5.1. Внешняя политика Грузии в рамках субрегионального взаимодействия (Турция, Азербайджан, Армения)

В предыдущих разделах работы, в которых рассматривались этапы и результаты взаимодействия грузинского руководства с Россией, США, Европейским Союзом, неоднократно отмечалось, что поиск Грузией союзников и партнеров был связан, прежде всего, с желанием получить поддержку и помощь в решении проблемы территориальной целостности и преодолении экономического кризиса.

Тем не менее, следует особо отметить, что на данном этапе, вопрос о территориальной целостности (в представлении грузинской стороны) далёк от разрешения. Трагические события в августе 2008 года только усугубили ситуацию, создав атмосферу враждебности, неприятия и отторжения Грузии со стороны граждан Абхазии и Южной Осетии, и ко всему прочему они сыграли немаловажную негативную роль, став частью «линии разрыва» отношений с Российской Федерацией и усугубив напряженность во взаимоотношениях России с Западом.

Как уже отмечалось ранее, Грузия в период становления независимости, в условиях разрушения прежних хозяйственных структур взаимодействия, наряду с политическими трудностями, столкнулась с серьёзным экономическим кризисом. Не обладая достаточной ресурсной базой и возможностями реструктуризации экономики в новых условиях, страна была на грани экономической катастрофы.

Обретение независимости не привело Грузию к процветающему существованию в новом статусе.

Стало очевидным, что разрешение назревающего коллапса в экономике потребует существенных, основательных усилий и самостоятельно справиться с этим страна не сможет. Возникла настоятельная необходимость поиска партнеров для сотрудничества в этой сфере. Очевидно, что США и Евросоюз, оказывая помощь Грузии, преследовали, прежде всего, свои интересы.

Несмотря на многочисленные заверения грузинских политиков, скорая консолидация и интеграция Грузии в европейское сообщество представляется весьма спорной, если вообще возможной. Ни само государство, ни тем более грузинское общество «...несмотря на все авансы со стороны США, ЕС, ОБСЕ и НАТО, не смогут форсированными темпами европеизироваться или "сбежать от

ГЛЛ

географии и истории"» .

Следует признать, что, в целом, в Грузии понимают необходимость выстраивания добрососедских и взаимовыгодных отношений с соседними государствами, являющимися основными торговыми партнерами страны. Это

- 503

понимание получило отражение как в экспертной среде , так и во внешнеполитической стратегии Грузии на 2015-2018 гг.^{[477] [478] [479]}

Так как взаимоотношениям с Российской Федерацией, учитывая их особую значимость, посвящен отдельный раздел работы, в данной части исследования будут рассмотрены взаимоотношения Грузии с остальными её соседями, с которыми у страны имеются общие границы: Турцией, Азербайджаном и Арменией.

В основных направлениях внешней политики Грузии, обозначенных в Резолюции, принятой парламентом в марте 2013 года отмечается:

«14. Важно расширение двусторонних политических и экономических отношений с соседними Азербайджаном, Турцией и Арменией. Для этих стран Грузия должна стать пространством для реализации взаимовыгодных политических и экономических отношений и бизнес-возможностей.

15. С учетом удобного геополитического расположения для транснациональных проектов, одним из приоритетных направлений внешней

политики Грузии является расширение экономических отношений со странами бассейнов Черного и Каспийского морей, Ближнего Востока и Азии»^[480].

Возникает вопрос, насколько и в каком ракурсе, учитывая современные реалии, возможны эти взаимоотношения со всеми вышеперечисленными странами. По поводу пункта 15, можно сказать, что экономическое сотрудничество осуществляется, в том числе, в формате интеграционных проектов, таких как ГУАМ и ОЧЭС^{[481] [482] [483]. Что же касается 14 пункта, наиболее предпочтительными партнерами являются Азербайджан и Турция .}

Действительно, благодаря своим транзитным возможностям, Грузия становится одним из энергетических игроков в регионе. Учитывая данный факт, российские исследователи подчеркнули, что «официальный Тбилиси делает реальные шаги по интеграции в Каспийском и Кавказском регионе - в первую

ГЛО

очередь с Азербайджаном и Турцией» .

Относительно Турции важно отметить, что эта страна претендует на статус региональной державы, и с каждым годом оснований для подобных притязаний становится все больше. Более того, позиция Анкары в регионе «усиливается благодаря ее тесным связям с Вашингтоном»^[484]. Все это отражается и в политической риторике. Одним из ярких примеров выражения данной позиции можно назвать одно из изречений Ахмеда Давудолгу: «Мы хотим быть в состоянии определять ход событий в нашем регионе так, чтобы это наилучшим образом служило миру и стабильности и в итоге оказывало положительное влияние на глобальное развитие.

через этап значительных преобразований, а потенциальное влияние нашей политики сильнее, чем когда-либо»^[485]. Официальная Анкара начала укреплять двухсторонние связи с Россией, заявляя, что Турция и Россия несут ответственность за поддержание мира и стабильности в регионе. На фоне подобных утверждений наметилась тенденция этих двух государств

«...вмешиваться в процессы, которые имеют место в их общих сферах влияния»^{[486] [487] [488], будучи действительно заинтересованными «в снижении}

напряженности на Кавказе и других общих окрестностях» .

Надо признать, что современная Турция обладает всеми ресурсами для развития двухсторонних отношений и стремится улучшить свои связи с соседними странами. Фактически, уже с 1991 года внешняя политика Турции была ориентирована на развитие и углубление многоплановых связей, прежде всего, с ближайшими соседями по региону - странами Южного Кавказа.

Это связано также и с тем, что наряду с вышеупомянутыми высокими целями, перед турецким руководством стоял ряд прагматичных задач. В частности, речь шла о поиске новых рынков в условиях динамично развивающейся экономики страны. Данное направление стало более значимым, в связи с тем, что в Турции «избиратели стали оценивать то или иное правительство в основном по экономическим успехам» . Когда сложность доступа к европейским рынкам стала очевидным фактом, приоритетным направлением

внешней политики Турции становится экономическое сотрудничество с

514

соседними странами .

В свою очередь, «когда экономические соображения приобрели гораздо большее значения для выработки внешнеполитического курса, турецкие правительства начали более чутко относиться к политическим интересам стран, с которыми Анкара расширяла или планировала расширять двухстороннюю торговлю»^{[489] [490].}

Отношения между Грузией и Турцией развивались постепенно, уже в 1994 году между Грузией и Турцией был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве^{[491] [492]. По словам Д.Б Малышевой, Грузия присутствовала во всех соглашениях, заключенных Турцией, Азербайджаном и нефтяными компаниями . На наш взгляд это можно объяснить желанием грузинского руководства максимально использовать транзитный потенциал страны. В частности, в 1994 году был подписан контракт о строительстве нефтепровода Баку - Тбилиси - Джейхан (официально открыт в 2006 году), а в 1999 году состоялся запуск в эксплуатацию нефтепровода Баку - Супса. Турция рассматривала Грузию как «удобный коридор в Евроазиатский регион»[493], как территорию для маршрута нефтепроводов и как рынок сбыта. В свою очередь Грузия видела в Турции союзника в планах по интеграции в НАТО и экономического партнера. Неудивительно, что после строительства трубопроводов Баку - Тбилиси - Джейхан и Баку - Тбилиси - Эрзерум (официально открыт в 2007 году), по которым каспийские энергетические ресурсы стали поступать на турецкие и европейские рынки, межгосударственные связи Турции, Азербайджана и Грузии заметно укрепились. Сложившаяся ситуация позволила говорить о взаимной заинтересованности Грузии и Турции, об общности интересов, ставших основой для увеличения интенсивности взаимодействия между ними.}

В 2007 году началось строительство железной дороги по маршруту Баку - Тбилиси - Карс^[494]. Проект представлял собой транспортную магистраль, призванную объединить железнодорожные линии Турции, Грузии и Азербайджана. Очевидно, что наряду с экономическими задачами (ожидается повышение интенсивности циркуляции товаров и людей между странами), проект имеет и геополитическую основу. По сути, он является частью более грандиозного плана, «который предусматривает соединение железных дорог Южного Кавказа через Турцию с железнодорожной линией Европы»^{[495] [496], становясь частью железнодорожного коридора Европа - Кавказ - Азия.}

Впрочем, нельзя не подчеркнуть, что Турция в экономических отношениях с Грузией оказалась в более выгодных условиях, активно воспользовавшись возможностью увеличить импорт своей продукции на открытый грузинский рынок и стать её крупнейшим торговым партнёром, благодаря соглашению о свободной торговле, которое вступило в силу с 2007 года. Подписавшие Соглашение политики (со стороны Грузии - министр экономического развития Г. Арвеладзе, с турецкой стороны - государственный министр К. Тузмен) отметили, что этот шаг будет способствовать интенсивному развитию экономических связей, увеличению торгового оборота между странами .

Однако, наряду с официальной грузинской позицией, прозвучала также и экспертная оценка, согласно которой, для не конкурентоспособной Грузии результат Соглашения несет меньшую выгоду, нежели для Турции. С учетом того факта, что темпы экономического роста Турции гораздо интенсивнее и масштабнее грузинского, Соглашение «стимулирует ввоз импорта и тем самым остановит развитие производства внутри страны»^{[498] [499], что на фоне постоянных проблем в грузинской экономике может оказаться дополнительным фактором риска.}

В результате, по оценкам статистики Грузии, внешняя торговля в стране за 2013 год выросла на 6%, объём экспорта - на 22%, а объём импорта - на 0,4% (по сравнению с 2012 годом)^[500]. При этом крупнейшим торговым партнером Грузии за 2013 год, как, впрочем, и за 2014 год вновь была объявлена Турция, которая очередной раз заняла первое место во внешней торговле Грузии. Представляется интересным отметить, что «импорт из Турции в 2013 году составил 1,34 млрд долларов США, что на 3,6% меньше по сравнению с предыдущим годом, а экспорт составил 182,8 млн долларов США что на 28,1% больше по сравнению с предыдущим годом»^[501]. Сохранение этой положительной динамики способно, на наш взгляд, снизить опасения грузинских экспертов относительно рисков в данном направлении.

В Концепции национальной безопасности Грузинской республики отмечается, что Турция поддерживает ее усилия по созданию стабильных экономических, политических и военных институтов, и является ведущим региональным партнером Грузии^{[502] [503] [504]. Подчеркивается тот факт, что Турция является важным торговым и экономическим партнером, а совместные региональные транспортные и энергетические проекты имеют стратегическое значение для обеих стран. Делается акцент на помощи, оказываемой Турцией в обучении личного состава грузинских воинских частей и модернизации военной инфраструктуры Грузии, что усиливает ее военный потенциал.}

Позиция Турции по отношению к Грузии была документально закреплена подписанием Трабзонской декларации в июне 2012 года. Эту декларацию, в которой были отражены основные направления сотрудничества в сферах экономики, энергетики, транспорта и культуры, кроме Грузии и Турции подписал ещё один приоритетный для Грузии региональный партнер - Азербайджан.

А. Епифанцев, оценивая роль данного документа, отметил, что подписание Трабзонской декларации - логичное продолжение региональной политики стран, её подписавших, т.к. они демонстрировали «явные попытки к усилению региональной интеграции как в экономическом, так и в политических аспектах» . При этом он подчеркнул, что блоки всегда создаются для «усиления позиций какой-либо одной стороны, что практически неизбежно означает ослабление позиций ее оппонентов» . В этой связи, исследователь пришел к заключению, что союз между Турцией, Азербайджаном и Грузией наносит урон российским интересам в регионе, и в первую очередь стратегическому партнеру России - Армении.

Справедливости ради надо отметить, что в некоторых позициях и установках Грузии и Турции существуют противоречия. В частности, несмотря на то, что Турция всегда выступала за сохранение территориальной целостности Грузии и не признала отделение Южной Осетии и Абхазии, турецкие частные компании ведут активный бизнес в Абхазии. Это противоречит грузинской политике экономической изоляции Абхазии, и не поддерживается официальной Анкарой, но и не пресекается. Таким образом, при несовпадении интересов, Турция демонстрирует приверженность к реализации своих приоритетов, пытаясь при этом сохранить статус-кво. Это нашло выражение и в негласной поддержке России во время событий августа 2008 года, что можно объяснить заинтересованностью Турции в контактах с Российской Федерацией, которая, по словам Т.Р. Эрдогана, является партнером номер один во внешней торговле Турции^{[505] [506].}

Казалось бы, усиление экономических связей с большой долей вероятности могло привести к новому уровню политического взаимодействия Турции и Грузии. Однако руководство Турции со всей очевидностью осознавало расклад сил и учитывало роль и позиции Российской Федерации в регионе. После событий августовской войны 2008 года, Т.Р. Эрдоган предложил международно­политический формат взаимодействия в рамках «Платформы стабильности и сотрудничества на Кавказе» . Для совместного решения проблем безопасности и стабильности в регионе предполагалось участие Турции, России, Азербайджана, Армении и Грузии. Круг участников был четко очерчен, но было очевидно, что деятельность в этом ключе в целом будет зависеть от двух основных игроков -

Турции и России, т.к. положение Азербайджана, Армении и Грузии не позволяло им играть значимую роль. Таким образом, будущее региона, стабильность и безопасность в нем должны были напрямую зависеть от договоренностей между Россией и Турцией . Несмотря на то, что данный проект остался нереализованным, он ещё раз продемонстрировал стремление и готовность Турции лидировать в регионе и нести ответственность за положение дел в нем.

По мнению Майкла Сесайра, в случае если «отношения между Турцией, Азербайджаном и Грузией будут развиваться по той же траектории, влияние Анкары на Кавказе будет продолжать расти за счет России, которая долгое время считалась региональным гегемоном, но которую Турция, возможно, уже превзошла» . Аналитик отметил, что Грузии «отношения с Турцией могут помочь расширить участие в региональной торговле и инвестиционной деятельности, а также утвердить то, к чему она активно стремится - независимость от России»^{[507] [508] [509] [510]. Пожалуй, следует возразить или вернее, уточнить, что на наш взгляд, Грузия, как и все другие постсоветские государства должна стремиться к реализации своих национальных интересов посредством осуществления прагматичной и реалистичной внешней политики. Бездумное стремление к дистанцированию от РФ, участие Грузии в интеграционных проектах, противопоставляемых российским мешает проведению такой политики. В уходе Грузии от российского влияния заинтересованы политические игроки, преследующие свои цели в регионе: США, ЕС, Турция.}

Кроме развития отношений с Турцией, Грузия в своей региональной политике «стремится к углублению партнерских отношений с Азербайджаном и Арменией на основе сотрудничества в сфере взаимных интересов» . В

Концепции национальной безопасности Грузии подчеркивается, что с этими странами Грузию связывают добрососедские отношения и «формирование общих подходов в отношении будущего развития региона»^{[511] [512] представляется очень серьезным и значимым фактором их взаимодействия. Предполагается, что все три страны Южного Кавказа должны способствовать обеспечению безопасности, стабильности и благополучия региона. Только совместная работа в этом направлении (посредством создания единого экономического пространства и формирования общего рынка через сотрудничество и прочное бизнес­партнёрство) приведет к реальным достижениям.}

Следует, однако, признать, что отношения Грузии с Азербайджаном и Арменией находятся на разных уровнях и развиваются неравномерно.

Если Турция для Грузии является торговым партнером номер один, то вторым после нее крупнейшим торговым партнером является Азербайджан. Действительно, по материалам грузинской статистики, торговый оборот с

С'5'7

Азербайджаном в 2013 году составил 1,34 млрд долларов США . При этом, экспорт из Грузии в Азербайджан - 710,3 млн долларов США, а импорт - 638,1 млн долларов США, что по сравнению с 2012 годом демонстрирует небольшую, но устойчивую положительную динамику.

Как уже не раз отмечалось, на фоне реализации экономических целей во исполнение проектов в сфере транспортных коммуникаций и транзита энергоносителей, сформировался стратегический союз Азербайджан - Грузия - Турция. Несомненно, совместные взаимовыгодные проекты играют большую роль для национальных интересов данных государств, что лишний раз подчеркивает значимость данного взаимодействия.

Кроме того, согласно заявлению министра обороны Грузии Ираклия Аласания, у Грузии «особое военное сотрудничество с Турцией и

Азербайджаном» . Министр отметил, что уже проводятся трехсторонние диалоги и были проведены совместные штабные учения .

Неудивительно, что в Концепции национальной безопасности Грузинской республики отношения Грузии с Азербайджаном обозначены как стратегическое партнерство, т.к. совместные энергетические, транспортные и коммуникационные проекты способствуют стабильности и процветанию государств, принимающих в них участие. Кроме того, заметим, что в данном случае демонстрируются разные форматы участия, которые органично дополняют друг друга. С одной стороны - энергетические ресурсы Азербайджана, с другой - транзитные возможности Грузии. Впрочем, следует понимать, что этому также не в малой степени способствовали политические взаимоотношения между странами и геополитический расклад сил как в региональном, так и в глобальном контексте.

Упомянутый ранее проект железнодорожного пути Баку - Тбилиси - Карс, призванный увеличить функцию транзита международных сетей и способствовать расширению экономических связей между Востоком и Западом, по мнению грузинской стороны, важен для поддержания конкурентоспособности

Азербайджана в качестве части транзитного коридора^{[513] [514] [515].}

Как упоминалось выше, в регионе существуют три крупных действующих энергетических проекта (Баку - Супса, Баку - Тбилиси - Джейхан, Баку - Тбилиси - Эрзурум), которые важны не только в плане экономики, но также повышают стабильность и безопасность в регионе. Азербайджан и Грузия были заинтересованы в реализации ещё одного энергетического проекта - газопровода Nabucco^[516], который должен был транспортировать газ с территории Азербайджана из месторождения Шах-Дениз через территорию Грузии. В силу целого ряда причин этот проект не состоялся, что ещё раз позволило подчеркнуть необходимость поддержания безопасности энергетических проектов. Грузия тесно сотрудничает с Азербайджаном не только по вопросам экономики и безопасности, но и по политическим вопросам и вопросам евроатлантической интеграции.

Кроме того, эти две страны взаимодействуют в рамках организации ГУАМ, и в рамках таких проектов как «Восточное партнерство» (под эгидой Европейского Союза), «Партнерство ради мира» (программа НАТО), что «способствует гармонизации интересов безопасности и общих позиций по

542

различным стратегическим вопросам» .

Если взаимоотношения с Баку в Тбилиси, благодаря всем вышеперечисленным факторам, называют стратегическим партнерством, то ситуация по взаимодействию с Арменией гораздо менее результативна. С одной стороны, есть понимание того, что «Грузия и Армения должны использовать выгоду от совместных экономических, коммуникационных и транспортных проектов»^{[517] [518]. В грузинской Концепции национальной безопасности обозначено, что Армения может выгодно использовать транзитное положение Грузии для транспортировки армянской продукции через ее территорию.}

По материалам МИД Республики Армения^[519] дипломатические отношения между Арменией и Грузией были установлены 17 июля 1992 года. На сегодня между этими двумя странами действуют около восьмидесяти международных договоров и соглашений. Основополагающим документом во взаимодействии между двумя республиками является Договор «О дружбе, сотрудничестве и взаимной безопасности», который был заключен в октябре 2001 года.

Действует целый ряд договоров и соглашений (о свободной торговле, о транспортном и воздушном сообщении, о юридической взаимопомощи, о поощрении инвестиций и др.), способствующих развитию торгово-экономических связей.

Однако реальное сотрудничество Тбилиси и Еревана реализуется в большей степени в рамках проекта ЕС «Европейская политика соседства» («Восточное партнерство») и в рамках регионального форума - Черноморская организация экономического сотрудничества (BSEC)^[520].

Для результативного сотрудничества между Грузией и Арменией явно не хватает углубления двустороннего формата взаимоотношений. На наш взгляд, данная ситуация связана с участием Грузии и Армении в разных интеграционных проектах, определяемых вектором их внешнеполитической стратегии, который в свою очередь связан с необходимостью решения ряда политических вопросов.

В частности, для Армении, главный вопрос - урегулирование Нагорно­Карабахского конфликта и «существующая сегодня пророссийская внешнеполитическая ориентация связана именно с необходимостью обеспечения безопасности для Армении и Карабаха»^{[521] [522] [523].}

По мнению экспертов, «украинский кризис и резкое ухудшение отношений между Россией и Западом сказались также и на новом геополитическом контексте Южного Кавказа , создавая новые вызовы и возможности для Армении и Грузии» . В оценке украинского кризиса, Армения и Грузия занимают разные позиции в связи с тем, что они имеют «различные подходы как в вопросах безопасности, так и в своей политике и отношениях к противостоящим друг другу

548

великим державам, а также политическим и военно-политическим структурам» . Для Армении основным военно-политическим партнером является Россия, с которой отношения у Грузии весьма напряженные. Для Грузии приоритетным региональным партнером является Турция, а вместе с ней и Азербайджан, что вызывает у Армении, в виду наличия давних и далеких от разрешения противоречий (с Азербайджаном - относительно Нагорного Карабаха, с Турцией - по поводу признания геноцида армян в Османской империи) и учитывая её географическое положение, опасения возможной изоляции и коммуникационной блокады.

Если рассматривать позиции Армении и Грузии по урегулированию региональных этнических конфликтов, они также во многом различны. В то время как Грузия поддерживает принцип территориальной целостности и апеллирует к нему в случаях с Южной Осетией и Абхазией, Армения ратует за соблюдение принципа самоопределения наций в ситуации с Нагорным Карабахом^[524]. В частности, этот вывод доказывает мониторинг практики голосования на Генеральной Ассамблее (ГА) ООН: «при обсуждении резолюций по Грузии и Азербайджану, Грузия и Армения поддерживают противоположные решения»^[525]. Их позиции также различались при рассмотрении ГА ООН резолюции по Абхазии, предложенной Грузией, когда США, государства-члены ЕС, Азербайджан, Иран, Молдова, Украина и другие государства поддержали резолюцию, а Армения, вместе с Россией и Беларусью, проголосовали против. Эта тенденция подтверждалась в ходе голосования по аналогичным резолюциям, начиная с 2008 по 2013 г.^{[526] [527]}

Немаловажную роль в их отношениях играет проблема граничащей с Арменией области Грузии - Самцхэ-Джавахети , более 50% населения которой - этнические армяне^[528]. Этот факт «создает взаимные подозрения и фобии»^[529].

Между тем, несмотря на приверженность к разным интеграционным проектам, на разные позиции в отношении этнополитических и территориальных конфликтов, на глобальном международном уровне, например, в рамках программы ЕС «Восточное партнерство», позиции Армении и Грузии весьма схожи. Армения, как и Грузия, проявляет стремление к европейской интеграции, но имеет меньше возможностей его реализовать в силу целого ряда обстоятельств. Хотя, следует признать, она играет особую роль в этом процессе. Дело в том, что Армения поддерживает сотрудничество с Западом, «сохраняя при этом союзнические отношения с Москвой»^{553 554 [530], являясь членом ОДКБ[531] [532]. Таким образом, благодаря многовекторности или, так называемому принципу комплементаризма в своей внешней политике, она является для Брюсселя и Вашингтона «уникальным партнером НАТО» .}

Дальнейший, успех Грузии по эффективной реализации Соглашения об Ассоциации с ЕС будет иметь положительное значение для Армении, особенно в экономическом плане. Ведь это будет означать формирование экономического и политического пространства в непосредственной близости, что позволит, даже без формальных обязательств со стороны Евросоюза, стимулировать внутренние реформы в Армении в соответствии с европейскими стандартами .

В целом, по мнению заместителя директора Института Кавказа Сергея Миносяна, «обе страны имеют серьезные точки соприкосновения и сотрудничества, основанные на реалистичном прагматизме и готовности, по возможности, учитывать интересы друг друга»^{[533] [534]. Например, Грузия, несмотря на свои приоритеты в отношениях с Азербайджаном, старается сохранять нейтралитет в карабахском конфликте. В Концепции подчеркивается позиция Грузии относительно ситуации в Нагорном Карабахе, которая заключается в поддержке мирного разрешения этого конфликта при более активном включении в процесс международного сообщества[535].}

Хотя, при этом, например, в 2008 г. «Грузия отказалась поддержать резолюцию ГА ООН по вопросу о праве народа Карабаха на самоопределение»^[536] по вполне понятным причинам.

Что касается Армении, она не признает независимость Абхазии и Южной Осетии, несмотря на столь тесные и дружественные отношения с Россией, хотя, например, при голосовании на ГА ООН, как было отмечено ранее, голосовала вместе с Россией против резолюции Грузии по Абхазии. Учитывая то, что резолюции Генеральной Ассамблеи де-юре не являются общеобязательными, можно предположить, что такого рода голосования предоставляют возможность не только обозначить свои позиции, а скорее показать приверженность в рамках интеграционных союзов и взаимоотношений в целом.

Вероятно, следует согласиться с Сергеем Минасяном в том, что между Тбилиси и Ереваном существует достаточно стабильный политический modus vivendi^[537]. Вопрос в том, насколько он окажется устойчивым в условиях непрекращающейся интенсификации и диверсификации политических процессов на фоне становления нового миропорядка и выстраивания новой «архитектуры безопасности».

По мнению независимого журналиста Д. Петросяна, важными тенденциями армяно-грузинских отношений последнего календарного года являются, в первую очередь, «обмен визитами президентов и премьер-министров Армении и Грузии, на которых обсуждались и согласовывались векторы интеграционных моделей двух стран»^[538], а также тот факт, что «во время переговоров и встреч на высшем уровне четко обозначился взаимный интерес в сфере реализации энергетических проектов» и «стороны начали дискурс по реализации инфраструктурных проектов (в том числе по вопросу открытия участка железной дороги, проходящей через Абхазию)»^[539].

Ещё одна участница экспертного диалога, Тамара Патарая, изучив практику и результаты голосования Грузии и Армении на сессиях Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций, пришла к интересным выводам. Результаты ее исследования показали, что «рамки системы глобального и мультилатерального сотрудничества дают Грузии и Армении, ближайшим соседям в пределах региона Южного Кавказа, возможность принимать самостоятельные решения, преследовать свои национальные интересы, сохранить приверженность универсальным общечеловеческим ценностям и, в то же время, отвечать на встающие перед ними вызовы»^[540]. Таким образом, Грузия и Армения могут «продолжить поддерживать глобальные институты безопасности, а также решения ООН в качестве центрального института в системе международных отношений»^[541], не забывая принимать во внимание «взаимные интересы во время голосования по важным вопросам, связанным с конфликтами, что будет способствовать дальнейшему сотрудничеству между двумя странами»^[542].

На наш взгляд, с общим убеждением участников «Армяно-грузинского экспертного форума» (совместный проект Института Кавказа (Армения, Ереван) и Республиканского Института (Грузия, Тбилиси)) нельзя не согласиться. Они отметили, что имеется четкая тенденция к тому, что «в обеих столицах будут делать все возможное для сохранения традиционно и исторически хороших налаженных двухсторонних отношений^[543]. Проведение мероприятий в формате совместного экспертного диалога и дальнейшие планы работы в направлении углубления взаимодействия гражданских обществ Грузии и Армении подтверждают эту позицию.

Действительно, в последние годы политические реалии более выпукло продемонстрировали различия между позициями Армении и Грузии, подтолкнули к участию в разных интеграционных группах. Однако фактор наличия общих границ, многовековое дружественное соседство, теснейшие переплетения связей, общие трудности и общие цели обеспечения безопасности и стабильности в регионе должны привести к совместному (при обоюдном согласии) поиску путей выстраивания взаимовыгодных отношений между этими двумя кавказскими государствами. Главное - минимизировать «вмешательство в двусторонние

отношения третьих сторон. Нет никаких сомнений в том, что такие попытки будут

569

предприниматься» .

Регион Южного Кавказа представляет собой модель мозаичной фрагментарной картины современного миропорядка. Регион представлен шестью государственными образованиями с разными признаками государственности и разной степенью включенности в международные отношения и мировую политику. Грузинская ССР, Армянская ССР и Азербайджанская ССР после распада Советского Союза получили международное признание в рамках тех границ, которые имели, будучи в составе СССР. Не углубляясь в объяснения причин, констатируем тот факт, что кроме этих трех признанных международным сообществом государств в регионе на данный момент существуют ещё два частично признанных государства - Южная Осетия и Абхазия и одно непризнанное де-факто государство - Нагорно-Карабахская республика. Притом, Южная Осетия и Абхазия - территории, которые входили в состав Грузии на момент ее признания в рамках ООН как независимого государства, и Грузия на разных этапах своей новейшей истории пыталась тем или иным образом восстановить над ними свою юрисдикцию. Силовые попытки решения данной цели привели к тому, что внутренняя проблема территориальной целостности Грузинской республики трансформировалась в ряд прецедентов, получивших резонанс мирового масштаба.

Что касается Нагорно-Карабахского региона, он признавался неотъемлемой составной частью Азербайджана, что неоднократно было отражено в резолюциях Совета Безопасности ООН, в которых также содержался призыв к уважению территориальной целостности и суверенитета границ международно-признанного государства. В условиях непрекращающейся борьбы разных участников мировой политики за влияние в регионе и на фоне нестабильной системы миропорядка, ни в одном из этих территориальных споров авторитет ООН не оказался ^{[544] [545] [546]}

достаточным для ликвидации сложных, запутанных узлов, для прекращения конфликтного противостояния и противоборства.

Кроме того, регион считается одним из самых милитаризированных на постсоветском пространстве, что дает дополнительные основания считать его зоной потенциальных конфликтов. Показательно, что военные расходы государств Южного Кавказа демонстрировали тенденцию к увеличению даже при снижении ВВП . Однако, следует отметить один весьма важный момент. В Грузии, которая лидировала в гонке вооружений среди закавказских республик (4,56% от ВВП) , после смены власти в 2013 году был пересмотрен размер военного бюджета на 2014 год, определенный ранее М. Саакашвили . В условиях «заявленного отказа от применения вооруженных сил для восстановления территориальной целостности» было принято решение поддерживать военные расходы на уровне 2,1-2,2% ВВП .

Эта новая тенденция на наш взгляд служит позитивной основой для новой политики. Ведь нельзя не согласиться с тем, что «самой историей, географией, геополитикой и реалиями современного мира народам Закавказья предначертано жить и существовать вместе» . Очевидно, что успеха в урегулировании конфликтов можно добиться путем «создания в регионе атмосферы взаимного доверия и взаимопонимания в рамках переговоров по формированию региональной системы безопасности»^{[547] [548].}

Учитывая, что «тот, кто будет контролировать Южный Кавказ, получит возможность не только извлекать немалую прибыль и обеспечить себе одно из лидирующих мест в трансконтинентальных транспортных перевозках, но и решать в собственных интересах многие политические задачи»^{[549] [550] [551], странам данного региона необходимо искать оптимальные формы совместного проживания и сотрудничества, дабы не стать объектами провокаций заинтересованных сторон.}

Существует мнение, что «одним из наиболее эффективных способов разрешения споров является региональная политическая интеграция, которая снижает межэтническую неприязнь, а также помогает преодолеть экономические и социальные трудности» . Грузинские авторы отмечают значимость и исследуют возможности регионального сотрудничества на геополитическом пространстве Южного Кавказа .

На наш взгляд для Южного Кавказа политическая интеграция вряд ли представляется возможной. Несмотря на территориальную общность, эти страны разделяют непримиримые противоречия, конфликты, а также факты истории и их интерпретации. Так, например, у К.С. Гаджиева Кавказ характеризуются

«политической дискретностью, мозаичностью и нестабильностью» . Исследователь совершенно справедливо отметил, что на Кавказе «... множество реальных и потенциальных этнонациональных, территориальных и конфессиональных противоречий и конфликтов проявляется в наиболее запутанной форме, чреватой далеко идущими непредсказуемыми негативными последствиями для всех стран и народов региона. В сложный узел сплетены весьма острые и трудноразрешимые социально-экономические, национально­территориальные, конфессиональные, геополитические и иные проблемы» .

В этом ключе представляется вполне логичным и справедливым вывод Н. Чиковани: «... идея достижения единства Кавказа (или хотя бы одной из его частей) существует и, скорее всего, может существовать как идеал, к которому стремятся кавказские народы. Но достаточно даже беглого взгляда на историю, особенно почти десяти последних столетий, чтобы убедиться в беспочвенности рассуждений о наличии такого единства и гармонии интересов Поэтому представление Кавказа как политической или культурной целостности относится больше к сфере мечты и желания, нежели к исторической или современной

582

реальности .

Сложность политической интеграции данного региона хорошо демонстрирует попытка урегулирования непростых отношений между Турцией и Арменией, связанных с непримиримыми позициями в отношении вопроса геноцида армян в Османской империи. Под давлением США и ЕС в 2010 году турецкое руководство попыталось снизить напряженность, и выстроить конструктивное взаимодействие с Арменией. Эти усилия оказались напрасными. В условиях неразрешённого Нагорно-карабахского конфликта ни турецкое, ни армянское общество не были готовы к нормализации взаимоотношений. Подчеркнув, что многообещающее начало положено, и Турция остается ^{[552] [553] [554] приверженной процессу нормализации этих отношений. Глава МИД Турции Ахмед Давудолгу, которого называют архитектором политики «ноль проблем» с соседями, выразил понимание сложности этой задачи, учитывая «укоренившийся порядок вещей в регионе» . Фактически, он пришел к выводу о том, что глубоко укоренившиеся проблемы между странами невозможно разрешить, основываясь лишь на политической воле руководителей. Для этого, прежде всего, необходимо работать над трансформацией общественных настроений и ментальных стереотипов. Был также сделан собственно политический вывод: «Мы не можем позволить себе потерять Азербайджан во имя отношений с Арменией» .}

Подводя итоги, следует отметить, что на наш взгляд в данном регионе скорее применимы интеграционные модели в рамках экономического, социального, культурного, научного взаимодействия, которые при определенных условиях и через достаточно длительный промежуток времени могут привести к осознанию необходимости политической интеграции для решения прагматичных задач, составляющих основу национальных интересов. В отличие от стремления Тбилиси к углублению интеграции с ЕС, которое является скорее политическим приоритетом, связанным с весьма далекими перспективами, региональные связи приносят реальную пользу уже сегодня. Вполне возможно, что сотрудничество и взаимодействие стран Южного Кавказа с учетом интересов друг друга могло бы свести к минимуму влияющий на внешнеполитическую ориентацию «фактор пресловутого противостояния Запада и России» в регионе.

Однако, наблюдение за внешнеполитическими процессами Грузии и ее соседей по региону очередной раз демонстрирует определённую парадоксальность. Казалось бы, экономические, торговые, социальные, научные ^{[555] [556] [557]}

связи в большинстве случаев приводят к улучшению политического взаимодействия, но, при этом, в подавляющем большинстве случаев политические проблемы между государствами затрудняют, а подчас делают невозможным подобное сотрудничество, которое могло бы заложить основу для политического диалога.

При этом следует помнить также и о том, что «происходящее сегодня на Кавказе и по поводу Кавказа неотъемлемо от глобальных процессов»^[558].