дневнике Диаментовского» читаем: «naza-jutra bylismy inter spem et merum» (A. Hirschberg. Op. cit., str. 96). У Тургенева иначе: «na zajutra tedy rano bylismy miedzy nadziej'3 i boja-ni^» (HRM. p. 186). «Все утро мы были между страхом и надеждой» (Н. Устрялов. Указ. соч., стр. 181).

16 В переводе Устрялова отсутствует краткое сообщение от 19 апреля (Н. Устрялов. Указ. соч., стр.* 139; HRM, р. 161). У Устрялова нет записи за 22 июня 1606 г., где упоминается об отправлении царем Шуйским послов к королю (указ. соч., стр. 176; HRM, р. 183). У Устрялова опущены слова в «первый раз», имеющиеся в рукописи Тургенева, и, кроме того, lana дата в определении событий 8 августа, отсутствующая у Тургенева (см. HRM, >р. 184), но имеющаяся у Гиршберга (Н. Устрялов. Указ. соч., стр. 178, HRM. р. 184).

17 «Восстание И. Болотникова...», стр. 165—175. Перевод сделан по польскому тексту, изданному А. Гиршбергом. Сличения с рукописью, изданной А. Й. Тургеневым, составители не производили. В сборнике опущен большой материал, касающийся пребывания польских шляхтичей в Ярославле, важный для понимания польского дневника.

18 Так, в сборнике дается перевод записи за 7 декабря 1606 г., где сообщается, что восставшие проникли даже за городские стены Москвы (см. «Восстание И. Болотникова», стр. 167), опускаются следующие слова: «Правдоподобно ли это известие, не знаю» (A. Hirschberg. Op. cit., str. 85). В записи за 9 июля 1607 г. опущены слова: «Ложно, что царь вернулся в Москву» (см. «Восстание И. Болотникова...», стр. 170; -\ Hirschberg. Op. cit., str. 103).

466

ского» и некоторая часть «дневника Стадницкого» близки между собою 19.

В следующей части дневника Рожнятовского описывается положение и судьба поляков, их жизнь в ссылке в Ярославле и других городах; рассказывается о событиях, происходящих в стране (по слухам, доходившим до автора). В этом дневнике мы находим такие подробности, каких нет в «дневнике М. Стадницкого». Очевидно, автором «дневника Диаментовского» и соответствующей части «дневника Стадницкого» был А. Рожня-

19 «Записи М. Стадницкого» [рукопись издана А. Титовым («Русский исторический архив», кн. II. М., 1906] касаются событий вплоть до 1614 г. К ним приложено описание богатств России, системы ее правосудия, заметка о мятеже 1648 г. Создается впечатление, что «дневник М. Стадницкого» в том виде, как он переписан в 1744—1770 и 1774 гг., представляет собой свод записок нескольких лиц, в основе которого лежит дневник о судьбе поляков и их роли при Лжедмитрии I. По «Дневнику Стадницкого» дано название всему сборнику материалов, объединенных и обработанных редактором. «Дневник М. Стадницкого» проникнут одной тенденцией: он излагает события в духе оправдания польской интервенции, хотя автор и признает издевательское отношение шляхтичей к русским в Москве в 1605—1606 гг., вызвавшее майское восстание 1606 г. Первая часть дневника М. Стадницкого написана на основании «дневника Диаментовского», составившего основу текста, с некоторыми сокращениями и дополнительными вставками. Такое мнение складывается из того, что тексты дневника слуги Мнишка и «дневника М. Стадницкого» весьма близки не только ПО изложению включенных документов (речи польских послов перед самозванцем, ответы их на вопросы московских бояр о Лжедмитрии и др.), но и в отношении авторской речи. В. Кентжиньский находит, что М. Стадниц-кий, гофмейстер М. Мнишек, не был автором дневника, но имел в своем распоряжении рукопись дневника (см. W. K§trzyrlski. Op. cit., str. 268). Автором начальной части «дневника М. Стадницкого» был начальник одной хоругви — отряда в ЗОО человек («нас, дворян»; «со слугами и челядью... мы были»). В «дневнике Стадницкого» записано: «В моем отряде зажег мой слуга несколько фунтов...» В том же месте у Дна ментовского читаем: «W gospodzie Рапа Abrahama Rozniatowskiego zapaJil ра-cholik» (А. Hirschberg. Op. cit., str. 27). В рукописи Тургенева: «W mojej gospodzie zapalil pacholek» (HRM, p. 161). у Устрялова в «дневнике Марины Мнишек»: «Слуга мой зажег в моей квартире несколько фунтов...» (Н. Устрялов. Указ. соч., стр. 17). Отсюда можно заключить, что автор «дневника Диаментовского» и основы «дневника Стадницкого» — одно и то же лицо — Авраам Рожнятовский (ср. И. И. Смирнов. Обзор источников. В кн.: «Восстание И. Болотникова...», стр. 38, примечание). Но в «дневнике Диаментовского» проводится иная тенденция, чем в сводном «дневнике Стадницкого». Автор первого дневника старается показать, что Польша не помогала Дмитрию овладеть престолом, что «русские сами признали Лжедмитрия царем и его прикончили» (ом. Н. Устрялов. Указ. соч., стр. 176); «Moskwa poczela, Moskwa zakorlczyla» (A. Hirschberg. Op. cit., str. 173; HRM, p. 182). Дневник А. Рожнятовского был позднее обработан составителями «дневника М. Стадницкого». В рукописи говорится, что это — дневник, «записанный теми лицами, которые были свидетелями всех этих происшествий» («Русский исторический архив», 1906, № 6, стр. 135). Текст «дневника Стадницкого» мало обработан, части его порой соединены механически и противоречивы. По достоверности сведений он уступает дневнику Рожнятовского.

467

30*

товекий, оказавшийся в свите служителей Ю. Мнишка. Рожня-товский, будучи в Ярославле, систематически вел дневниковые записи, которые и стали известны под названием «дневника Диаментовского». Но дневниковые записи Рожнятовского были не единственным источником этой хроники. В них автор, очевидно, по возвращении в Польшу, включил заметки своих товарищей 20.

?Источники информации поляков, сосланных в северо-восточные города, далекие от театра непосредственных действий восставших, были весьма ограничены. Это были официальные грамоты Василия Шуйского, которым они не всегда доверяли ввиду их тенденциозности, и разные слухи, сообщаемые им стрельцами из стражи, слухи, которые несла стоустая молва о том, что делается в стране.

?«Наши вестовщики, сами ничего достоверного не зная, слушали небылицы и пересказывали их нам»21,— признает автор дневника. И ему самому, как и другим полякам, приходилось разбираться в том, где в известиях, слухах, передаваемых стрельцами, правда, а где нелепость. Другим источником сведений сосланных в Ярославль поляков были письма, изредка доходившие до них от панов, сосланных в другие города, но тоже основанные по преимуществу на слухах22. Непосредствен-

20 W. K§trzynski. Op. cit., str. 275.

21 H. Устрялов. Указ. соч., стр. 193. «Niewiedzac i sami nie pewnego, bo im tez inaezej udawano, niz w sam?j rzeczy bylo, i tez tak со onym kto to oni nam bajali» (HRM, p. 193; A. Hirschberg. Op. cit., str. 108). О сомнительности слухов автор говорит часто: «Jednak sic tym powiesciom i wierzylo i niewerzyio», «Rozmaite sluchy i wiesci byly, .kt?rym sie d?a ich odmian i niestateeznosei niew-ierzylo» (HRM, ip. 189, 190; A. Hirschberg. Op. cit., str. 102, '103).

22 Аделунг писал об источниковедческом значении «дневника Диаментовского»: «Вообще все сочинение представляет гораздо меньше новых данных и событий, нежели сколько можно было бы ожидать, принимая в соображение положение сочинителя» (Ф. Аделунг. Указ. соч., стр. 126). То же самое отмечал П. Пирлинг (см. П. П и р л и н г. Исторические статьи и заметки. СПб., 1913, стр. 44, 49). Не высоко оценивал осведомленность автора дневника и С. Н. Быковский, полагавший, что дневник «не может служить надежной точкой опоры» в изучении событий (см. С. Н. Б ы к о в-с к и й. Указ. соч., стр. 60). Автор дневника не знал о переписке между Ю. Мнишком и Лжедмитрием И, как не знал и того, что А. Стадницкий вел переписку с монахом де Мело, ездил навещать Мнишка в Ярославль и поддерживал сношения с польским .послом Олесницким, находившимся в Москве, что А. Стадницкий имел связь в Ростове с неким Антоном Влахом и через него получал информацию о том, «что деется межь бояры и что весть есть о ростриге» (см. Сб. РИО, т. 137, 1912, стр. 373). «Эти данные своеобразно сочетают в себе обилие слухов, зачастую неправдоподобных и даже прямо ложных, вместе с не менее обильным количеством точных и достоверных данных, в том числе и таких, которые тщательно скрывались правительством Шуйского или изображались в заведомо искаженном виде» («Восстание И. Болотникова...», стр. 38). К сожалению, этих «точных и достоверных данных» у Рожнятовского не так уж много. И со-

468

ным очевидцем автор мог быть лишь в тех случаях, когда наблюдал в Ярославле отклики событий, происходивших где-то поблизости.

?Известия дневника Рожнятовского («Диаментовского») нуждаются в проверке другими источниками. Например, касаясь событий от 2 мая по октябрь 1607 г., связанных с восстанием Болотникова, дневник ссылается как на достоверные на сообщения испанского монаха-католика Николая де Мело (на самом деле неточные), присланные тайно в Ярославль из его заключения в ростовском Борисоглебском монастыре. Можно привести много случаев, из которых видно, насколько мало конкретны известия этого дневника. Так, 1 августа 1606 г. автор записал недостоверные известия о «царевиче Петре», не зная о роли Болотникова в восстании. Автор показывает лишь общий ход событий. Важно сообщение о посылке войск против восставших («по сим вестям, народ насильно на войну погнал») и сведения об отношении народа к восстанию23. 17 мая 1607 г. в дневнике записываются скудные сведения о сражении на р. Пчельне, имевшем важное значение «в военной истории восстания Болотникова24.

вершенно прав Р. В. Овчинников, писавший, что «использование этих сведений (А. Рожнятовского.— Н. Д.) возможно лишь после самой тщательной проверки, которая является главным условием исследовательской работы над мемуарной литературой» (Р. В. Овчинников. Некоторые вопросы крестьянской войны начала XVII в. в России, стр. 76).

23 «1 августа (1606 г.— Н. Д.)... выслали из Москвы войско для усмирения мятежей в Путивле и в других пограничных городах. Носилась молва, что народ толпами стекается то к боярскому сыну Петрушке (у Н. Уст-рялова неверный перевод; надо: то к Петрушке, сыну государеву.— Н.Д.), то к Димитрию, то к обоим вместе» (Н. Устрялов. Указ. соч., стр. 177; HRM, р. 183; А. Herschberg. Ор. cit., str. 76; «Восстание И. Болотникова...», стр. 166). «Царевич Петр» лишь в декабре 1606 г. появился в Се-верской земле (см. Сб. РИО, т. 137, 19Т2, стр. 330; И. И. Смирнов. Восстание Болотникова, стр. 368—369). Восстание в Путивле и украиных уездах началось в июне 1606 г. В июне войска Шуйского были двинуты против восставших (см. ААЭ, т. II. СПб., 1836, № 158). Более подробно сообщает о начале восстания Маржерет (См. Н. Устрялов. Указ. соч., ч. I, стр. 305—306, 308—309).

24 «17 числа (мая 1607 г.—Я. Д.)... до нас дошли слухи, что сторона Шуйского, проиграв сражение, ослабела» (А. Hirschberg. Ор. cit., str. 101; HRM, р. 189; «Восстание И. Болотникова...», стр. 169; ср. Н. Устрялов. Указ. соч., стр. 186). «4 числа (июня 1607 г.— Н. Д.) утром получено известие, что в последних числах мая из войска Шуйского до 14 тыс. человек пало на сражении» (HRM, р. 189; А. Hirschberg. Ор. cit., str. 101; «Восстание И. Болотникова...», стр. 169; Н. Устрялов. Указ. соч., стр. 187). Информация приходила к полякам в Ярославль с большим опозданием. Сражение на Пчельне произошло в начале мая. И. И. Смирнов, опираясь на Буссова, датирует сражение 13 мая (И. И! Смирнов. Восстание Болотникова, стр. 385), В. И. Коренкий —3 мая 1607 г., что является правдоподобным (В. И. Ко реи кии. Из истории крестьянской вой^ы в России в начале XVII в., стр. 130). Комментаторы сборника тоже

469

Первые известия, дошедшие до поляков в Ярославле о сражении на Восме, записанные в дневник, были противоречивы. Правительственным сообщениям о поражении восставших шляхтичи и сам автор дневника не поверили ни в начале июля, ни в последующее время 25. Записывая 3 июля известия о битве, Рожнятовский передавал слух о поражении войск В. Шуйского. По записям Рожнятовского о военной истории восстания после 3 июля и вплоть до 14—20 ноября 1607 г., получается картина сплошных неудач правительственных войск В. Шуйского.

В записях шляхтича обнаруживается стремление выдать желаемое за действительное, а потому он склонен был верить, что «Шуйский не добьется своего и не сможет удержаться», что «в Москве в скором времени будет другой царь» 26.

•Не обладал точной информацией Рожнятовский и о падении Тулы. Падение Тулы явилось для поляков Ярославля полной неожиданностью. Но после этого все свои надежды шляхтичи уже связывали с Лжедмитрием II. В предшествующем описании похода «царя Дмитрия» из Польши на Москву авторы польских хроник не интересовались ни внутренним состоянием государства, ни народным движением в стране. Радуясь успехам Болотникова и «Петра» — Горчакова, польские хронисты не обращали внимания на антифеодальную сущность выступления крестьян и холопов, на социальный протест народа против крепостнического закабаления. В глазах Немоевского, слуги Ю. Мнишка и Стадницкого, это была борьба за обладание престолом между Василием Шуйским и его противниками, сторонниками «царя Дмитрия». Простой народ, «чернь» в глазах шляхтичей выступает как послушное орудие бояр, не имеющее своих интересов и прав. Эта «чернь» была на стороне ненавистного польской шляхте Василия Шуйского, оказывая ему пол-

пола гают, имея в виду публикацию А. А. Зиминым «Расходной книги денежного стола Разрядного приказа», что битва на Пчельне была в начале мая 1607 г. (см. «Восстание И. Болотникова...», стр. 293, 417).

25 A. Hirschberg. Op. cit., str., 102—103; HRM, p. 190; «Восстание И. Болотникова...», стр. 170.

26 9 июля 1607 г.—запись о неудачах Шуйского (это неверно); 28 июля— сообщение о неудачах Шуйского под Тулой; 2 августа: «Шуйский не сможет удержаться»; 13 августа: «Шуйский отступил к Москве; 1 октября: «великая битва» проиграна Шуйским; 8 октября: Шуйский разгромлен под Серпуховым; 14 октября: возвращение раненых из войска Шуйского; 18 октября: Шуйский покинул Серпухов; 20 октября: Шуйский отступил к Москве; 25 октября: у Шуйского дела плохи; 14 ноября: слух, что царь побил «воров»; 20 ноября: «верные известия», что Болотников'в оковах, а Дмитрий жив («Восстание И. Болотникова...», стр. 1170—174; A. Hirschberg. Op. cit., str. 103—112).

470

ную поддержку в борьбе с «.противной стороной» 27. Так под влиянием восстания 17 мая 1606 г. произошло смещение понятий у польских сторонников Лжедмитрия.

Шляхетское чувство презрения к народным низам присуще польским авторам, писавшим о событиях 1605—Л 608 гг. Сказа-чЮсь оно и в их отношении к казакам. По их представлению, казаки — это «нищенский сброд», живущий «кражею у другого» 28. Не случайно Андрей Стадницкий в письме к брату, говоря о сражении болотниковцев под Москвой 27 ноября 1606 г., писал: «Сообщили и то, что в прошлую ночь все телеги и всякую сволочь (lud blahy) отправили прочь, но сами остались истомить город и не пропускать перевоза припасов»29. И недаром тот же А. Стадницкий в откровенном разговоре с Дмитрием

27 Сообщая о поражении войск Шуйского 11 мая 1608 г. под Волховом от войск нового самозванца, А. Рожнятовский заявляет: «Войско Шуйского разбегается, и он остался в Волхове один с чернью» (A. H i г s с h b е г g. Op. cit., str. 131; A. Титов. Указ. соч., стр. 23). «Были вести, что все бояре, покинув царя Шуйского, стояли в поле, за него была лишь чернь» (A. H i г s с h b е г g. Op. cit., str. 136; A. Титов. Указ. соч., стр. 28). Под «чернью» шляхтичи имели в виду прежде всего посадское население.

28 A. H i г se h be г g. Pami?tnik Stanislawa Niemojewskiego. Lwow, 1899, str. 149; русское издание см: A. A. Титов. «Записки Станислава Не-моевского» в кн.: «Рукописи славянские и русские, принадлежащие В. А. Вахромееву», вып. 6. М., 1907.

29 Там же, стр. 173. Стадницкий имеет в виду, очевидно, наименее организованную в военном отношении массу крестьян и холопов, «нелядь». И. И. Смирнов явно преувеличивает значение записки А. Стадницкого в определении даты перехода И. Пашкова на сторону В. Шуйского 27 ноября 1606 г. «„Иное сказание" (РИБ, т. XIII, стб. 109),— пишет он,— сообщает, что И. Пашков изменил Болотникову, когда увидел царя В. Шуйского, лично сражающегося на поле брани». В письме же А. Стадницкого передается, что это сражение с участием В. Шуйского было 7 декабря (27 ноября— по московскому календарю). («Записки С. Немоевского», стр. 179). Из этого И. Смирнов заключает, что Пашков изменил 27 ноября (И. И. Смирнов. Восстание Болотникова, стр. ЗЮО—302), полагая, что «опубликованное письмо А. Стадницкого существенным образом изменило положение с источниками» (там же, стр. 304). В действительности А. Стадницкий в описании сражения 27 ноября 1606 г. молчит об измене Пашкова. Выход из Москвы В. Шуйского с воинством против восставших «Иное сказание» относит ко времени прибытия военных сил из Смоленска и с Двины. Из Смоленска помощь прибыла 28—29 ноября. Стало быть, выход царя с войском мог иметь место 2 декабря, что противоречит сообщению А. Стадницкого. Из последующего текста «Иного сказания» можно заключить, что измена произошла в дни боев за Красное село, тогда же состоялся и выход царя с войском. По сообщению Стадницкого, битва за Красное село была 26 ноября. Словом. «Иное сказание» не содержит конкретных данных для определения даты измены Пашкова. Доводы И. И. Смирнова не опровергают прямых указаний источников, относящих измену Пашкова к 2 декабря 1606 г. [см. грамоты В. Шуйского (СГГД, ч. II, L819, № 160, 151)]. Свидетельства Паэрле, И. Массы связывают прекращение осады восставшими Москвы 2 декабря 1606 г. с переходом Истомы Пашкова на сторону Василия Шуйского.

471

Шуйским, предлагая заключить между Россией и Польшей унию (pacta conventa), имел в виду совместными силами вести борьбу с «ворами» (т. е. против войск Болотникова) 30, поднявшихся, когда «не стало потомка наследственных государей» 5,1.

Нет у хронистов и понимания связи восстания Болотникова с предшествующими выступлениями народных масс 1603— 1605 гг. При всем этом дневник Рожнятовского, записки Немо-евского и «дневник М. Стадницкого» содержит ценные известия о восстании Болотникова и движении Лжедмитрия II, о военных действиях против войск Василия Шуйского, каких мы не найдем в официальных грамотах боярского царя. Очень ценна записка А. Стадницкого, располагавшего хорошей информацией; в ней содержатся живые свидетельства о волнениях в Москве в 1606 г. против Шуйского, о чем молчат русские источники, примерные данные о численности войск восставших •и Шуйского, о положении в столице в момент осады Болотникова 32, о военной истории восстания Болотникова.

Захват Москвы Лжедмитрием вызвал появление в русской столице значительного числа европейских купцов, прибывших в Россию для выгодных торговых сделок. Один из немецких купцов из г. Аугсбурга (Ганс Паэрле) оставил обстоятельные записки 33.

•На основании слухов, полученных от стрельцов, Паэрле кратко излагает известия о восстании под руководством Болотникова. Более точен Паэрле в определении дня активных действий восставших под стенами Москвы и длительности ее осады болотниковцами 34. По его утверждению, народ в Москве был готов перейти на сторону Болотникова, не случись измены Истомы Пашкова.

30 «Записки С. Немоевского», стр. 145.

31 Там же, стр. 137.

32 Ценные сведения о тяжелом положении боярского правительства сообщает Иван Садовский в своих показаниях по делу А. Стадницкого, уличенного в секретной переписке с польским послом П. Олесницким н попытке к бегству в Польшу (Сб. РИО, т. 187, стр. 373—376).

33 «Описание путешествия Ганса Георга Паэрле, уроженца Аугсбург-ского, с господами Андреасом Натоном и Бернгардом Манлихом младшим из Кракова в Москву и из Москвы в Краков с 19 марта 1606 г. по 15 декабря 1609 г.». Русский перевод см. Н. Устрялов. Указ. соч., ч. 1, стр. 147—234. Немецкие купцы после майского в >:стания 1606 г. до начала 1608 ir. находились во дворце польских послов в Москве под надзором приставов Шуйского.

34 Поляки и немецкие купцы, видя бегущих с ружьями и пищалями к Кремлю, полагали, что на них готовится новое нападение. Однако потом, когда выяснились действительные причины волнения в городе, оказалось, что вооружались для отпора восставшим. Паэрле называет дату 26 ноября (16 .ноября по московскому календарю, воскресенье). Указывает он и срок блокады восставшего города — пять недель. Его сообщения подтверждаются русскими источниками.

472

Наиболее обстоятельное изложение истории восстания 1606— 1607 гг. находим в «Московской хронике» Конрада Буссова, немецкого хрониста, прожившего долгое время в России 35.

Н. Устрялов идеализировал сообщения Конрада Буссова, когда писал в предисловии к своему переводу немецкого текста рукописи, что редкое известие ливонского немца нельзя подтвердить сохранившимися источниками. Критические замечания Петрея по поводу хроники Буссова, Устрялов, как и подавляющая часть русских историков дореволюционного времени, толковал лишь как поклеп на немецкого хрониста, вызванный враждой шведского государственного деятеля к Буссову36.

35 Конрад Буссов — немец из Прибалтики — занимал должность ревизора и интенданта завоеванных Швецией у Польши лифляндских земел». Спасаясь от казни за участие в заговоре с целью передачи Нарвы Русскому государству, он поселился в России. Сначала он жил в Москве, после гибели Лжедмитрия I перебрался в Углич, затем в Калугу (или в свое поместье под Калугой) и находился там во время восстания Болотникова. В 1607 г., возможно, был в Туле, но, вероятнее всего, известия о Туле, осажденной войсками В. Шуйского, получал от сына (тоже Конрада Буссова), сражавшегося на стороне Болотникова. В 1610 г. его поместье под Калугой передано было Лжедмитрием II калужанам, захватившим деревни ливонских немцев, живших в районе Козельска, Тулы и Калуги. После убийства Лжедмитрия II Буссов служил полякам, занимавшим Москву. В России был до 1612 г. Решив, что ему здесь оставаться опасно, он уехал в Польшу, затем в Германию, где и закончил работу над своей хроникой.

36 Н." Карамзин и Н. Устрялов вслед за Петреем полагали, что автором хроники был зять Буссова пастор Мартин Бер. Но уже Ф. Аделунг отмечал, что автором ее был Буссов (Ф. Аделунг. Указ. соч., стр. 26— 66). Убедительные доводы для доказательства этого приведены Я. Гротом (Я. К- Грот. Действительно ли Мартин Бер — автор Хроники? СПб., 1849). Впрочем, Грот допускал участие Мартина Бера в создании хроники. Карамзин и Устрялов пользовались списком хроники, где рассказ о событиях доводится до 1612 г. Список рукописи, изданной Археографической комиссией (С. Виээоу, р. 1—136), отличается от текста перевода Н. Уст-рялова (см. Н. Устрялов. Указ. соч., ч. I; Летопись Московская Мартина Бера, стр. 3—43). Псалмы (Ьате^аНо) Мартина Бера, приложенные к тексту Археографической комиссии, отсутствовали в рукописи, использованной Устряловым. В переводе Устрялова Иван IV назван «мучителем», в немецком тексте этого нет. В немецком тексте сообщается, что после мятежа в мае 1606 г. осталось в живых иностранцев 100 тысяч (С. В и э-з о V, р. 53), у Устрялова — несколько сотен человек (Н. Устрялов. Указ. соч., ч. I, стр. 67), н т. д. Резко различаются оба текста разбивкой по главам и их наименованием. Устрялов либо имел в распоряжении другой список рукописи, отличный от изданного Археографической комиссией, либо он перерабатывал в русском переводе немецкий текст, излагая его в духе своего понимания событий начала XVII в., «уточнял» известия Буссова, опуская те из них, которые казались ему недостоверными. Словом, Устрялов как бы вносил свои комментарии в переводимый текст и сокращал его в некоторых местах. Так, он признавался, что фамилию «купца Ми1п1ск» у Буссова, пристрелившего Лжедмитрия I, он перевел произвольно «Валуев» (фамилия стрельца, достоверного исторического лица). Н. Устрялов в переводе лишал хронику Буссова враждебного к русскому народу характера. Так, у Буссова Г. Шаховской, агитируя за «царя Димитрия»,

473

Хроника Конрада Буссова выделяется среди записок иностранцев начала XVII в. строгой хронологической последовательностью в изложении событий и обилием приводимых известий, не всегда, однако, соответствующих действительности. Этот авантюрист злобно настроен по отношению к русскому народу; в восстании против В. Шуйского он видит организующую руку поляков. Отсюда исключительная тенденциозность Буссова 37.

Основу хроники составили дневниковые записи (но отнюдь не в виде «обстоятельного дневника», как писал Буссов)38. Некоторые данные о ходе восстания Буссов, очевидно, узнал от своего сына, принимавшего участие в восстании. Сын Буссова своими рассказами мог дать материал для диалогов Болотникова, часто приводимых немецким хронистом и занявших значительную часть текста в рассказе о событиях 1606— 1607 гг. Эти диалоги раскрывают благородство «рыцарской души» руководителя восстания, верность его «царю Дмитрию» и, видимо, имели целью показать превосходство восставших, к которым примкнули некоторые немцы, боровшиеся против нежелательного для них царя-«шубника». Употребление диалогов в историческом повествовании не являлось особенностью, присущей лишь хронике Буссова. Прямая речь в хроникальных записях была принятым художественным приемом в исторической литературе тех времен. У Буссова она отражала личное отношение автора к восстанию, поднятому якобы во имя режима, существовавшего при Лжедмит-рии I (поэтому в хронике подчеркивается верность клятвы Болотникова царю Дмитрию).

Основным источником хроники Буссова о восстании 1606—1607 гг. являлись рассказы его участников, в особенности немцев, сообщавших наиболее значительные факты о ходе событий, а также грамоты В. Шуйского. Именно рассказы немецких информаторов Буссова послужили источником несоразмерно пространного сообщения о Фидлере и других немцах, служивших то Лжедмитрию II, то Василию Шуйскому.

убеждал путивльцев помочь Димитрию «отомстить москвитянам за позор (за восстание 17 мая 1606 г. против польских шляхтичей и самозванца.— Н. Д.), так отплатить неверным собакам, чтобы запомнили об этом их внуки» («Восстание И. Болотникова...», стр. 151; С. В и э з о V, (р. 67). Н. Уст-рялов же перевел: Шаховской «убеждает народ не оставлять государя и помочь ему в благом предприятии» (Н. Устрялов. Указ. соч., ч. I, стр. 79).

37 И. И. Смирнов находит у Буссова лишь «цифровые преувеличения, неточности и прямые ошибки в датах, именах и т. д.» (см. «Восстание И. Болотникова...», стр. 35).

38 Я. К- Грот. Указ. соч., стр. 12.

474

Разнородные сообщения участников -восстания объясняют противоречивость Буссова в характеристике Болотникова39. Признание Болотникова главным инициатором (вместе с Григорием Шаховским) начавшегося в Путивле восстания противоречит сообщениям Буссова о том, что воеводой восставших в Путивле до Болотникова был Истома Пашков, который из Путивля пошел с войсками на Елец. Версия об Истоме Пашкове могла возникнуть у Буссова как результат позднейшего осмысливания фактов восстания, начавшегося в Северской земле до прибытия Болотникова в Путивль и охватившего, как сообщает Петрей, «значительную территорию южной окраины». Эта версия — результат политической тенденциозности немца, умалчивающего об антифеодальном характере восстания. Из тех же побуждений Буссов выдает «царевича Петра» за истинного сына Федора Ивановича. Крайне сомнительно, чтобы он не знал, кем был в действительности «царевич Петр» 40.

Из русских источников Буссов мог узнать о бегстве Григория Шаховского в Путивль. Сообщение о бегстве Шаховского с двумя поляками в Польшу, где один из них назвал себя царем Дмитрием, своим источником имело официальную правительственную версию, по которой мятеж в Путивле являлся делом рук ПОЛЯКОВ 41.

39 Так, рассказывая о появлении Болотникова в Путивле в начале восстания, Буссов сообщает, что жители Путивля приняли Болотникова с радостью, охотно верили его рассказам, будто бы «царь Димитрий» в Польше, и проявили горячую готовность «бороться против изменников, и ради его, Димитрия, не пожалеют своей крови и имущества» («.Восстание И. Болотникова...», стр. 155; С. В u s s о v, p. 71). У H. Устрялова иначе: «Жители Путивля приняли Болотникова с радостью и охотно верили его рассказам, будто бы он проливал кровь свою за Димитрия и потерял все, что имел» (Н. Устрялов. Указ. соч., ч. I, стр. 82). В то же время Буссов передавал о недовольстве Болотниковым казаков и туляков, в последние дни обсроны Тулы готовых выдать его Шуйскому. Буссов признает Болотникова одним из главных виновников «такой выдумки» о царе Дмитрии, отнюдь не уверенным в подлинности царя Дмитрия, которому он, будучи в Польше, дал клятву верно служить (С. Bussov, р. 76; «Восстание И. Болотникова...», стр. 160).

40 С. Bussov, р. 79—80; «Восстание И. Болотникова...», стр. 163; Н. Устрялов. Указ. соч., ч. I, стр. 91.

41 Маржерету в Архангельске в сентябре 1606 г. говорили, что «винов-ьиками смятения были поляки, собравшиеся в пределах России и Подолии: они распустили слух, что Дмитрий жив и здравствует в Польше» (Н. Устрялов. Указ. соч., ч. I, стр. 308). Буссов же, излагая рассказ Пашкова после перехода на сторону В. Шуйского, пишет, что «поляки по проискам Шаховского выдвинули Димитрия» («Восстание И. Болотникова...» •стр. 165; С. Bussov, р. 71). В переводе Н. Устрялова сказано иначе: «О спасении ,и бегстве его (самозванца.— Н. Д.) в Польшу распустил слух князь Шаховской, но справедлива ли эта молва, ему, Пашкову, не известно» (Н. Устрялов. Указ. соч., ч. I, стр. 82). Стремление Буссова вы-

475

Появление и продвижение к Туле VI Калуге Лжедмитрия II немецкий хронист рассматривает в плане действий польских друзей воеводы сандомирского, желавших помочь болотни-ковцам. Истоком этой версии Буссова о польской инициативе в возникновении слухов о спасении Лжедмитрия и его появлении в польском окружении была не только лживая пропаганда Василия Шуйского42, но и прямые заявления самих поляков, участников движения Лжедмитрия II43. С. Ф. Платонов был прав, считая эту версию Буссова совершенно недостоверной 44. Однако, приняв эту версию, Буссов в фактическом изложении событий, касающихся Калуги, возле которой он жил в своем поместье (если не в самом городе), вступает в противоречие с ней и, как непосредственный очевидец, приводит факты, соответствующие показаниям русских источников. В самом деле, прервав свой рассказ об обороне Тулы

ставить поляков главными организаторами восстания против В. Шуйского наглядно видно при сопоставлении его пересказа речи И. Пашкова в Москве с аналогичным сообщением автора английской записки. Автор последней вообще не упоминает поляков. О причастности последних к началу восстания он пишет: «Слух о том, что Димитрий жив, был ложной выдумкой» русских противников Шуйского «для получения лучшей поддержки своих начинаний» (см. «Восстание И. Болотникова...», стр. 180, 181).

42 Буссов сообщал, что В. Шуйский после поражения правительственных воевод под Ельцом в августе 1606 г. в пропагандистских целях обвинял поляков в бедствиях в России, в гибели Годуновых, в начавшемся восстании Болотникова и приписывал полякам распространение слухов о спасении Лжедмитрия (С. В us so v, р. 68; «Восстание И. Болотникова...», стр. 152; Н. Устрялов. Указ. соч., стр. 80). Тем не менее тот же Буссов писал, что в день мятежа 17 мая 1606 г. поляками был распространен слух, будто умерщвлен не царь Дмитрий, а похожий на него немец (С. Bus-s о v, р. 59). Большего доверия заслуживает известие Маржерета, лучше, чем Буссов, осведомленного о событиях того времени. Маржерет сообщает, что слухи о спасении Лжедмитрия распространяли русские люди, враги В. Шуйского, стремившиеся свергнуть его. Записки С. Немоевского, «дневник Стадницкого», дневник Рожнятовского и другие записи лиц, стоящих близко к полякам, свидетельствуют о том, что поляки были потрясены событиями 17 мая и совершенно не причастны к появлению первых слухов о спасении «царя Дмитрия». Н. Садовский доносил, что «Стадницкие ездили воеводу (Ю. Мнишека.— Н. Д.) навещать (в Ярославль.— Н. Д.) и воевода с ними говорил, что слышал от русских людей, что Рострига жив и рад тому был» (Сб. РИО, т. 137, стр. 373). Дневник Рожнятовского сообщает, с какой жадностью ждали поляки в Ярославле и других городах подтверждения слухов, что Дмитрий жив. Так не могли поступать люди, распускавшие слух в Москве 17 мая 1606 г.

43 Буссов лично знал многих поляков (в том числе А. Вишневецкого и Я. П. Сапегу). В хронике он передавал хвастливые слова Я. Саиеги, заявившего, что поляки вооруженной рукой посадили первого самозванца (einen Herrn gesetzt, а не «бродягу», как в переводе Устрялова) и второй раз дают русоким нового царя (С. В u s s о v, р. 63; Н. Устрялов. Указ. соч., ч. I, стр. 75).

44 С. Ф. Платонов. Очерки по истории СМУТЫ В Московском государстве XVI—XVII вв., 1937, стр. 607, прим. 98.

476

болотниковцами сообщением о появлении Лжедмитрия II, его безуспешной попытке освободить Тулу и Калугу от наседавших правительственных войск и об удаче В. Шуйского, занявшего города Ливны, Волхов, Белев, что и предрешило, по утверждению немецкого хрониста, падение Тулы, Буссов возвращается к изложению истории ее захвата и рассказывает об успешной борьбе калужан против войск Шуйского.

Заслуживает внимания то обстоятельство, что борьба калужан в ноябре 1607 г. рассматривается Буссовым как продолжение восстания, начатого летом 1606 г. в Путивле и под Москвой. В сражении под Калугой в ноябре 1607 г., по сообщению Буссова, участвуют заборские казаки45, это свидетельство осведомленного человека. Буссов пишет, что на протяжении всех лет борьбы против царя В. Шуйского Калуга была непокоренным городом, глубоко враждебным не только московскому боярскому правительству, но также полякам и немцам, на которых опирался Лжедмитрий II.

Многое из того, что происходило в России, Конраду Бус-сову казалось бессмысленной «странной войной» в варварской стране, в которой участвовали и русские, и казаки, и поляки, и немцы, и шведы. Поляки и шведы для него — «наши», в противоположность русским, москвитянам, что выражало его внутреннее отношение к бурным событиям, происходившим в России в начале XVII в.46

Враждебное отношение немецкого хрониста к царю Василию, как главному виновнику разгрома иностранце» 17 мая 1606 г., определило его симпатии к восстанию, вспыхнувшему в 1606 г. на юге страны под руководством Болот-

45 См. «Восстание И. Болотникова...», стр. 164—165; С. Визвоу, р. 81. В переводе Н. Устрялова, в отличие от немецкого текста Буссова, нет упоминания о времени сражения под Калугой — ноябрь 1607 г. (Н. У с т р я-лов. Указ. соч., ч. I, стр. 92—93). Ограничив крестьянскую войну рамками 1606—1607 гг., И. И. Смирнов связал ее судьбы с личностью И. Болотникова. Борьба Калуги после падения Тулы до занятия ее Лжедмитрием II у него совсем выпала. Получается, что при Болотникове Калуга была одним из центров крестьянской войны, а после гибели Болотникова та же Калуга стала центром интервенции.

46 Бедствия, пережитые русским народом, гибель сожженной польскими захватчиками Москвы Буссов готов был рассматривать как божью кару за разорение немцев в Ливонии русскими войсками. Порою у него пробуждалось сочувствие к русскому народу и государству, терзаемому борьбой враждебных сторон, и он находил слова, действительно проникнутые си-страданием, каких мы не встречаем в других иностранных записях, за исключением мемуаров обрусевшего грека Арсения Елассонского. «Перо не может выразить тех бедствий, постигших Россию в 1609 г.» (Н. У с т р я-л о в. Указ. соч., ч. I, стр. 105; С. В и в э о V, р. 93). «Бедные разоренные крестьяне скитались из края в край... слезы вдов и сирот могли бы самый камень тронуть» (Н. Устрялов. Указ. соч., ч. I, стр. ЮЗ; С. В и э Б о V. р. 91).

477

никова. Он очень четко отличает восстание Болотникова от последующих выступлений Лжедмитрия II, невежественного авантюриста и «плута», совершенно не похожего на благородного И. И. Болотникова, верного клятве служить «царю Дмитрию», человека с рыцарской душой, каким он представлялся Буссову47. Буссов не делает каких-либо отрицательных замечаний о казаках «Петра» Илейки Горчакова, к которым он был вообще отнюдь не расположен.

Тем не менее хронист, оказавшийся в центре района антифеодального движения, не понял его социально-политического смысла48. Немецкий хронист не говорит и о причинах поражения восстания Болотникова; как можно понять из текста повествования, неудача восстания объяснялась им отсутствием в лагере восставших «царя Дмитрия», во имя которого поднялись восставшие, введенные в обман Болотниковым и Шаховским.

События 1608—1610 гг. он также не расценивал как гражданскую войну, осложненную польской интервенцией. За спиной Лжедмитрия II он заметил лишь польских авантюристов, разжигавших социальную вражду в России.

В целом же сообщения Буссова дают интересный материал, помогающий разобраться в противоречивых показаниях других источников и восполнить общую картину этого народного движения, особенно в тех случаях, когда русские источники либо схематичны и кратки, либо молчат вовсе49.

Вместе с тем хроника Буссова содержит немало известий,

47 Буссов принадлежал к феодалам и отрицательно относился к выступлениям народных масс. Народ, по его убеждению, «грубая чернь» «Die wilden Schweine»,— .писал он, рассказывая о борьбе русского народа против польских интервентов в марте 1609 г. в Замосковье. «Gott beh?te einen erlichen Krieg'smann f?r H?nden» (C. Bussov, p. 92; H. Устря-л о в. Указ. соч., ч. I, стр. 104).

48 Умалчивая о «листах» Болотникова, о которых мы знаем из грамот Гермогена и Филарета, Буссов, касаясь лишь Лжедмитрия II, в котором он видел подставную фигуру поляков, отмечал, что самозванец предлагал крестьянам, присягавшим ему, присвоить земли своих господ, служивших В. Шуйскому, и жениться на боярских дочерях, захваченных в поместьях (С. Bussov, р. 82; Н. У с т р я л о в. Указ. соч., ч. I, стр. 94).

49 Интересны сообщения Буссова о социальных группах, поддерживавших Василия Шуйского («купцы, сапожники, пирожники и немногие бояре»), о прозвище последнего («шубник»), о бегстве Шаховского с государственной печатью, о жизни Болотникова, его скитаниях за рубежом, о" маскировке похода войск Шуйского против Болотникова в 1606 г., о сражении под Ельцом (о чем молчат многие источники и подтверждают записи в «Расходной книге Разрядного приказа»), о пути движения Болотникова к Москве, об отступлении к Калуге и осаде ее войсками Шуйского, о движении Илейки Горчакова к Туле, о сражении на р. Пчельне и р. Восме, о положении в осажденной Туле. Заслуживает внимания его версия о падении Тулы в связи с занятием войсками Шуйского Волхова, Белева, Лнвен.

478

которые при критическом их рассмотрении оказываются неверными. Для хроники Буссова, как почти для всех иностранных записей, характерна повествовательная манера изложения. Автор редко ставит перед собой вопрос о причинах происходивших событий. Хроника Буссова в этом уступает лучшим произведениям русской публицистики начала XVII в.— таким, как «'Сказание» Авраамия Палицына, мемуары 'Ивана Тимофеева или «Новый летописец». В исторической литературе уже отмечены ошибки К. Буссова в его сообщении о пути восставших—Болотникова и Пашкова — к Москве, об участии Истомы Пашкова в движении, о возникновении восстания в Путивле.

Нельзя считать достоверным известие Буссова о восстании «нескольких тысяч князей и бояр», оказавшихся в «Пу-тивльской волости» в июне 1606 г.50

Не соответствует действительности сообщение немецкого хрониста, что воеводы Василия Шуйского не оказывали сопротивления восставшим после поражения под Кромами и Ельцом. По Буссову, Пашков раньше Болотникова прибыл под Москву и остановился при деревне Котлы в семи верстах от столицы на «Михайлов день» (т. е., по московскому календарю, 17 сентября). Здесь после «Мартынова дня» (1 ноября — по московскому календарю) Болотников соединился с Пашковым51. Эта дата полностью противоречит данным как русских, так и других иностранных документов. По сравнению с хроникой Буссова более точно описывает сражение на р. ВоСхМе в июне 1607 г. «Казанское сказание».

Сомнительным является сообщение немецкого хрониста о сдаче Тулы на основе соглашения с В. Шуйским «царе

50 В Путивле, конечно, не было «нескольких тысяч князей и бояр». У нас нет данных для предположения, что Лжедмитрий I, готовясь к войне с Крымом, мобилизовал на южной окраине поместное войско, примкнувшее затем к восстанию в 1606 г., как утверждал Н. Костомаров. Имеются сведения о прибытии под Москву накануне восстания 17 мая 1606 г. рати из Новгорода. Эти новгородские полки прибыли по приказу Лжедмитрия I с 1ем, чтобы двинуться на юг. Но источники, говорящие о выступлении Пашкова и Ляпунова против Шуйского, не дают повода предполагать их участие на стороне войска, сосредоточенного на южной окраине. Нельзя допустить полную пассивность и беспечность Лжедмитрия I в то время, когда очень многие говорили о боярском заговоре, и он, судя по дневнику Рож-нятовокого, принимал какие-то меры безопасности.

51 Буссов явно путает события. Как видно из сообщения Паэрле п А. Стадницкого, первое ' крупное сражение с болотниковцами произошло 16—18 ноября, т. е. как раз вскоре после Мартынова дня. И. И. Смирнов, принявший версию Буссова о последнем этапе похода Болотникова на Москву, по которой Болотников после Пашкова подходит к Москве, не обратил внимания на нелепое сообщение немецкого хрониста о месте и времени соединения Болотникова с Пашковым.

479

впча Петра» — Илейки Горчакова — и И. Болотникова о сохранении их жизни (как и всех защитников Тулы) 52. Более соответствуют действительности известия русских источников (в особенности хронографа Карамзина) и других иностранных хроник о захвате И. И. Болотникова и Илейки Горчакова53.

В хронике Буссова можно заметить наличие двух версий о падении Тулы: одной — со слов очевидцев, знавших подлинные условия сдачи Тулы Василию Шуйскому, и другой, распространяемой правительственными кругами боярского царя, прибегавшего ко лжи и демагогии в борьбе с повстанцами. Буссов передавал свидетельства очевидцев и свои собственные наблюдения, когда писал, что отпадение от Дмитрия Волхова, Белева, Ливен «помешало освобождению тульских сидельцев» 54. До него дошли известия, что в Туле решились выдать царю Василию главных виновников «такой выдумки» (истории о Лжедмитрии), т. е. Болотникова и Шаховского55. Но Бусссов предпочел другую версию, шедшую от правительства, по которой Иван Болотников добровольно сдался Василию Шуйскому на его милость, согласился верно ему служить, как служил царю Дмитрию, и изменил делу

52 Сообщение Рожнятовского о «контракте» Болотникова с царем Шуйским передает правительственную версию, и сам Рожнятовский не уверен в ее достоверности. Недаром он пишет: «Jak m?wia» (HRM, р. 196) (Н. Устрялов. Указ. соч., стр. 94). Но у Гиршберга оно опушено (А. Hirschberg. Polska а Moskwa, str. 117), что может привести к неправильным выводам. Известия Арсения Елассонского не тождественны версии Буссова. Арсений указывает на то, что Тула была «предана» царю Шуйскому (А. Дмитриевский. Елассонский Арсений и его мемуары из русской истории. Киев, 1899, стр. 1Э8).

ёз Нет основания считать ложным сообщение хронографа Карамзина (А. Попов. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869, стр. 337, 338), «Нового летописца» (ПСРЛ, т. XIV, стр. 77), «Иного сказания» (РИБ, т. XIII, стб. 135), Авраамия Палицына («Сказания Авраамия Палицына». М.— Л., 1955, стр. 266) и пренебрегать свидетельством грамоты В. Шуйского, как это стало традицией в историографии, принявшей версию Буссова о падении Тулы. Версия Буссова расходится также с известиями многих других иностранных источников. Прежде всего, невозможно допустить, чтобы Шуйский, овладевший к моменту переговоров рядом городов вблизи Тулы, вступил в переговоры с «царевичем Петром» да еще предлагал ему" служить. Шуйский не мог признавать в лице Горчакова истинного внука Ивана Грозного, каким считал его Буссов. Трудно допустить добровольную сдачу Болотникова и «царевича Петра» и потому, что Калуга еще держалась и отказалась сдаться Шуйскому.

54 С. Bussov, р. 78; «Восстание И. Болотникова...», стр. 161. В переводе Устрялоза несколько иначе: «После отпадения Волхова, Белева и Лихвина Тула не могла долее держаться» (Н. Устрялов. Указ. соч., ч. I, стр.90).

55 С. Bussov, р. 76: Н. Устрялов. Указ. соч., ч. I, стр. 87; «Восстание И. Болотникова...», стр. 162—163.

480

восставших. Эту версию Буссов изложил столь ярко, что Болотников выглядел рыцарем, по сравнению с коварным Шуйским56. Возможно, Шуйскому удалось за спиною Болотникова и «царевича Петра» связаться с некоторыми сидельцами Тулы, может быть, с А. Телятевским, Г. Шаховским и другими, и договориться с ними о выдаче «царевича Петра» и Ивана Болотникова при сохранении жизни остальным участникам обороны Тулы. Это изменническое соглашение было основой получившего распространение слуха о клятве Шуйского и нарушении ее царем.

Представить Шуйского клятвопреступником вполне соответствовало политической тенденции того же Буссова57. Не хотел ли также Буссов выгородить и тех немцев (в том числе и своего сына), которые находились в Туле и в качестве военачальников несли ответственность за оборону города? Очевидно, неспроста Буссов доказывал, что Тула должна была пасть вследствие голода среди осажденных и занятия правительственными воеводами соседних городов (Белева, Лих-вина и Волхова), умалчивая при этом о продолжающейся борьбе Калуги.

Таким образом, как нам кажется, личная заинтересованность в том, чтобы возложить ответственность за сдачу Тулы на Болотникова и «Петра», и враждебное отношение к Василию Шуйскому обусловили принятие Буссовым версии о добровольной сдаче Болотниковым Тулы. Живописная картина выезда Болотникова из задних ворот Тулы, появления его в ставке Шуйского и романтическое описание, как Болотников «обнажил саблю», положил ее себе на шею и благородно, по-рыцарски повел разговор с боярским царем о добровольной сдаче и готовности служить новому государю,— все

56 Не объясняется ли эта характеристика Болотникова, написанная Буссовым, политической тенденциозностью, порожденной пребыванием немцев в лагере восставших в 1606—1607 гг.? И. Масса передает, что восставшие «немцев, которые были доблестные смельчаки, поставили ротмистрами и капитанами, а также правителями завоеванных городов, так что они из низкого звания высоко поднялись, из солдат стали наполовину королями» (И. Масса. Указ. соч., стр. 158). Из хроники Буссова'видно неприязненное отношеР"з автора к Лжедмитрию II, готовому после перехода значительной части поляков на сторону польского короля под Смоленск и бегства самозванца в Калугу перебить всех поляков и немцев (С. В u s s о v, р. 97; Н. У ст р я л о в. Указ. соч., ч. I, стр. 109). То же подтверждает дневник похода Сигизмунда III в Россию (РИБ, т. I, 1872, еттл 514; см. также «Marchockiego History a wojny Moskiewsfciej». Poznan,

57 Арсений Елассонский сообщает, что Тула «была предана ему», т. е. Шуйскому, обещавшему сохранить жизнь всем защитникам города. «Народ был весьма возмущен и пришел в негодование против царя», нарушившего клятву и уничтожившего Болотникова и Горчакова (А. Дмитриевский. Указ. соч., стр. 136, 139).

31 Международные связи России 481

это является вымыслом немецкого хрониста, рисовавшего Болотникова не как вождя восставшего крестьянства, а как политического борца за порядок, олицетворяемый идеализированным Буссовым «царем Дмитрием».

Долгие годы в XVII в. прожил в России голландский купец Исаак Масса, оставивший колоритные записки 58. Наиболее достоверны те сведения Массы о событиях, очевидцем которых он был сам. Но об очень многом он писал со слов других, на основании слухов, распространявшихся в голландской колонии. Среди его русских информаторов не было лиц, близких ко дворцу и хорошо осведомленных об исторических фактах. Скорее всего, о событиях ему сообщали рядовые дворяне, приказная и боярская челядь.

Записки голландского купца имеют первостепенное значение для нашей темы, хотя Масса менее осведомлен о ходе восстания Болотникова и более легковерен, чем Буссов. Слухи, повторяемые многими людьми, для него приобретали значение бесспорных исторических свидетельств59.

К восстанию Болотникова и его личности Масса отнесся с большим интересом. Его особое внимание привлекли события в Поволжье {о них почти не говорит другие иностранцы) — в связи с возможностью торгового плавания в Астрахань. Он дал довольно подробное, хотя и путаное, описание народного восстания, отделив его от последующего движения Лжедмит-рпя II, организованного, по его мнению, поляками, когда, но

58 И. М а с с а. Указ. соч. Масса попал в Россию для обучения торговому делу в 11500 г., когда в стране назревал социально-политический кризис. В Москве он пробыл до весны 1607 г. Осень и зиму 1607 г. и весь 1608 г. Масса провел вместе с другими голландскими и английскими купцами и Вологде и был свидетелем классовой борьбы в городе между тушинцами и сторонниками В. Шуйского. Он явно симпатизировал московским властям и враждебно относился к тушинцам и полякам. Летом 1609 г. Масса из Архангельска отправился в Голландию и приступил там к составлению своего «Краткого известия о Московии». Известны три письма Массы, адресованные правительству Нидерландов, с характеристикой внутреннего положения России в 1613—1614 гг. Эти письма дополняют хронику Массы и свидетельствуют о наблюдательности голландского купца. Высказывая понимание нужд п бедствий народа, он, тем не менее, является противником антифеодального народного восстания, выступающим за беспощадное с\о подавление, «как то было с прежним царем Ивановичем (Иваном Грозным.—Я. Д.), ибо такой царь нужен России, или она пропадет: народ этот благоденствует только под данью своего владыки, и только в рабстве он богат и счастлив. Вот почему все пойдет хорошо тогда лишь, когда царь по локти будет сидеть в крови» («Записи о России. Три письма Исаака Массы из Архангельска к Генеральным Штатам 1614 г.». «Вестник Европы», т. I. СПб., 1863, стр. 236).

59 В его хронике редко высказываются сомнения в достоверности слухов. Но, например, относительно пребывания Болотникова в Путивле после ухода восставших из Калуги он, очевидно, сомневается и добавляет, что об этом «говорили».

482

его словам, «Польша впервые объявила себя (открытым) врагом Москвы». Но и в те годы в России была «усобица», когда русские люди «губили друг друга», т. е. гражданская война60.

Избрание боярами царем Василия Шуйского, одобренное москвичами, привело, по мнению Массы, к началу гражданской войны в стране, поднявшейся во имя царя Дмитрия. Сочувствие И. Массы к восставшим выражалось в признании того, что «мятежники всегда одерживали победу и они были искусные воители и отважные воины, свободные и вольные»61. Восстание не носило, как думал Масса, характера борьбы за социальные перемены в обществе62. Главную массу восставших составляли, по его сообщению, «казаки и русские», а не чужеземцы63.

Масса прямо не говорил о связи восстания Болотникова, начавшегося «в земле Северской и волости Комарицкой», с предшествующим народным 'восстанием 1603—1605 гг., которое, по мнению голландского купца, дало победу Лжедмит-рию I над войсками Годунова и привело к гибели Годуновых 64. Но упоминание о Комарицкой волости дает основание думать, что Масса эту связь восстания 1606 г. с описанной им народной войной в той же Комарицкой волости, разразившейся в 1604—1605 гг., все-таки видел65. Он писал, что еще до прихода первого самозванца вспыхнула народная война, начатая во многих местах страны казаками: «Ибо казаки возмутили всю страну; то было начало пришествия Дмитрия»66. А казаки — «по большей части бежавшие от своих господ холопы (lyfeygene knechten), плуты, и воры, и различные бездельники... соблюдают между собой справедливость и добрый порядок...» 67, и были они «доблестные воины» 68.

Масса приводит интереснейшие сведения о жизни Болотникова, который был, по его словам, крепостным чело-

00 И. Масса. Указ. соч., стр. 172, 180.

61 Там же, стр. 154.

62 Восставшие «хотели знать, почему, не спросив у них (жителей Северской земли.— И. Д.) совета, убили венчанного царя без всякой к тому причины» (там же, стр. 153).

и3 Там же, стр. 163, 167, 168. Русских Масса называл «прирожденными московитами». О составе восставших он судил по пленным болотниковцам, которых доставляли в Москву и тысячами топили в реке (это голландец видел своими глазами).

64 Там же, стр. 75, 77, 87. «Весь народ в Московии уже хорошо знал причину этой войны (Лжедмитрия I и Годунова.—Я. Д.) и что причиной ее были казаки» (там же, стр. 80).

65 Там же, стр. 81—82.

66 Там же, стр. 71, 74.

67 Там же, стр. 77.

68 Там же, стр. 85.

483

31*

веком боярина Телятевского и в свое время бежал к казакам. Масса говорит о возможности успешного движения восставших к Москве после сражения на р. Пчельне при условии объединения их сил69. Очень ценно сообщение Массы как очевидца о жестокой расправе с пленными болотниковцами. Но его известия о военной истории восстания нуждаются в сопоставлении с другими источниками, так как в них много противоречий, а иногда и ошибок70.

Так, в его рассказе о сражении под Калугой спутаны сведения о сражении на р. Пчельне, удачная вылазка Болотникова из Калуги против московских воевод и сражение под Калугой с войсками Шуйского после падения Тулы и захвата Болотникова71. Упоминание Массы об измене боярина Б. Та-тева Василию Шуйскому в сражении под Калугой в действительности должно быть отнесено к битве на Пчельне. Но рассказ хрониста о поражении правительственных войск под Калугой, скорее всего, может быть отнесен к вылазке Болотникова из Калуги после сражения на Пчельне и к отражению калужанами приступа воевод Шуйского после падения Тулы, когда на сторону восставших перешли заборские казаки.

Сообщение Массы о переходе заборских казаков на сторону восставших И. И. Смирнов относит к сражению на Пчельне72. Но с трактовкой И. И. Смирнова нельзя согласиться. Голландский хронист определенно и ясно относит переход заборских казаков к сражению под Калугой.

Сообщение Массы подтверждает и Конрад Буссов, как очевидец, находившийся в то время в своем поместье под Калугой (если не в самой Калуге). Буссов пишет, что после падения Тулы Василием Шуйским были направлены для взятия Калуги воеводы и вместе с ними 4 тыс. казаков, взятых

69 И. И. Смирнов принимает эту версию Массы о возможности успешного продвижения к Москве Болотникова после выхода его из Калуги (И. И. Смирнов. Восстание Болотникова, стр. 421), но почему-то упускает из виду, что успех движения к Москве Масса обусловливал соединением сил восставших (см. И. Масса. Указ. соч., стр. 160—170).

70 У Массы получается, что «Петр Федорович» был осажден «.московитами» в Туле уже в то время, когда Болотников в ноябре-декабре 1606 г. был под Москвой, и находился в осаде вплоть до падения Тулы. Без точных хронологических указаний описано им сражение 1607 г. на р. Вырке. Источниковедческую ценность имеют его сообщения о времени измены Пашкова, о сражении на Пчельне, об отъезде Шуйского в поход против Болотникова 21 мая 1607 г. и др. Достоверно сообщение о падении Тулы в результате измены (захвата «Петра Федоровича» и И. И. Болотникова из-за предательства). Масса сообщает о двух версиях пленения Болотникова: «Одни говорили, что он сам себя выдал, другие говорят, что его предали» (И. М а с с а. Указ. соч, стр. 173). Сам Масса склоняется ко второй версии.

71 И. Масса. Указ. соч., стр. 170. Объясняется это, видимо, тем, что Масса узнал о сражении под Калугой, будучи на пути в Вологду.

72 И. И. Смирнов. Восстание Болотникова, стр. 390.

484

в плен под Москвой (в Заборье) 2 декабря 1606 г. (им была обещана свобода и вознаграждение, если они возьмут приступом восставший город). Но казаки изменили, и воеводы вынуждены были бежать в Москву73. Калужане захватили военные трофеи, и Калуга не была захвачена войсками Шуйского.

Любопытным источником по истории восстания Болотникова является записка иод названием «Состояние русского государства по смерти последнего претендента Дмитрия», составленная, как полагают В. Н. Александренко74 и И. И. Смирнов75, английским резидентом Джоном Мериком в 1607 г. Записка имела целью информировать английское правительство о восстании в России, вспыхнувшем против недавно воцарившегося Шуйского. Автор писал ее в то время, когда болотниковцы находились в осаде в Калуге, и он не знал, каков будет исход гражданской войны.

В записке описывается воцарение Василия Шуйского, начало и причины восстания в Путивле и на южной окраине, осада восставшими Москвы, измена Пашкова, ускорившая поражение восставших. Автор приводит интересное сообщение о том, что «царь Дмитрий» был «ложной выдумкой» руководителей восстания «для получения лучшей поддержки своих начинаний» 76. В записке пересказываются письма («листы») восставших. Однако не видно, чтобы автор английской записки сам держал в руках «листы» Болотникова. Его изложение «письма к рабам в город» представляет собой пересказ известной грамоты патриарха Гермогена. В английском донесении сообщается, что восставшие «продолжали осаду (Москвы.— И. Д.) и писали к рабам в город, чтобы те взялись за оружие против своих господ и завладели их имением и добром»77.

В известной же грамоте Гермогена сказано: «А стоят те воры под Москвою, в Коломенском, и пишут к Москве проклятые свои листы, и велят боярским холопем побивати своих бояр и жены их, вотчины и поместья им сулят и шпыням и

73 С. Bussov, р. 80—81; Н. Устрялов. Указ. соч., ч. I, стр. 92—93.

74 В. Н. Александренко. Материалы по Смутному времени на Руси XVII в. «Старина и Новизна», кн. XIV. М., 1911, стр. 261—265.

75 И. И. Смирнов. Английские известия 1607 г. о восстании Болотникова. «Исторические записки», кн. 13, 1941. Английский текст и перевод см.: И. И. С м и р н о в. Восстание Болотникова, приложение IV, стр. 552—554.

76 См. И. И. Смирнов. Восстание Болотникова, стр.* 552—554. Данные о пребывании Д. Мерика в России в начале XVII в. приводят Е. Козубский («Заметки о некоторых иностранных писателях о России XVII в.». ЖМНП, 1878, май, ч. 197, отд. II, стр. 18); В. Кордт («Чуже-земні подорожні по Східній Европі до 1700 р.» Київ, 1926, стр. 52—54). Много интересных материалов о Д. Мерике содержится в сборнике «Старина и Новизна» (кн. XIV, 1911).

77 И. И. С м и р н о в. Восстание Болотникова, стр. 554.

485

безъимянником вором велят гостей и всех торговых людей по-бивати и животы их грабити»78.

Если бы английский купец читал такие листы Болотникова, он не мог бы писать о них как о «письмах к рабам в город». Так он писал, лишь пересказывая грамоту Гермогена, в глазах которого восставшие были именно «рабами и холопами». Недаром дальше он употребляет другой термин — «простой народ». Привлекает внимание и другое сообщение английской записки — о том, что восставшие писали в осажденную Москву письмо, «требуя по имени разных бояр и лучших горожан, чтобы их выдали, как главных виновников в убийстве прежнего государя»79. Это требование, как видно из текста записки, носило не только политический, но и социальный характер. Бояре и «лучшие горожане» еще активней стали поддерживать В. Шуйского, чтобы не допустить «разграбления» своих дворов простым народом и сохранить свое социально-политическое положение. О таких письмах восставших в Москву сообщал и К- Буссов80, но содержание их немецкий хронист излагал иначе — исключительно в политическом плане.

Основным источником английской записки служили официальные правительственные версии и грамоты. Это видно хотя бы из того, что автор, пересказывая известия, сохраняет терминологию своего источника, например: «враг находился в смятении». Но сам автор отнюдь не враждебно относился к восстанию. Об этом свидетельствует его замечание как очевидца о неудачах болотниковцев под Москвою, не окруживших Москву со всех сторон «в силу какого-то ослепления». Судя по записке, Мерик стремился общаться с восставшими. Самого Болотникова он ошибочно считал «старым разбойником с Волги». По правительственной версии излагалось и воцарение Шуйского («по праву наследования»), но с поправкой, что в избрании Шуйского участвовали только бояре, дворяне и «общины Москвы».

Сходство некоторых показаний Д. Мерика и И. Массы (например о причинах восстания в Путивле и Северской земле, о склонности народа к мятежу и погрому бояр, о мятежнике, посаженном на кол и уверявшем, что «царь Дмитрий» жив) свидетельствует о том, что тот и другой принадле

73 ААЭ, т. II, № 57, стр. 129.

79 И. И. Смирно в. Восстание Болотникова, стр. 553.

80 Буссов писал: «Истома Пашков... подошел к Москве... и потребовал от имени своего государя Дмитрия сдать город и выдать трех братьев Шуйских (как государевых изменников и зачинщиков 'Прошлого возмущения и ужасных убийств»). («Восстание И. Болотникова...», стр. 158; С В и э-во V, Б. 69).

486

жали к купеческой среде, пользовались одинаковыми источниками 81.

Автор английской записки собщает, будто в Путивле и на южной окраине вспыхнуло восстание после гибели Лжедмит-рия I потому, что тот «за особые заслуги освободил эту область от всех налогов и платежей в течение 10 лет, что было целиком потеряно с его смертью» 82. Достоверность этого сведения не подтверждена другими источниками.

Грек Арсений, архиепископ Елассонский83 (в России он также был архиепископом), оставил после себя мемуары, в которых рассказывал главным образом о том, чему был свидетель, или о явлениях, которые определяли, по его мнению, ход важнейших событий в России начала XVII в. В его изложении эпизоды сменяются один за другим. Близкий к высшим правительственным и церковным кругам, автор многое знал о жизни России начала XVII в. В его мемуарах нет таких выпадов против восставших, какие в те годы были свойственны другим авторам церковно-публицистических произведений 84. Возникновение восстания он объяснял тем, что Шуйского провозгласили царем «без согласия всего народа великой России и прочих городов и военачальников», а только лишь «все бояре и синклит и народ великой Москвы». Шуйский нарушил клятву царствовать справедливо85, не раздал подарков боярам, духовенству и поэтому не был популярен в стране.

В мемуарах грека мы находим положительные характеристики Болотникова («достойнейшего мужа и сведующего в военном деле») и Илейки Горчакова («некоей юноша», назван

81 У Массы жители Северской земли и Комарицкой волости восстали потому, что, «не спросив у них совета, убили венчанного царя без всякой к тому 'Причины» (И. Масса. Указ. соч., стр. 153). У Мерика восставшие в Путивле и на южной окраине поднялись против Шуйского «в знак протеста... в убийстве их царевича, а затем в избрании нового царя без уведомления их о причинах низложения первого и без запроса о их согласии на избрание последнего» (И. И. Смирнов. Восстание Болотникова, стр. 552).

82 И. И. Смирнов. Восстание Болотникова, стр. 552.

83 См. А. Дм ит риевский. Указ соч.; о восстании Болотникова см. стр. 138—139.

84 Арсений отрицательно относился к выступлениям народных масс. Народ, громивший поляков 17 мая 1606 г., он называет «глупым», «неразумным». Осуждал он и тех «глупых холопов», которые поднялись 19— 21 марта 1611 г. в Москве, но очень эмоционально описывал страдания москвичей, погибших от рук польских панов, оплакивал сожжение Москвы.

85 Эта точка зрения близка к взглядам русских публицистов. И. А. Хво-ростинин упрекал Шуйского в нарушении крестоцеловальной клятвы. И. Тимофеев обвинял В. Шуйского в самовольном захвате власти без общеземского избрания и считал его 'виновником в начавшемся междоусобии (то же —у А. Палицына и в «Новом летописце»).

487

ный «сыном царя Федора Ивановича»), но в записях мы не найдем обстоятельных сообщений о самом ходе восстания86.

В заключение можно сказать, что известия иностранных современников восстания Болотникова, как правило, не столь враждебны к нему, как русские источники. Тем не менее русские источники во всей своей совокупности являются основой, опираясь на которую можно воссоздать картину гражданской войны 1606—1607 гг. и установить как военно-политическую историю восстания, так и его классовый смысл. Они более точны в передаче конкретных фактов восстания, полнее раскрывают его движущие силы и ход борьбы.

Политический смысл борьбы восставших под руководством И. Болотникова все иностранные авторы, писавшие о России тех лет, видели в низвержении Шуйского. В представлении П. Делавилля87 и С. Жолкевского88, восстание 1606— 1607 гг. имело своей целью проведение после свержения Шуйского выборов нового государя всем «народом» (под народом разумелись господствующие феодальные группировки русского общества). В русских источниках подобных мнений мы не встречаем.

В иностранных записках мало отразилась наивная монархическая вера в наследственного государя, свойственная русским авторам того времени. Д. Мерик и Ж. Маржерет утверждают, что распространение слуха о спасении царя Дмитрия было выдумкой руководителей восстания для привлечения «всех недовольных и для лучшей поддержки своих начинаний». К. Буссов называет Болотникова одним из инициато

86 В. Борисов, историк Суздальского края, опубликовал найденное им следственное дело о «воровстве» в 1616 г. Ивана, Сулешова сына, Болотникова (см. «Москвитянин», 1856, т. IV, № 13—16). Он утверждал, что следственное дело касалось И. И. Болотникова, вождя восстания 1606— 1607 гг. Но это неверно. Хронограф Карамзина, К. Буссов и Арсений Елас-сонский свидетельствуют о гибели руководителя народного восстания. Известно несколько Болотниковых, кроме Ивана Исаевича: дьяк И. И. Болотников, тушинский воевода Ф. М. Болотников, дворянин Василий Болотников, Дмитрий Болотников — сборщик таможенных пошлин в Архангельске (1604 г.) и И. С. Болотников. Находились ли .все эти Болотниковы в родственной связи? Во всяком случае нельзя согласиться с мнением В. А. Го-лобуцкого, что И. И. Болотников был родом с Черниговщины (ом. В. А. Г о-лобуцкий. Запорожское казачество. Киев, 11957, стр. 162). Скорее всего, он происходил из Суздальщины. И. Масса и К. Буссов писали, что И. Болотников «родом из Московии», «был московитом».

87 «Краткая запись о том, что происходило в Московии от царствования Ивана Васильевича императора до Василия Ивановича Шуйского, сочиненное Петром Делавиллем де-Ламбер в 1611 г.». «Русский вестник», 1841, т. I, стр. 744—756.

88 «Записки гетмана С. Жолкевского о Московской войне», изд. П. А. Мухановым, СПб., 1871.

488

ров такой «выдумки». Другая версия К. Буссова, получившая хождение в исторической литературе (ее несостоятельность отмечал еще С. Ф. Платонов), 'будто поляки первыми начали распространять слухи о спасении Лжедмитрия и сыграли организующую роль в гражданской войне, не заслуживает внимания. Эта версия идет от пропаганды В. Шуйского, винившей поляков в «смуте», и от самих польских панов, участников интервенции, 'Преувеличивавших свою роль в гражданской войне.

Иностранные хроники, рассматривая восстание как вооруженную борьбу за государственную власть, мало или даже вовсе не обращали внимания на социальные стремления восставших. Лишь автор английской записки глухо указывает на мотивы, побудившие население Путивля и южной окраины поднять восстание против В. Шуйского, и передает содержание грамоты Гермогена о социальной программе восставших.

Сообщения К. Буссова и И. Массы о поражении воевод В. Шуйского под Калугой после гибели И. Болотникова позволяют считать, что антифеодальное восстание, начатое в 1606 г. под его руководством, не прекратилось после изменнического захвата Болотникова в Туле и ее предательской сдачи Шуйскому. Но версия Буссова о добровольной капитуляции вождя крестьянского восстания и измене его делу восставших, получившая широкое распространение в дореволюционной историографии, совершенно не соответствует действительности. Неверной является также версия того же хрониста о двух путях движения восставших к Москве в 1606 г. и И. Пашкове как одном из первых вожаков, возглавившем восстание еще в Путивле и Ельце.

Огромное большинство иностранных хронистов не видело непосредственной связи между восстанием Болотникова и предшествующей крестьянской войной. Лишь Исаак Масса и Джон Мерик усматривали связь восстания 1606—1607 гг. с предшествующим народным движением в той же Северской земле, Комарицкой волости и в Поволжье (в 1604—1605 гг.).

Все иноземные современники трактовали восстание как один из этапов борьбы противников В. Шуйского, сторонников «царя Дмитрия», претендента на русский престол, борьбы, продолжавшейся и после гибели Болотникова. Но социальный и национальный смысл последующей борьбы не был достаточно показан в их сочинениях. У Буссова описание восстания тесно переплетено с изложением истории движения Лжедмитрия II.

Заслуживает внимания единодушное сообщение иностранцев о мистификации чудес, произведенной В. Шуйским при участии митрополита Филарета и других духовных лиц в связи с перенесением из Углича в Москву праха убитого маль-

489

чика, выдаваемого за «нетленные» мощи царевича Дмитрия, тотчас же объявленного духовенством Василия Шуйского «святым».

Изучение сообщений как русских, так и иностранных современников о восстании Болотникова помогает уточнить картину крестьянской войны начала XVII в. и пересмотреть некоторые взгляды, установившиеся на нее в историографии.

* * *

Notes et journaux des ?trangers, m?moires et chroniques constituent une source importante qui ?claire et compl?te, en certains cas, les donn?es des documents russes, mais il faut en faire une analyse critique vu leur caract?re tendancieux et leurs sources parfois mal fond?es. Les notes des ?trangers, de mani?re ou d'autre, ont ?t? utilis?es dans l'historiographie russe de ta guerre des paysans du XVII-e si?cle.

Les ?trangers, contrairement aux sources russes, donnent peu de renseignements sur les tendances sociales de la r?volte, la consid?rant avant tout comme une lutte pour le pouvoir politique du «tsar Dimitri». Mais nombre d'entre eux (Margeret, M?rik: Delaville, Jolkevsky, Boussov) indiquent que la l?gende selon laquelle Dimitri aurait ?chapp? ? la mort ?tait primitivement une invention des Russes (et de Bolotnikov) ayant pour but de renverser le pouvoir de V. Chou?sky et d'?lire un nouveau souverain.

Les informations des ?trangers sont pr?cieuses pour l'?claircissement de l'histoire militaire de la r?volte, de la personnalit? de I. Bolotnikov, de l'?tape de la guerre des paysans qui pr?c?da la r?volte de 1606—1607, ainsi que pour l'?claircissement des ?tapes qui la suivirent. K. Boussov et I. Massa t?moignent que Kalouga, qui s'?tait soulev?e, poursuivit la lutte apr?s la chute de Toula o? Bolotnikov fut captur?.