Болгария в политике российской дипломатии 1876-1877-х гг. (К 130-летию Освобождения Болгарии)

Достаточно напомнить, что, к примеру, половину времени между 1450 и 1918 гг. Османская империя провела в состоянии почти непрерывной войны, в том числе с Россией. На протяжении столетий Балканы были сферой пересечения политических и прочих интересов ведущих европейских держав. В этой оси координат геополитические и стратегические интересы Российской империи еще со времен Петра I и Екатерины II определили ее политику постепенного вытеснения Османской империи из ее европейских владений. Начиная с XVIII в. Россия активизирует борьбу за выход на Черноморское побережье, результатом чего явились русско-турецкие войны 1768-1774 и 1787-1790 гг., ликвидация вассала османов Крымского ханства в 1783 г. и т. д.

В ХУШ-Х1Х вв. многонациональная Османская империя переживала глубокий кризис, тогда как европейские державы стали вести активную колониальную политику. В результате между этими государствами сформировались противоречия, вошедшие в историю под названиями «Восточный вопрос» или «Восточный кризис» 1875-1878 гг. В историографии под этими терминами понимается целый комплекс международных проблем, тесно связанных с решением вопроса о режиме проливов Босфор и Дарданеллы, с национально-освободительным движением балканских народов, завоеванных турецкими султанами, и, конечно же, с борьбой ведущих держав Европы за экономическое и политическое превосходство в регионе.

Россия начинает активно участвовать в решении Восточного вопроса с конца XVIII в., причем основное внимание было обращено на европейские владения Османской империи - на Балканский полуостров (Руме-лию).

Освещение динамики этих отношений позволяет глубже понять многие аспекты тех процессов, которые получили свое развитие в рамках Восточного кризиса, завершившегося русско-турецкой войной 1877-1878 гг. и образованием Болгарского княжества. Рассмотрим период (1876-1877 гг.), когда происходит отход России от политики «безусловного нейтралитета», начавшийся после Апрельского восстания.

Апрельское восстание болгар 1876 г. сыграло существенную роль в приближении освободительной войны. Россия, ослабленная после Крымской войны 1853-1856 гг., несмотря на старания своего дипломатического корпуса оттянуть начало военных действий, вынуждена была пойти на обострение отношений с Турцией. Подъем освободительного движения на Балканах привел к обострению дипломатических отношений между европейскими державами, имеющими свои интересы в Турции. Особенно ярко это проявилось в период Восточного кризиса.

1 Хевролина В. М., Игнатьев А. В. Россия и создание Болгарского государства / България и Русия между признателността и прагматизма: тез. на доклади Международна научна конф., София, 28 февруари - 1 март 2008 г. София, 2008. С. 12.

Начиная с лета 1876 г. действия российской дипломатии становятся все более определенными. В это время петербургский кабинет начинает постепенно отступать от своей прежней системы «безусловного нейтралитета».

Правительство России, зная о широкой поддержке русской (и не только русской) общественностью движения славян, покровительствовало ему, но только тайно, так как не желало обострять отношения с европейскими державами. 27 июля (8 августа) 1876 г., после долгих колебаний, император Александр II разрешил российским офицерам выходить в отставку и отправляться на Балканы с правом возвращения в последующем на российскую службу с сохранением старшинства в чине1.

В Петербурге так называемая «партия действия» настаивала на активном вмешательстве России в балканские дела. Военный министр Д. А. Милютин, поддерживавший на первом этапе Восточного кризиса примирительную тактику правительства, теперь встал на сторону «партии действия», хотя и считал, что Россия поставлена в весьма трудное положение. Сторонники Александра II (А. М. Горчаков, Е. П. Новиков, П. Н. Стремоухов и др.), продолжали придерживаться политики европейского единства. Подобное положение сохранялось довольно долго. «По восточным делам продолжается крайняя неопределенность направления», -записал 25 марта 1877 г. П. А. Валуев, председатель комитета министров3. 1

Кузьмичева Л. В. Русские добровольцы в сербско-турецкой войне 1876 г. // Россия и восточный кризис 70-х годов XIX в. М., 1981. С. 80-81 2

Кузьмичева Л. В. Благими намерениями... (Сербский вопрос на заключительном этапе русско-турецкой войны 1877-1878 гг.). // Россия и Болгария. К 125-летию русско-турецкой войны 1875-1878 гг. М., 2006. С. 92. 3

Валуев П. А. Дневник: в 2 т. Т. II. М., 1961. С. 349.

После Крымской кампании официальная Россия к войне не была готова. Но отход от политики строгого нейтралитета наметился уже в чешском Рейхштадтском замке, где 26 июня (8 июля) 1876 г. состоялась встреча двух императоров - Александра II и Франца Иосифа и их министров - Горчакова и Андраши.

Улунян А.А. Россия и Освобождение Болгарии от турецкого ига. 1877-1878 гг. М., 1994. С. 64. 2

Мартенс Ф. Восточная война и Брюссельская конференция 1874-1878 гг. СПб., 1879. С. 201.

Между тем ход военных действий на Балканах явно не отвечал завышенным ожиданиям и сторонников и противников русско-турецкой войны. Успехи турок в войне с Сербией и Черногорией усилили влияние феодально-клерикальной группировки внутри османского правительства, требовавшей продолжения борьбы с повстанцами и конституционным движением, поддерживаемым, как считала эта группировка, западными державами. В сентябре 1876 г. Англия предложила европейским странам заставить Порту заключить с восставшими перемирие и созвать в Стамбуле Константинопольскую конференцию для обсуждения Восточного вопроса. Предложение приняли все европейские правительства, в их числе и Россия. Но султан Абдул-Гамид II отказался от созыва конференции, предложив заменить краткое, четырех-шестинедельное перемирие длительным, шестимесячным.

Подчеркивая тот факт, что Россия встала на защиту населения Балканского полуострова, канцлер А. М. Горчаков отмечал: «Мы хотим избежать изолированных действий, но мы не можем примкнуть к коллективным действиям, лишенным достоинства, правдивости и дейс-твенности»1. Пользуясь поддержкой «партии действия», считавшей, что следует начать подготовку к войне, Д. А. Милютин стал объезжать и осматривать черноморские крепости, следить за строительством батарей и их укреплением, давать распоряжения командиру Кавказского корпуса готовиться к войне без расчета на союзников2. В сентябре 1876 г. в письме к министру финансов М. X. Рейтерну он писал: «Дипломатические отношения по Восточному вопросу принимают такое направление, которое может поставить Россию в необходимость взяться за оружие, вопреки всем усилиям дипломатии устранить прискорбную эту необходимость»3. Войска Одесского, Киевского и Харьковского военных округов получили распоряжения о подготовке к мобилизации.

В сентябре 1876 г. в Варшаве, где находились проездом в Ливадию Александр II и Горчаков, последний поставил генерал-фельдмаршалу Мантейфелю (присланному германским правительством) прямой вопрос о планах Германии в случае неудачи мирного решения балканского конфликта и возможности войны. Фельдмаршал вынужден был ответить, что Германия займет такую же позицию, что и Россия в 1870 г. 1

Освобождение Болгарии от турецкого ига: в 3 т.

Милютин Д. Дневник: в 3 т. Т. 2. М., 1949. С. 438- 439. 3

Освобождение Болгарии от турецкого ига: в 3 т. Т. 1... С. 396. 4

Милютин Д. Дневник. Т. 2... С. 93. 5

Дневник государственного секретаря А. А. Половцева. Т. 2. М., 1966. С. 187.

В Ливадии Александр II провел ряд совещаний, на которых рассматривались вопросы, связанные с балканскими событиями. Кроме императора на них присутствовали: наследник престола, А. М. Горчаков, Д. А. Милютин, Н. П. Игнатьев, М. X. Рейтерн и министр двора А. Г. Адлерберг. М. X. Рейтерн выступил против войны. Он подал записку, в которой пытался убедить императора отказаться от планов вмешательства в балканский кризис по соображениям финансовой экономии4. Александр II не согласился с выводами министра, расценив их как осуждение своего 20-летнего правления. По словам Н. К. Гирса (управляющий Азиатским департаментом и товарищ министра иностранных дел в 1875-1882 гг.), Александр II был настолько возмущен, что швырнул «эту записку через стол Рейтерну, говоря, что теперь нужны не записки, а дела»5. Реакция императора явно свидетельствовала об изменении его недавно миролюбивых настроений. Там же в Ливадии сторонником военного вмешательства в конфликт был только Д. А. Милютин, но именно его доводы возобладали над другими. Министр изложил чисто военную сторону вопроса, а именно: сроки возможной мобилизации армии и время, необходимое для продвижения к турецкой границе. Обратившись к политическим проблемам, он предложил в случае срыва конференции в Стамбуле определить «цель и предмет военных действий». Верно оценивая обстановку, Д. Милютин считал войну реальным фактом, в которой против России будет не одна Турция1. 1

Милютин Д. Дневник. Т. 2... С. 92. 2

Кузьмичева Л. В. Благими намерениями... (Сербский вопрос на заключительном этапе русско-турецкой войны 1877-1878 гг.)... С. 92-93. 3

Цветана Павловска. Император Александър II - в действащата армия през рус-ко-турската освободителна война (1877-1878 г.)./ България и Русия между призна-телността и прагматизма: Тезиси на доклади Международна научна конференция. София, 28 февруари - 1 март 2008 г. София, 2008. С. 41-42

В ходе обсуждения было принято решение о самостоятельных действиях России, хотя Горчаков еще надеялся договориться с союзниками. 28 октября Россия предъявила Турции ультиматум о немедленном выводе её войска из Сербии и тем самым фактически спасла Сербию от турецкой оккупации. Именно в это время в Ливадии были приняты важные решения: 1) создать болгарское ополчение как ядро будущей болгарской армии, 2) начать частичную мобилизацию в российскую армию, 3) принято решение о так называемой «Московской речи»2. 29 октября (10 ноября) по приезде в Москву из Крыма Александр II выступил с публичным заявлением, которое было и ответом на недвусмысленные угрозы британского премьер-министра. 1 (13) ноября 1876 г. была объявлена частичная мобилизация русской армии - это явилось прологом новой войны. 23 ноября царь одобрил предложение о формировании болгарского ополчения. Интересно отметить, что до описываемых событий Третьему отделению было поручено провести опрос почти во всех губерниях России об отношении населения к войне за освобождение славян на Балканах. И именно 13 ноября Н. Мезенцев представил подробный доклад, в котором указывалось, что наибольшее сочувствие к балканским братьям выразило русскоязычное население - от 93 до 98 %3. Объявив частичную мобилизацию армии, Александр II уже не мог отступать. Единственным условием мирного завершения кризиса становился успех Константинопольской конференции послов России, Германии, Австро-Венгрии, Италии, Франции и Англии, созванной по инициативе Петербурга. Она проходила с 23 декабря 1876 по 20 января 1877 г. Задачей Игнатьева было добиться от Абдул-Гамида II созыва конференции в Стамбуле, а в случае отказа султана Игнатьеву предписывалось выехать из Стамбула. При таком исходе переговоров войну предполагалось начать немедленно, с тем чтобы Турция не успела собрать новые силы. Через Игнатьева султану предлагалось в двухдневный срок подписать шестинедельное или двухмесячное перемирие. В противном случае Россия пригрозила разрывом дипломатических отношений. Решительность демарша Петербурга вынудила Абдул-Гамида принять российские условия и согласиться на созыв конференции в Стамбуле.

Конференция должна была разработать реформы для нетурецкого населения Балканского полуострова и установить гарантии их выполнения Турцией. Приняв решение воевать в случае противодействия Порты и западных правительств, Александр II публично заявил об этом в уже упоминавшейся выше речи в Большом Кремлевском дворце: «Желаю весьма, чтобы мы могли прийти к общему соглашению. Но если же оно не состоится и я увижу, что мы не добьемся таких гарантий, которые обеспечивали бы исполнение того, что мы вправе требовать от Порты, то я имею твердое намерение действовать самостоятельно...»1.

1 Особое прибавление к описанию русско-турецкой войны 1877-1878 гг. на Балканском полуострове. Вып. 1. СПб., 1900. С. 32.

В конце ноября 1876 г. в Стамбуле собрались представители вышеуказанных стран. В переговорах принимала также участие Румыния. Россия была представлена Игнатьевым. До начала официальных заседаний примерно около полумесяца делегаты западных правительств под председательством российского посла, избранного ими старшиной, совещались в посольстве России об условиях мира с Турцией, проект которого был разработан Россией. Заметим, что еще во время предварительных совещаний, проходивших под председательством Игнатьева и без участия турецкого представителя, русский посол добился единогласного принятия программы реформ на основе принципа минимального вмешательства во внутренние дела Османской империи. Согласно принятой программе три провинции должны были получить статус автономных: 1) Восточная Болгария; 2) Западная Болгария (включая Македонию), 3) Босния и Герцеговина (объединенные в одну провинцию). В автономиях планировалось создать местное управление и полицию по принципу конфессионально-пропорционального представительства, которые должны были действовать под контролем назначенного державами комиссара1. Вопросы в отношении Сербии и Черногории решались иначе, но это уже тема другого исследования.

Русская дипломатия прибыла на конференцию с проектом Церетеле-ва-Скайлера, предусматривавшим будущее автономное устройство Болгарии. При составлении проекта во внимание были приняты программы будущего государственного устройства Болгарии, разработанные самими болгарами. По словам составителей, с политической точки зрения проект представлял «ту выгоду, что соединение всех болгар в одну область послужит укреплению и развитию этого народа, а ...широкое местное самоуправление даст удовлетворение туркам и грекам в смешанных округах». Вместе с тем составители проекта считали, что «образование из Болгарии вассального княжества с иностранным правителем во главе гораздо более соответствовало бы потребностям Болгарии». Принимая во внимание политическую сложность конфликта и учитывая «теперешнее состояние страны», составители считали, что на данном этапе необходима «административная автономия» болгар с «твердым и энергичным правительством, немыслимым при децентрализации»2.

Заслуживает внимания тот факт, что, направляя проект Церетелева-Скайлера Горчакову, Игнатьев приложил и свой проект-минимум, который он хотел иметь в запасе, в случае отказа конференции принять проект Церетелева. Игнатьев планировал разделить Болгарию на две провинции (вилайета). Несмотря на разногласия делегатов, послу удалось добиться единства держав по вопросу предоставления автономии Болгарии, Боснии и Герцеговине. Были выработаны общие условия мира, по которым территория Болгарии, простиравшаяся до Эгейского моря, разделялась на две части - Восточную со столицей в Тырново и Западную со столицей в Софии, причем обе области должны были получить местную администрацию и свободу вероисповедания. 1

Айрапетов О. Внешняя политика Российской империи (1801-1914 гг.). М., 2006. С. 317-318. 2

Освобождение Болгарии от турецкого ига: сборник документов: в 3 т. Т. 1...С. 489.

Раскрывая действительную цель проекта, Игнатьев писал: «Иерархия османской администрации здесь сохранена лишь для формы, что представляет ту выгоду, что она щадит щепетильность греков и устраняет возражения, которые могли бы возникнуть по поводу нашего желания создать одно большое автономное княжество. В действительности этот проект дает, однако, полную автономию казам или кантонам, совершенно отстраняет османских чиновников, назначенных Портой, от администрации, допускает местную милицию и все необходимые предпосылки для подготовки создания политически автономного государства в более или менее недалеком будущем»1. Как в первом, так и во втором проекте, по словам Игнатьева, были учтены пожелания болгарской общественности.

Франция и Италия приняли предложения России. Австро-Венгрия и Германия соглашались только с теми пунктами, которые не расходились с условиями, внесенными ранее Австро-Венгрией. Наиболее непримиримую позицию заняла Англия. Дизраэли направил в Стамбул английскому представителю на конференции Солсбери, первоначально склонявшемуся к соглашению с Россией, специальную инструкцию, предостерегавшую его против принятия каких-либо мер принуждения по отношению к Османской империи, на чем настаивала русская сторона.

Современные турецкие историки отмечают, что в результате мастерского маневра Игнатьева «Османская империя осталась один на один с Россией», а восстания и кризисы в Болгарии, Боснии-Герцеговине и «переговоры о судьбе империи представителей великих держав, съехавшихся в Стамбул с требованиями реформ, их попытка диктовать важные решения, вплоть до территориальных уступок (конференция в Терсане, декабрь 1876 г.), свидетельствовали о том, что на горизонте замаячила новая русско-турецкая война»2.

Представителей Турции на консультационную встречу держав не допустили. Это вызвало в Стамбуле недовольство и 19 декабря 1876 г. «новые османы» при поддержке офицерства и софтов (учащиеся исламских семинарий) добились падения кабинета Мехмеда Риштю. В тот же день султан назначил великим везирем Мидхат-пашу, сторонника конституционного преобразования Турции в современное государство. Своему назначению Мидхат-паша обязан содействию английского посла Г. Элиота, посоветовавшего султану именно его кандидатуру. Султан согласился с доводами Мидхат-паши, и 23 декабря подписал «Канун-и Эсаси» («Основные законы»), которыми провозглашалось равенство всех подданных Блистательной Порты. На разработку конституции ушло менее месяца. 1

Там же. С. 496. 2

История Османского государства, общества и цивилизации / под ред. Э. Ихсаноглу: в 2 т. Т. 1. М., 2006. С. 79.

Спешка эта имела под собой внешнеполитические основания. Главным в документе была статья 1, провозглашавшая, что Османская империя является «нераздельным целым» и ни одна часть этого целого не могла быть отторгнута ни по какой причине. Особо отметим тот факт, что накануне официального открытия Константинопольской (Стамбульской) конференции великий визирь получил письмо министра иностранных дел Великобритании лорда Э. Дерби, уверявшего султана, что согласие европейских держав кажущееся и что ни одна из них, за исключением России, не решится перейти от слов к делу, чтобы принудить Турцию принять требования держав1.

11 (23) декабря 1876 г. начался новый этап в работе конференции уже с участием министра иностранных дел Османской империи Савфрет-паша (Савфат-паша), которому был предъявлен проект мира с княжествами. Чтение текста документа, составленного великими державами, было прервано пушечными залпами турецких кораблей, стоявших в гавани Золотой Рог. Савфрет-паша объявил: «Господа, этот выстрел обозначает милость султана, даровавшего конституцию, которая гарантирует всем гражданам империи права и конституционные вольности. Я полагаю, что ввиду этого великого события наши труды становятся излишними»2. Конституция (разработанный Мидхатом проект был видоизменен султаном) провозглашала равенство и свободу христиан с мусульманами без различия веры3, обещала обеспечить безопасность собственности и пропорциональное налогообложение всех подданных, которые без различия национальности объявлялись «османами». Тем самым конституция отказывала нетуркам-христианам в национально-религиозной идентичности. Депутаты также представляли не округа, где они баллотировались, а всех «османов». Государственным языком признавался турецкий язык, а государственной религией - ислам. Эти статьи были квалифицированы участниками конференции как не дающие серьезных гарантий христианскому населению Османской империи4. 1

Муратов Х. И. Османская империя // Новая история колониальных и зависимых стран. Т. I. М., 1940. С. 427. 2

Цит. по: Миллер А. Ф. Краткая история Турции. М.; Л., 1948. С. 95. 3

Петросян Ю. А. Младотурецкое движение. Вторая половина XIX - начало XX в. М., 1971. С. 92-93. 4

Кузнецов В. С. Абдул-Хамид II // Вопросы истории. 2006. № 4. С. 49-50. 5

Цит. по: Кинросс Лорд. Расцвет и упадок Османской империи / пер. с англ. М. Паль-никова. М., 1999. С. 559.

Подобной точки зрения придерживались и руководители немусульманских конфессий. На следующий день после принятия и обнародования конституции Мидхат-паша посетил греческого патриарха и армянского католикоса, хотя обычно они сами должны были посетить великого визиря. Мидхат-паша заверил религиозных лидеров в том, что при новом конституционном режиме представители всех вероисповеданий будут рассматриваться как равные. Греческий патриарх в ответ заявил: «Мы считаем, что Вы воскресили Османскую империю»5.

Ссылаясь на широкий характер конституции, турецкие представители отказывались обсуждать вопрос о положении в балканских провинциях. Савфрет-паша заявил, что не может принять предложения конференции, поскольку, согласно конституции, будут проведены необходимые реформы. Таким образом, подковёрные действия английской дипломатии свели на нет работу Константинопольской конференции1. 8 (20) января 1877 г. на заключительном совещании конференции Игнатьев закончил свою речь словами: «Некоторые османские министры пользовались своим большим влиянием для возбуждения страстей против разумных и бескорыстных решений Европы. Я искренне желаю, чтобы министрам этим не пришлось вскоре горько раскаяться в системе, которой они держались»2. После бесплодных дискуссий конференция закрылась. Главной причиной срыва конференции явились противоречия между европейскими державами и политикой Турции, не желавшей считаться с требованиями восставших.

С провалом конференции официально закончился и мирный период развития Восточного кризиса. Российское правительство не верило в реальность сделанных султаном обещаний. Своей политикой Порта доказывала правильность предположений российских политиков и дипломатов. Денежные и натуральные поборы с христианского населения Балканского полуострова не уменьшались. Грабежи и насилия турок в Болгарии продолжались, обещания, данные Румынии по расширению ее автономии, не проводились в жизнь. В этих условиях русско-турецкая война становилась неизбежной. На вмешательстве в дела восставших настаивало русское общество, особенно панславистские круги, выступавшие за объединение славян под скипетром русского царя. 1

Улунян А. А. Россия и Освобождение Болгарии от турецкого ига. 1877-1878 гг. .. .С. 66. 2

Санкт-Петербургские ведомости. 1877. 2 января.

Опасаясь создания антирусской коалиции, Петербург вновь обращается к Австро-Венгрии, добиваясь ее нейтралитета в войне. В результате продолжительных переговоров 3 (15) января 1877 г. в Будапеште была подписана секретная русско-австрийская конвенция, по которой правительство Австро-Венгрии обязывалось соблюдать по отношению к России позицию «доброжелательного нейтралитета» и, «насколько это будет от нее зависеть», парализовать путем дипломатического воздействия попытки вмешательства или коллективного посредничества, которые могли бы предпринять другие державы. Это положение конвенции имело важное значение не только для России, но и для балканских народов, так как предоставляло известные гарантии от враждебного вмешательства правительств Запада. В марте между Россией и Австро-Венгрией была заключена дополнительная конвенция, подтверждавшая условия Рейхштадтского соглашения (см. выше) и главное его положение - отказ от создания большого славянского или иного государства1.

Обе стороны договорились в случае начала военных действий не распространять территориальные компенсации: Россия - на Сербию, Черногорию, Боснию и Герцеговину; Австро-Венгрия - на Болгарию, Сербию, Румынию и Черногорию. В результате войны Болгария (т.е. Дунайская Болгария), Румелия (т. е. Забалканская Болгария) и Албания должны были получить статус независимых государств. Кроме того, предусматривалась возможность преобразования Стамбула в вольный город2. Это были весьма тяжелые условия, но петербургская дипломатия попыталась еще раз избежать военного решения. Горчаков до последнего дня надеялся на благоразумие западной дипломатии в урегулировании кризиса. Российскому послу в Лондоне П. А. Шувалову канцлер писал: «Мы никогда не прекратим наших усилий, направленных на достижение общего согласия великих держав, как единственной гарантии мирного разрешения восточных затруднений»3.

Поскольку усилия российской дипломатии по мирному урегулированию Восточного вопроса не дали положительных результатов, правительство отказалось от тактики Горчакова на примирение восставших с султаном. «Интересы торговые, промышленные, финансовые и даже нравственные, - писал Игнатьев, - требуют безотлагательного установления ясной и положительной программы, которая вывела бы Россию из выжидательного положения с честью и достоинством»4. 1

Русско-германские отношения. Секретные документы. М., 1922. С. 53-61. 2

История внешней политики России. Вторая половина XIX века. М., 1997. С. 189. 3

Отечественные записки. 1876. № 6. С. 97. 4

Цит. по: Восточный вопрос во внешней политике России... С. 212.

По инициативе канцлера петербургский кабинет предпринял еще одно усилие, чтобы дипломатическими средствами заставить Турцию начать реальное проведение в жизнь обещанных балканским народам реформ. В феврале 1877 г. со специальной миссией (под предлогом лечения) в столицы Европы был направлен Игнатьев, с целью склонить правительства Запада к подписанию соглашения, подтверждавшего выработанные ранее в Стамбуле условия мира автономных балканских княжеств с Турцией. Австро-Венгрия и Германия поддержали русский проект, одобрила и Франция. Получив согласие в Вене и Париже, Игнатьев направился в Лондон, но Англия согласилась подписать протокол лишь после демобилизации русской армии. Требование Англии затрудняло ведение переговоров. Газета «Новое время» справедливо охарактеризовала требования Англии как начало «более крупных осложнений», как враждебный акт против России1.

После отъезда Игнатьева из Лондона переговоры с Англией продолжал российский посол П. А. Шувалов. Они завершились подписанием 31 марта 1877 г. так называемого «Лондонского протокола», рекомендовавшего Порте провести в Болгарии, Боснии и Герцеговине реформы, предложенные участниками Константинопольской конференции. Обе державы «приняли к сведению» заключенный между Турцией и Сербией мирный договор от 16 февраля 1877 г. и начавшиеся переговоры с Черногорией. К протоколу были приложены две декларации. В одной из них, составленной Шуваловым, говорилось, что если Турция прекратит военные действия и приступит «на деле» к проведению реформ, то Россия начнет переговоры с турецкими уполномоченными о «разоружении» обеих сторон. Но если Порта будет упорствовать и повторится избиение, имевшее место в Болгарии, то меры к разоружению будут при-остановлены2. В другой декларации, написанной Э. Дерби, указывалось, что Англия стоит за умиротворение на Востоке, но если в ближайшее время Россия и Османская империя не разоружатся, то Англия будет считать протокол аннулированным. Султан, поддержанный Англией, отверг Лондонский протокол, расценив его как вмешательство во внутренние дела. Он распорядился немедленно выпустить новые ассигнации на сумму около 10 млн. турецких лир, призвать на действительную службу из запаса около 120 тысяч человек, а находившуюся в Мраморном море эскадру поставить на якорь у входа в Босфор3. 1

Новое время. 1877. 13. марта. 2

Восточный вопрос во внешней политике России... С. 212-213. 3

Гейсман П. А. Введение в историю русско-турецкой войны 1877-1878 гг. СПб., 1906. С. 58. 4

Муратов Х. И. Роль Англии в «восточном кризисе» (Английская дипломатия и русско-турецкая война 1877-1878 годов) // Историк-марксист. 1940. № 7 (83). С. 77.

Все эти действия свидетельствовали о том, что в Стамбуле окончательно победила группировка, стремившаяся к войне, в составе которой было много проанглийски настроенных лиц. В беседе с корреспондентом английской газеты Мидхат-паша заявил: «Султан ни за что бы не отвергнул предложение держав и не стал бы рисковать войной с Россией, если бы не рассчитывал конфиденциально на поддержку со стороны Англии»4. Действия Порты делали разрыв между Россией и Турцией неизбежным.

Подводя итоги, заметим, что мирный период Восточного кризиса имел место, когда российское правительство в силу экономической слабости и опасения создания враждебной России коалиции воздерживалось от активных действий в пользу восставших. Однако кровавая резня в Болгарии, Сербии и Черногории, требования российского общества усилить помощь единоверным славянам заставили петербургский кабинет изменить тактику. Еще не порывая с Союзом трех императоров, Россия предприняла усилия по вовлечению правительств Европы в борьбу на стороне повстанцев. Отказ Порты выполнить требования держав о проведении реформ на Балканах явился поводом к началу русско-турецкой войны.

Характеризуя в общих чертах политическую обстановку и дипломатическое противоборство в рассматриваемом регионе в 1876-1877 гг., следует подчеркнуть тот факт, что, играя на противоречиях западных держав, Порта задерживала проведение в жизнь обещанных реформ по уравнению прав христиан с мусульманами. Христианское население, как и раньше, не имело прав на владение земельной собственностью; христиан не призывали в армию, но они в обязательном порядке платили налог «бедель» за освобождение от несения военной службы.

1 Восточный вопрос во внешней политике России... С. 201.

55

Особенностью нового витка обострения Восточного кризиса была его масштабность и глубина национально-освободительной борьбы балканских народов. Российская дипломатия попытается воспользоваться противоречиями Запада (особенно между Англией и Францией) для восстановления своего влияния на Балканах. Однако последствия Крымской войны, внутренняя слабость и нестабильность в стране не позволяли России бороться за контроль над проливами Босфор и Дарданеллы, поэтому одним из путей ее проникновения на Балканы являлась поддержка национально-освободительных движений христианских нетурецких народов. Российское правительство очень долго не имело общего плана действий на Востоке: среди дипломатов, политиков и «государственных мужей» дискутировались вопросы о тактике и выборе союзников. Игнатьев, наследник престола великий князь Александр Александрович, великий князь Константин Николаевич были сторонниками более решительных действий. Игнатьев вообще сомневался в целесообразности тесного союза с Австро-Венгрией. Пользуясь своим влиянием на султана, он первоначально рассчитывал разрешить балканские осложнения через прямое общение с Абдул-Азизом. Взгляды Игнатьева разделял и представитель России в Рагузе (Дубровник) А. С. Ионин, «не доверявший Австро-Венгрии и призывавший действовать самостоятельно»1. Император

Александр II и Горчаков, наоборот, опасаясь повторения «Крымской ситуации», проводили примирительную тактику, действуя в союзе с Австро-Венгрией и Германией. Министр иностранных дел предпочитал в эти годы информациям Игнатьева донесения российского посла в Вене Е. П. Новикова, сторонника русско-австрийского союза.

Таким образом, в решении балканской проблемы в целом и болгарской в частности в российской дипломатии столкнулись две тактики, которые В. М. Хевролина справедливо характеризует следующим образом: осторожный курс Горчакова, направленный на проведение реформ в христианских провинциях Османской империи с помощью европейских держав, и курс Игнатьева, с одной стороны, рассчитывавшего на освобождение балканских народов путем объединения их сил и антиосманских восстаний, с другой - предлагавшего реализацию реформ путем прямых переговоров с Турцией без участия Европы1. Но ни планам Горчакова, ни проектам Игнатьева не суждено было сбыться.

Сложившаяся ситуация в рассматриваемое время характеризуется тем, что в 70-х гг. XIX в. обостряются русско-английские отношения, усиливаются позиции Великобритании на Ближнем Востоке, о чем, например, сообщал Игнатьев: «Экономическое влияние Англии влекло за собой и политическое, антирусское по своей направленности» и писал К. Маркс: «Англия господствовала над мировым рынком»2. 1

Хевролина В. М. Н. П.Игнатьев и А. М. Горчаков: два взгляда на решение балканской проблемы (вторая половина 60-х гг. XIX в.) // Россия и Болгария. К 125-летию русско-турецкой войны 1875-1878 гг. ... С. 31. 2

Маркс К. Русская победа - Позиция Англии и Франции // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.9. С. 159. 3

Кинросс Л. Указ. соч. С. 562.

Дизраэли выступил с речью, в которой осудил агитацию Гладстона, настраивавшего общественное мнение против «отвратительного Турка» и требовавшего лишить османов права отправлять исполнительную власть в Болгарии как «непатриотическую», наносящую ущерб долговременным интересам Англии и фатальную для судеб мира и Европы. Л. Кинросс пишет, что в день вступления в должность лорд-мэра Лондона Дизраэли произнес впечатляющую речь в пользу независимости Турции и против «тех ужасных призывов к войне», которые исходили из России3. Франция после окончания франко-прусской войны теряет свои политические и экономические позиции в Османской империи, уступая их Австро-Венгрии и Германии. Последняя в сравнительно короткое время приобрела большое значение в «европейском концерте». Образование Германской империи толкало правительства Франции и России к сближению, их объединяло желание подорвать монопольную власть Германии и восстановить «равновесие» в Европе. Однако русско-французские контакты тогда не привели к союзу. Активное проникновение Германии в Османскую империю происходило одновременно с австро-венгерским продвижением на Балканах и усилением русско-австрийских противоречий, что существенно влияло на изменение характера отношений России с Турцией.

Россию прежде всего интересовал Восточный вопрос. Австро-Венгрия, опираясь на поддержку Германии, намеревалась подчинить балканские народы своим интересам и ослабить влияние России, добивавшейся от Австро-Венгрии заверения не вмешиваться во внутренние дела христианских народов Турции1. В данном случае попытка не удалась, и Россия вынуждена была признать за Австро-Венгрией права на влияние в славянских землях Турции, которые до тех пор ревниво оберегала Россия.

Германия стремилась изолировать Францию и добиться общего руководства европейской политикой. По мнению начальника главного управления по делам печати Е. М. Феоктистова, Россия союзом с Пруссией дала последней достигнуть всего, а сама осталась «ни при чем»2. И, как показали дальнейшие события, он оказался прав. Разногласия между союзниками были столь очевидны, что Российская империя меньше других участников соглашения могла воспользоваться его преимуществами.

В годы противоборства России с Османской империей близость России с южными славянами и поддержка борьбы балканских народов против национального угнетения позволяла ей восстановить утраченные позиции на Востоке, ослабить влияние стран Запада, изменить обстановку на Балканах. Эти действия России, отвечавшие интересам балканских народов, но ослаблявшие Османскую империю, встречали противодействие западных держав, а также лидеров турецкого конституционного движения, использовавших антирусскую пропаганду в борьбе против возглавившего правительство великого визиря Махмуд Недим-паши (1871-1876), ориентировавшегося в своей политике на Россию3. 1

Горянов С. Босфор и Дарданеллы. СПб., 1907. С. 280. 2

Феоктистов Е. М. Воспоминания. За кулисами политики и литературы. 18481896. Л., 1929. С. 67. 3

Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. .. .С. 198; Петросян Ю. А. Русские на берегах Босфора: исторические очерки. СПб., 1998. С. 143.

Таким образом, Балканский кризис, обострение Восточного вопроса и выступления российской общественности оказали существенное влияние на политику, проводимую Россией на Балканах, и в частности в

Болгарии. Приведенный выше материал позволяет нам сделать вывод о том, что в рассматриваемый период времени отношение российской дипломатии к проблемам болгарского народа было далеко неоднозначным. Напомним, что в политических планах России вопрос о предоставлении Болгарии независимости впервые был поставлен в период подготовки русско-турецкой войны 1853-1856 гг. «Болгарский вопрос» то «притягивал» внимание Петербурга, то «терялся» в общебалканских проблемах. Но обострение борьбы болгар за автокефалию своей церкви, разрастание национально-освободительного движения, апогеем которого в тот отрезок времени стало Апрельское восстание, жестоко подавленное турками, привлекли внимание и искреннее сочувствие самых различных слоев российского общества. Считаем, что этот фактор оказал весьма значительное влияние на дипломатическую политику российского правительства, в стратегических планах которого Болгария начинает фигурировать все чаще. Отношение российской дипломатии к «Болгарскому вопросу» постепенно приобретает все более зримые и четкие очертания.

Особо отметим, что политика российского правительства переходит от «осторожной» (Горчаковской) позиции по балканской проблеме к «решительной» (Игнатьевской). Явным рубежом в резком переломе позиций стало Апрельское восстание 1876 г.

Птицын А.Н.

Ставропольский государственный университет