Субъекты и характер угроз международной информационной безопасности

Отечественные специалисты, сотрудники МВД выделяют три основных направления использования ИКТ в целях террористической деятельности:

1. пропаганда идеологии терроризма через СМИ, сеть Интернет и иные средства массовой коммуникации;

2. совершение террористических атак на информационные системы (кибертерроризм)

3. использование ИКТ для обеспечения террористической деятельности (организация и планирование терактов, сбор финансовых средств, вербовка новых членов и пр.) .

Террористические структуры наиболее активно используют ИКТ в целях вербовки новых членов, распространения собственной идеологии, размещения информации о своей деятельности, обмена информацией между ячейками и координации действий, также возможно использование кибер-оружия для совершения деструктивных атак, прежде всего, против критической информационной инфраструктуры. Вместе с тем, ключевой ресурс современного информационного пространства с точки зрения террористических организаций - это пропагандистский потенциал. Как отмечают эксперты, пока не было зафиксировано масштабного использования террористическими структурами вредоносного ПОс целью нарушения работы критических информационных

инфраструктур²⁴². Таким образом, более уместно вести речь об информационном терроризме, а не о кибертерроризме.

С точки зрения использования ИКТ террористическими организациями показателен анализ деятельности ИГИЛ (ДАИШ). Действия данной организации в глобальном информационном пространстве характеризуются стратегией, основанной на использовании новых медиа в целях политической Интернет­коммуникации — распространении через онлайн-ресурсы профессионально смонтированных видеороликов, демонстрации фотографий с места боевых действий, публикации сообщений на разных языках в социальных сетях и блогах и др.

Интернет-медиа используются ИГИЛ (ДАИШ) для расширения числа сторонников, привлечения новых бойцов, устрашения врагов и доказательства того, что им действительно удалось создать исламское государство, основанное на религиозных канонах. В западной прессе Интернет-стратегию ИГИЛ (ДАИШ) иронично обозначают как «онлайн-джихад 3.0». Эта стратегия приносит плоды — число мусульман, поддерживающих ИГИЛ (ДАИШ), растет как на Ближнем Востоке, так и в странах Запада. При этом, самой стратегии информационного воздействия недостаточно, она должна подкрепляться успехами в реальном, оф­лайн мире.

Преимуществом Интернета с точки зрения подобной стратегии является отсутствие традиционных «привратников» (газет и телевидения, которые ранее имели возможность определять новостную повестку дня и характер подачи информации), что позволяет выйти на глобальную аудиторию. Попытки западных стран противостоять ИГИЛ (ДАИШ) в среде социальных медиа пока не представляются столь же успешными.

Как отмечают эксперты, в настоящее время, несмотря на территориальные потери, сокращающиеся человеческие ресурсы и финансовые потери, ИГИЛ (ДАИШ) сохраняет позиции, прежде всего, за счет превосходства в информационной сфере. Информационная гегемония для ИГИЛ (ДАИШ) не

²⁴²Там же.

менее важна, чем превосходство на поле боя и глобальное информационное пространство зачастую играет не меньшее значение в достижении военно­политических целей, чем традиционные военные действия. Успешность информационной политики ИГИЛ (ДАИШ) подтверждается ее стремительным вхождением и новостную повестку дня и успешной политикой, направленной на то, чтобы занять место Аль-Каиды как лидера в области исламистской идеологии,

243

ее привлекательности для потенциальных сторонников по всему миру .

Деятельность ИГИЛ (ДАИШ) в этом контексте демонстрирует уязвимость государств, в том числе, влиятельных по отношению к информационным угрозам, в более широком социо-гуманитарном или информационно-психологическом аспекте.

Что касается преступной деятельности в информационном пространстве, то здесь уместнее говорить о киберпреступности, так как основную угрозу представляют технологические аспекты преступной деятельности. Масштабы киберпреступности иллюстрируют данные компании Нортон, согласно которым доходность киберпреступности превышает доходность от незаконного оборота наркотиков^{[176] [177] [178]. По словам представителя МВД, в России в 2014 году было зарегистрировано 11 тыс. преступлений в сфере телекоммуникаций и компьютерной информации . Данная проблема актуальна не только для России. В 2012 году в странах ЕС произошло увеличение количества киберпреступлений в этой области на 21,2% по сравнению с предыдущим годом, причем ущерб составил почти 800 млн. евро[179]. ИКТ, которыми пользуются преступные группировки, доступны и эффективны. Информатизация финансовой сфере}

делает применение кибертехнологий против информационных сетей финансовых структур наиболее прибыльной сферой киберпреступлений .

Спецификой подобного рода преступной деятельности является ее трансграничный характер, а также сложности в идентификации источника противоправного деяния в условиях анонимности в сети Интернет. Именно эта характерная черта киберпреступности обуславливает необходимость международного сотрудничества с целью предотвращения, расследования и устранения последствий киберпреступлений.

Несмотря на значимость таких угроз, как терроризм и преступность в сфере ИКТ, наибольшую опасность представляет столкновение государств с использованием информационного оружия . Многие страны разрабатывают национальные стратегии по обеспечению безопасности критических информационных инфраструктур, а также ведут работы по созданию как оборонительного, так и наступательного информационного потенциала. Можно утверждать, что в современных условиях наметилась гонка информационных и кибер- вооружений, прежде всего, в таких областях как кибер-шпионаж и распространение вредоносных программ, ориентированных на воздействие на критические информационные инфраструктуры.

При этом сложность и, как следствие, стоимость современных супер­вирусов настолько высока, что, их создание и применение по силу лишь государствам. Вместе с тем, есть и более дешевые виды кибероружия, такие как DDoS атаки, которые являются относительно дешевыми и эффективными, но и они активно используются в межгосударственном противоборстве.

В докладе Группы правительственных экспертов ООН от 2010 г. указано, что глобальное информационное пространство становится ареной ^{[180] [181]}

разрушительных действий и что киберугрозы становятся одним из важнейших

_Л7-_Л7-_т 249

вызовов XXI века .

По оценке Министерства обороны России в настоящее время и в обозримом будущем достижение конечных целей войн и вооруженных конфликтов будет осуществляться не столько уничтожением группировок войск и сил противника, сколько подавлением его систем государственного и военного управления, навигации и связи и воздействием на другие критически важные информационные объекты, от которых зависит устойчивость управления экономикой и вооруженными силами государства. Эти тенденции нашли отражение в ходе военных конфликтов последнего десятилетия, где отчетливо проявилась определяющая роль борьбы в информационной сфере . Размывается грань между войной и миром, а также между комбатантами и нонкомбатантами, поскольку любые сети и подключенные к глобальной сети устройства, от военных инфраструктур до гражданских систем могут быть подвергнуты атаке, что, в свою очередь снижает порок критериев наличия войны и создает новые вызовы сложившейся системе международного гуманитарного права.

На глобальном уровне на сегодняшний день не было выработано общепринятого определения информационной войны и информационного оружия. Это связано с различием интересов и позиций государств в информационной сфере, а также нежеланием связывать себе руки в информационном пространстве. Термин «информационная война» большинстве отечественных работ имеет расширенное толкование (информационная война как форма межгосударственного противоборства) и используется в ином смысле, нежели в американских военно-политических и научных кругах²⁵¹. Западные исследователи более склонны использовать термин «кибер-война», которая ограничивается воздействием на компьютерные системы и не включает

²⁴⁹ General Assembly, Group of Governmental Experts on Developments in the Field of Information and Telecommunications in the Context of International Security, UN document A/65/201, 30 July 2010.

²⁵⁰Бурутин А. Новые вызовы и угрозы безопасности России: войны будущего станут информационными // Актуальные военные аспекты обеспечения информационной безопасности. Сборник статей. / Под ред. С.В. Короткова. М.: ГШ ВС России, 2008. С. 3.

²⁵¹ См. напр.: Калиновский О.Н. Информационная война - это война? // Военная мысль, 2001, №1. С. 57-58; Szafranski R. A Theory of Information Warfare: Preparing for 2020 / Airpower Journal, 1995 №1. и др.

психологического измерения. Вместе тем, для ряда западных авторов также характерно широкое толкование данного термина. Так, М. Либицки сотрудник Rand Corporation США выделил семь форм информационной войны:

1) война «управления и контроля»;

2) война данных разведки;

3) электронная война;

4) психологические операции;

5) "хакерская война", атаки на информационные системы при помощи программных средств;

6) информационная экономическая война, подразумевающая контроль над торговыми потоками информации (в данном случае информация рассматривается как товар);

7) кибервойна или противоборство в виртуальной сфере^{[182] [183].}

Как правило, проблематику информационных способов ведения войны рассматривают в контексте революции в военном деле. Российский ученый, д.в.н. В.И. Слипченко полагает, что на смену современному шестому поколению войн придут информационные войны, в рамках которых основной поражающей силой станет информационное оружие . Вероятнее всего, полем боя в новых информационных войнах станет именно киберпространство. Как отмечает президент Всемирного экономического форума К. Шваб, следующим этапом эволюции войны будет ведение военных действий с помощью самоуправляемых систем, в том числе боевых роботов и автоматизированного оружия с применением искусственного интеллекта, то есть на основании развитых и дополненных ИКТ^[184].

Российский исследователь Р.В. Болгов, сотрудник СПбГУ выделяет следующие основные характеристики информационной войны.

1) «Ведение информационной войны достаточно дёшево. Хотя нужно признать, что сейчас существует тенденция к их подорожанию в связи с ростом спроса на средства их ведения, но по общему уровню капиталовложений в их организацию они пока что относительно дёшевы. В отличие от традиционных военных технологий, информационные технологии не требуют обязательной государственной поддержки.

2) Стираются традиционные различия между общественными и частными интересами, между военными действиями и преступным поведением. Стираются признанные межгосударственные границы.

3) Индустриально развитые государства являются наиболее уязвимыми перед лицом информационных атак. Например, США являются наиболее развитой, но при этом и наиболее уязвимой в информационной сфере страной, поскольку их экономика, политика, дипломатия и другие сферы сильно зависят от информационных технологий и систем, и их разрушение грозит разрушению всей жизнеобеспечивающей инфраструктуры внутренней безопасности. Эти опасения

255

нашли отражение в Национальной стратегии внутренней безопасности».

Вместе с тем, в конце 2000-х гг. некоторые авторы ставили под вопрос возможность классифицировать конфликты в информационной сфере как войну. Американский исследователь Л. Г ринберг выделяет три основных

квалификационных особенности войны: физическое разрушение материальных объектов, территориальный захват и военный характер цели. Гринберг утверждает, что информационная война не отвечает указанным критериям в достаточной мере и не может быть классифицирована как военные действия между государствами.^{[185] [186] Подобный подход отражает действительность - информационные технологии зачастую используются в мирное время в рамках межгосударственной конкуренции, однако на современном этапе чаще говорят о «гибридных конфликтах», к которым относят и информационное противоборство.}

В отсутствии признанных на международном уровне понятий «информационное оружие», «информационная война», а также критериев идентификации подобных феноменов, исследователи все чаще обращаются к термину «гибридная война» или «многомерная война» , при этом в современных конфликтах элементы информационного и кибер-оружия используются все чаще^{[187] [188] [189]. Так, как отмечает эксперт в области международной безопасности, полковник в отставке А.О. Гилев «современная война многомерна. Она сочетает информационное, военное, финансовое, экономическое и дипломатическое воздействие на противника в реальном времени. Предполагается, что массированное и координированное использование всех невоенных методов может оказаться достаточным, чтобы запугать и ослабить оппонента, сведя применение Вооруженных сил к минимуму. Для успеха необходимо, во-первых, обеспечить как можно более полную международную изоляцию объекта воздействия, а во-вторых, заручиться возможностью оказывать на него давление изнутри» . По заключениям экспертов Министерства обороны России в настоящее время военные конфликты, как правило, порождаются не одиночным фактором, а сложным переплетением различных социально-политических, экономических, национальных, религиозных и иных причин. Так и в обозримом будущем достижение конечных целей войн и вооруженных конфликтов будет осуществляться не только уничтожением группировок войск и сил противника, сколько подавлением его систем государственного и военного управления, навигации и связи, а также воздействием на другие критические информационные инфраструктуры, от которых зависит устойчивость управления экономикой и вооруженными силами государства[190]. Таким образом, информационная}

компонента в современных конфликтах является одним из ключевых факторов достижения победы.

В соответствии с Кибер-индексом, подготовленным Институтом ООН по вопросам разоружения (ЮНИДИР) более 47 государств разрабатывают программы использования ИКТ в военных целях, при этом 15 из них обладают возможностью использовать ИКТ-потенциал в наступательных целях^[191], что стало ответом на неспособность поддерживать баланс сил в области обычных вооружений и, в особенности, оружия массового поражения. Таким образом, в области информационной безопасности сложилась ситуация, описываемая реалистами как «дилемма безопасности».Как убедительно показал в своей работе сотрудник Rand Corporation Мартин Либицки, традиционные меры сдерживания в информационном пространстве малоэффективны вследствие дешевизны и доступности кибероружия, сложности выявления источника угрозы^[192]. Разрушительная же способность кибероружия подтверждается тем фактом, что технологии вторжения и кибершпионажа в программное обеспечения в 2013 году были включены в реестр международного Васенаарского соглашения, охватывающего на сегодняшний день 41 государство^[193].

Можно утверждать, что конфликтность в глобальном информационном пространстве нарастает, наметилась гонка информационных и кибер-вооружений. Эта гонка на национальном, международном и союзном уровне будет отражать текущий баланс сил на международной арене. В настоящее время в информационном пространстве, по мнению ряда исследователей, как российских, так и зарубежных, наметилась ситуация баланса сил, среди ключевых игроков отмечают США, Россию, КНР, Великобританию, Францию.

Военные теоретики утверждают, что информационное пространство становится «пятым полем боя», наряду с землей, морским и воздушным пространством, космосом²⁶⁴. Американский политолог Д. Най выделяет следующие характеристики информационного пространства, значимые для мировой политики: «низкая стоимость, анонимность, асимметрия в уязвимости, что позволяет относительно слабым акторам иметь больше возможностей применять жесткую и мягкую силу в киберпространстве, чем в иных традиционных областях мировой политики»²⁶⁵.

Информационное противоборство становится частью межгосударственной конкуренции и в мирное время. Как заявил Президент Российской Федерации В.В. Путин, в 2014 году было пресечено порядка 74 миллионов кибератак на официальные сайты российских структур и государственных органов²⁶⁶. Конец 2014 года ознаменовался кибер-противостоянием США и КНДР, повлекшим за собой кратковременные отключения КНДР от глобального Интернета, вызванными внешними атаками. Ответственность за перебои в доступе к Интернету в КНДР взяла на себя группа хакеров Anonymus. Данный инцидент, несмотря на некоторую надуманность его предпосылок, иллюстрирует значительный информационный потенциал США и готовность его использовать для защиты своих национальных интересов.

В 2014 году США также наложили эмбарго на предоставление товаров и услуг населению Крыма, под действие которого подпадает и сфера ИКТ. Одним из последствий может стать «Интернет-блокада» Крыма в результате блокировки Gmail, Skype, закрытия доступа к Firefox, Google Chrome или Java. Таким образом, межгосударственные споры переносятся в информационную сферу, а негосударственные акторы, такие как бизнес-структуры и общественные движения, выступают скорее в роли проводников государственных интересов, чем независимых игроков.

²⁶⁴ Lewis J., Timlin K. Cybersecurity and Cyberwarfare: Preliminary Assessment of National Doctrine and Organization, UNIDIR, 2011.

²⁶⁵Nye J. CyberPower, Belfer Center for Science and International Affairs, 2010.P. 1.

²⁶⁶ Путин: ФСБ в 2014 году пресекла 74 миллиона кибератак // РИА Новости. 26.03.2015. URL: http://ria.ru/defense safety/20150326/1054622560.html

Информатизация порождает новые угрозы для государств-лидеров, усиливая асимметричную составляющую современных конфликтов, в результате чего уязвимыми оказываются развитые в технологическом плане государства. Сложившаяся ситуация может быть обозначена как «цифровой парадокс мощи» на международной арене, в рамках которого акторы в рамках глобального информационного пространства становятся не только более влиятельными, но и более уязвимыми; то есть ИКТ, усиливая акторов, прежде всего, государства, делают их же более уязвимыми по отношению к угрозам информационной безопасности.

Военная мощь США в сфере ИКТ и развитие информационного оружия лишь провоцирует глобальную конфликтность, в том числе за счет попыток противников США создать собственные системы информационного оружия или дать ассиметричный ответ США иным способом, в том числе путем развития ядерных программ, и в действительности ослабляет безопасность, для обеспечения которой предназначались²⁶⁷. Кроме того, двоякое влияние ИКТ на международную безопасность проявляется, с одной стороны, в их содействии демократизации (что и является их целью в соответствии с официальной позицией США) и, следовательно, снижению конфликтности. С другой стороны, ИКТ являются удобным инструментом для создания асимметричных угроз и наращивания политического влияния, результатом чего становится провоцирование новых вооруженных столкновений и гонка вооружений.

Таким образом, силовое воздействие на информационные ресурсы и системы государств является реальностью сегодняшнего дня, и масштабы его будут только расширяться. Информационное оружие обладает ударной силой в ее традиционном понимании (то есть позволяет физически уничтожить или вывести из строя объекты критически важной инфраструктуры противника), не требует создания специализированных производит и сложных систем эксплуатации и использования. Анализ масштабов существующих программ военного

²⁶⁷Болгов Р.В. Информационные технологии в современных вооруженных конфликтах и военных стратегиях (политические аспекты). Автореф. дис... канд. полит.наук. СПб.: СПбГУ, 2010. С. 12.

²⁶⁸ Там же. С. 13.

использования ИКТ, проведенный Министерством обороны России, который включил в себя исследование содержания проводимых мероприятий, объемы их финансирования и военно-технического обеспечения, показал, что превосходство в информационной сфере рассматривается как один из факторов достижения целей национальной стратегии в специфических условиях информационной революции. Для этого создаются специализированные подразделения в структурах вооруженных сил и специальных служб, разрабатываются концептуальные документы, регламентирующие вопросы подготовки и ведения информационных операций, проводятся соответствующие учения^[194] [195].

2.3.