«Балканский кризис» в венгерском общественно-политическом дискурсе в 1908-1910 гг. (по донесениям российских дипломатов)

The Military Position Of Russia In Central Asia // The Times. 7.10. 1890. 2

Мартенс Ф. Ф. Россия и Англия...С. 83. 3

Ямбаев И. М. Македония в 1878-1912 гг. // В «пороховом погребе» Европы.

В начале ХХ в. стабильность на Балканском полуострове была очень хрупкой. В январе 1901 г. в Македонии вспыхнуло восстание, которое первым проверило на прочность систему международных отношений установившуюся на Балканах в последней четверти XIX в.3. Переворот в Сербии 1903 г. и начало затяжной торговой войны между Сербией и Дунайской империей наносят существенный удар по геополитической стабильности на Балканах. Внутри Османской империи назревал целый комплекс политических, социально-экономических и идеологических проблем, что в любой момент могло привести к существенным политическим потрясениям в империи.

Младотурецкая революция в июле 1908 г. сотрясла основы Османской империи, что открывало Австро-Венгрии и другим великим державам возможность решения своих задач на Балканах и Ближнем Востоке1. В это время российский МИД затеял сложную и опасную комбинацию по обмену своего согласия на аннексию Боснии и Герцеговины на поддержку Австро-Венгрией предложения о свободном проходе военных судов России через черноморские проливы2. Самоуверенная политика А. П. Извольского привела к серьезному дипломатическому конфликту и удару по позициям России на Балканах. В этих условиях на российские дипломатические миссии в Австро-Венгрии возлагалась задача по сбору и анализу всей информации, связанной с развитием ситуации на Балканском полуострове.

Российские дипломаты, опираясь на свои связи и опыт, стремились доставить в Санкт-Петербург все факты и суждения, которые отражали позицию политической элиты и общественности Австро-Венгрии по балканской проблематике в 1908-1910 гг. Особое место в этом отводилось венгерской половине империи.

Мандельштам А. Младотурецкая держава // Русская мысль. 1915. № 6. 2

Виноградов В. Н. Двадцатый век. Россия: возвращение в Европу // В «пороховом погребе» Европы. 1878-1914 гг. М., 2003. С. 258-259. 3

Вейдемюллер К. За рубежом. Внешняя и внутренняя политика Австро-Венгрии // Современный мир. 1909. №3. С. 94.

Начало 1908 г. ознаменовалось обращением генерального консула России в Будапеште В. фон Штральборна к публикации газеты «Ре8г1 НЫар», близкой к венгерским националистам во главе с Д. Банфи. В это время в Австро-Венгрии активно обсуждались планы строительства железной дороги через Новопазарский Санджак, для чего предполагалось создать специальную концессию, где австрийскому и венгерскому бизнесу принадлежали бы ведущие позиции. Следует подчеркнуть, что эти планы вызвали живой отклик за пределами империи Габсбургов, в том числе в России, где данный проект рассматривался как дальнейшее продвижение Австро-Венгрии к Эгейскому морю. Альманах «Современный мир» прямо писал по этому поводу: «Когда русско-японская война уничтожила влияние России на Ближнем Востоке, Австро-Венгрия, воспользовавшись новым положением, чтобы сделать свою внешнюю политику более интенсивной, и выступила с пресловутым проектом железной дороги через Новопазарский Санджак. Целью постройки этой линии был захват города Салоники»3. На фоне одобрительных высказываний прессы Австро-Венгрии, активно поддержавшей строительство железной дороги к Салоникам, публикация «Ре8Іі НЫар» привлекла внимание генерального консула своим отрицательным отношением к вынашиваемому плану по созданию железной дороги.

Газета осуждала данный проект на том основании, что он не отвечал интересам Венгрии, от его реализации выигрывала только Австрия, заинтересованная в развитии своего экспорта на Балканах и Ближнем Востоке.

Младотурецкая революция в Османской империи вызвала большой резонанс в Европе. Российский МИД поручил дипломатическим миссиям предоставлять всестороннюю информацию о реакции политических элит и общественности на младотурецкую революцию в Османской империи, Сербии, Болгарии, других балканских государствах, но не меньший интерес представляли сводки из основных государств Европы, от позиции которых в конечном итоге зависело будущее народов Балканского полуострова. В этой связи дипломатические представительства России в Австро-Венгрии занимали исключительное положение, так как Австро-Венгрия могла стать основным фактором стабилизации или дестабилизации на Балканах. 1

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.3. 2

Иностранная политика // Русская мысль. 1908. №12. С.192. 3

Милюков П. Н. Воспоминания. М., 1991. С. 301; Сазонова С. Д. Воспоминания. М., 1991. С. 12-13; Иностранная политика // Русская мысль. 1909. №3. С.194--195.

Генеральное консульство в Будапеште уже 18 августа 1908 г. направляет первую депешу такого рода. В ней отмечалось, что венгерская общественность очень сдержанно и с большой опаской отреагировала на события в Османской империи. Она опасалась нарушения равновесия сил и стабильности на Балканском полуострове и начала нового витка «балканского кризиса», последствия которого были непредсказуемы.

В сентябре российские дипломаты продолжили тему реакции сербов Венгрии на события, происходящие в Османской империи. Они обратили внимание на заявления ряда сербских политиков Венгрии, выразивших опасения, что в случае реализации турецкой конституции на практике сербы могут проиграть в Македонии противостояние с болгарами, более многочисленными и сплоченными3. Это лишний раз подчеркивало взаимозависимость сербского вопроса в Венгрии и событиями в Сербии и «общими сербскими делами» на Балканском полуострове. 1

Стахович А. Заметки о русской политике на Ближнем Востоке // Русская мысль. 1909. №1. С. 211. 2

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.74. 3

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.90.

В сентябре 1908 г. из Австро-Венгрии начинает поступать первая информация о возможном влиянии младотурецкой революции на дальнейший статус Боснии и Герцеговины.

В августе общий министр финансов Австро-Венгрии И. Буриан совершает поездку в Боснию и Герцеговину. Это событие тщательно отслеживалось российскими дипломатами, так как они ожидали первых «громких» заявлений официальных лиц империи Габсбургов о происходящих событиях. Они прекрасно понимали, что сложившейся ситуацией Вена могла в любой момент воспользоваться для кардинального решения «боснийского вопроса». Во время поездки И. Буриан предложил не вводить в Боснии и Герцеговине широкую автономию, предоставив ей ограниченное самоуправление и собственный парламент, что вызвало бурю возмущения среди мусульман и сербов Боснии и Герцеговины.

По этому поводу состоялось совещание под председательством общеимперского министра иностранных дел барона А. Эренталя. На совещании предлагалось три варианта решения «боснийского вопроса». Первый - введение в провинциях полноценной конституции с предоставлением им широкой автономии. Однако российские дипломаты полагали, что ни Венгрия, ни Австрия не пойдут на такой шаг исходя из своей глубокой убежденности, что провинции еще не созрели для введения в них полноценного конституционализма. Второй - «план Бу-риана». К нему дипломаты относились как временной мере перед лицом радикального решения «боснийского вопроса». Третий - создание из Боснии и Герцеговины государства во главе с Габсбургами1. 1

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.91. 2

Марков Г. Возникновение независимого Царства Болгария в ходе балканского кризиса 1908-1909 годов // Славяноведение. 2009. №3. С. 7. 3

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.111.

«Боснийский вопрос» тесно переплетался с проблемой возможного провозглашения Болгарией независимости.

7 октября 1908 г. Франц Иосиф объявил об аннексии Боснии и Герцеговины. Это вызвало взрыв возмущения в Сербии, оба государства балансировали между миром и войной. Россия отказалась от договоренностей в Бухлау. Это положило конец сотрудничеству России и Австро-Венгрии в «балканском вопросе». В марте 1909 г. Россия и по ее совету Сербия все же признали аннексию под давлением Германии, что в России расценивалось как поражение всей балканской политики страны1.

Известие об аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины вызвало большой резонанс внутри империи Габсбургов и за ее пределами. Генеральное консульство в Будапеште внимательно отслеживало реакцию на это событие венгерской общественности и правящих кругов страны, от чего во многом зависела дальнейшая судьба оккупированных провинций. По мнению дипломатов, при аннексии Боснии и Герцеговины Вена во многом подыграла самолюбию венгров2. В донесении за 14 октября отмечалось, что объявление аннексии Боснии и Герцеговины не стало сенсацией в Венгрии, так как после младотурецкой революции в Венгрии активно обсуждалась возможность такого шага, поэтому общественность была к этому морально подготовлена. По мнению дипломатов, венгров успокоили слова из манифеста императора, где подчеркивались особые права Венгрии на оккупированные провинции3. Это породило в Венгрии уверенность, что провинции непременно войдут в состав Венгрии, но этот акт должен был, по их мнению, санкционировать венгерский парламент, а не делегации, что повышало статусность происходящего события. Внутри венгерского общества стали возникать различные проекты интеграции Боснии и Герцеговины в состав Венгерского королевства, в частности предлагалось Боснию присоединить к Хорватии, а Герцеговину к Далмации с последующим присоединением Далмации к Венгрии, что было ей обещано еще при создании дуалистической монархии. Венгерская общественность не принимала одного - присоединения оккупированных провинций к Австрии. 1

Милюков П. Н. Воспоминания. М., 1991. С.306; Иностранная политика // Русская мысль. 1909. № 4. С. 209. 2

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.161. 3

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.124. 4

Эту теорию активно проповедовали профессор Будапештского университета Кметьи и его сторонники. См.: Иностранная политика // Русская мысль. 1908. №12. С. 189.

8 ноябре премьер-министр Венгрии Ш. Веккерле представил в парламенте страны законопроект, поддерживающий аннексию, его выступление было очень пафосное, оно отражало доминирующие в коллективной памяти венгров представления о правах Венгрия на Боснию и Герцеговину4.

Он заявил, что, несмотря на турецкую агрессию и гибель средневекового Венгерского королевства, Венгрии никогда не теряла свои прерогативы на провинции и только ей принадлежит исключительное право на владение Боснией и Герцеговиной, а Австрия не имеет никаких оснований на присоединение этих провинции. Поэтому Ш. Веккерле утверждал, что Венгрия должна была вступить в переговоры с Австрией об условиях присоединения провинции к венгерской половине империи Габсбургов. Пока не будут определены такие условия, венгерский премьер-министр предлагал сохранить существующее статус-кво, то есть совместное управление провинциями1. Российские дипломаты полагали, что в ближайшей перспективе будет реализована именно эта модель совместного имперского управления Боснией и Герцеговиной, ибо они не верили в возможность быстрого нахождения между Австрией и Венгрией компромисса по вопросу о будущем провинций в составе империи Габсбургов.

Был еще один вариант решения вопроса о статусе Боснии и Герцеговины в составе империи Габсбургов, он заключался в ее присоединении к Хорватии и Далмации с реализацией на практике концепции триализ-ма, что, по мнению российских дипломатов, было абсолютно неприемлемо для Будапешта2. Доктрина триализма была заветной мечтой многих австрийских и хорватских политиков, она предполагала преобразование дуалистической монархии в союз трех государств (Австрия, Венгрия, Югославянское объединение). Таким образом, расширенная Хорватия получала такие же полномочия, как и Венгрия. Многие в этом видели вариант дальнейшего политического преобразования империи Габсбургов и ее выживаемости в новых исторических реалиях.

Российские дипломаты с самого начала не разделяли оптимистического настроения части венгерских политиков и общественности. По их мнению, конфликт вокруг Боснии и Герцеговины с объявлением их аннексии выходил на новый виток развития. Во-первых, решение вопроса о политико-правовом статусе Боснии и Герцеговины не было столь очевидно, что автоматически исключало возможность быстрого вхождения провинций в состав Венгрии. Это вело к началу нового конфликта между Австрией и Венгрией, затяжного и имевшего несколько альтернатив решения. Во-вторых, аннексия вызвала всплеск недовольства мусульман и сербов Боснии и Герцеговины, что затрудняло действия имперской администрации в провинциях, к тому же здесь не следует забывать о венгерских сербах, которые также занимали в целом отрицательную позицию по отношению к аннексии провинций. В-третьих, аннексия вызвала бурю протестов в Сербии, что должно было неизбежно вызвать новый австро-сербский конфликт, масштабы и последствия которого были непредсказуемы1.

Российское консульство в Вене подчеркивало, что большинство сербов, и особенно мусульман Боснии и Герцеговины выступало за расширение автономии Боснии и Герцеговины в составе Османской империи2. Мусульмане провинции никогда не согласились на их присоединение к заклятому врагу Австро-Венгрии на Балканах - Сербии. Дипломаты вполне допускали возможность начала в Боснии и Герцеговины вооруженного восстания мусульман и сербов против австро-венгерского владычества3. Надо отметить, что и в самой Австрии не было полного единства по вопросу об аннексии Боснии и Герцеговины. Христианские социалисты, славяне Австрии резко критиковали действия правительства, направленные на аннексию Боснии и Герцеговины, что, по мнению консула в Вене, существенно затормозит одобрение данной политики парламентом Австрии4.

Но в чем были полностью убеждены российские дипломаты, так это в том, что аннексия Боснии и Герцеговины нанесла колоссальный удар по позициям южных славян на Балканском полуострове и по геополитическим интересам России в регионе. На их взгляд, аннексия Боснии и Герцеговины открывала дорогу для дальнейшего проникновения Австро-Венгрии и Германии на Балканы и Ближний Восток5.

Уже в октябре 1908 г. после первой эйфории в империи Габсбургов по поводу аннексии Боснии и Герцеговины российские дипломаты, работавшие в Венгрии, обратили внимание на тот факт, что в венгерской половине империи оптимизма было значительно меньше в сравнении с реакцией на аннексию жителей Австрии6. 1

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.127. 2

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.175. 3

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.176. 4

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.179. 5

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.128. 6

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.128.

И эта сдержанность имела под собой веские основания. Одним из следствий аннексии Боснии и Герцеговины стал бойкот австро-венгерских товаров в Османской империи и в других странах Балканского полуострова. Дипломаты обратили внимание на заявления некоторых венгерских газет, политиков о том, что Венгрия не причастна к аннексии и что во всем виновата Австрия, отсюда следовал призыв к народам Балканского полуострова не бойкотировать венгерские товары1. В конце ноября «Будапештская торгово-промышленная палата», обеспокоенная бойкотом венгерских товаров, особенно в Македонии призвала правительство страны принять срочные меры по пресечению этих действия. Дипломаты обратили внимание на то, что бойкот австро-венгерских товаров заставил политиков империи Габсбургов задуматься над тем, как тесно между собой переплетены экономические и политические интересы империи на Балканах. Все чаще в Вене и в Будапеште стали звучать голоса о том, что укрепление геополитического положения Дунайской империи на Балканах и Ближнем Востоке невозможно без активного экономического проникновения империи в регион2, без защиты своих экономических интересов от посягательств не только противников в лице Франции, Великобритании и России, но даже действий ближайшего союзника - Германии. Тема бойкота венгерских товаров стала постоянным атрибутом донесений российских консулов, работавших в Венгрии.

В конце декабря российские дипломаты прислали в МИД России подробный анализ экономических потерь Австрии и Венгрии от бойкота их товаров на Балканах. Общий вывод донесения заключался в констатации того, что Венгрия несла меньшие потери в сравнении с Австрией, но ощутимые для экономики, так ее экспорт в Османскую империю в 1908 г. сократился на 75 %, эту брешь сразу занимали товары из Италии, Румынии и России. Значительным оказалось спад торговли с Сербией, в 1908 г. сербский ввоз в Венгрию упал на 20 %, а вывоз товаров из Венгрии в Сербию сократился на 50 %3. 1

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.155. 2

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.225. 3

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.260-261. 4

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./1. Л.223.

Венгрия в конце октября поддерживала план урегулирования конфликта на Балканах, основанный на достижении соглашения с Османской империи об условиях аннексии провинций и признания независимости Болгарии. Одновременно в стране нарастало недовольство действиями Сербии, все чаще в Венгрии звучали призывы о необходимости проведения военной акции против Белграда. В декабре 1908 г. командование австро-венгерской армии начинает стягивать войска к сербской и черногорской границам, что вызвало поддержку данных мероприятий со стороны периодической печати Венгрии, хотя она призывала власти империи к дипломатическим переговорам, применение военной силы рассматривалось как исключительное мероприятие4.

В случае возможного вооруженного конфликта Австро-Венгрии с Сербией большое значение имела позиция России. Венгерская пресса подняла эту проблему одной из первых. Она подчеркивала дружеское отношение Дунайской империи к России в годы русско-японской войны, тем самым рассчитывая на адекватные действия России в условиях начала вооруженного конфликта между Веной и Белградом.

В Австро-Венгрии перед объявлением аннексии Боснии и Герцеговины А. Эренталь объявил о согласовании этих действий с Россией. Общественность страны была проинформирована в общих чертах о характере переговоров в Бухлау. Поэтому со стороны России общественность империи Габсбургов не ждала агрессивных действий. Генеральное консульство в Будапеште, проанализировав первоначальную реакцию венгерской прессы, акцентировало внимание МИД России на положительную оценку встречи министров в Бухлау, венгерские газеты в частности «ВМареБИ НПраг» одобрительно отзывались о политике А. П. Извольского, считая его «мудрым и взвешенным политическим деятелем»1.

Однако после объявления аннексии возникла подозрительная пауза, вызванная тем, что МИД России был полностью обескуражен быстротой и цинизмом действий А. Эренталя, он не знал как себя вести в сложившейся ситуации, а она оказалась очень двусмысленной. С одной стороны, А. Эренталь и А. П. Извольский имели определенные договоренности, с другой стороны, решительные действия Дунайской империи наносили колоссальный удар по геополитическим интересам России на Балканах и дело заключалось даже не столько в аннексии Боснии и Герцеговины, так как Вена этим шагом юридически оформила ситуацию де-факто, а то, что факт «сговора» Эренталя - Извольского мог быть расценен славянами Австро-Венгрии и Балкан как проявление российского коварства и предательства по отношению к ним. Возникшая пауза стала раздражать Австро-Венгрию, венгерская пресса была в недоумении, если действительно было соглашение между А. П. Извольским и А. Эренталем, то почему в таком случае российская сторона хранит молчание?2 Дипломатический корпус России в Венгрии доносил об этом в МИД, ожидая четких и желательно быстрых инструкций на тот счет, какую дипломатам следовало занять позицию, потому что общественность Австро-Венгрии стала обращаться именно к дипломатическому корпусу России за разъяснениями.

Уже в декабре 1908 г. российские дипломаты констатируют первые признаки усталости венгерского общества от перманентного конфликта на

Балканах. Оно практически никак не реагировало на слухи о возможной отставке А. Эренталя и начале войны с Сербией, венгров больше волновали внутриполитические проблемы и состояние дел в венгерской экономике1.

Первая половина 1909 г. прошла в ожиданиях возможного начала войны между Австро-Венгрией и Сербией. В феврале генеральный консул России в Будапеште В. фон Штральборн, ссылаясь на информацию, поступившую из правящих кругов Венгрии, докладывал о реальности начала такого конфликта, если Сербия не прекратит провокационные действия против империи Габсбургов. По данным консула, австро-венгерская армия начнет наступление с трех сторон: Южная Босния, Мит-ровица Славонска, Оришаве на Дунае2.

Следует подчеркнуть, что в Санкт-Петербурге были очень обеспокоены военными приготовлениями Австро-Венгрии, что могло привести к боевым действиям империи Габсбургов с Сербией. Россия только что пережившая страшное поражение в русско-японской войне и первую русскую революцию явно была не готова даже к локальной войне с Австро-Венгрией, поэтому ее ресурс помощи Сербии был весьма ограничен. МИД России рассчитывал, что войны можно будет избежать, он постоянно требовал от своих дипломатических миссий в Австро-Венгрии всесторонней информации об эскалации конфликта между Австро-Венгрией и Сербией.

В данной связи важным источником информации для российских дипломатов и индикатором общественных настроений стала периодика Дунайской империи. В донесении от 2 марта 1909 г. В. фон Штральборн привлекает внимание МИД России к передовице одной из ведущих либеральных газет Венгрии «Вік1аре8іі Нігіар» за 27 февраля 1909 г. В газете говорилось, что война с Сербией для Австро-Венгрии будет легким и скоротечным мероприятием: «Великая держава, подобно Австро-Венгрии, может, пожалуй, призвать Сербию к порядку, оккупировать ее, а то и вовсе присоединить ее к себе, но не вступать с ней в настоящую войну. Что касается России, то последняя не в состоянии вести войну в данную минуту, ибо сама должна оправиться от последствий японской войны...»3. Данная бравада воинственной части венгерской общественности вызывала обеспокоенность у генерального консула, к тому же он прекрасно понимал, что газета абсолютно права в том, что Россия не готова к широкомасштабной войне, хорошо это понимали и правящие круги Австро-Венгрии.

Тема «слабости России» нашла отражение и в донесении генерального консульства в Вене от 12 апреля 1910 г. Нелидов выслал в Санкт-Петербург анализ статьи из газеты «Pester Lloyd», в которой говорилось, что Россия вынуждена поддерживать на Балканах статус-кво и действовать совместно с другими великими державами, поэтому она призывала славянских националистов особо не рассчитывать на Россию. По мнению Нелидова, правящие круги Австро-Венгрии стремились таким образом посеять разочарование у славянских народов Балканского полуострова в России и экономически их поработить1.

Не прошло мимо венгерской прессы выступление А. П. Извольского в Государственной думе, где он обмолвился о необходимости объединения балканских славян. Эти слова скорее являлись не программой политической деятельности, а попыткой реабилитации министра в глаза русских националистов, не скрывавших раздражения к политике А. П. Извольского, что во многом предопределило его отставку. Газета «Madyar Hirlap» за 24 февраля по данному поводу писала: «Факты показали, что Россия с одной стороны старается внушить великим державам веру в ее солидарность с ними в интересах мира, тогда как с другой стороны она тайно подбадривает Пашичей и главарей сербской партии войны. Россия стремится своей нынешней политикой восстановить свой престиж, поблекший в глазах славян»2. Консул вполне допускал, что после достижения договоренностей с Османской империей у Австро-Венгрии будут полностью развязаны руки для войны с Сербией.

Отдельной темой стали перспективы ратификации венгерским парламентом нового торгового соглашения с Сербией. После «свиной войны» Сербия и Австро-Венгрия находят компромисс по новому торговому соглашению. По мнению российских дипломатов, от него в большей степени выигрывала Венгрия3. По данному соглашению запрещался ввоз живого скота из Сербии в империю Габсбургов, в забитом виде можно было возить не более 35 тыс. голов крупного рогатого скота и 70 тыс. свиней, для сравнения в 1905 г. в Австро-Венгрию из Сербии импортируется 112,5 тыс. голов свиней и 71,9 тыс. голов крупного рогатого скота. Большие потери несли сербские экспортеры пшеницы, если раньше с пуда пшеницы они уплачивали пошлину в 1 крону 79 геллеров, то теперь в 6 крон 30 геллеров. Тарифы на промышленные товары устанавливались на низком уровне, но от этого прежде всего выигрывала Австро-Венгрия, так как экспорт из Сербии промышленных товаров был незначителен.

Но даже в таком виде соглашение не ратифицировалось. Только после отставки Н. Пашича Австро-Венгрия подала сигнал о возможности ратификации соглашения. Однако этот процесс вновь застопорился после аннексии Боснии и Герцеговины и обострения взаимоотношений между Дунайской империей и Сербией. Таким образом, торговый договор стал заложником противостояния соседних государств.

Российские дипломаты такие действия Венгрии во многом связывали с незаинтересованностью венгров в развитии торговых отношений с Сербией. Сербия поставляла в империю Габсбургов сельскохозяйственную продукцию, в которой Венгрия не нуждалась. Более того, Венгрия и Сербия выступали конкурентами в борьбе за экспорт аграрной продукции в Австрию. Экспорт венгерских промышленных товаров в Сербию был минимальный, там доминировал ввоз промышленных товаров из Австрии. Поэтому Венгрия даже выигрывала от разрыва экономических связей с Сербией, ибо в империи Габсбургов в условиях ограничения сербского экспорта росли цены на венгерские сельскохозяйственные товары. Главное, что беспокоило Будапешт в данной ситуации, так это только общественное мнение стран Европы, относившихся с недоверием к действиям венгерской элиты1.

Венгерские газеты и политики заявляли, что Австро-Венгрия не должна идти на уступки Сербии при ратификации торгового договора. Российские дипломаты в этой связи приводили слова из выступления И. Тисы в верхней палате венгерского парламента: «В заключенном несколько месяцев назад торговом соглашении, Монархия дошла до крайних пределов уступчивости. Мы должны исполнить все требования этого договора вопреки всему, что случилось в последнее время»2. В. фон Штральборн полагал, что эти высказывания в полной мере соответствовали настроениям венгерской общественности. В результате венгерский парламент снял с обсуждения вопрос о ратификации торгового соглашения с Сербией, что вызвало поддержку со стороны «Pester Lloyd» и других ведущих изданий Венгрии. 1

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./2. Л.52. 2

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./2. Л.32. 3

Сербия предложила заключить временное торговое соглашение. 4

Особо пренебрежительное отношение к малым балканским государствам в Австро-Венгрии, по мнению российских дипломатов, проявлялось в отношении к Черногории: АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.583. Л.141.

Попытки Сербии возразить или предложить свои варианты решения проблемы, в частности в ответе на ноту Форгача3, вызывали в Венгрии взрыв «шовинистического чванства» и заявлений типа «как Сербия имеет наглость советовать Великой империи»4. И все же в прессе Венгрии доминировали заявления о необходимости избегания войны с Сербией. Дипломаты вновь обращали внимание МИД России на утверждения венгерских изданий и политиков о том, что за спиной Сербии стоит Россия1.

Обвиняя Россию в подстрекательстве и поддержке действий Сербии, венгерская печать и правящая элита до марта 1909 г. не обличала другие государства Европы в такого рода действиях. В конце марта - начале апреля российские дипломаты доносят в МИД информацию о росте в Венгрии антибританских настроений. Великобританию пресса Венгрии обвинила в закулисной поддержке действий Сербии, в том числе бойкота австро-венгерских товаров: таким образом Великобритания хотела потеснить империю Габсбургов на рынках Сербии и других балканских государств с целью увеличения собственного экспорта. Некоторые издания доходили до того, что обвиняли Великобританию в поддержке вели-косербской агитации в Южной Венгрии для ослабления потенциального союзника Германии, главного врага Великобритании в начале ХХ в.2.

Серьезные сомнения у правящих кругов Венгрии возникали по поводу одного из союзников по Тройственному союзу - Италии. По их мнению, Рим вполне мог использовать политические осложнения на Балканах в своих геополитических целях, расширяя сферу влияния на Балканском полуострове даже в ущерб интересам Австро-Венгрии. На этой почве допускалась возможность создания сербо-итальянского союза3. Следует отметить, что российские дипломаты традиционно отслеживали ситуацию внутри Тройственного союза. Они видели в Италии слабое звено данного военно-политического блока, при каждом удобном случае находя этому подтверждение. Эту же позицию разделяло большинство периодических изданий России4. 1

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./2. Л.38. 2

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./2. Л.48-49. 3

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.583. Л.142. 4

См. например: Иностранная политика // Русская мысль. 1908. №12. С.182. 5

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./2. Л.44-45.

В России и в других странах было распространенным утверждение, что за экспансионистскими действиями империи Габсбургов стоит Австрия, и что Венгрия в этой ситуации была не при чем, идя на поводу у Вены. МИД требовал разъяснений от российских дипломатических миссий в Австро-Венгрии на этот счет. Генеральное консульство в Будапеште было абсолютно убеждено в несостоятельности такого рода заявлений, оно не верило в наивность венгров и не сомневалось, что в случае войны венгерская половина Дунайской империи полностью выполнит свой долг перед императором5.

Кроме анализа публикаций венгерских газет и выступлений ведущих политиков, российские дипломаты наблюдали за повседневной жизнью венгерских городов. Они обратили внимание на увеличение численности жандармов на их улицах. Это они объясняли приготовлениями властей Венгрии на случай войны, чтобы можно было быстро разогнать выступления пацифистов и арестовать неблагонадежных лиц, прежде всего сербов. Со всех концов Венгрии приходила информация о передислокации австро-венгерских войск и их переброске к границам Сербии.

В мае 1909 г. вопрос о будущем Боснии и Герцеговины в составе Дунайской империи начинает обострять австро-венгерские взаимоотношения. Венгерская общественность все чаще обвиняла Австрию в нечестных действиях и в обмане. Венгрия требовала компенсаций за поддержку действий Вены в 1908 г. Российские дипломаты в Вене полагали, что первым камнем преткновения стала проблема учреждения в Боснии и Герцеговине «Венгерского земельного банка». Эту концессию должен был получить «Пештский коммерческий банк». Однако Австрия обставила реализацию на практике этого проекта рядом условий, ущемляющих интересы венгров. Эти действия Вены вызвали бурю недовольства венгерской общественности1.

В 1910 г. рост недовольства венгерской общественности по поводу неопределенности статуса Боснии и Герцеговины продолжается. В мае пресса Венгрии отрицательно отнеслась к поездке Франца Иосифа в аннексированные провинции. В то время как австрийская пресса приветствовала это намерение монарха2, в газетах звучали утверждения, что Австрия установила экономический диктат над Боснией и Герцеговиной в ущерб интересам Венгрии. Более того, Франца Иосифа обвиняли в том, что он едет в Боснию и Герцеговину не как король Венгрии, а как император Австрии, что задевало исторические права Венгрии на Боснию и Герцеговину. Российские дипломаты в Вене обратили внимание на тот факт, что даже такой видный оппозиционный деятель Хорватии, как Ф. Супило настаивал, чтобы Франца Иосифа в поездке в Боснию и Герцеговину сопровождал бан Хорватии, что должно было символизировать права Хорватии на данные провинции3.

Со всей очевидностью в дискуссиях о статусе Боснии и Герцеговины намечался раскол между хорватами и венграми. Венгры настаивали на непосредственном вхождении Боснии и Герцеговины в состав королевства, а хорваты также ссылаясь на свое историческое право, претендовали на вхождение Боснии и Герцеговины в состав Триединого королевства с присоединением к нему Далмации. Об этом говорило и интервью с видным хорватским архиепископом Штадлером, он предлагал два пути решения «боснийского вопроса». Первый - это присоединение Боснии и Герцеговины к Хорватии с последующим преобразованием дуалистической монархии в триалистическую, что, по мнению архиепископа, являлось оптимальным решением проблемы. Второй - это передача Боснии и Герцеговины Хорватии с сохранением ее в составе Венгрии, но при условии заключения нового венгеро-хорватского соглашения, то есть полной ревизии компромисса 1868 г.1 Посещение императором-королем Боснии и Герцеговины совпало по времени с приездом труппы Загребского театра, которая в театре Сараево должна была дать несколько спектаклей. В последний момент гастроли были отменены по политическим соображения, что вызвало бурю возмущения в Хорватии.

В мае 1910 г. на страницах венгерских газет развернулась оживленная полемика о судьбах Боснии и Герцеговины в составе империи Габсбургов, которая привлекла внимание российского консульства в Вене. Газета «A Nap» полагала, что Венгрия понесла основные потери при аннексии Боснии и Герцеговины, а Австрия при этом получила все выгоды от данного политического шага. «Pesti Hirlap» вообще заявила, что Босния и Герцеговина - это венгерская земля, и что все дискуссии о статусе аннексированных провинций необходимо прекратить после скорейшей передачи провинций Венгрии. Орган партии И.Тисы «Az Ujsag» подчеркивал, что затягивание определения статуса Боснии и Герцеговины не выгодно ни Австрии, ни Венгрии, это идет на пользу только славянским сепаратистам2.

Покушение на губернатора Боснии и Герцеговины Ф. Варезанина придало полемике новый импульс. Венгерские социал-демократы видели в акте покушения на губернатора символический акт, который подчеркивал тяжесть национального, социального и политического гнета населения провинций. «Pesti Naplo» обрушилась с критикой на Австрию, видя причину нестабильности в провинциях «в австрийской системе управления вообще, которая основана на полицейском гнете и военной силе» и как только этот гнет был ослаблен ситуация в Боснии и Герцеговине стала осложняться. «Az Ujsag» подчеркивала, что Австрия дала Боснии и Герцеговине только внешние проявления цивилизованности, не изменив «балканский дух» ее народов. По мнению издания, аннексия не привела к решению «боснийского вопроса», еще больше его запутав1.

Во всей этой дискуссии российские дипломаты обратили внимание на приписывание венгерскими журналистами всех бед Боснии и Герцеговины австрийскому правлению, они абсолютно игнорировали факт соучастия Венгрии в боснийских делах после оккупации провинций в 1878 г. Это «историческое забвение» было неслучайным, оно несло в собе значительный политический смысл, на что дипломаты обращали внимание МИД России. В данной связи они приводили высказывания ряда венгерских газет, которые расставляли все точки над «і». «Вшіа-ре8гі Нігіар» в одной из передовиц утверждал о неприемлемости для Боснии и Герцеговины конституционализма из-за острых межнациональных конфликтов в аннексированных провинциях. Поэтому предлагалось полностью передать провинции Венгрии, имевшей богатый опыт управления восточными, балканскими народами, так как Австрия с ее «западничеством» показала свою полную несостоятельность2. Этой же точки зрения придерживалась «Еєгі Ujsag», она отмечала «неблагодарность» балканских народов, ответивших террором на доброту монарха. Газета призывала как можно скорее определить окончательный статус провинций, разумеется, здесь предусматривался одни вариант решения проблемы - передача провинций Венгрии, если это затянется, то, по мнению издания, славянский сепаратизм получит дополнительный стимул развития3. 1

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.583. Л.113. 2

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.583. Л.113. 3

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.583. Л.114. 4

АВПРИ. Ф.151. Политархив. Оп.482. Д.582./2. Л.82.

Удачи Австро-Венгрии в Боснии и Герцеговине и в Болгарии компенсировались охлаждением ее взаимоотношений с Румынией, считавшейся союзником Австро-Венгрии и Германии на Балканах. В июле 1909 г. генеральный консул в Будапеште докладывал о недовольстве Будапешта приемом, организованном в курортном городке Синайя представителями румынской королевской семьи для румын - подданных Венгрии и проживавших в Румынии4. Эту информацию подтверждал посол России в Бухаресте. По его мнению, в Румынии постоянно нарастали антивенгерские настроения, даже король Карл поддался этим веяниям, проведя сдержанно и сухо ежегодную протокольную встречу с командующим XII австрийским корпусом, хотя раньше они проходили в теплой и дружеской атмосфере. Большое негодование румынской общественности и прессы вызвала задержка на сутки вагона наследника престола в Венгрии на том основании, что вагон был технически неисправен, вскоре выяснилось, что данная информация не соответствовала действительности1. Дипломаты склонялись к мысли, что это не временное охлаждение отношений между соседними государствами, а начало серьезного дипломатического конфликта, который во многом стал результатом изменения геополитической ситуации на Балканах после 1908 г.

В 1910 г. российские дипломаты вновь возвращаются к румынской проблематике. МИД России традиционно рассматривал «трансильванский вопрос» как потенциальную опасность для налаживания между Австро-Венгрией и Румынией добрососедских отношений. В мае 1910 г. посол в Румынии Гирс приводил высказывания «Pester Lloyd», обвинявшей румынское правительство в финансировании предвыборной компании румын Венгрии во время парламентских выборов. Разумеется, Бухарест все отрицал. Посол отмечал, что Бухарест и лично король всегда подталкивали румын Венгрии к активной политической борьбе, рассчитывая таким образом при поддержке Австрии улучшить положение румынского населения Венгрии2.

После смерти венского бургомистра К. Люэрега в Бухаресте прошла многотысячная демонстрация, выразившая свои соболезнования по поводу смерти видного австрийского политика. Посол был уверен, что это не была акция «христианского сострадания» к лидеру христианских социалистов, румын привлекала его последовательная антивенгерская позиция, и тем самым румынские демонстранты подчеркивали свое отношение к Венгрии3. Правда в этом же донесении Гирс отмечал теплые слова короля Румынии в адрес нового премьер-министра Венгрии К. Куэн-Хедервари, рассчитывая на его усилия по улучшению положения румынского населения Венгрии.

Итак, российские дипломаты со всей тщательностью подошли к анализу реакции венгерской общественности на события, происходившие на Балканском полуострове. Снабжая МИД России всесторонней информацией, и прежде всего о возможности войны между Сербией и Дунайской империей, они в целом выделяли широкий спектр мнений венгерского общества по исследуемой проблеме, включая те, которые были неудобны Санкт-Петербургу.

Фендлер К.

г. Будапешт