4.1.Особенности вхождения постсоветских государств в систему международных отношений на примере республики Грузия: роль малых государств в мировой политике в условиях глобализации

В последние столетия политическая карта мира находится в постоянном процессе трансформации. Этот процесс усилился после образования Лиги Наций после Первой мировой войны и особенно после Второй мировой войны и создания Организации Объединенных Наций, в Уставе которой нашел отражение тезис о праве наций на самоопределение и равенстве всех государств.

развивающихся государств (бывшие колонии), сегмент новых европейских государств, сегмент непризнанных государств (в различных регионах мира), сегмент постсоветских государств (после развала СССР)^[383].

В XXI веке евроатлантические структуры (ЕС и НАТО) постепенно стали втягивать в ареалы своего влияния многие малые государства постсоветского пространства (программы: «Большая Европа - соседи: новая основа отношений с восточными и южными соседями ЕС»^[384] и «Партнерство ради мира»^[385]).

Как справедливо замечает Н. Косолапов, в современных условиях «суть глобализационной реструктуризации международных отношений и мирового развития заключается в фактическом создании новой архитектуры пространств, которые будут определять жизнь и развитие мира в предстоящие десятилетия: глобальной как по территориальному охвату, так и по организации в рамках этой архитектуры всех ранее возникших и оформившихся основных пространств»^[386]. Эта многосложная «сегментированность» глобального пространства международных отношений может привести к ряду трудностей, например, в понимании характера и путей развития мирового порядка.

В 2012 году бывшие советские республики (Грузия, Армения, Азербайджан, Молдова, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан, которые были приняты в члены ООН в 1992 году) отметили торжественным приемом в Нью-Йорке двадцатилетие своего вступления в Организацию Объединенных Наций, что, невольно, заставляет задуматься о внешнеполитических результатах этих десятилетий. Прежде всего, нужно отметить, что для этих государств ООН стала важной площадкой, на которой они могли осуществлять свою дипломатическую деятельность. Демократизм уставных принципов Организации Объединенных Наций создает уникальную возможность для малых государств наравне с ведущими государствами мира обсуждать и принимать решения по важнейшим проблемам современности. Так, определенная разочарованность США в деятельности ООН объясняется и тем, что зачастую большинство стран-членов не поддерживают их позицию (например, о ведении военной операции в Ираке в 2003 г.), а ведь большинство и составляют малые государства.

Сложно не согласиться с выводом А. Рондели о том, что «национальные интересы и приоритеты внешней политики малой страны иногда выходят за рамки регионального измерения. Это связано с тем, что малые государства оказываются в зоне пересечения интересов крупных держав. Политические и экономические возможности и действия малых стран, которые соседствуют с большими государствами, приобретают особую значимость»^[390].

В этой связи история вхождения Грузии в систему международных отношений весьма показательна, т.к. именно это малое государство оказалось в центре геополитических интересов крупных игроков мировой политики - России, США и ЕС.

В марте 1993 года в штаб-квартире НАТО в Брюсселе парламентская делегация Грузии провела переговоры с руководством Североатлантического альянса. Затем туда прибыла делегация министерства обороны Грузии, которая приняла участие в совещании министров обороны Совета североатлантического сотрудничества. Все эти дипломатические усилия грузинского руководства были направлены на то, чтобы получить международную поддержку своим действиям в конфликте с Абхазией.

Осенью 1993 года поражение правительственных войск в Абхазии и эскалация гражданской войны заставили руководство Грузии скорректировать внешнеполитический курс. Говоря о событиях того периода, Э. Шеварднадзе отмечал: «Утратив надежды на проведение ООН операции по поддержанию мира в Абхазии, руководство Грузии обратилось с аналогичной просьбой к главам государств-участников СНГ.

Таким образом, возникла ситуация, когда уже не Запад, а Россия оказалась в роли миротворца, что значительно укрепляло ее позиции в кавказском регионе. Начался двухлетний этап сближения с Россией, «отнюдь не исключающий многовекторности в политике официального Тбилиси. Руководствуясь прагматическими соображениями, грузинская дипломатия стремилась установить полезные контакты на всех возможных направлениях, не отказывалась от

416

западного вектора внешней политики» .

Важно подчеркнуть, что Грузия, будучи малой страной, оказалась важной территорией в геополитической борьбе, развернувшейся между Россией и Западом по поводу маршрутов транспортировки энергетических ресурсов из каспийских месторождений. Строительство и использование трубопроводов, проходящих через грузинскую территорию, сулило Грузии экономическую стабильность и поддержку Запада, т.к. своим транзитным потенциалом при реализации проекта Евроазиатского торгово-транспортного коридора в обход Ирана и России она ухудшала геоэкономические позиции этих контрагентов США и ЕС. Таким образом, геополитическое положение Грузии оказало существенное влияние на ее вхождение в систему международных отношений. Благодаря возможности проведения через грузинскую территорию наиболее выгодных путепроводов для транспортировки нефти и газа из стран Средней Азии и Каспийского региона в Европу, Грузия стала играть серьезное влияние в борьбе России и США за влияние в кавказском регионе. В этой связи внешнеполитические действия, казалось, такой мало значимой в мировой политике страны, стали влиять на ситуацию как на Кавказе, так и на постсоветском пространстве в целом. Дмитрий Сайм характеризует Грузию как поле битвы между США и Россией. В своем исследовании он попытался объективно продемонстрировать ошибки, допущенные грузинским, американским ^[392]

и российским правительствами, которые привели к росту напряженности в

417

регионе .

Указанные обстоятельства способствовали тому, что Грузия становилась объектом повышенного интереса со стороны западных держав:

- Соединенные Штаты проявляли интерес, связанный, прежде всего, с доступом к каспийской нефти, и здесь их экономические и политические интересы пересекались с интересами Российской Федерации;

- европейские страны были также заинтересованы в энергоресурсах региона, но вместе с тем надеялись использовать Грузию в качестве связующего звена между Европой и Азией в обход России.

Интеграционные процессы, бесспорно, являются одной из важнейших тенденций современных международных отношений. Однако на европейском пространстве в 90-е годы перед Грузией возникла дилемма - направить свои усилия в сторону интеграции с Россией или в сторону ЕС. В итоге определяющим стал европейский вектор, что во многом было обусловлено позицией России в грузино-абхазском конфликте. Причины выбора прозападного курса внешней политики Тбилиси лежат и в плоскости решения экономической проблемы, проблемы сохранения территориальной целостности и проблемы безопасности. Грузия возлагала большие надежды на западные страны, не получив ожидаемой поддержки со стороны России. В этой связи весьма показательно участие Грузии в новой модели регионального сотрудничества - ГУАМ. Формирование ГУАМ было связано, прежде всего, с поисками более эффективных и взаимовыгодных схем регионального сотрудничества на постсоветском пространстве. Обоснованно звучит высказывание российского эксперта И. Болговой о том, что «всплески региональных интеграционных инициатив подчеркивают стремление постсоветских государств встраиваться в глобальную экономическую систему. В целом можно говорить о завершении процесса формирования более или менее ^[393] устойчивой системы внешнеполитических связей стран СНГ. В первую очередь она характеризуется размыванием "постсоветского" видения границ субрегионов и растущей тенденцией роста взаимовлияния между государствами, находящимися в непосредственной политико-географической близости»⁴¹⁸.

Анализируя причины создания данного международного объединения постсоветских стран, нельзя не согласиться с высказыванием З. Гулиева о том, что «выгодное географическое расположение этих стран, обрамляющих Россию с Запада и Юга, изначально способствовало росту геостратегической значимости организации и облегчало реализацию задачи создания единого транспортно- энергетического коридора от Каспия до Балтики. Для полной реализации этой стратегической оси не доставало участия Беларуси, и с этой точки зрения ГУАМ и Запад не раз прилагали усилия по вовлечению в организацию этой страны. Но, как показало развитие событий, ГУАМ во многом не оправдал эти целевые ожидания»⁴¹⁹.

Говоря об особенностях вхождения постсоветских государств в систему международных отношений, важно подчеркнуть значимость информационного влияния западных стран на формирование общественного мнения в этих республиках, что в основном вело к негативному восприятию России. Так, используя «мягкую силу» США участвовали в формировании общественного мнения в грузинском обществе, демонстрируя и подчеркивая негативную роль Российской Федерации во внутриполитических процессах в Грузии. Фактически в конце 90-х годов в руководстве и у большей части политической элиты Грузии сложилось мнение, что республика раз и навсегда возьмет курс на Запад. В этот период в грузинской прессе (ряд проанализированных грузинских СМИ и адреса их сайтов, представлены в приложении 2) стала проводиться одна главная идея - пора заканчивать политику балансирования между Россией и Западом, ^{[394] [395] необходимо выработать новую внешнеполитическую стратегию. Как результат, в апреле 1999 г. Грузия вышла из Договора о коллективной безопасности СНГ. В 1999 г. вошла в Совет Европы.}

Если обратиться к истории взаимодействия Грузии с международными организациями, то следует отметить, что Грузия активно сближается с Западом, становится членом ООН и ОБСЕ и ассоциированным членом Североатлантического союза при Э. Шеварднадзе, когда руководство страны «возлагало большие надежды на сотрудничество с НАТО»⁴²⁰. В СБСЕ (ныне ОБСЕ) Грузия была принята 24 марта 1992 г., в мае 1992 г. Грузия присоединилась к Договору об обычных вооруженных силах в Европе , а 31 июля 1992 года, за две недели до войны с Абхазией, Грузия стала 179-м членом Организации Объединенных Наций.

Очевидно, что тогда, в начале 1990-х годов в стране, в которой наблюдался ряд серьёзных кризисов, даже вступление в крупные международные структуры не стало поводом для особого ликования.

Фактически, внутриполитический конфликт, переросший в отделение от Грузии Абхазии и Южной Осетии, определил современные позиции Грузии в международных отношениях. Очевидно, что военный путь решения конфликта бесперспективен, однако практически отсутствуют какие-либо намерения идти по пути налаживания переговорного процесса, например, в формате многостороннего участия ряда влиятельных стран и международных организаций.

К сожалению, Грузия во многом выступает не как субъект международных отношений, а как объект геополитической борьбы России и Запада за влияние на постсоветском пространстве. В определенном смысле политическим постулатом является утверждение, что малые государства всегда находятся под геополитическим воздействием региональных лидеров. Практически вся их ^{[396] [397]}

политика определяется тем, чью сторону они займут в спорах государств данного уровня. Как пишет Н.А. Комлева, «роль разменной монеты приносит малым государствам определенную выгоду: финансовые вливания, строительство

промышленных объектов на их территории и обучение национальных кадров при помощи великих держав»^{[398] [399]. На примере Грузии это очень заметно, т.к. США и ЕС активно помогают Грузии, а Россия всячески поддерживает практически никем непризнанные Абхазию и Южную Осетию. При этом важно подчеркнуть, что в данном споре России и Запада относительно грузинской государственности обе стороны обращаются к международному праву. Так, в Уставе ООН прописаны два как минимум вступающих в противоречие, если не взаимоисключающих положения: право наций на самоопределение и нерушимость суверенитета}

423

государств .

Признание Россией независимости Южной Осетии и Абхазии вновь продемонстрировало широкий спектр возможностей интерпретации нормативных положений ООН. Несмотря на то, что при вхождении Грузинской республики в состав ООН Абхазия и Южная Осетия официально были частью ее территории, президент Российской Федерации (Дмитрий Медведев) издал Указ о признании их независимости, апеллируя к Уставу ООН, Декларации 1970 года, Хельсинскому заключительному акту СБСЕ 1975 года и другим основополагающим международными документам.

Впрочем, с точки зрения подавляющего большинства стран-участниц ООН Южная Осетия и Абхазия остаются территориями грузинского государства, а признание их государственности Россией - факт неправомерный и является нарушением Устава ООН. Примечательно, что Совет Безопасности ООН не разделил предложенную Российской Федерацией квалификацию событий и в ООН не приняли решения осудить Грузию как «агрессора» в связи с августовскими событиями 2008 г. Очевидно, что и грузинская сторона считает признание независимости Южной Осетии и Абхазии совершенно неприемлемым и трактует его как посягательство на один из основополагающих принципов, также зафиксированный в упомянутых выше нормативных документах ООН - принцип территориальной целостности государств. Неудивительно, что на период председательства Грузии в ГУАМ в 2013 г., одной из её главных задач было внесение на рассмотрение Генеральной Ассамблеи ООН резолюции о затянувшихся конфликтах на территории стран-членов ГУАМ и привлечение как можно большего количества союзников в поддержку этого документа. Несомненно, целью официального Тбилиси был поиск помощников в деле решения абхазской и юго-осетинской ситуации, а для этого предполагалось «максимально "интернационализировать" проблему территориальной целостности Грузии, апеллируя (в данном конкретном случае) к принципу главенства идеи государственного суверенитета над идеей национального самоопределения»⁴²⁴.

Деятельность миссий ОБСЕ и ООН в Закавказье не позволила (как и во многих других ситуациях) найти компромиссное, устраивающее все стороны мирное решение затянувшейся более чем на полтора десятилетия конфликтной

425

ситуации .

Возвращаясь к проблеме малых стран, в данном случае - Грузии, и ее особенностях вхождения в систему международных отношений, представляется важным привести мнение грузинского профессора Александра Рондели о том, что действия слабых стран не оцениваются теми же критериями, что и действия сильных. Сильные действуют независимо, не полагаясь на других, а слабые страны могут рассчитывать лишь на поддержку более сильных стран. Соответственно, малые государства, соседствующие с Россией и находящиеся в сфере ее влияния, ответственности и интересов, не могут выбрать путь неприсоединения, нейтралитета. Таким образом, Грузия в силу своей слабости, ^{[400] [401] проистекающей из внутренних и внешних условий и факторов, должна рассчитывать на союз с Россией, который может принести ей, наряду с экономической выгодой, гарантии безопасности, суверенитета и территориальной}

426

целостности^[402].

По верному замечанию К.С. Гаджиева, малые государства, особенно те, кто обрел независимость сравнительно недавно, получили возможность, в буквальном смысле шантажировать великие державы^[403].

В целом, опыт участия постсоветских республик в системе международных отношений на примере Грузии свидетельствует о том, что малым государствам необходимо больше сил прикладывать к использованию всевозможных дипломатических форм для мирного разрешения внутриполитических конфликтов, а также стремиться к сбалансированному реалистичному пониманию своего места, как в региональном постсоветском пространстве, так и в глобальном пространстве мировой политики. В частности для Грузии, на наш взгляд, был бы интересен опыт организации дипломатического переговорного процесса по корейской проблеме с привлечением ведущих мировых держав. В этом контексте Грузия изменит свое положение с позиций «боевого поля» на статус полноправного участника мирного переговорного процесса, результатом чего может стать стабилизация ситуации на Южном Кавказе и развитие интеграционных процессов.

Глобализация трансформирует содержание национальных интересов государств, лежащих в основе международных отношений, расширяет возможности объединения государств в целях развития, обеспечения безопасности и стабильности. Но создаёт ли глобализация новую мировую политику? Здесь явственно просматриваются две противоположные позиции. Одна из них заключается в том, что государство, его суверенитет и национальные интересы остаются абсолютными непререкаемыми величинами в развитии международных отношений; сторонники другой утверждают, что эпоха государств завершается, и на авансцену политической истории выходят различного рода объединения и транснациональные корпорации.

По весьма точному наблюдению А.Н. Чумакова современный глобальный кризис может завершиться «только радикальной трансформацией международных отношений, и даже не перестройкой (перестраивать, собственно, еще нечего), а созданием принципиально новых структур управления глобальным

сообществом»⁴²⁸. Впрочем, следует отметить, что конфликтность - общая черта межгосударственных отношений, она основана на объективно существующих социально-экономических, политических и иных противоречиях между государствами. Причиной конфликтного противоборства государств было и остается геополитическое соперничество, борьба за контроль над территорией и ресурсами. Тем не менее, существует множество интеграционных процессов, государства объединяются для решения задач, имеющих первостепенное значение в условиях трансформирующейся системы миропорядка. Смысловым

содержанием интеграционных процессов должна быть прагматичная политика, направленная на адаптацию и, в конечном счете, выживание государств в сложившихся условиях. При этом интеграция должна быть результатом эволюционного развития, а не блоковых противостояний. Следует отметить, что, несмотря на декларируемые цели сотрудничества в различных областях деятельности (экономическая, социальная, правовая), основные усилия государств сосредоточены, прежде всего, в сфере международной безопасности. В связи с этим, представляется крайне важным определить насколько государства способны создать и реализовывать механизм обеспечения и поддержания безопасности. В одном из интервью заместитель министра юстиции Грузии Г. Лордкипанидзе отмечал, что, несмотря на несовершенство и недостатки ООН, другой ^[404] организации с такими функциями не существует, а большинство влиятельных членов организации такое статус-кво, по всей видимости, устраивает. Примечательно, что и группа развивающихся стран, интенсивнее всех критикующая деятельность организации, в большинстве случаев, фактически, сама же и выступает против институционального усиления ООН, поскольку считает, что эти изменения произойдут за счет нарушения или ослабления суверенитета государств⁴²⁹.

Таким образом, следует заключить, что Организация Объединённых Наций, пройдя весьма непростой и достаточно длительный путь, стоит на пороге реформирования, необходимость которого обозначена самой целью создания и существования ООН - поддержание международного мира и безопасности. Вместе с тем, как некогда верно некогда заметил Э.А. Шеварднадзе, необходимость проведения реформ возлагает на нас большую ответственность, мы «не имеем права принимать поспешные решения, способные обернуться непредсказуемыми последствиями. Но излишняя медлительность и осторожность тоже могут повредить общему делу»^{[405] [406].}

При этом Грузии, как и другим странам-членам ООН, необходимо апеллировать к имеющимся дипломатическим ресурсам и инструментам, обозначенным в уставных документах Организации и не выходить за рамки цивилизованного диалога даже ради такой желанной цели как восстановление территориальной целостности государства.

Следует отметить, резюмируя вышесказанное, что невыполнение тех или иных основополагающих документов и нарушение хартий ООН отражает кризис системы миропорядка. Можно предположить, что относительное ослабление роли международных, универсальных и оборонных организаций (ООН, Североатлантический альянс) отчасти объясняется тем, что система международных отношений находится на этапе трансформации, она стала более фрагментарной. Исходя из этого, понятно стремление стран проводить многовекторную интеграционную политику, создавая себе, таким образом, дополнительные гарантии безопасности.

В этом ключе, следует отметить появление новой модели регионального сотрудничества Организации за демократию и экономическое развитие - ГУАМ. Политико-консультативный форум этой региональной организации, в состав которой изначально вошли Грузия, Украина, Азербайджан, Молдова, был образован 10 октября 1997 г. «в Страсбурге на встрече президентов Грузии, Украины, Азербайджана, Молдовы в рамках саммита Совета Европы. Группа "четырех" сформировалась в ходе обсуждения Договора по фланговым соглашениям в постоянном совете ОБСЕ»^{[407] [408].}

Страсбургская декларация зафиксировала уровень политического сближения и практического сотрудничества между странами этой группы, совпадение их позиций по ключевым международным проблемам . Позже, 24 апреля 1999 г., к этой группе присоединился Узбекистан. Расширенное таким образом объединение государств получило название ГУУАМ^[409].

В целом тогда определились следующие главные направления сотрудничества в границах ГУУАМ:

- формирование системы политических консультаций и координации усилий в решении общих проблем безопасности;

- политическое взаимодействие в международных организациях - ООН, ОБСЕ, НАТО;

- развитие Евро-Азиатского транспортного коридора, сотрудничество в сфере добычи и транспортировки нефти в европейские страны;

- развитие многостороннего сотрудничества в области безопасности, урегулирование конфликтов и борьба с сепаратизмом;

- военное и военно-техническое сотрудничество, включая создание многонационального миротворческого батальона, содействие в урегулировании межэтнических конфликтов.

Согласно мнению В. Дегоева, изначально, это объединение вызвало настороженность со стороны России: «Страны ГУУАМа оказались между Россией, которая пугала их своей внутренней слабостью, компенсируемой периодическими всплесками имперских амбиций, и Западом, который сулил щедрое вознаграждение за выход из сферы российского влияния. Похоже, инстинкт искушения взял верх над чувством страха»^[410].

Формирование ГУУАМ являлось признаком начала новых, чрезвычайно важных интеграционных процессов на постсоветском пространстве и отнюдь не преследовало целью создание какого-то антироссийского блока или «буферной зоны» между странами НАТО и РФ. Это было связано, прежде всего, с поисками более эффективных и взаимовыгодных схем регионального сотрудничества. Руководители Тбилиси, как и лидеры других стран-членов организации, указывали, что причиной ее создания были общие интересы этих государств: заинтересованность в транспортировке каспийской нефти в Европу, в развитии транспортного коридора Европа - Азия. В основу создания Объединения было положено намерение стран разработать новые действенные механизмы кооперации, восстановить в значительной мере ослабленные экономические связи, укрепить климат дружеских взаимоотношений и направить их на гармонизацию процессов экономического развития на пространстве бывшего Советского Союза^[411].

Другой важной целью объединения, как отмечали его лидеры, было сотрудничество в деле урегулирования конфликтов. Для Грузии действительно важной проблемой стали абхазский и осетинский конфликты. В Азербайджане - болезненным и не находящим решения являлся карабахский конфликт. Нерешенность проблемы левобережного Приднестровья осложняла экономическую и политическую ситуацию в Молдавии. Поэтому Киев твердо поддерживал позицию Азербайджана, Молдавии, Грузии по проблемам, связанным с имеющимися там конфликтами.

В одном из своих интервью генеральный секретарь ГУАМ Валери Чечелашвили отметил, что задачей, которая стоит перед странами, вошедшими в эту организацию, являются: «развитие четырехстороннего сотрудничества и формирование цивилизованного партнерства в Черноморско-каспийском регионе. В основе этого партнерства лежат европейские ценности».

Согласно ст. 1 Устава ГУАМ основными целями ГУАМ являются:

- утверждение демократических ценностей, обеспечение верховенства права и уважения прав человека;

- обеспечение устойчивого развития;

- укрепление международной и региональной безопасности и стабильности;

- углубление европейской интеграции для создания общего пространства безопасности, а также расширение экономического и гуманитарного сотрудниче ства;

- развитие социально-экономического, транспортного, энергетического, научно-технического и гуманитарного потенциала Сторон;

- активизация политического взаимодействия и практического сотрудничества в сферах, представляющих взаимный интерес^[412].

На практике же весьма активно осуществлялось сотрудничество в организации транспортировки нефти на Запад и в развитии автомобильного и железнодорожного транспортного коридора Европа - Кавказ - Азия.

Взаимодействие в двух указанных вопросах предполагало политическое и военное сближение Грузии с остальными членами ГУАМ.

По словам генерального секретаря ГУАМ Валерия Чечелашвили, в 2013 году, в период председательства Грузии в ГУАМ в ООН приняли резолюцию о затянувшихся конфликтах на территории стран-членов ГУАМ^{[413] [414], а сейчас организация пытается «привлечь как можно больше союзников в поддержку этого документа».}

Как верно отмечает В. Дегоев, «изначально ГУАМ был декларирован как интеграционная структура для реализации экономических и коммуникационных проектов в рамках идеи связать Европу, Кавказ и Азию транспортной магистралью», но даже в таком, «казалось бы, безобидном качестве ГУАМ вызвал у Кремля настороженность» .

Продолжая рассуждать на эту тему, автор совершенно справедливо подчеркнул, что руководители Грузии, Азербайджана и Украины «во многом оказались заложниками запутанной постсоветской ситуации» и имели полное право искать выход из нее самостоятельно в условиях, «когда Россия сама не знала, что делать» и отпугивала «своей неспособностью предложить варианты коллективного выживания в экономической, военно-политической, идеологической и культурной областях. Своей неготовностью к подлинно демократическому партнерству в рамках СНГ. Своей несбалансированной внешней политикой и невразумительной внутренней»^[415]. Логичным и вполне объективным представляется и вывод, сделанный российским исследователем: «Строго говоря, государства-основатели ГУАМа объединились не против России, а во имя собственного спасения»^[416].

В своем интервью DeutscheWelle Валери Чечелашвили, отвечая на вопрос о том, не противоречит ли членство Грузии в ГУАМ стремлению нового политического руководства страны нормализовать отношения с Россией, отметил: «У трех других государств-членов ГУАМ - хорошие отношения с Россией и одновременно внешнеполитический курс на европейскую интеграцию. Это важно и для Грузии. Думаю, хорошие отношения с Россией не зависят от активности Грузии в ГУАМ. Кроме того, мне непонятно, как зона свободной торговли ГУАМ или совместная борьба с оргпреступностью могут конфликтовать с интересами

441

третьих государств» .

В ответ на вопрос о частой критике ГУАМ как бесперспективной, нежизнеспособной организации, заявил, что «эта критика - результат больших ожиданий от организации», состоящей всего лишь из четырех государств. При этом некоторые задачи отчасти выполнены. «Успешно работает зона свободной торговли. В 2012 г. коллективный товарооборот ГУАМ составил 4,5 миллиарда долларов, что в три раза больше показателя за 2006 год, когда была создана зона. 20 процентов всего внешнеторгового оборота Грузии приходится на зону ГУАМ»^{[417] [418].}

В 2013 году, рассуждая о перспективах работы, Валери Чечелашвили акцентировал внимание на том, что один из приоритетных проектов в вопросе энергетической независимости - «поставка сжиженного газа из Азербайджана через Грузию на Украину и в Молдову»^[419]. В феврале 2013 года в Тбилиси состоялось 8-е заседание Рабочей группы ГУАМ на уровне руководителей ведомств государств-членов ГУАМ по транспорту с участием Секретариата ГУАМ. Участники заседания утвердили Концепцию развития транспортного коридора^[420]. Реализация положений этой Концепции предусматривала «сближение

и интеграцию национальных экономик стран ГУАМ, направленных, в конечном счете, на создание зоны свободной торговли и дальнейшее развитие экономического пространства, развитие сотрудничества в области транспорта, которое является необходимым условием для формирования такого пространства». Снижением транспортных затрат повысится конкурентоспособность коридора ГУАМ, тем самым вклад транспорта в решение экономических проблем будет способствовать укреплению единства стран ГУАМ.

Наряду с этими оптимистичными ожиданиями, также вполне оправданы, на наш взгляд, опасения, высказанные еще 2001 году относительно направления, которое может принять политика Грузии, Азербайджана и Украины, «если будет неуклонно расти их зависимость от Запада - куда более могущественного и амбициозного претендента на роль распорядителя советским имперским наследством?»^[421].

Представляется уместным провести сравнительный анализ членства Грузии, других стран Южного Кавказа, а также России, Украины, Турции, в международных организациях и их участия в интеграционных проектах (таблица 1).

Приведенные в таблице данные демонстрируют ряд моментов, которые следовало бы отметить. Наблюдается практически полная идентичность интеграционной стратегии Грузии с интеграционной направленностью Украины, Турции, Азербайджана, Молдавии, достаточно высокая степень сходства с интеграционными группами, которые выбрали Россия и Армения. Российская Федерация и Армения не вошли в два интеграционных проекта, в которых участвует Грузия - это СДВ и ГУАМ, а Грузия уже не является частью СНГ. Это вполне объяснимо, учитывая тот факт, что СДВ и ГУАМ были нацелены на ограничение влияния России в Закавказье, а также в каспийской и черноморской зонах, т.е. создавались как альтернативные проросийским проектам, в частности СНГ.

Членство Грузии в международных организациях и участие в интеграционных проектах

В то же время, как видно по данным таблицы, Азербайджан и Молдавия являются участниками как СНГ, так и СДВ и ГУАМ, что с одной стороны свидетельствует о внешнеполитической многовекторности этих государств, а с другой стороны ставит под сомнение утверждение о несовместимости позиций обозначенных интеграционных блоков. Между тем, наблюдается высокий уровень стремления всех государств, приведенных в таблице к европейской интеграции: все они являются членами ООН, Совета Европы, ОБСЕ. Все указанные страны кроме Турции (которая уже является полноправным членом НАТО) включены в программу НАТО «Партнерство ради мира» - программу двухстороннего сотрудничества между НАТО и бывшими советскими республиками, не являющимися членами организации. В свою очередь в программу европейской политики соседства - «Восточное партнерство» вошли все страны, кроме Турции и России.

В качестве выводов к разделу отметим следующее:

- теоретическое моделирование интеграционных процессов на постсоветском пространстве, в частности, на примере ГУАМ, требует серьезных аналитических и методологических проработок вопроса о «многовекторности» интеграционных форм на постсоветском пространстве. Представленный аналитический материал свидетельствует о том, что теоретически «многовекторность» приемлема для среднего по величине государства, поскольку при условии сознательного и четкого балансирования эта политика позволяет реагировать на изменения в глобальной игре больших государств. Однако многовекторность в практическом исполнении приводит к непоследовательному внешнеполитическому курсу, что, в частности, продемонстрировано политикой Украины и Грузии.

- Учитывая тот факт, что проекты, «связанные с созданием общей энергетической и транспортно-коммуникативной инфраструктуры на Евразийском континенте»^{[423] [424], не могут успешно развиваться, оставаясь в границах какой-либо одной структуры, возникает настоятельная необходимость консолидации усилий региональных организации и их сотрудничества с макрорегиональными объединениями, такими как, например, Европейский и/или Евразийский Союз. Фактически, речь идет о так называемой «сетевой геополитике», предполагающей формирование «модели взаимоприемлемой системы дипломатических и бизнесотношений по формуле "региональные межгосударственные объединения - государства - региональные лидеры"» .}

- Теоретический вопрос о политической интеграции на постсоветском пространстве не получает однозначного ответа, т.к. постсоветские государства проходят интеграционный путь с разными скоростями и особенностями, а процесс конструирования и трансформации постсовесткого пространства пока не завершен.