Международные конфликты СССР в отражении местной советской прессы в конце 1920 - начале 1930-х годов

Он же. КеЫ 08а82ага1 Р...8. 2

Он же. А ке1еп Гепекеп... Р. 319.

С середины 1990-х гг. как в отечественной, так и в зарубежной историографии оформился новый подход к оценке советской внешней политики, которая стала характеризоваться как «двойственная», содержащая в себе и тенденцию к разжиганию мировой революции, и тенденцию к проведению «реальной политики»1.

С другой стороны, в конце 1920 - начале 1930-х гг. мировой системный кризис и сталинская модернизация требовали пересмотра внешней политики СССР и относительно Запада, и относительно Востока. Все указанные обстоятельства имели место и в первом со времен Гражданской войны вооруженном пограничном конфликте на советско-китайской границе. Не только события в Великобритании, Франции и Германии не оправдали надежд левых коммунистов на пролетарскую солидарность, как в Советском Союзе, так и в рамках Коминтерна, но и развитие освободительной революции в Китае показало слабость местных коммунистов и непопулярность коммунистических идей в стране.

1 Городницкий Г. Выработка советской внешней политики: идеология и «реальная полтика» / Советская внешняя полтика в ретроспективе. 1917-1991. М., 1993. С. 11.

Таким образом, мы сосредоточим внимание на одном из внешнеполитических конфликтов СССР в начальный период сталинской модернизации страны.

Следует отметить, что этот конфликт, с одной стороны, знаменовал собой начало неудачного периода внешнеполитических усилий советского руководства, а с другой - он показал, что любой подобный конфликт не только таит в себе новые конфликтогенные зоны, но и актуализирует старые споры. Речь идет в данном случае о комплексе таких противоречий. Безусловно, конфликт был порожден идеологизацией внешнеполитических реалий. Вместе с тем это активизировало непримиримый со времен Гражданской войны политический конфликт между прежними и настоящими «хозяевами» России, который материализовался в попытке белых эмигрантов вернуть родину. Наконец, конфликт, рожденный новыми обстоятельствами, актуализировал и нерешенные еще со времен Российской империи территориальные проблемы на Дальнем Востоке.

Прежде чем приступить непосредственно к анализу источников, очень коротко вспомним суть событий 1929-1930 года. Маньчжурские войска совместно с белогвардейскими отрядами 10 июля 1929 г.

1 Молот (Ростов-на-Дону). 9 января 1929.

Как свидетельствует пресса, конфликт начал разгораться не менее чем за год до военного столкновения. Уже в январе - феврале 1929 г. в главной газете Северокавказского края «Молот» (куда входил и Ставропольский округ), издававшейся в Ростове-на-Дону, в хронике зарубежных событий регулярно стали появляться известия об активизации действий партии гоминьдан против СССР и об участии белогвардейцев в провокациях против советских служащих в городах Манчжурии. Так, в номере за 9 января 1929 г. была помещена целая подборка материалов под общей рубрикой «Поход против советских граждан в Манчжурии»1.

Судя по тексту, во-первых, партия гоминьдан позиционировалась советской пропагандой к тому времени как враг СССР. Поэтому информация содержала сведения о лицемерии и жестокости действий представителей гоминьдана в Манчьжурии. В частности, подчеркивался формальный уровень объединения китайских земель. С другой стороны, потеря гоминьданом былой революционности аргументировалась тем, что мукденские генералы, эти «отъявленные мародеры китайской контрреволюции», вступали в гоминьдан.

В то же время сведения этой подборки дают основания считать, что в Манчжурии достаточно четко прослеживалась «идеологическая» составляющая советской внешней политики. Так, местные власти Харбина уже в конце 1928 - начале 1929 гг. организовали травлю советских специалистов. Во-первых, началось преследование профсоюзов советских работников, в которые были объединены до 80 тысяч сотрудников КВЖД, которые якобы негативно влияли на уровень развития промышленности в северной Манчжурии тем, что эти профсоюзы ставили вопрос об улучшении условий труда в промышленности и торговле. Таким образом, классовый характер профсоюзов, чем так гордилось советское руководство, в Харбине стал препятствием для трудоустройства работников из СССР. В конце декабря - начале января в торговых, образовательных и медицинских учреждениях прошли массовые увольнения советских граждан.

Некоторые признаки свидетельствовали также о серьезном международном влиянии Великобритании в Манчьжурии. Например, газета советских профсоюзов в Харбине «Молва» была закрыта полицией только потому, что английский консул выразил недовольство фельетоном о болезни английского короля. Этот сюжет не комментировался, но был ясен его негативный подтекст в отношении Англии, с которой у Советского Союза были в тот момент прерваны дипломатические отношения.

Еще одно существенное обстоятельство, унаследованное со времен революции, придавало особую остроту назревавшим советско-китайским противоречиям и вносило черную краску в портрет партии гоминьдан, которая не приняла коммунистическую идею. В Харбине советские люди столкнулись с представителями белогвардейцев, что не могло оставить равнодушной советскую пропагандистскую машину. К примеру, журналисты подчеркивали, что половина полицейских Харбина - это бывшие белогвардейцы, а официальная газета харбинских властей «Гун-Бао» выходит на русском языке и редактируется тоже белогвардейскими литераторами.

Стремление Великобритании обострить советско-китайские отношения подчеркнуто и в другом номере газеты.

Другим виновником травли служащих на КВЖД советских людей которая осложняла отношения между Советским Союзом и Китаем, советские газеты называли «японскую военщину». Заметка в январском «Молоте» прямо указывала на организаторов осложнений на Дальнем Востоке. По мнению советского официоза, это не «мукденские генералы», а «опытные провокаторы английской и японской дипломатии»2.

Насколько советские руководители были обеспокоены развитием событий на Дальнем Востоке, особенно в Китае и Японии, свидетельствуют материалы и других зимних номеров газеты. Уже на пятый день после выхода упомянутой информации, появилась заметка об арестах и расправах прояпонски настроенных руководителей и военачальников в Мукдене, где была исполнена воля национального правительства Китая3. 1

Молот (Ростов-на-Дону). 26 января 1929. 2

Молот (Ростов-на-Дону). 27 января 1929. 3

Молот (Ростов-на-Дону). 13 января 1929. 4

Молот (Ростов-на-Дону). 14 февраля 1929.

Показателем разрастания советско-китайского конфликта стало покушение на советского генерального консула в Харбине Мельникова в феврале 1929 года. Это неудавшееся покушение было организовано русским белогвардейцем Лонокановым, который был арестован местной полицией. Покушение было скорее отголоском гражданского противостояния, рожденного внутри России в период революции, чем международным инцидентом. Однако, несмотря на извинения начальника харбинской полиции, советская сторона расценила этот факт как проявление попустительства властей Харбина в отношении враждебных СССР сил. Автор информации о покушении связал его с провокациями полиции в отношении профсоюзов советских служащих на КВЖД.

Сразу после разрыва дипломатических отношений с Китаем советская пресса сосредоточила внимание на критике состояния работы КВЖД после ее захвата китайскими войсками. Например, 1 августа 1929 г. окружная ставропольская газета «Власть советов» поместила материал о хозяйственной разрухе в районе КВЖД, о развале международных экономических связей, о нарастающей инфляции в Китае из-за военного конфликта с СССР1. Образ действий гоминьдановских войск был представлен как разрушительный для жизни самого Китая. Интересно, что идеологический подтекст сохранялся в любой информации с места конфликта. В указанной выше публикации журналисты подчеркнули, например, подавленное настроение не только жителей Харбина, втянутых в события на КВЖД, но и солдат китайских войск, многие из которых отказывались воевать с большевиками. 1

Власть советов (Ставрополь). 1 августа 1929. 2

Власть советов (Ставрополь). 3 августа 1929.

В это время публиковалась не только информация о советско-китайских отношениях, но и официальные дипломатические документы. 3 августа того же года «Власть советов» перепечатала из центральных газет официальную переписку между главой мукденского правительства генералом Чжан Сю-ляном и заместителем наркома иностранных дел СССР Л. М. Караханом2. Чжан Сю-лян 29 июля послал Карахану предложение созвать конференцию представителей Советского Союза и Китая по созданию временного положения о КВЖД, освободить советских граждан из-под ареста и выслать в СССР, а в ответ советская сторона должна была освободить арестованных в Советском Союзе китайцев. При этом китайский руководитель признавал, что КВЖД - совместное коммерческое предприятие двух стран. В ответе Карахана подчеркивалась приверженность советского государства миролюбивой политике и стремление максимально использовать дипломатические пути улаживания конфликта. В то же время наркомат иностранных дел СССР выражал недоверие китайскому ведомству иностранных дел и требовал гарантий от главы правительства. Советское руководство выдвинуло свои встречные предложения, в которых ничего не говорилось о высылке советских граждан из Китая. Более того, советская сторона требовала предоставить советскому правительству право назначать начальника КВЖД и его помощника. Карахан обратил внимание на то, что в предложениях китайской стороны прослеживается стремление узаконить нарушения Пекинского и Мукденского советско-китайских соглашений по КВЖД. Именно это обстоятельство, по мнению советского представителя, ставит обе стороны на грань военного столкновения.

6 августа местные газеты вслед за центральной прессой прокомментировали это событие как подготовку китайцев к войне с Советским Союзом. Заголовок заметки так и звучал: «Китай. Бряцают оружием»1. При этом, как и прежде, повышенную агрессивность китайских правителей советская пропаганда объясняла позицией «мирового империализма», который готовит войну против СССР. Именно последняя идея активно внедрялась в советское общественное сознание. Советские журналисты утверждали, что белогвардейцы в Харбине получали огромные средства из тайных фондов английского правительства, на которые российские контрреволюционеры формировали полки против советских войск. В частности генерал Савельев создал в Харбине вербовочную контору, через которую была завербована 1 тысяча человек для участия в военных действиях против СССР. Официальная пропаганда Советского Союза использовала сюжет о политике «рабочего» лейбористского правительства, которое на самом деле является «лакеем капитализма» и противником советского государства, что идет вразрез с якобы «просоветскими» настроениями английских рабочих.

В материалах советской прессы о конфликте на КВЖД прослеживается курс на противостояние Советского Союза всей мировой капиталистической системе. Так, советская сторона явно негативно-сдержанно восприняла предложение США о создании «примирительной» комиссии, в которую могли бы войти представители Японии, Великобритании, Италии, Франции и Германии по урегулированию конфликта вокруг КВЖД. При этом предлагалось назначить управляющим представителя страны, непосредственно не заинтересованном в КВЖД. Это нарушало прежние международные соглашения и лишало СССР возможности участия в его коммерческом предприятии2. Советское правительство официально заявило, что при захвате КВЖД оно не признает ни одной торгово-экономической сделки по дороге, совершенной Китаем с другими государствами3. 1

Власть советов (Ставрополь). 6 августа 1929. 2

Власть советов (Ставрополь). 8 августа 1929. 3

Власть советов (Ставрополь). 17 августа 1929.

Особенностью советской общественной жизни того времени была организация по инициативе местных властей массовых акций поддержки политической линии советского руководства и акций протеста против враждебных советскому режиму действий и намерений. Не был исключением и конфликт вокруг КВЖД. В том же номере газеты «Власть советов» за 3 августа в ответ на обмен официальными письмами между СССР и Китаем было помещено сообщение об организации 1 августа в Ставрополе многолюдной демонстрации жителей города. Кроме того, на стадионе в этот день прошел первый городской комсомольский слет. Вечером, слившись в единую акцию, участники митинга и демонстрации выразили свое отношение к конфликту на Дальнем Востоке. Комсомольцы создали батальон, продемонстрировав боевую готовность защитить Советский союз от любых врагов1.

Подобные демонстрации призваны были показать не только единство населения перед военной угрозой, но и военную силу страны. Работники образовательных учреждений прошли по стадиону с лозунгом «На провокацию китайских палачей ответим постройкой танка „Просвещенец"». Лозунг местных пионеров сообщал: «Мы собираем средства на новый самолет», а печатники вышли с плакатом «Наш ответ Чан Кайши», на котором рабочие душат китайского генерала. В ответ на речь красного партизана Разгоняйло: «Нехай зубатый Чан Кайши зубы не скалит. Все равно выбьем», - митинг ответил дружным «ура», что, как считал обозреватель, тоже свидетельствовало о боевой готовности населения.

Такие же акции были проведены во всех уголках Советского Союза. Как сообщали обозреватели, материал во «Власти советов» вышел под общим заголовком «Наш ответ Чан Кайши»2. В Крыму, на пример, крестьяне организовали большой «красный обоз» с 2 тысячами тонн зерна и послали Сталину телеграмму в поддержку партийно-государственного курса. В Саратовском округе в одной из деревень был создан «надел Буденного», урожай с которого должен был идти в фонд индустриализации, а в самом Саратове был начат сбор средств на постройку танка. Кроме того, власть обратила внимание на необходимость улучшения всеобщего военного обучения. Вся внутренняя политика позиционировалась как условие успеха во внешней политике, в которой неизбежно военное противостояние мировому капитализму. 1

Власть советов (Ставрополь). 3 августа 1929. 2

Власть советов (Ставрополь). 8 августа 1929. 3

Власть советов (Ставрополь). 15 августа 1929.

В то же время контент-анализ местной прессы позволяет отметить нарастание в августе военных столкновений советских и китайских войск на дальневосточной границе. Так, 8 августа 1929 г. в ставропольской газете сообщалось о похоронах трех советских пограничников, о повторном учебном сборе красноармейцев на Дальнем Востоке и о росте числа добровольцев в Красную Армию. С середины августа в местных газетах регулярно появляются сведения о военных провокациях китайских войск и белогвардейских отрядов на советской границе. Телеграфные агентства Советского Союза сообщали о частых обстрелах «белобандитами» наших пограничников и мирных жителей, о переходе белогвардейских отрядов советской границы в районе Благовещенска и озера Ханка, и по реке Сунга3.

После опубликования приказа Реввоенсовета под руководством К. Е. Ворошилова об объединении всех советских вооруженных сил, находившихся на Дальнем Востоке в Особую Дальневосточную армию под командованием Блюхера, в советской прессе стала активно подаваться информация о военных преследованиях советских граждан в Харбине и о военных приготовлениях китайского правительства на КВЖД. Например, сообщалось, что 9 августа на станцию Маньчжурия было отправлено 10 аэропланов, а железнодорожные школы заняты войсками1. В это время китайские войска в массовом порядке были отправлены на советскую границу, а в Харбине закончилось создание белогвардейских отрядов. Был обстрелян советский пароход на Амуре, пограничные заставы в районе Благовещенска2. Начались регулярные налеты на советские приграничные села, грабежи и убийства. В ответ, например в селах Невское и Ильинка местные жители организовали самооборону. В то же время советская пресса фиксировала случаи дезертирства в китайской армии, стараясь этой информацией подтвердить пропагандистский тезис о наличии международной солидарности трудящихся3.

Несмотря на создание специальной армии, советское руководство ограничивалось оборонительной позицией, когда советские войска только вытесняли китайцев и белогвардейцев с советской территории и отражали военные нападения. Вначале государственную границу переходили в основном отряды белогвардейцев, но с 18 августа 1929 г. государственную границу СССР в районе села Полтавка перешли регулярные китайские войска, которые обстреляли советскую пограничную заставу. В сочетании с информацией о поголовных арестах советских служащих КВЖД за их отказ от работы, об издевательствах над ними, об убийствах руководителей советских профсоюзов эти сообщения формировали представления советских людей о милитаристской и антисоветской сущности китайских правителей. 1

Там же. 2

Власть советов (Ставрополь). 22 августа 1929. 3

Власть советов (Ставрополь). 20 августа 1929. 4

Власть советов (Ставрополь). 24 августа 1929.

Все это заставляло власти СССР инициировать активность советской общественности. После разрыва дипломатических отношений с Китаем такие демонстрации возобновились. В Ставрополе 22 августа 1929 г. на всех предприятиях города были проведены летучие митинги протеста против перехода китайскими войсками советской границы, а 300 комсомольцев Ессентуков подали заявления о добровольном вступлении в Красную Армию4. Одновременно демонстрировалась готовность китайских рабочих поддерживать Советский Союз. Сообщение о совместной декларации китайской и советской делегаций на Тихоокеанском профсоюзном съезде акцентировало внимание на том, что хотя китайская революция не на подъеме, но она набирает силу1.

Пример отдельного локального конфликта, со всей очевидностью отразил двойственный характер внешней политики советского государства конца 1920-х - начала 1930-х годов. В международных действиях советского Союза причудливо переплетались интернационалистская утопия и классовый императив с прагматизмом и рациональными шагами по национальному выживанию.

Кирчанов М. В.

Воронежский государственный университет