Специфика международного сотрудничества по обеспечению информационной безопасности: сравнительный анализ

Для выявления специфики международного сотрудничества по обеспечению информационной безопасности целесообразно обратиться к прецедентам международного сотрудничества в других высокотехнологичных областях - контроля над ядерными вооружениями и освоения космического пространства (при учете различий в природе выше обозначенных технологий).

3.2.1. Формирование режима контроля над ядерными вооружениями: сопоставление с сотрудничеством по обеспечению информационной

безопасности

Определение повестки дня

Ядерная революция, произошедшая семь десятилетий назад, может позволить сформулировать некоторые выводы относительно перспектив развития международного режима в сфере информационной безопасности.

В частности, сравнение эволюции международного сотрудничества в области контроля над ядерными вооружениями и обеспечения кибербезопасности проводит американский исследователь Д. Най. Анализируя начальный этап развития технологий, Д. Най справедливо указывает, что стратегические исследования в области кибер безопасности в начале 2010-х гг. во многом аналогичны стратегическим исследованиям периода 1950-60-х гг., когда исследователи не могут сделать однозначных выводов о наступательных, оборонительных возможностях новых вооружений, природе сдерживания на международной арене, возможной эскалации конфликтов, нормах поведения,

-438

возможности контроля над новым типом вооружений .

На начальных этапах формирования международного режима в области контроля над ядерными вооружениями в условиях отсутствия баланса сил США были заинтересованы в закреплении собственного лидерства в новой области, на что были направлены их инициативы по постановке атомной энергетики под международный контроль в соответствии с планом Баруха.

План Баруха, предложенный США на комиссии ООН по атомной энергетике в 1946 году, предполагал введение механизма контроля над ядерными программами присоединяющихся к нему и проведение международных ^[308] инспекций. План Баруха, во-первых, предусматривал создание международного Агентства по атомным разработкам (International Atomic Agency) с широкими правами и высокой степенью автономности (решения в агентстве должны были приниматься простым большинством голосов); во-вторых, передачу этому агентству контроля над производством расщепляющихся материалов и передачей их из одних стран в другие; в-третьих, перевод научно-исследовательских разработок в ядерной области под контроль агентства; в-четвертых, предоставление Соединенными Штатами в распоряжение агентства технологической информации по атомной энергии для ее совместного использования странами-участницами. Данный план был воспринят СССР как попытка ограничить развитие ядерного потенциала СССР и сохранить монополию США в ядерной области, в результате чего план не был реализован.

На современном этапе российские официальные лица сравнивают план Баруха в сфере контроля над ядерными вооружениями с созданием ICANN (см. главу 1), причем оба инструмента трактуются как попытка зафиксировать лидерство США в сфере новой перспективной технологии^[309].

Однако по мере развития международного режима происходит неизбежное распространение технологии, что в свою очередь, способствует развитию международного режима. После ядерной революции и с развитием средств доставки ЯО в 1960-е гг. сложилась патовая ситуация взаимного гарантированного уничтожения. Важным фактором, способствовавшим формированию международного режима контроля над ядерными вооружениями, стало признание взаимной уязвимости со стороны СССР и США.

Появление водородной бомбы и средств ее доставки у СССР в 1955 г., изменило не только баланс сил, но и представления о возможности победы в потенциальной войне. После Карибского кризиса в 1962 г.

В информационном пространстве сегодня намечается схожая ситуация. Именно осознание уязвимости подталкивает США к признанию военно­политической составляющей угроз МИБ, а также к более активному участию в процессах международного сотрудничества. При этом сходство международного сотрудничества в области контроля над ядерными вооружениями и обеспечения информационной безопасности заключается еще в том, что в обеих областях существует асимметрия между наступательными и оборонительными потенциалами государств - наступление может быть гораздо более эффективным, чем оборона. Уязвимость государств в информационном пространстве также высока, более того, ситуация обостряется сложностью идентификации источника кибератаки. В киберпространстве, DDoS атаки против Эстонии, а также попытка киберсаботажа АЭС в Иране, подсказывают возможные направления кибер­столкновений, однако, по мнению экспертов, не отражают полный спектр их возможностей. Несмотря на то, что некоторые эксперты утверждают, что изменение технических параметров Интернета (протоколов), позволит идентифицировать источники атаки, таким образом, сократив уязвимость наиболее развитых стран, на сегодняшний день тенденции развития сети указывают, что уязвимости в информационной сфере будут лишь возрастать.

Как и в отношении контроля над ядерными вооружениями, в информационном пространстве, процесс международного сотрудничества будет опираться в большей степени на ожидание и восприятие угроз, чем на опыт.

Кроме того, подобная ситуация обуславливает высокую роль эпистемических сообществ на этапе формирования повестки дня международного сотрудничества. В рамках режима контроля над ядерными вооружениями подобную роль сыграл Пагуошский комитет, участвовавший в в определении повестки дня и основных форматов международного сотрудничества. Отметим, что схожую роль в рамках режима информационной безопасности играют представители экспертного и инженерного «Интернет-сообщества», однако они в основном представлены исследователями, связанными с США. В этом контексте целесообразно обеспечить большее представительство российских исследователей в экспертных организациях, занимающихся проблематикой управления Интернетом и кибербезопасности.

Переговорный процесс

Как отмечают представители конструктивистской парадигмы, в

международной политике значительное влияние оказывают не только материальные факторы, но и интерсубъективные идеи, передающиеся в процессе социализации (обучения). Процесс социализации происходит на основании полученных новых знаний, обучения и опыта и постепенно изменяет восприятие национальных интересов и трансформирует внешнеполитический курс. Так, США и СССР потребовалось несколько десятилетий, чтобы адаптироваться к новым реалиям международной политики, сложившимся в результате научно­технологической революции в ядерной энергетике, пересмотреть свои интересы и осознать взаимную уязвимость и возможность, и целесообразность

международного сотрудничества.

Переговоры по созданию международного режима контроля над ядерными вооружениями начались лишь на третьем десятилетии после создания атомной бомбы.

Как и информационные технологии, ядерные технологи породили новые измерения в соотношениях гражданской и военной сферы. Первоначально атомная энергия исследовалась с целью военного использования, однако, вскоре выяснилось, что она может быть использована в мирных целях. Правозащитные и гуманитарные НПО поддерживали мирное использование атомной энергетики, обуславливая это, с одной стороны, энергоэффективностью, а с другой - опасениями развития военной атомной энергетики.

В этих условиях было создано МАГАТЭ, основная цель которого заключалась в контроле над гражданским использованием ядерных технологий. Ограниченные возможности развития атомной энергетики в мирном ключе рассматривались как возможная уступка в переговорном процессе, направленном на ограничение «клуба ядерных государств». Однако, как отмечают исследователи, внешнеполитическая стратегия США в этой области не ограничивалась исключительно национальными интересами. На деятельность

МАГАТЭ оказывали влияние коммерческие структуры, лоббировавшие в том числе, правительство США, которые были заинтересованы в распространении по миру новой технологии, с тем чтобы создать новый рынок.

Определенный интерес также представляет ход переговорного процесса по ДВЗЯИ (Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний). Следует отметить, что изначально переговоры о запрете ядерных испытаний велись, прежде всего, между «великими державами», малые государства могли оказывать давление на позицию ядерных держав в составе коалиций, апеллируя к взятым на себя ранее обязательствам.

Определенная сложность в использовании опыта контроля над ядерными вооружениями заключается в специфике информационного оружия, что затрудняет переговорный процесс в данной области. Так, в информационном пространстве, в отличие от ядерной сферы, сложно отследить источник атаки и точно оценить ее разрушительный потенциал (в отношении ядерных испытаний, как отмечает А. Калядин, «существует возможность надежного обнаружения ядерных взрывов даже сравнительно небольшой мощности»)^[310].В этих условиях, для обеспечения международной информационной безопасности требуется более тесное международное взаимодействия для формирования атмосферы доверия, так как в данной области сложнее сохранить союзнические отношения.

По мнению коллектива российских авторов, в современных условиях сложилась ситуация, благоприятствующая формированию международного правового режима нераспространения информационного оружия. «Представляется, что всеобъемлющий режим обеспечения МИБ должен подразумевать установление ограничений, накладываемых на распространение средств информационного воздействия на информационные системы управления

критически важными объектами как часть системы международного контроля над вооружениями в целом»^[311]. Как отмечают авторы, в этом контексте целесообразно опираться на опыт международных соглашений в области ограничения или запрещения ОМУ, а также Оттавскую конвенцию о запрещении применения, накопления запасов и производства, передачи и применения противопехотных мин от 1998 г. Кроме того, для достижения юридически обязывающих договоренностей впоследствииможнобудет использовать иные формы взаимодействия, такие как международный кодекс поведения (например, по предотвращению распространения баллистических ракет), меморандумы о намерениях (например, в области ракетного нераспространения)^[312].

В информационном пространстве наблюдаются схожие процессы в отношении кибервооружений, но не информационной сферы и информационного оружия. Именно этим объясняется ограниченный успех ООН и МСЭ по выработке обязательных норм в области кибер-вооружений на ранних этапах развития режима, и в отношении информационного оружия на современном этапе. Вместе с тем, мы наблюдаем ситуацию, аналогичную формированию мер доверия в атомной сфере между РФ и США, показательно, что «горячая линия» Москва-Вашингтон, созданная после Карибского кризиса, в соответствии с соглашением 2013 года используется для оперативного предупреждения о киберинциндентах.

Схожая риторика секьюритизации на двустороннем уровне - одинаковые речевые практики секьюритизации и общие инстутуты взаимодействия указывают на то, что сотрудничество на двустороннем уровне, вероятно, воспринимается политическими лидерами как схожее и его развитие повторит опыт двустороннего взаимодействия в сфере ядерного нераспространения.

Имплементация достигнутых договоренностей и современные вызовы

Несмотря на схожее влияние на современную стратегическую безопасность, есть важные отличия между ядерными и информационными вооружениями. Одно из различий обусловлено тем, что кибероружие значительно более доступно по сравнению с ядерными вооружениями; отследить передачу соответствующих технологий представляется труднодостижимой задачей. Благодаря мерам контроля удалось добиться определенных успехов в замедлении темпов распространения ядерных технологий и материалов; подобная задача труднореализуема в отношении кибер- и информационных вооружений. Еще одно различие связано с относительным преимуществом нанесения первого удара. В ядерной гонке угроза нанесения одной из сторон выводящего из строя первого удара всегда перекрывалась перспективой потенциального ответного удара; это обстоятельство легло в основу доктрины «взаимного гарантированного уничтожения». В киберпространстве первый удар может быть более быстрым, чем ядерный, при этом идентификация источника атаки затруднена, что осложняет реализацию политику сдерживания.

Краеугольным камнем режима контроля над ядерными вооружениями является Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), вступивший в силу в 1970 г. и продленный бессрочно уже в 1995 г. Несмотря на то, что после 1968 г. ядерное оружие получили три государства Индия, Пакистан, Израиль (а также ЮАР, впоследствии отказавшаяся от ЯО), и, возможно, КНДР, в целом исследователи рассматривают данный режим как эффективный, так как он, несмотря на отдельные нарушения, обеспечивает определенный уровень предсказуемости и стабильности в данной сфере международных отношений^[313].

Современный режим контроля над ядерными вооружениями сталкивается с двумя основными группами вызовов (1) «вертикального распространения» - между ведущими ядерными державами в смысле наращивания их ядерных потенциалов и (2) «горизонтального распространения» - в виде расширения числа государств, обладающих ЯО^[314]. Кроме того, актуализируются вызовы, связанные с деятельностью негосударственных акторов (опасность попадания ядерного оружия в руки террористических организаций), что обостряется новым витком научно-технического прогресса (как отмечает М.М. Лебедева, создание ядерной бомбы в настоящее время оказывается посильной задачей для группы численностью менее 20 человек при весьма небольших затратах^[315]). Как отмечает И.А. Сафранчук, несмотря на проблемы, с которыми сталкивается современный режим ядерного нераспространения, ДНЯО остается его основой^[316]. Таким образом, достигнутые в рамках переговорного процесса соглашения основываются на компромиссе между участниками режима и могут считаться весьма эффективными с точки зрения их имплементации.

То же самое можно сказать и о других элементах режима контроля над ядерными вооружениями, в том числе ДВЗЯИ. На сегодняшний день маловероятно, что договор в ближайшее время вступит в силу, вместе с тем, государства-участники не спешат выходить из него, что связано с тем, что данный документ имеет существенный психологический эффект в мировой политике и нарушение его положений воспринимается как внешнеполитическая проблема^[317]. Таким образом, режим контроля над ядерными вооружениями включает в себя как формализованные, так и неформализованные нормы, и правила. Вместе с тем, опыт переговорного процесса по ДВЗЯИ, который так и не перешел в фазу формальной имплементации, показывает, что в условиях, когда ставки ключевых участников переговорного процесса высоки (отказ от испытаний фактически означает невозможность совершенствования и развития ядерного потенциала, а также потенциально ставит под вопрос надежность и безопасность существующих ядерных боезарядов) переговорная фаза сотрудничества может длиться сколь угодно долго, при этом вырабатываются неформальные правила взаимодействия, которые, однако, не накладывают обязательств на участников режима.

Как уже было показано во второй главе, международное сотрудничество в сфере информационной безопасности на современном этапе сталкивается со схожими проблемами. Опыт многоуровневого сотрудничества в сфере ИКТ может рассматриваться в качестве модели международного сотрудничества, которая впоследствии может применяться в сфере контроля над ядерными вооружениями. При этом, как показывает анализ международного сотрудничества в сфере информационной безопасности, роль государств в подобных форматах должна быть ведущей и координирующей, так как они обладают правосубъектностью в рамках международного права, а также уникальными полномочиями и компетенциями в сфере безопасности («монополия на легитимное насилие» или внутренний суверенитет и независимость на международной арене как атрибуты внешнего суверенитета).

Как показывает доцент МГУ А.В. Фененко, российско-американские отношения в целом подвержены цикличности периодичностью 10-15 лет, связанной с развитием технологий ядерного сдерживания, стремлением добиться лидерства, и, впоследствии, осознанием собственной уязвимости. А.В. Фененко выделяет пять циклов подобного взаимодействия «создание новых правил взаимодействия в стратегической сфере, модернизация стратегических потенциалов в рамках новых правил, появление представлений о возможности достижения стратегического превосходства, наступление серьезного военно­политического кризиса и возобновление переговоров о ревизии правил взаимодействия в стратегической сфере»^[318]. Если применять данную модель к сотрудничеству в сфере международной информационной безопасности, то можно сделать следующий вывод: международное сотрудничество по

обеспечению информационной безопасности находится на этапе признания

взаимной уязвимости и выработки новых правил взаимодействия в киберпространстве, которое всеми участниками рассматривается как стратегически важная область.

3.2.1.