3.1. Динамика развития грузино-российских и грузино-американских отношений: эволюция стратегий и приоритетов (1991-2014 гг.)

которые она ставит перед собой, и средствами их достижения, что зависит от целого ряда обстоятельств. В частности, исследователи говорят о таких факторах как форма государства (правление, устройство, политический режим), степень участия в международных организациях и военно-политических союзах, социально-экономическая динамика развития. В период становления государственности приоритетными целями внешней политики Грузии стали международное признание, обеспечение безопасности, национального суверенитета и территориальной целостности молодой грузинской республики, а также повышение уровня жизни граждан. Очевидно, что все эти цели тесно взаимосвязаны. Более того, являясь, по сути, производными от уровня развития и экономического потенциала страны, некоторые цели были практически неосуществимы в условиях дестабилизации, глубокого экономического кризиса, серьёзных этнических и территориальных конфликтов. Неосуществимы без поддержки и помощи извне. Грузинское руководство надеялось, что интеграция в западные структуры поможет стране успешно разрешить внутренние конфликты и экономические проблемы, являющиеся препятствием на пути обретения территориальной целостности.

Отсутствие успехов в возвращении контроля над территориями Абхазии и Южной Осетии, отчасти компенсировали достижения в области социально­экономических реформ, которые стали возможны благодаря помощи США и Европы. Однако фактически вопрос возврата самопровозглашённых республик под юрисдикцию Тбилиси был и остаётся для Грузии проблемой номер один на политической повестке дня, и по сути уже более двадцати лет он определяет выбор вектора её внешней политики, являясь частью реализации национальных интересов и обеспечения национальной безопасности страны.

Грузии, далеко не всегда встречают понимание и поддержку общества. Судя по результатам, которые сложно назвать успешными, т.к. не были решены внутриполитические задачи, и не произошло ожидаемого укрепления международных позиций государства, выбор средств и методов для достижения данной цели был ошибочным.

Существующие на данном этапе взаимные претензии и неразрешенные проблемы в межгосударственных отношениях России и Грузии, начали накапливаться еще в процессе отделения Грузии от Советского Союза. В интервью иностранным журналистам, подчеркивая свои националистические позиции под лозунгом «Грузия - для грузин», первый президент независимой Грузии - З.К. Гамсахурдиа заявлял, что коренное население должно преобладать над другими народностями. Он отмечал, что «родина осетин - Северный Кавказ и они не имею права на земли Южной Осетии; абхазам надо урезать территорию проживания; аджарцы не имеют права на автономию; а армяне и азербайджанцы, живущие в Грузии - это угроза грузинской нации и большинство из них враги»^[275]. Все неприятности в отношениях с меньшинствами он относил на счет «происков московского центра в Абхазии и Южной Осетии»^[276]. Очевидно, что для Грузии в период руководства страной президента З.К. Гамсахурдиа было характерно отсутствие политической трезвости, нетерпимость и бескомпромиссность, а политические стратегии основывались на «образе врага», который был представлен «всемогущим Кремлем»^[277]. Период пребывания у власти режима З. Гамсахурдиа характеризовался внешнеполитическим курсом, направленным на дистанцирование от России и на разрыв отношений с другими странами бывшего союза. Такой выбор был связан с тем, что «Грузия опасалась неоимперских амбиций России и стремилась к закреплению своего статуса, как молодого независимого государства»²⁹¹.

Было бы недопустимым упрощением не заметить того факта, что действия Российской Федерации по отношению к Грузии были как минимум неоднозначны. Руководство России, декларируя де-юре приверженность сохранению территориальной целостности Грузии, де-факто на протяжении вооруженных конфликтов давало грузинскому руководству повод обвинять Москву в активной поддержке Абхазии, вплоть до поставок оружия. Российское руководство отрицало подобное участие в конфликте, хотя и заявляло о возможной помощи абхазским повстанцам от российских добровольцев. З. Гамсахурдиа обвинял Москву в том, что она «поддерживает и вооружает осетинских террористов и бандитов и использует межнациональные столкновения в Осетии как предлог для военного вмешательства в дела Грузии»²⁹³. Помощь, которую южным осетинам и абхазам оказывали неофициальные национальные движения республик Северного Кавказа и их вооруженные формирования, еще более усугубляла ситуацию²⁹⁴. Как и следовало ожидать, президент Гамсахурдиа не преминул заявить, что имеет место не гражданская война, а война Кремля с Грузией, развязанная экстремистами, находящимися на службе у Москвы. Из-за ситуации в Абхазии произошло блокирование железных и автомобильных дорог в зоне грузино- ^{[278] [279] [280] [281] абхазского конфликта, связывающих Россию и Грузию, были нарушены крепкие хозяйственные связи, и значительно упал торговый оборот между Россией и Грузией.}

Анализируя отрицательную динамику российско-грузинских отношений, следует признать, что сложность заключалась ещё и в том, что политические действия российской власти по отношению Закавказью были весьма непоследовательны и проводились без адекватного понимания особенностей региона. В начале 90-х гг. перед Российской Федерацией стоял целый ряд неотложных задач, для решения которых требовалось максимум усилий: смена статуса, роли и места в мировой политике, выстраивание политического диалога, серьёзные социально-экономические потрясения, реформы, которые сложно было назвать грамотными и успешными. На повестке дня стояли вопросы о национальной безопасности и сохранении национального суверенитета. Этот период российской внешней политики был ориентирован на развитие благоприятных отношений с Западом, прежде всего с США, которые рассматривались как союзники. Отношения с бывшими союзными республиками, в том числе и с Грузией были вытеснены из приоритетной зоны. Неудивительно, что в Грузии, данная ситуация расценивалась как нежелание помочь, а то и вовсе - пренебрежение её интересами. Грузия стала искать возможности получения помощи для преодоления крайне трудного экономического положения в стране. Появившаяся в то время идея транскавказского маршрута энергоресурсов вызвала серьёзный интерес в Европе, т.к. это расширяло доступ к надежным и недорогим источникам энергии, позволяющим удовлетворять растущий спрос. Несомненно, на таких условиях Грузия могла претендовать на получение необходимой ей экономической поддержки, что определяло её внешнеполитический курс. Ожидания и иллюзии российского руководства относительно возможности стратегического партнерства России и США развеялись достаточно быстро. Стало очевидно, что США проводят в странах СНГ и Балтии политику, направленную на укрепление их независимости от России, заявляя, таким образом, о наличии стратегических интересов на данной территории.

Как показала история, развитие отношений с Западом, на которые рассчитывала политическая элита Грузии, не стало альтернативой сотрудничеству с Россией. С середины 1993 г. российский фактор начал играть ключевую роль во внешнеполитических мероприятиях грузинского руководства. Такие приоритеты грузинского руководства, при всей его прозападной ориентации, стали возможны в силу сложившейся кризисной ситуации в экономике, политике правящего режима, в вопросе разрешения межэтнических конфликтов. Особое место в российско-грузинских отношениях занял комплекс проблем, связанных с положением этнических меньшинств в Грузии, составлявших около 30% населения. Межэтнические конфликты повлияли не только на развитие внутриполитических процессов в Грузии, но и определили внешнюю политику государства.

Политика России по отношению к Грузии, в отличие от политики Запада, была противоречивой, непоследовательной и крайне нечетко сформулированной. В 1993 г. Россия определилась со своими внешнеполитическими приоритетами и в первой Концепции внешней политики РФ^[282] объявила Южный Кавказ, как и другие регионы бывшего Советского Союза, сферой своих первоочередных интересов, оставляя за собой право «наводить порядок» в конфликтных зонах СНГ^[283]. В рамках этого курса она стремилась укреплять свои политические позиции и обеспечивать свое военно-стратегическое преимущество в регионе. Между тем, несмотря на то, что «стратегически важные регионы Евразии, которые раньше находились под единоличным контролем Советской России, теперь оказались совершенно свободными для распространения Соединёнными

Штатами своего влияния»^[284], внешняя политика США по отношению к Грузии в первые годы её независимости была весьма сдержанной. Соединённые Штаты «почти ничего не сделали, чтобы обеспечить государствам-преемникам - за исключением балтийских государств - международного признания Действия российских войск на их территории, или даже просто их присутствие, редко оспаривается. Москва рассматривается де-факто как имперский центр, точно так же, как она сама трактует себя»^[285]. Для США и для НАТО в целом в 90-е более значимыми были процессы, происходящие на Балканах, связанные с распадом Югославии, но при этом, они не были готовы признавать Южный Кавказ как исключительную сферу интересов РФ. Начинает складываться ситуация, знаменующая расхождение официальных позиций и фактических действий по отношению к Закавказью со стороны США и НАТО.

Несмотря на то, что Концепция внешней политики Российской Федерации 1993 года была принята в сложный для России период, когда в стране еще шел процесс «поиска новой политической идентичности»^[286], и в том числе потому была далека от совершенства, она становится основой формирования внешнеполитического курса России на последующие семь лет. Примечательно, что в ней говорится о «возрождении России как демократического, свободного государства» и о «полноправном и естественном включении РФ в мировое сообщество как великой державы»^[287]. Также, среди приоритетов оказываются противоречивые установки, в одном пункте - «формирование принципиально новых, равноправных и взаимовыгодных отношений с участниками СНГ и другими государствами ближнего зарубежья.», в другом - «обеспечение за Россией роли в мировом балансе влияния, в многосторонних процессах по регулированию мирового хозяйства и международных отношений, соответствующей статусу великой державы»^[288]. Сложно представить, что великая держава будет выстраивать равноправные и взаимовыгодные отношения с другими государствами, не обладающими столь высоким статусом. Впрочем, данное противоречие было устранено в тексте следующей концепции.

В целом, политика России в 1993-1994 гг. была охарактеризована западными политологами как возрождение «неоимперских» тенденций. Любая активизация деятельности России на постсоветском пространстве не устраивала США, которые с 1992 года проводили политику, направленную на увеличение разрыва между Россией и ее соседями. Российские лидеры, не желавшие портить отношения с Западом, пытались заручиться поддержкой действий России в странах СНГ со стороны США и ведущих западных государств. Так, в докладе «Стратегия для России», подготовленном общественным Советом по внешней и оборонной политике летом 1992 года, отмечалось, что только Россия может выступить гарантом стабильности на постсоветском пространстве^[289].

США постепенно начали проводить на Южном Кавказе политику, вступавшую в противоречие с российскими интересами, они не скрывали своих намерений укреплять суверенитет бывших советских республик и помочь им дистанцироваться от влияния РФ, надеясь «закрепить результаты дезинтеграции Советского Союза»^[290]. Необходимо отметить, что в этом направлении интересы США и новых независимых стран Закавказья в какой-то степени совпадали, т.к. страны закавказского региона надеялись получить экономическую помощь от США и Запада в столь сложный для себя период. Это способствовало тому, что США оказали давление на Грузию с целью привлечь её к строительству нефтепровода Баку - Тбилиси - Джейхан, прокладывавшегося в обход России - от

Каспийского моря к Средиземному и побуждали Э. Шеварднадзе добиваться членства Грузии в НАТО³⁰⁴.

Следуя положениям Концепции внешней политики 1993 года , в целях сохранения влияния в Закавказье, РФ предпринимает ряд действий по выстраиванию российско-грузинских отношений, в результате которых Грузия присоединяется к СНГ, подписывает Договор с Российской Федерацией о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве и Соглашения о статусе и условиях функционирования пограничных войск Российской Федерации, находящихся на территории Республики Грузия, достигает договоренности о российских военных базах в Грузии³⁰⁶. Таким образом, было закреплено военное присутствие России на Кавказе.

Действия России в Закавказье вызвали неоднозначную реакцию в США. В докладе специалистов Гарвардского университета, отмечалось, что

геополитические цели России остались прежними, т.е. Россия стремится воссоздать экономический и военный союз по советскому образцу, в котором она претендует на доминирование³⁰⁷.

При этом следует подчеркнуть, что одним из главных противоречий российской внешнеполитической деятельности в 1993-1994 гг. стало

несоответствие заявленных приоритетов и реальных действий. При условии, что приоритетом объявлялись страны СНГ, де-факто основное внимание уделялось отношениям с США. Такая ситуация сложилась в надежде на получение помощи от Америки, хотя российские исследователи и политологи утверждали, что России не следует ожидать каких-либо решительных действий и усилий по оказанию реальной поддержки и помощи, т.к. Евразия всегда была и останется центром

американских стратегических и экономических интересов. Согласно мнению экспертов, «устранение любого соперника американским интересам в масштабах Евразийского материка - цель, которая систематически будет воспроизводиться в качестве первоочередной при любых переменах власти в Вашингтоне»³⁰⁸.

Необходимо отметить, что «отсутствие реальной, грамотно проработанной стратегии в Закавказском регионе сыграло немаловажную роль в процессе втягивания России в затяжные конфликты в Грузии, в которых линия поведения РФ также не была однозначной и очевидной, несмотря на многочисленные заявления о неизменности позиции в отношении единства и территориальной целостности Грузии»³⁰⁹. Подобные утверждения о поддержке территориальной целостности Грузии звучали со стороны европейских держав, НАТО, ООН. Впрочем, надежды Грузии о получении помощи и поддержки в решении проблем сепаратизма оказались несбывшимися как в отношении России, так и в отношении Запада. США не только пытались распространить свое влияние на Южный Кавказ, но и ослабить влияние соперников, прежде всего РФ, которая представляла опасность, т.к. могла «замкнув на своей территории основные трубопроводы, получить возможность произвольно увеличивать тарифы и таким образом ограничивать каспийский экспорт»³¹⁰.

В 1996 году Грузия подписала соглашение о партнёрстве и сотрудничестве с Евросоюзом , в начале 1997 года грузинский парламент принял «Концепцию укрепления стабильности общественной жизни, государственного суверенитета и безопасности, восстановления территориальной целостности Грузии». В документе подчеркивалась западная ориентация внешнеполитического курса ^{[291] [292] [293] [294]}

Грузии в контексте признания позитивного и определяющего значения НАТО в обеспечении безопасности в Европе. В 1997 году была создана организации за демократию и экономическое развитие - ГУУАМ, в которую вошли Грузия, Украина, Азербайджан, Молдавия. Анализ уставных документов и соглашений данной организации убедительно демонстрирует, как из торгово-экономического союза она превращается, по сути, в военно-политический союз, направленный на сотрудничество с НАТО. В 1999 году Грузия была принята в Совет Европы.

Американский политолог Г. Киссинджер писал, что оказывается безжалостное давление на Грузию: «экономическое, через манипулирование экспортом энергоресурсов, а также военное и политическое, выражающееся в поддержке антиправительственных группировок»^[295]. Грузия рассматривается западными странами как партнёр и проводник их интересов в регионе Южного Кавказа, что противоречит интересам России. В связи с этим, «на российско­грузинские отношения все больше накладывает отпечаток линия США и Турции, которые используют экономические, финансовые и другие рычаги воздействия на Тбилиси»^[296].

При этом, Соединенные Штаты проявляли к Грузии интерес, связанный, прежде всего, с каспийской нефтью, что имело не только экономические, но и политические основания, и здесь их интересы пересеклись с интересами Российской Федерации^[297].

Что касается грузинского руководства, то оно пыталось найти союзника, способного помочь становлению молодого грузинского государства и решению целого ряда проблем, среди которых самыми важными и сложными были, пожалуй - сохранение территориальной целостности и выход из экономического кризиса. Как оказалось на поверку, обеспечить территориальную целостность и экономическую жизнеспособность государства гораздо сложнее, нежели обрести независимость. Не получив поддержки от Российской Федерации в решении данных проблем, грузинское правительство сделало выбор в пользу «западного» вектора внешнеполитического курса.

Исходя из вышесказанного, следует заключить, что внешняя политика Грузии в указанный период характеризовалась несбалансированностью в отношении позиций России и Запада, приоритетом было выстраивание межгосударственных отношений с США и европейскими странами³¹⁵. Отметим три немаловажных момента. Во-первых, ориентация Грузии на сотрудничество с Западом, была обусловлена, прежде всего, желанием получить поддержку в деле решения проблемы территориальной целостности и теми преимуществами экономического характера, которые могли дать западные страны. Во-вторых, также важно, что кризисное состояние взаимоотношений России и Грузии не являлось исключительной зоной ответственности грузинского руководства, «значительная часть вины лежит и на российской стороне, в первую очередь на политиках первого эшелона периода ельцинского президентства...»³¹⁶. Наконец, в- третьих, очевидно, в Грузии имела место некоторая идеализация Запада и завышенные ожидания относительно той роли, которую европейские державы и США могли бы сыграть в решении политических и экономических трудностей в

317

стране .

Между тем, в России в 2000 г. с приходом к власти президента В.В. Путина, появляется новая «Концепция внешней политики», представляющая собой систему взглядов на содержание и основные направления внешнеполитической деятельности России. В общих положениях упоминается необходимость переосмысления «приоритетов российской внешней политики и возможностей ее ^{[298] [299] [300] ресурсного обеспечения»[301], а также отмечается, что «не оправдались некоторые расчеты, связанные с формированием новых равноправных, взаимовыгодных, партнерских отношений России с окружающим миром, как это предполагалось в Основных положениях концепции внешней политики Российской Федерации, утвержденных распоряжением Президента Российской Федерации от 23 апреля 1993 г. № 284-рп, и в других документах»[302]. В Концепции 2000 года были обозначены зарождающиеся новые вызовы и угрозы национальным интересам России, среди которых - тенденция к формированию однополярной структуры мира при доминировании США. Отмечалось, что «Россия будет добиваться формирования многополярной системы международных отношений, реально отражающей многоликость современного мира с разнообразием его интересов»[303].}

Региональным приоритетом внешней политики России было заявлено «обеспечение соответствия многостороннего и двустороннего сотрудничества с государствами-участниками Содружества Независимых Государств задачам национальной безопасности страны», «исходя из концепции разноскоростной и разноуровневой интеграции в рамках СНГ», придавая приоритетное значение «совместным усилиям по урегулированию конфликтов в государствах-участниках СНГ, развитию сотрудничества в военно-политической области и сфере безопасности». Концепция декларировала, что «серьезный акцент будет сделан на развитии экономического сотрудничества», в частности «Россия будет добиваться выработки такого статуса Каспийского моря, который позволил бы прибрежным государствам развернуть взаимовыгодное сотрудничество по эксплуатации

ресурсов региона на справедливой основе, с учетом законных интересов друг

321

друга»^[304].

Автор статьи «Геополитическая ситуация в Закавказье. Национальные интересы и безопасность России» А. Гушер отмечал, что страны Южного Кавказа стремятся устанавливать отношения в приоритетных для себя областях и с Россией, и с США. В этих условиях развитие экономических связей с государствами Закавказья остается прерогативой России, а не Америки. Учитывая неизбежность пересечения интересов Москвы и Вашингтона в регионе Южного Кавказа, а также некоторые общие цели кавказской политики, отвечающие как национальным интересам, так и интересам государств региона^[305], может появиться ряд направлений совместной деятельности. Ими могли бы стать: «противодействие угрозам и вызовам безопасности региона - наркоторговле, криминалу, религиозному и политическому экстремизму; урегулирование старых конфликтов и предотвращение новых; содействие экономическим и политическим реформам как средству достижения стабильности; развитие разветвленной системы энергопотоков, включая трубопроводы, проекты строительства которых не конкурировали бы друг с другом, а, дополняли друг друга; осуществление социальных программ»^[306]. Однако, очевидно, что наличие общих вызовов и проблем, нуждающихся, казалось бы, в объединении усилий России и США, не способно было перечеркнуть стратегическое противостояние между ними. Любое присутствие США и стран Запада в Южнокавказском регионе воспринимались российской стороной весьма негативно, т.к. данный регион был включен в сферу интересов российской внешней политики. Предполагалось, что Россия, оставаясь

великой державой, «в силу совокупного действия таких факторов, как геополитический статус; неординарный военно-ядерный потенциал; колоссальные природные ресурсы; уникальные интеллектуальные и духовные ресурсы, заложенные в науке и культуре; демографический потенциал, обладает способностью оказывать преобразующее влияние на ход мировых событий и мировое сообщество не может игнорировать ее стратегических интересов»³²⁴.

Своеобразным Рубиконом во внешнеполитических установках США, ЕС и России по отношению к Грузии стали события августа 2008 года, получившие название «пятидневной войны». Эта тема более подробно затрагивалась нами в параграфе, посвящённом ретроспективе внешней политики Грузии, поэтому здесь мы остановимся лишь на нескольких фактах, требующих внимания в контексте данного раздела. Реакция мирового сообщества на события «пятидневной войны» была небывало резонансной: «Никакое другое недавнее событие, подвергшееся такому глобальному рассмотрению, не остается таким же смутным и неоднозначным, как эта война»³²⁵. Вполне понятен интерес к публикациям на тему августовской трагедии, в частности к книге Рональда Асмуса с «говорящим» названием - «Маленькая война, которая потрясла мир. Грузия, Россия и будущее Запада»³²⁶. В самом деле, последствия «пятидневной войны» оказались весьма масштабными. Вслед за прецедентом в Косово, «это событие стало первым прецедентом официального пересмотра государственных границ между постсоветскими республиками, зафиксированного Беловежскими соглашениями 8 декабря 1991 года»³²⁷. События на Южном Кавказе, продемонстрировали как локальный неразрешённый ранее конфликт, может повлиять на международные процессы. Эти события привели к крупному кризису во взаимоотношениях между ^{[307] [308] [309] [310]}

Россией и Западом или, как минимум, ярко продемонстрировали наличие уже формировавшейся кризисной ситуации.

Очевидно, «пятидневную войну» можно рассматривать с разных ракурсов. С точки зрения мирных граждан (и с осетинской, и с грузинской стороны), оказавшихся в эпицентре - это трагедия, потрясение, безвозвратные потери, поломанные судьбы. Военные специалисты различных сторон конфликта рассуждают о степени грамотности и успешности военных операций, о выявленных проблемах (например, обеспечение войск связью), о потерях военной техники, о потерях личного состава и делают выводы о стратегических планах противника. В частности, анализируя военно-политические стратегии США в Черноморском и Каспийском бассейнах, В.В. Карякин и В.П. Козин пришли, к выводу о том, что Вашингтон планирует «установление и политическую поддержку проамериканских режимов в Грузии и Азербайджане»^[311], что позволит использовать территорию Грузии «для создания военных баз, строительства объектов глобальной системы ПРО и подготовки плацдарма для будущих военных операций»^[312]. Для достижения этой цели необходимо выполнить две основные задачи - сохранить статус Грузии как недружественного РФ государства и поддерживать напряжённость вокруг Абхазии и Южной Осетии^[313].

Следует отметить, что выполнение этих задач, учитывая сложившуюся ситуацию: наличие объективных трудностей в регионе, связанное, в том числе, с появлением двух новых субъектов и становлением их государственности; экономический кризис; сложность поиска путей взаимодействия и диалога между Грузией и Россией с учетом фактора категорического несогласия относительно статуса Абхазии и Южной Осетии, не требует особых усилий. Более того, есть мнение, что «в ответ на действия РФ в Грузии и жесткую позицию в отношении признания независимости Южной Осетии и Абхазии руководство США и стран НАТО инициировало свертывание отношений Запада с Россией в различных сферах совместной деятельности»^[314].

Эксперты Российского института стратегических исследований (РИСИ) подчеркивают, что США постараются обеспечить втягивание Москвы в долговременное, требующее значительных людских и материальных ресурсов противостояние в Тбилиси»^[315], используя миф о военной угрозе со стороны России. Также эксперты отмечают, что одной из наиболее значимых угроз безопасности России, является «расширение присутствия НАТО на Южном Кавказе и связанный с ним (хотя и маловероятный в настоящее время) прием в Организацию Грузии»^[316]. Руководитель центра оборонных исследований РИСИ Г.Г. Тищенко, отмечает, что осложнение военно-политической обстановки в Кавказском регионе «связано прежде всего со стремлением Соединённых Штатов вывести Россию из числа значимых геополитических игроков и сформировать геостратегический коридор для прямого выхода в Центральную Азию»^[317].

Когда Соединённые Штаты Америки объявили Кавказ зоной своих стратегических интересов, тем самым, превратив территорию Южного Кавказа в пространство противоборства концепций и установок двух крупнейших мировых держав, ситуация осложнилась. Что касается руководства Грузии, приходится признать, что при наличии альтернативных возможностей - политических и экономических - для реализации внешнеполитических целей, оно, тем не менее, обращалось к использованию военных средств, в том числе средств информационной войны, что не только не привело к достижению поставленных целей, но и усугубило конфликт с неподконтрольными официальной грузинской власти территориями и Российской Федерацией.

Весьма уместно вспомнить слова из «Концепции национальной безопасности Грузии», опубликованной в 2011 году. Отмечая тот факт, что «грузинский народ твердо решил присоединиться к сообществу тех наций, у которых есть демократическое государственное правление и которые уважают права человека и верховенство закона», далее в Концепции сказано: «Грузия полностью осознает, что для достижения этих целей требуется время, самоотверженность и напряженный труд. На этом пути немало проблем, но есть и возможности, которые следует максимально использовать. Грузия, усилиями народа Грузии и грузинского руководства, а также с помощью международного сообщества, сможет построить такое государство, которым будут гордиться граждане страны, которое будет руководствоваться принципами мирного сосуществования и демократических ценностей и которое займет достойное место в содружестве наций»³³⁵. Остается надеяться, что уроки истории не были бессмысленны, ведь они оплачены дорогой ценой безвозвратных потерь.

В заключение отметим, что один из источников напряженности в отношениях между Москвой и Вашингтоном - «поддержка ими различных и взаимоисключающих региональных интеграционных проектов в области экономики и безопасности»^{[318] [319]. Действительно, Россия участвует в Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), Евразийском экономическом сообществе (ЕврАзЭС), трехстороннем Таможенном союзе (Россия, Беларусь, Казахстан), а США последовательно выступают за «взаимодействие постсоветских государств с НАТО и поддерживают предложения ЕС об экономическом сближении с этими}

странами» . Таким образом можно говорить о наличии «интеграционной дилеммы», которая возникает в случае, «если какое-либо государство воспринимает включение своих соседей в закрытый для нее оборонный альянс или экономическое сообщество как угрозу своей безопасности или

338

экономическому процветанию» .

Экспертный опрос 28 ноября 2013 года на конференции в РИСИ, в котором принимали участие 30 ведущих российских и зарубежных специалистов, показал, что Кавказ считается регионом, имеющим высокую значимость с точки зрения исходящих оттуда угроз для безопасности России^{[320] [321] [322]. При этом, перспектива налаживания двустороннего военного сотрудничества между Россией и Грузией, по мнению опрошенных специалистов, весьма пессимистична и вероятность её ничтожна[323]. Однако, на наш взгляд, участие России в политических процессах в Закавказье неизбежно. Нельзя не согласиться с тем, что «именно России суждено играть первостепенную геополитическую роль в обеспечении стабильности во всем Кавказском, включая и Южный Кавказ, регионе»[324] [325]. Камнем преткновения в грузино-российских отношениях наряду с другими, является и тот факт, что для укрепления своих политических позиций Россия стремилась и стремится обеспечить свое военно-стратегическое преимущество в регионе, что вызывает резко негативную реакцию грузинской политической власти, презентующей интеграцию в НАТО и ЕС. Между тем, согласно позиции Грузинской православной церкви, европейская интеграция, интеграция в НАТО являются «насильственным, притянутым за уши процессом, который угрожает национальной идентичности» . Вполне объяснимо и характерно для сложившейся ситуации, что «власти страны не обладают пространством для маневров в международных делах» и «у Соединенных Штатов есть обширный инструментарий для вмешательства во внутриполитические дела Грузии и навязывания ей выгодного для Вашингтона политического курса» . Определённым инструментом влияния на грузинскую власть, можно назвать и экономические взаимоотношения с Россией, возобновление которых стало одним из элементов политики «мягкой силы», применяемой Российской Федерацией по отношению к Грузии. [326]}

3.2. Грузия и Европейский Союз: партнёрский потенциал и интеграционные

структуры

Позиционируя себя как государство европейское, Грузия с момента обретения независимости декларировала европейскую интеграцию в качестве одной из самых важных целей своей внешней политики.

Концептуализация места Грузии в новом миропорядке «происходила в воображаемом двухмерном пространстве, где координатами служили Россия и Запад»^[327]. Неудивительно, что вопрос политической ориентации того периода сводился к однозначному выбору: Россия или Запад. Собственно, в угоду данной логике, происходило деление и восприятие партий и политических фигур на «пророссийские» и «прозападные». Таким образом, предполагалось, что вестернизация Грузии означает собственно возврат «к истинной самости»^{[328] [329] [330].}

При этом важно понимать, что «в большинстве случаев эти два термина - «Европа» и «Запад» - использовались как равноценные, игнорируя различия между европейской и американской моделями «западности» как

346

второстепенные .

Этим отчасти объясняется тот факт, что в документах, регламентирующих европейскую интеграцию Грузии, интеграция в Организацию североатлантического договора (НАТО) и Евросоюз отмечена одним пунктом . Впрочем, на наш взгляд, ещё одной причиной данного своеобразного синкретизма является та приоритетная позиция, которую занимают США в мировой политике, при сравнительно небольшой роли Евросоюза. Существует мнение, что «недостаточное внимание к многообразию западного мира объясняется

молодостью грузинской дипломатии, неразвитостью политической,

^ ^ 348

экономической и академической мысли» , но отсутствие «различий между субъектами, подразумеваемыми под понятием Запад, не всегда оправданно и эффективно»^{[331] [332] [333]. Как совершенно верно отмечают авторы статьи «Возвращение в Европу? Некоторые аспекты ориентации системы безопасности Грузии», - «прагматическое желание получить максимальную пользу от любого международного субъекта иногда привносит эклектичность в государственное строительство и законодательство Грузии» .}

Впрочем, следует признать, что интеграция в европейские структуры была весьма последовательно реализуема в грузинской внешней политике. В марте 1992 года Грузия становится членом Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). В мае 1992 г. Грузия присоединяется к Договору об обычных вооруженных силах в Европе; в сентябре 1992 г. - к акционерам Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) - крупнейшего инвестора в регионе, созданного для поддержки рыночной экономики и демократии. Весьма примечательно, что в июне 1992 года в Сочи было подписано «Соглашение о принципах мирного урегулирования грузино-осетинского конфликта», которое временно прекратило военный конфликт между Грузией и Южной Осетией, в то время как ситуация в Абхазии все более накалялась. В ходе своих визитов в Европу (в частности визит Э. Шеварднадзе в Бельгию в июне 1993 г.) грузинские делегации стремились показать мировому сообществу и, прежде всего, европейской общественности, что Грузия борется за суверенитет и целостность своей территории. Благодаря этим инициативам и целенаправленной работе посольства Грузии в Евросоюзе проблемы грузино-абхазского конфликта систематически обсуждались в структурах НАТО и ЕС, в результате чего в Организации Объединенных Наций осудили нарушение Соглашения о

прекращении огня и признали виновной абхазскую сторону. Данный факт ещё раз демонстрирует серьёзную зависимость внешнеполитического выбора Грузии от необходимости разрешения внутренних проблем, в частности - восстановления территориальной целостности и экономического роста. Очевидно, что страна не имела возможности решить эти задачи самостоятельно, без помощи извне, что и становилось решающим аргументом при поиске внешнеполитических партнёров.

Учитывая поражения грузинских войск в Абхазии и новые вспышки конфликтов, в октябре 1993 года грузинское руководство во главе с Эдуардом Шеварднадзе принимает решение о присоединении к СНГ. Начинается новый этап сближения с Российской Федерацией и поиск новых форм сотрудничества для решения проблемы сепаратизма на территории Грузинской республики. Необходимо отметить, что процесс консолидации с Россией проходил на фоне непрекращающегося стремления грузинского руководства привлечь Организацию Объединённых Наций к решению вопроса урегулирования конфликта в Абхазии, о чем выше упоминалось. Таким образом создавалась ситуация определённого соперничества между ролью российских миротворцев в зоне абхазско-грузинского конфликта и миссией военных наблюдателей ООН в этой же зоне.

В марте 1994 года Грузия присоединяется к программе военного сотрудничества НАТО с европейскими государствами и бывшими советскими республиками - «Партнёрство ради мира». Следует отметить, что Российская Федерация также присоединяется к этой программе в июне 1994 года .

Присоединившись к льготным кредитным программам Всемирного банка в 1992 году, в 1995 году Грузия начинает следовать рекомендациям Всемирного банка и Международного валютного фонда, направленным на обеспечение поддержки бюджета при реформировании грузинской экономики. В частности, ^[334] кредит предоставлялся для поддержки мер программы правительства, которые были направлены на достижение макроэкономической стабильности и совершенствование валютного рынка страны. Весьма характерно, что в новой Конституции Грузии, принятой в 1995 году, отмечена необходимость ратифицирования в парламенте договоров военного характера, что ставит вопрос о заключенных ранее с Россией договорах подобного рода. Что вполне закономерно приводит к принятию парламентом Грузии резолюции от 17 апреля 1996 года, в которой в которой российские миротворцы обвиняются в контрабанде, и звучит требование по возвращению беженцев. По мнению грузинских экспертов «с 1996-1997 годов заинтересованность Запада в Грузии

352

начинает приносить реальные плоды» , это выражается в том, что «продолжается строительство нефтепровода Баку - Супса, реконструируют тбилисский аэропорт, железные дороги, информационно-коммуникационные системы, постепенно реализуется проект ТРАСЕКА» .

Западные страны поддерживали Грузию в ее политике ухода от российского влияния и предлагали ей в качестве альтернативы социальную и экономическую помощь^{[335] [336] [337], военно-техническое сотрудничество, и, в конце концов, - интеграцию в западные структуры.}

В 1996 году было подписано Соглашение о партнерстве и сотрудничестве между Грузией и ЕС. Соглашение стало юридической основой,

регламентирующей взаимоотношения между ними^[338]. Предполагалось создание основ сотрудничества в различных сферах, законодательной, экономической, социальной, финансовой, научной и пр. Подчеркивалось, что «Грузия проводит правовые и институциональные реформы в соответствии со стандартами Евросоюза»^[339], а «оказанная Грузии Евросоюзом помощь путем осуществления проектов в рамках программы технической помощи странам СНГ (TACIS) и миссия Евросоюза в области верховенства закона играют большую роль в осуществлении реформ в различных сферах»^{[340] [341] [342].}

В этот период появляются заявления о том, что развитие транспортной инфраструктуры Европа - Азия рассматривается как гарантия защиты против неоимпериалистических сил России . В 1997 году многовекторная внешняя политика Грузии начинает давать трещины, что давало повод говорить о новом политическом курсе страны. Характерными для того периода являются комментарии в официальной прессе, в которых особое внимание уделено грузино­американским переговорам о военном сотрудничестве во время визита Э. Шеварднадзе в Вашингтон в 1997 году . На основании анализа внешнеполитической деятельности Тбилиси, можно сделать вывод, что стремление к интеграции с Европой и Западом стало приобретать все более выраженные контуры. Грузия начинает возлагать большие надежды на западные страны, не получив ожидаемой поддержки со стороны России. В феврале 1997 г. на встрече с генеральным секретарем НАТО министр иностранных дел Грузии И.А. Менагаришвили отметил, что европейская интеграция является одним из приоритетов государства^[343].

Начался процесс формирования новой интеграционной группы - ГУУАМ, что вызвало понятное недовольство российского руководства. В ноябре 1999 года в Стамбуле было принято принципиальное решение о строительстве нефтепровода Баку - Джейхан через грузинскую территорию и президент США Билл Клинтон официально поддержал это решение. В апреле 1999 года Грузия становится членом Совета Европы - международной организации, содействующей сотрудничеству в области прав человека, демократического развития, законности и культурного взаимодействия, продемонстрировав, таким образом, приверженность европейским ценностям. Весьма показательно, что из Договора о коллективной безопасности стран-участниц СНГ Грузинская республика вышла в том же апреле 1999 года, т.к. этот документ, по мнению грузинского руководства, не отвечал реалиям сложившейся ситуации. В частности, очевидно, что не оправдались ожидания грузинской стороны о решении проблемы с Абхазией, ситуация в которой оставалась напряженной и уровень конфликтности вовсе не уменьшался.

В ноябре 2003 года в Грузии произошла смена власти, вошедшая в историю под названием «революция роз». После вынужденной отставки Э. Шеварднадзе, в январе 2004 г. к власти в Грузии приходит новый избранный президент - Михаил Саакашвили. Многие аналитики отмечали, что, несмотря на его заверения о необходимости поддерживать добрососедские отношения с Россией и странами СНГ, М.Н. Саакашвили с самого начала продемонстрировал верность прозападной ориентации при выборе внешнеполитического курса республики.

В июне 2004 года Грузия включилась в Европейскую политику соседства, считая это важным механизмом сближения с Европейским Союзом. В Парламенте был образован Комитет по интеграции в Европу и введен пост государственного министра по вопросам европейской и евроатлантической интеграции. Со стороны ЕС, характер взаимодействия с новыми соседями получил документальное обоснование в концепции «Большая Европа - соседство: новый подход к

взаимоотношениям с нашими восточными и южными соседями»^[344] и в стратегии «Европейская политика соседства»^[345].

Согласно выводам экспертов Российского института стратегических исследований (РИСИ), «основное содержание европейской политики соседства по отношению к государствам постсоветского пространства состоит в стратегии сдерживания России, коллективном противостоянии возможностям ее доминирования в ареале бывшего СССР»^[346]. По их мнению, на политику Европейского Союза «по отношению к восточным соседям также оказал влияние конфликт августа 2008 г.»^[347], который был воспринят в странах ЕС как ущемление территориальной целостности Грузии и агрессия России по отношению к ней.

В целом интеграционная политика ЕС имеет прерывистый неравномерный характер, не всегда удается прийти к общей позиции в отношении оценок мирополитических событий. Между тем, как отметили авторы статьи «Теория международных отношений и развитие европейского сотрудничества в сфере внешней политики и политики безопасности», относительно событий в Грузии в августе 2008 г. Европейскому Союзу «удалось выработать общую позицию в ответ на шестидневную войну между Россией и Грузией» и «направить в Грузию миссию ЕС для мониторинга вывода российских войск с её территории.. ,»^[348].

Действительно, после официального заявления России в августе 2008 г., позиция международного сообщества по вопросу признания Абхазии и Южной Осетии играла жизненно важную роль для грузинского правительства. Учитывая сложившуюся ситуацию, одной из важнейших целей внешней политики Грузии того периода стала разработка «политики непризнания», успех которой не в

последнюю очередь был определен позицией государств Евросоюза. Данная позиция нашла отражение в ряде официальных заявлений и документов³⁶⁶, в которых появляются термины «оккупация» и «оккупированные территории», характеризующие отношение к признанию Россией независимости Абхазии и Южной Осетии. На переговорах с Грузией по соглашению об ассоциации, в Брюсселе в декабре 2010 г., Евросоюз еще раз подтвердил поддержку территориальной целостности Грузии, и свою приверженность политике «непризнания и включенности»³⁶⁷.

Следует признать, что такая последовательная и согласованная позиция государств Евросоюза повлияла на разработку в Грузии «Государственной стратегии в отношении оккупированных территорий»³⁶⁸, и плана действий согласно этой стратегии^{369 370}. К разработке документа были привлечены не только местные, но и международные эксперты, в том числе представители Евросоюза. Наряду с этим, в данной Стратегии отмечается, что для её осуществления, как собственно и для осуществления Плана действий правительство будет изыскивать и выделять финансовые и другие ресурсы путем использования как национальных, так и международных инструментов. Отмечался также тот факт, что для Грузии чрезвычайно важно вовлечь в процесс осуществления Стратегии международное сообщество, международные организации, а также агентства

370

развития и сотрудничества стран-партнеров .

В целом, стратегия, основываясь на непоколебимом убеждении, что население, проживающее в Абхазии и Цхинвальском регионе/Южной Осетии, - неотъемлемая часть грузинского общества и его будущего, выражала решимость Грузии мирным путем реинтегрировать эти территории и население в единое конституционное пространство республики. Подчеркивалось, что международное сообщество поддерживает инициативу Грузии по проведению политики вовлечения^{[349] [350] [351].}

Европейский Союз, не в последнюю очередь благодаря своим миротворческим действиям, приобрел имидж образования, членство в котором является верным средством прекращения войн и конфронтаций. Современный Евросоюз «однозначно рассматривается как пространство международного мира, военные конфликты внутри которого немыслимы, недопустимы» . В

373

Европейской стратегии безопасности 2003 г. была закреплена ориентация

Европейского Союза на развитие системы кооперативного взаимодействия между глобальными и региональными международными организациями, и демократическими государствами. Таким образом, процесс европейской интеграции в определенной степени оказывает влияние на трансформацию функций внешней политики стран-участниц этого процесса. При реализации программ, необходимых для вхождения в состав ЕС («копенгагенские критерии»), вырабатываются общие ценностные установки и стандарты, а «процесс сотрудничества, направленный на достижение определенных целей, обнаруживает самостоятельную ценность, поскольку он помогает участникам адаптироваться к конструктивному взаимодействию друг с другом»^[352]. Таким образом

интеграционный потенциал Евросоюза позволяет программировать развитие тех или иных регионов. Плюс ко всему, ЕС в целях ликвидации реальных или потенциальных угроз своей безопасности, вкладывает значительные средства в инвестиционные программы поддержки странам, находящимся на первичных этапах интеграции в союз. Разнообразие видов и инструментов формирования своей деятельности, а также ресурсное обеспечение по разным каналам позволяет Европейскому Союзу усиливать свой интеграционный потенциал. Благодаря привлекательному образу Европейского Союза, как высокоразвитого демократического пространства, благодаря возможности получать финансовую помощь и техническую институциональную поддержку, большинство стран- партнеров с готовностью принимают участие в проектах ЕС. Грузия старается полностью использовать доступный потенциал партнерских отношений с ЕС. В 2009 году республика присоединилась к новому проекту Евросоюза - «Восточное партнерство» (ВП), направленному на развитие интеграционных связей Европейского Союза с Украиной, Молдавией, Азербайджаном, Арменией, Белоруссией и соответственно с Грузией. Упомянутые ранее эксперты РИСИ, в своем докладе особо подчеркнули, что программа «Восточное партнерство» исключило Россию из политики соседства и «отныне ЕС полностью концентрировался на отношениях с постсоветскими республиками, делая ставку на их отрыв от России и двусторонние отношения каждой из них с Союзом» . Ухудшение отношений между ЕС и РФ, аналитики связывают с присоединением к Европейскому Союзу при очередном расширении 2004-2007 гг. таких недружественных по отношению к России стран как Латвия, Литва, Польша, Эстония и Румыния.

Официальное учреждение проекта «Восточное партнерство» состоялось в мае 2009 г. на специальном саммите представителей стран ЕС в Праге. Основными приоритетами в вышеуказанных странах были обозначены:

- демократия, совершенная система управления и стабильность;

- экономическая интеграция и конвергенция с отраслевой экономической политикой ЕС, включая создание зон свободной торговли; ^[353]

- энергетическая безопасность (надежное энергоснабжение как стран- партнеров, так и ЕС; развитие источников возобновляемой энергии);

- развитие контактов между людьми (либерализация визового режима и одновременно усиление борьбы с незаконной миграцией)^{[354] [355].}

В пражской декларации подчеркивалось, что «в своей деятельности ВП будет руководствоваться принципом "кондициональности", т.е. продвижения вперед только при условии выполнения странами-участницами ВП определенных

"КПП

требований ЕС» .

Российские эксперты считают, что реальные приоритеты политики восточного партнерства существенным образом отличаются от официально заявленных, возникает впечатление, что большинство из них имеет сугубо декларативный характер^{[356] [357]. Членство в Восточном партнерстве не является альтернативным путем к членству в ЕС, как и не может однозначно рассматриваться как возможность будущего присоединения стран-партнеров к ЕС. Об этом неоднократно упоминали и представители Евросоюза. При этом у стран, желающих войти в состав ЕС и принимающих участие в программе «Восточное партнерство» формируются ожидания такого рода, иллюзорная природа которых станет очевидна далеко не сразу. В частности, создается впечатление, что Европейский Союз, будучи не готов дать Грузии членство в данный период истории, определенным образом поддерживает уверенность грузинского руководства в том, что процесс интегрирования беспрерывно продолжается,}

проходя ряд необходимых этапов, которые, в конце концов, приведут страну к искомой цели.

Так, в феврале 2013 года Грузия получает план действий по либерализации визового режима с ЕС, в ноябре того же года - на саммите «Восточного партнерства» в Вильнюсе было парафировано соглашение об ассоциации между Грузией и Евросоюзом. В связи с этим, первый заместитель министра иностранных дел Грузии Давид Залкалиани заявил, что Грузия теперь находится «в юридических рамках интеграции с Евросоюзом», что ещё раз подчеркивает, на наш взгляд, определённые иллюзии грузинского истеблишмента по поводу интеграции в Евросоюз. Он подчеркнул, что хоть это и не соглашение о вступлении Грузии в ЕС, но оно означает переход на очень ответственный этап интеграции, и выразил уверенность в том, что «с этим соглашением процесс европейской интеграции принимает необратимый характер» . Также было парафировано соглашение о глубокой и всеобъемлющей свободной торговле, которое по оценкам Брюсселя, «обеспечит прирост экономики Грузии на 4,3% в год» . При этом отмечается, что импорт в Грузию из ЕС возрастёт на 7,5%, а «сельскохозяйственные товары из Грузии найдут большой спрос, когда их безопасность и качество поднимутся до европейских стандартов» . Однако очевидно, что вероятность достижения грузинской продукцией уровня европейских стандартов остается под большим вопросом. В любом случае речь явно не идет о ближайшем будущем.

По словам президента Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу, Европейский Союз не выступает против отношений Грузии с другими странами. Он отметил, что договоры о свободной торговле оформляются «со многими странами мира, которые также имеют договоры о свободной торговле с другими странами», особо ^{[358] [359]}

подчеркнув: «торговлю мы не воспринимаем в качестве конфронтации, на

382

торговлю мы смотрим, как на сотрудничество» .

Кроме того, было подписано соглашение «О включении Грузии в гражданские миссии и военные операции ЕС», предполагающее вовлечение Грузии в операции по управлению кризисами и возможность совместно вносить вклад в процесс обеспечения безопасности в мире. В январе 2014 года Грузия становится членом Европейской организации безопасности аэронавигации

л о »

(Eurocontrol) . В июне 2014 г. чуть ранее запланированного срока состоялось подписание Соглашения об ассоциации Грузии с Евросоюзом^{[360] [361] [362] [363] [364] [365] [366].}

Накануне подписания Соглашения об ассоциации Грузии с Евросоюзом руководитель Еврокомиссии отмечал, что «ЕС будет продолжать активно поддерживать процесс реформ в Грузии, будучи одним из главных доноров помощи для этого государства» . По словам Баррозу ЕС и Грузия также подписали соглашение «о финансовой помощи Грузии со стороны ЕС в размере 19 млн евро» . Он сообщил, что в 2013 году Евросоюз выделил Грузии примерно 150 млн евро, а Еврокомиссия уже выделила Грузии и Молдове помощь для того, чтобы реализовать соглашения об ассоциации с ЕС в размере 30 млн евро . Действительно, весьма «продуктивное» для Грузии сотрудничество, но при этом вероятность свободной независимой реализации внешней политики оказывается приближенной к нулю.

В Концепции национальной безопасности Грузии (2011 г.) был выделен отдельный пункт об интеграции в ЕС. Принимая во внимание роль Евросоюза в обеспечении и установлении в Европе мира и благополучия, отмечалось, что членство в Евросоюзе для страны - важная гарантия ее экономического и политического развития. Наряду с утверждением, что «сотрудничество с Евросоюзом способствует осуществлению в Грузии демократических реформ, укреплению свободной рыночной экономики и безопасности» , подчеркивалось, что «вместе с тем, членство Грузии в Евросоюзе усилит Европу путем восстановления Черноморского региона в качестве зоны европейской стабильности и торговли»^{[367] [368] [369] [370].}

Министерство обороны Грузии также активно сотрудничает с Европейским Союзом для успешного выполнения обязательств в рамках различных форматов партнерства, что способствует обеспечению необратимого процесса европейской и евро-атлантической интеграции Грузии .

Основными механизмами сотрудничества Министерства обороны Грузии с ЕС включают в себя: «Соглашение об ассоциации между Европейским Союзом и Европейским сообществом по атомной энергии и их государствами-членами, в одной стороны, и Грузией, с другой стороны», подписанное в июне 2014 года и ратифицированное парламентом Грузии и рамочное соглашение об участии Грузии в операции ЕС по урегулированию кризисов, подписанное на саммите Восточного партнерства в Вильнюсе, в 2013 году .

Более чем двадцатилетнее существование Европейского Союза с одной стороны придает некоторую уверенность в определённой стабильности этого объединения, которая ещё поддерживается возможностями финансовых вливаний в экономику стран-партнёров. С другой стороны, история развития Евросоюза и современное положение дел демонстрирует целый ряд трудностей и проблем, которые весьма далеки от разрешения. По мнению российских исследователей, Европейский Союз, будучи одним из самых успешных интеграционных проектов, «угодил в самый серьезный кризис в своей истории» . Соответственно, становясь частью Европейского Союза любое государство, наряду с ожиданиями помощи, должно ощущать готовность разделить те трудности, которые актуальны на сегодняшний повестке дня в Европе.

Наряду с этим, государства, желающие стать членами ЕС должны понимать, что партнерство с Европейским Союзом не становится взаимовыгодным автоматически. Они должны быть нацелены «на прагматизм в отношениях с Европейским союзом, на восприятие сотрудничества с ним и - в перспективе - членства в нем не как самодостаточной цели, а как средства для достижения своих интересов», а граждане должны «как минимум быть проинформированы не только

394

о плюсах, но и о минусах таких сотрудничества и членства» .

Впрочем, к слову, именно кризис Евросоюза, «как это ни парадоксально, сослужил хорошую службу, ускорив процессы интеграции на постсоветском пространстве» . Этот кризис предостерегает от «поспешно-непродуманного (иногда - в пику другим своим соседям) сотрудничества с ЕС на правах объекта

396

его «политики сходства» .

Очевидно, что в Грузии, как и в любой другой стране постсоветского пространства, необходимо проводить не проевропейскую, проамериканскую или пророссийскую, а прогосударственную, в данном случае - прогрузинскую внешнюю политику. ^{[371] [372] [373] [374]}

В области экономического взаимодействия ЕС с постсоветскими государствами возникает интеграционная дилемма. Сближаясь с ЕС в рамках соглашений о зоне свободной торговли, страны-партнеры принимают часть законодательных норм Евросоюза, что является условием интеграции в экономическое и юридическое пространство ЕС и, как следствие, их торговые связи с другими государствами, в том числе с Россией, ослабевают. Поэтому неудивительно, что независимо от намерений ЕС Москва расценивает заключение подобного рода соглашений как угрозу своей экономической безопасности .

В заключение отметим, что когда в угоду политической конъюнктуре переписывается история, перестраивается экономика, трансформируется под воздействием манипулятивного влияния и пропаганды общественное мнение, все это отражается в деятельности социальных институтов. Пожалуй, самым непростым для модификаций является географический фактор, который, как известно, играет далеко не последнюю роль в истории становления и развития государств. Как известно, географию нельзя полностью изменить. Политическая элита Грузии, реализуя свои цели, воспользовалась транзитными возможностями страны в контексте европейской интеграции и взаимодействия с Западом. Это решение, возможно верное по своей сути, на наш взгляд, нельзя назвать дальновидным и стратегическим. Скорее оно носит характер тактического приема, который призван разрешить насущные задачи, но при этом, страна, оказавшись вовлеченной в структуру транспортировки ресурсов, тем самым не только получила определённый статус и дивиденды, но и стала участником, а скорее просто элементом сложной политической и экономической «игры», риск участия в которой сложно недооценить. Фактически, тем самым, Грузия лишила себя возможности выбора иного пути, нежели следование своей нынешней

внешнеполитической концепции, для реализации которой были использованы западные инвестиции.

Вместе с тем, согласно материалам таких разных источников, как большая советская энциклопедия (БСЭ) и Британника, Грузия полностью расположена в Передней Азии. По классификации Организации Объединённых Наций, Грузия - часть Западной Азии. Некоторые иностранные источники или относят страну к Ближнему Востоку, или же разделяют, относя северную часть к Восточной Европе, всю остальную территорию - к Передней Азии. Например, на сайте BBC сказано, что Грузия расположена «на стратегически важном перекрестке, где Европа встречается с Азией»^[375]. Один из французских источников отмечает, что с географической точки зрения, Грузия не является ни частью Европы, ни частью Азии, (хоть общепринято считать, что она находится в Азии), более того, с точки зрения культурного влияния эту страну нельзя отнести ни к Западу, ни к Востоку, т.к. это кавказская страна с особым языком и особой культурой, выраженной в традициях и обычаях^[376].

Принятие парламентом Грузии в 2014 году скандального закона «Об искоренении всех форм дискриминации», возмутило грузинскую общественность и напомнило о необходимости сохранения национальной идентичности, о необходимости сделать правильный выборе, согласно менталитету и традициям грузинского общества^[377]. При этом, в условиях, когда Грузия «очень зависит от внешнеполитической конъюнктуры»^[378] и «критически зависит от международной экономической конъюнктуры»^[379] сохранение свободы выбора представляется

весьма непростой задачей. Против вышеупомянутого закона, как акта, который попирает основополагающие ценности национальной культуры, активно выступила грузинская православная церковь. Приняв во внимание, что о взаимодействии с Россией представители этой церкви «как правило, говорят в позитивном ключе, и это отношение не изменилось и после августовской войны 2008 года»^{[380] [381], а также учитывая высокий уровень доверия населения церкви, следует предположить, что влияние пророссийского дискурса на умонастроения граждан Грузии будет возрастать, наряду со снижением доверия к западным формам мирополитического строительства.}

Между тем, на выбор внутриполитического и внешнеполитического развития Грузии на сегодняшний день, серьёзное конъюнктурное воздействие оказывают внешние факторы, в том числе экономические, и прежние решения грузинского руководства, последствия которых незримой нитью связывают прошлое страны с ее настоящим и будущим. Финансовые вливания в виде грантов и кредитов, в случае если правительство «продолжит применять шаблонные

405

приемы воздействия на экономику» в конечном результате могут привести грузинскую экономику к масштабному кризису. При подобном развитии событий сценарий вполне очевиден: падения доверия к власти, ростом напряженности, конфликтные столкновения, ввод в республику различных миротворческих сил и в перспективе - окончательная потеря национальной независимости.

Представляется вполне закономерным тот факт, что при определении направления внешнеполитического развития современной Грузии, необходимо руководствоваться реализацией национальных интересов при условии сохранения национальной идентичности в глобализирующемся мире.