Тренд монетарной диверсификации современного мира: конвенциональные вызовы структурным паттернам монетарного уровня мирового порядка

Л

обмениваемому . Как средство оценки стоимости деньги являются общей мерой для определения ценности различных товаров, услуг и активов. С помощью денег можно быстро и точно передать информацию о цене. По словам Г. Зиммеля, деньги свободны от каких бы то ни было качеств и определяются исключительно количеством, что дает им возможность все без исключения качественные различия между товарами конвертировать в

-5

арифметически просчитываемую систему чисел . «В своей денежной форме, - отмечал К. Маркс, - один товар выглядит совершенно так же, как и всякий другой»^[186] . Будучи средством сбережений, деньги позволяют сохранять и накапливать богатство, отдаляя во времени, хотя и не бесконечно, момент получения доходов от момента траты. Они позволяют преодолевать проблемы, присущие материальным запасам, которые портятся, требуют места и средств для хранения, могут быть украдены или уничтожены и пр.

Однако помимо этих традиционных, экономических функций, деньги выполняют еще одну, непосредственно связанную с политикой: деньги есть средство социального контроля. Деньги представляют собой обычный товар, по многим параметрам схожий с другими объектами купли-продажи. При этом от всех других товаров он отличается одним свойством: деньги обладают максимально возможным спросом. Они нужны всем и всегда, независимо от индивидуальных потребностей и интересов. Из этой уникальной особенности логично следует, что те, кто контролирует их выпуск, автоматически приобретают огромную власть.

Уже не одно десятилетие как замечено, что деньги - это не столько средство обмена, накопления и определения стоимости, сколько средство контроля. Г. Зиммель, например, утверждал, что в необычайно больших количествах деньги могут преодолеть свою пустую количественную природу, наполняясь фантастическими возможностями, превышающими определенность цифр^[187].

Контроль над выпуском денег упрощает сохранение и реализацию политической власти по трем направлениям. Во-первых, он влечет за собой объединение и нивелировку различных акторов, что упрощает установление и поддержание властных отношений, особенно в условиях культурных противоречий и разногласий. Централизация политической власти значительно упрощается, когда индивиды ощущают себя тесно связанными друг с другом, воспринимают себя членами одной социальной единицы. «Связывающие» свойства денег ценились с самых первых дней их существования. Не случайно, на древних монетах, для разработки которых всегда приглашались лучшие художники, чеканились изображения монархов и императоров, прославляющие их величие. Древние правители считали, что выпускаемые ими деньги стирают экономические различия между покоренными народами, подчиняя их тому, чей портрет чеканился на монете. На монетах США с момента обретения ими независимости вообще присутствует надпись «E Pluribus Unum» («Из многих - единое»). В революционной Франции монеты «старого режима» уступили место франку с надписями на французском вместо латинского языка, чтобы подчеркивать общность, выгодную новым властям.

Деньги, выпускаемые центральным правительством или центральным банком, служат повседневным напоминанием для индивидов о их связи с неким центром власти, через который они объединяются в единый организм. Благодаря своему универсальному, повседневному использованию они подчеркивают, что каждый является частью одной и той же социальной организации и здесь их роль мало чем отличается от роли языка, за распространение которого также яростно борется любая власть ^[189] . Единые деньги помогают гомогенизировать различные и порой антагонистичные социальные группы. По словам К. Маркса, деньги есть «радикальный уравнитель», позволяющий избавиться от всех различий, связанными с традиционными социальными отношениями^{[190] [191].}

Исторический опыт показывает, что объединяющая и нивелирующая сила, которой обладают деньги, неоднократно заставляла сопротивляться различным попыткам навязать или сохранить использование той или иной валюты. В свое время перспективы появления евро вызвали широкое сопротивление во многих европейских странах, особенно в Британии и Германии. Архиепископ Кентерберийский, Дж. Кэри, противник монетарного союза, заметил: «Я хочу, чтобы на банкнотах была голова королевы ... Вопрос о национальной идентичности очень важен. Для меня, британца, он имеет

-5

крайне важное значение. Я не хочу быть французом или немцем» . Аналогичным образом для большинства немцев марка была не просто основанием их послевоенного экономического восстановления, но и наиболее очевидным символом новой респектабельной Германии, родившейся из пепла

Второй мировой войны, «незаменимым талисманом «хорошей» Германии»^{[192] [193] [194]. Когда в Заире (ныне Демократическая Республика Конго, ДРК) центральное правительство приняло решение перейти на новую валюту, чтобы справится с инфляцией, провинция Восточный Касаи, известная автономностью и обособленностью, отказалась признавать монетарные изменения. Режиму Дж.-}

Л

Д. Мобуту с трудом удалось заставить всех принимать новые банкноты .

Во-вторых, контроль над выпуском денег позволяет присваивать реальные ресурсы различных участников экономической жизни, покупательная способность которых, в свою очередь, постоянно снижается из-за вызванной

-5

подобными действиями инфляции (т.н. «инфляционный налог» ). К. Дуглас замечал, что «любой человек или организация, которые могут создавать практически по своей воли суммы денег, эквивалентные стоимости товаров, произведенных обществом, является фактическим владельцем этих товаров»^[195]. Присвоенные ресурсы могут безболезненно для других целей идти на укрепление власти. Издержки производства денег, особенно если речь идет о бумажных и электронных деньгах, всегда значительно ниже их номинальной стоимости, что позволяет получать доходы в форме сеньоража.

С помощью сеньоража можно быстро справиться со многими непредвиденными обстоятельствами. Дж.М. Кейнс писал, что правительства могут выжить с помощью этого средства, когда других не остается^[196]. Уже в наше время другой британский экономист, Ч. Г удхарт, описывал сеньораж как «последнее средство» - единственный по-настоящему гибкий инструмент налогообложения, способный привлечь ресурсы в случае острого кризиса или возникшей угрозы национальной безопасности^{[197] [198]. Эту идею подтверждает и Б. Эйхенгрин, отмечавший, что «деньги могли печататься для оплаты жалования солдат, покупки военной техники и для компенсации других издержек войны без необходимости ждать предоставления налоговых деклараций или}

- 3

продления иностранного займа» .

В-третьих, контроль над выпуском денег дает возможность вызывать инфляцию, которая легко трансформируется в социальное недовольство. Лишь угроза инфляции способна заставить многих подчиниться.

приостановил обмен своих банкнот на золото, дав правительству, которое настаивало на дополнительном финансировании вооруженных сил, возможность печатать деньги в неограниченных количествах. К 1918 г. количество денег в обращении возросло в несколько раз. С окончанием войны немецкое правительство под предлогом выплаты репараций победителям еще больше увеличило денежную массу, превратив инфляцию в гиперинфляцию. Обесценение немецких денег и последующее за ним уничтожение среднего класса поспособствовали приходу к власти А. Г итлера, получившему хороший и близкий для всех социальных слоев аргумент для критики немецкого правительства. Анализируя издержки войны для Германии, Дж. Фельдман писал: «Конечно, инфляция есть денежный феномен, ослабление

покупательной способности расчетной денежной единицы, но это не означает, что она не требует дополнительных пояснений. Хавенштайн^[199] печатал деньги не для своего удовольствия, не мог он и просто остановить пресс». Увеличение денежной массы, масштабы, в которых оно проходило, являлись «результатом политических и социально-экономических решений, принятых правительством ... Кроме того есть веские причины считать, что политические соображения оказали большее влияние на немецкую инфляцию, чем экономические»^[200].

Все обстоятельства, описанные выше, хорошо объясняют, почему процесс монетарной унификации будет всегда сопровождаться противоположным процессом, процессом монетарной диверсификации. В мире сложился порядок, при котором США поддерживают свое господство посредством доллара, ограничивая тем самым суверенитет других государств. Мало кто из них может похвастаться реальным финансовым суверенитетом. Именно желание добиться самостоятельности объясняет процесс монетарной диверсификации, успех которого, в свою очередь, зависит в равной степени как от экономических условий, так и от политической воли.

Впервые после Второй мировой войны возможности по монетарной диверсификации мира открылись у Германии. В 1949 г. на основе трех западных оккупационных зон союзники образовали Федеративную республику Германия, за год до этого введя в обращение немецкую марку, выступившей частью программы масштабных экономических реформ. Новая республика появилась на свет в крайне неблагоприятных условиях. Бывший Третий рейх лежал в руинах. Немногие города и промышленные предприятия уцелели под натиском союзников по антигитлеровской коалиции, рвавшихся к Берлину. Однако вскоре произошло «экономическое чудо» ^[201] , ускорившее рост и изменившее торговый баланс в пользу Германии. Уже к концу 1950-х гг. Германия превратилась в ведущее европейское государство, которое постепенно, благодаря своей валюте, получило шанс на обретение монетарной власти. В 1970-х - 1980-х гг. немецкая марка широко использовалась как расчетное, деноминационное и резервное средство. Доля марки в каждом из этих направлений достигала примерно 15% от глобальных суммарных показателей. В пользу возросшего влияния немецкой марки говорили и другие факты. Марка использовалась не только на товарном, но и на валютном рынке, где она выполняла посреднические функции при сделках с менее популярными валютами. Доля счетов, выставленных на мировом рынке в марках, почти в два раза превышала долю Германии в мировом объеме экспорта. Многие европейские государства выбирали именно марку в качестве «якоря» для своих национальных валют^[202].

Таких успехов, давших шанс бросить вызов доллару, Германия достигла благодаря ряду экономических и политических обстоятельств. Германия заняла видное место в международной торговле, как в качестве экспортера, так и в качестве импортера. По общим торговым показателям, экспорт плюс импорт, она уступала лишь США. К тому же Г ермания отличалась рядом уникальных особенностей, и как продавец, и как покупатель, которые тоже оказывали немалое влияние на усиление марки. Германия экспортировала в основном товары, за которые покупатели, как правило, расплачивались в валюте производителя (машинное и транспортное оборудование). Вместе с тем емкость внутреннего рынка позволяла диктовать условия многим иностранным поставщикам, которые соглашались на марки, чтобы избежать потерь и рисков, связанных с конвертацией больших объемов валюты. Руководству Германии удавалось сдерживать инфляцию, как ничто другое мешающую монетарной власти. Одно упоминание инфляции вызывало в немецком обществе сильнейшее отвращение, поскольку еще не забылись все ужасные последствия гиперинфляции, отхватившей страну после Первой мировой войны. В стране преобладала «культура стабильности» ^[203], находившая отражение в жесткой политике центрального банка. Как следствие, Г ермания заняла почетное место среди стран, характеризующихся наименьшими темпами инфляции в мире. Полным ходом шел процесс интеграции Европы. Все страны Западной Европы связали себя многочисленными соглашениями, устраняющими торговые барьеры в регионе. Шесть стран во главе с Германией сформировали Европейское экономическое сообщество^[204], превратившееся спустя десятилетия в ЕС. Укрепление связей повышало вес валюты Германии, бывшей бесспорным региональным лидером.

Несмотря на все предпосылки и первоначальные успехи, Германия в 1970-х - 1980-х гг. не превратила марку в инструмент внешней политики, способный поколебать американское монетарное господство. Во-первых, влияние марки не выходило за пределы Европы. Жители других частей мира не понимали, в чем же преимущества марки, предпочитая по-прежнему равняться на доллар. Во-вторых, вплоть до середины 1980-х гг., опасаясь потерять контроль над инфляцией, немецкое правительство не решалось на полную конвертируемость марки, затрудняя ее зарубежное использование и ограничивая доступ на национальный финансовый рынок иностранных участников. В-третьих, правительство было не в силах решить проблему, связанную с безопасностью. Заслужив репутацию страны, уважающей права собственности и проводящей эффективный политический курс, Германия по- прежнему оставалась на передней линии Холодной войны. Ее территория в любой момент могла превратиться в поле боя США и СССР, что никак не способствовало интересу к ее валюте^[205].

Немногим позже возможности нанести удар по монетарной унификации появились и у Японии, история которой во многих отношениях напоминает историю Германии. Вторая мировая война уничтожила японскую экономику, полностью обесценив ее валюту. Однако вскоре Япония совершила экономический рывок, коренным образом изменивший ситуацию^{[206] [207]. Темпы роста ее экономки, вызывавшие повсеместную зависть, привели к тому, что к концу 1960-х гг. она заняла по показателям ВВП второе место в мире, обогнав даже Германию. Спустя десять лет иена обрела международный авторитет, открыв своему эмитенту невиданные ранее перспективы. В отличие от немецкой марки японская иена вызывала интерес прежде всего как средство сбережения, а уже потом как средство расчетов и единица определения стоимости. Для центральных банков иена стала привлекательным дополнением к доллару и марке, позволяющим разбавить свои валютные портфолио. За 1980-е гг. доля}

-5

иены в мировых резервах более чем удвоилась, увеличившись с 3% до 8% .

В подъеме иены было еще меньше политики, чем в подъеме марки. В отличие от Европы, послевоенная Азия не проявляла никакого желания к какой-либо формальной интеграции. Здесь все объяснялось экономическими факторами, ибо Япония не оказывала ни малейшей политической поддержки иене. В 1980-х гг. цены в Японии росли меньшими темпами, чем в других развитых странах. Средние ежегодные темпы инфляции в те годы составляли 2,6%, тогда как в Германии, например, они равнялись 2,9%^[208]. Десятилетия положительного торгового баланса превратили Японию в крупнейшего кредитора, в то время как США стали должником. В первые десятилетия после Второй мировой войны Япония жестко регулировала движение капитала, затрудняя широкое использование иены. Однако в 1980-х гг. она пошла на некоторую либерализацию собственных финансовых рынков, упростив доступ на них иностранцев. Конечно, не последнюю роль играли и масштабы японской экономики и внешней торговли, без чего иена не заняла бы третьего места в мире среди наиболее популярных средств международных расчетов.

Также как и Германия Япония по объективным и субъективным причинам не смогла воспользоваться всеми этими обстоятельствами, что привело в конце 1990-х гг. к серьезному ослаблению иены. Во-первых, иена окрепла в то время, когда немецкая марка заняла свою нишу, а доллар окончательно утвердил свое господство. Поэтому немногие в мире смогли убедить себя в переходе на иену, продолжая по инерции пользоваться привычными валютами. Во-вторых, в 1991 г. Японию охватил вызванный лопнувшим «пузырем» кризис, за которым последовала стагнация, сопровождаемая периодами рецессии, и дефляция ^[209] . В-третьих, Япония, в отличие от других развитых стран, очень малую часть своего зарубежного бизнеса вела в собственной валюте. Другими словами, во многих ее экспортных счетах значилась не иена, а иностранная валюта. Практически 100% экспортных поставок США оплачивалось в долларах, Германия тоже требовала марки от иностранных контрагентов в подавляющем числе сделок. Экспорт же Японии оплачивался в иенах лишь в 30-35% случаев. Среди иностранных валют Япония предпочитала доллары, что отражало первостепенную важность американского рынка для японских производителей. В-четвертых, власти в Японии, как и власти в Германии, долгое время сопротивлялись полной финансовой либерализации, опасаясь ее негативного влияния на внутреннюю кредитно-денежную политику. В-пятых, страны региона, от которых требуются мощная первоначальная поддержка, не готовы были принять лидерство Японии, помня о ее недавних империалистических проектах и тех страданиях, принесенных попыткой их реализации^{[210] [211].}

Примерно в то же самое время, когда для Германии и Японии складывалась благоприятная ситуация, возможность бросить вызов монетарному господству США получил еще один игрок, ранее активно не

Л

проявлявший себя на мировой арене. Нефтяной шок 1973 г. , когда цены на нефть подскочили в четыре раза, открыл новую веху в истории Саудовской Аравии, бывшей крупнейшим экспортером нефти и владельцем трети обнаруженных на тот момент в мире запасов этого стратегически важного сырья. Неожиданно страна, до 1957 г. не входившая в МВФ и не имевшая до 1961 г. собственной валюты, оказалась одним из главных участников монетарной игры, получающим чрезмерные доходы и приобретающим на них все больше и больше иностранных активов. Конечно, Саудовскую Аравию с ее небольшой численностью населения и отсутствием других ресурсов нельзя сравнивать с Германией и Японией, но она получила не намного меньший шанс изменить монетарные отношения, существовавшие в мире, чем эти ведущие государства.

Нефтяной шок оказал дестабилизирующее влияние, изменив многие привычные практики. Импортеры нефти были вынуждены изыскивать дополнительные средства, чтобы оплатить счета с возросшими суммами. Выросшие цены на нефть ускорили инфляцию и замедлили рост, поскольку средства от одних статей расходов перенаправлялись к другим, никак не стимулирующим собственное развитие. Наоборот, в руках экспортеров нефти накапливалось огромное богатство, которое, как многие опасались, могло превратиться в своеобразное оружие. Нефть оплачивалась в долларах, поэтому США прекрасно понимали, что арабские члены ОПЕК могут воспользоваться своими новыми состояниями как инструментом давления, попытавшись изменить их политику на Ближнем Востоке. Однако уязвимость Саудовской Аравии перед внутренними и внешними угрозами, вытекающая из ее особого местоположения, истории и политики, помешала ей разделить американское монетарное господство. В обмен на гарантии своей военной защиты Саудовская Аравия гарантировала США повсеместную поддержку доллара. Она пообещала хранить в секрете информацию о своих вкладах, создав отдельное ведомство, занимающееся покупкой ценных бумаг американского правительства вне рамок привычных аукционных практик. Саудовская Аравия стала одалживать средства МВФ, который перенаправлял их в экономики нефтяных импортеров^[212].

И Германия, и Япония, и Саудовская Аравия не воспользовались открывшимися перед ними возможностями по политическим причинам. Во многих отношениях эти государства зависели от США, к тому же входили в капиталистический лагерь, где существовали общепризнанные правила поведения. В социалистическом лагере, откуда можно было бы ожидать большее неприятие доллара, ситуация не сильно отличалась. Большинство стран этого лагеря тихо соглашались с господством доллара. СССР, располагая всем необходимым, очень слабо использовал монетарные инструменты. Торговлю со странами социалистического лагеря он вел в переводных рублях, созданных единственно для расчетных целей. Торговля же со всеми другими странами проходила в долларах или иных западных валютах. Рубль, циркулировавший в самом СССР, находился под строгим правительственным контролем и редко использовался в международных транзакциях. Удивительно, несмотря на всю геополитическую важность СССР, его национальная валюта никогда не играла какой-либо роли в международных отношениях. Лишь в редких случаях страны социалистического лагеря решались оспорить монетарную унификацию, возглавляемую США. Пожалуй, самый радикальный пример дает Кампучия.

В 1970-е гг. красные кхмеры попытались вообще отказаться от денег, стремясь освободить страну от внешнего влияния^[213]. В 1974 г. Центральный комитет Коммунистической партии Кампучии (ЦК КПК) согласился с тем, что после падения Пномпеня необходимо как можно скорее запустить в обращение новую валюту, заблаговременно отпечатанную в Китае. В январе 1975 г. по тропе Хо Ши Мина в страну были доставлены деревянные ящики с новыми банкнотами. Спустя несколько месяцев на одной из партийных конференций прошло обсуждение предстоящего введения нового риеля и сопутствующих мер, которые бы обеспечили его адаптацию в качестве законного средства платежа. Летом все провинции получили новые купюры и постеры, описывающие новые деньги. Несколько десятков партийцев, которым вскоре предстояло возглавить отделения Национального банка в регионах, прошли соответствующее обучение. В начале сентября в качестве тестового испытания новые банкноты поступили в обращение в одном из районов страны.

Однако к тому времени некоторые влиятельные лидеры КПК выразили сомнение в разумности таких шагов. В частности, Та Мок, один из лидеров движения, настаивал на бартерной системе, считая, что деньги способствуют коррупции и упрощают деятельность иностранных агентов. Пол Пот нашел его аргументы убедительными, руководствуясь не столько практическими соображениями - режиму, не имеющему достаточно опыта, будет крайне трудно превратить полуграмотных, но вместе с тем «политически верно» подкованных молодых людей из бедных крестьянских семей в способных банковских служащих, - сколько более важными идеологическими мотивами.

Обсуждая с членами ЦК, быть или не быть деньгам, он апеллировал к самой сути государства «красных кхмеров»: «Государство - это организм, чья цель состоит в поддержании власти одного класса, осуществляющего диктатуру, над другими во всех областях ... Но государство - это и инструмент, создающий привилегированную социальную страту, которая, развиваясь, отрывается от пролетариата и труда. Это произошло, например, в Советском Союзе ... и в меньшей степени в Северной Корее и Китае. В соответствие с принципами марксизма-ленинизма, необходимо ... постепенно устранять этот изъян в виде государства, заменяя его системой управляемых пролетариатом фабрик и управляемых крестьянами хозяйств. С этим исчезнет и привилегированная высшая страта. До сих пор мы не использовали деньги, что нанесло сильный удар по частной собственности и помогло коллективизации. Если мы вновь начнем использовать деньги, то мы вернем чувство собственности и мотив для выхода индивида из коллектива. Деньги - это инструмент, который порождает привилегию и власть. Тот, кто обладает им, может использовать его для подкупа работников . и для подрыва нашей системы. Если мы позволим развиться чувству собственности, то мало помалу сознанием людей овладеет одна мысль, как сохранить и увеличить свою собственность. ... Если мы встанем на этот путь, то что через год, 10 или 20 лет станет с нашим камбоджийским обществом, таким чистым до сей поры? Сегодня и в будущем деньги представляют опасность. Мы не должны второпях использовать их ... Нам надо более серьезно подумать над этим вопросом»^[214].

19 сентября 1975 г. на конференции ЦК было принято решение, подтвержденное спустя четыре месяца и Четвертым конгрессом КПК, полностью отказаться от использования денег в стране. Те банкноты, которые уже разошлись, были в скором времени изъяты из обращения и помещены хранение в Пномпене. Политика по ликвидации денег сопровождалась массовым террором, завершившемся с захватом в начале 1979 г. Пномпеня вьетнамскими войсками^[215].

Новый этап истории монетарной диверсификации мира начался на рубеже XX-XIX вв., когда ЕС приступил к эксперименту с общей валютой - евро. В том, что евро приобретет определенное влияние, мало кто сомневался, учитывая все его качества. С момента своего рождения европейская валюта обладала всем необходимым для диверсификации монетарного ландшафта. За ним стояли мощные европейские экономики, в том числе одни из сильнейших в мире, число которых, как планировалось, будет увеличиваться. Изначально в еврозону вошли одиннадцать стран, но к настоящему времени их число возросло до девятнадцати. Страны, входящие в еврозону, характеризовались глубокими и эластичными финансовыми рынками, политической стабильностью и завидно низкими темпами инфляции. К тому же евро эмитировала не одна страна, а общий орган, Европейский центральный банк (ЕЦБ), обязавшийся поддерживать доверие к своей валюте, обеспечивая ее неизменную стоимость в будущем. Многие наблюдатели рисовали евро прекрасное будущее, даже заявляя о том, что он вот-вот сломит господство доллара^[216].

Действительно, в первые годы своего существования евро удалось добиться некоторого успеха на международной арене. Однако вскоре, где-то в 2003-2004 гг., рост его влияния достиг своего предела, показав ошибочность многих оптимистических прогнозов. Евро не превзошел доллар, который продолжал определять существующий порядок. Более того, влияние, достигнутое евро, мало чем отличалось от совокупного влияния валют, которые он в свое время заменил. Учитывая тот факт, что немецкая марка и так проигрывала только доллару, то второе место евро в современной «валютной пирамиде» вообще ставит под вопрос все разговоры об его успехе.

Превзойти доллар евро мешают ряд обстоятельств. Во-первых, уже не раз упоминаемые инерционные обстоятельства. Европейские страны легко перешли к евро, увидев в нем преемника марки. Однако за пределами этого континента далеко не все готовы отказаться от ставшего привычным доллара. Во-вторых, ЕС не обладает военными возможностями, необходимыми для силовой протекции евро, которая неизбежно потребуется с утверждением его господства. Предложив альтернативу доллару, но не альтернативу США как гаранту безопасности. Поэтому немногие правительства проявили интерес к смене валютной лояльности, подразумевающей выбор более слабого патрона. В-третьих, евро - это валюта без страны со всеми вытекающими отсюда последствиями. Она появилась в результате политического соглашения, заключенного группой государств. Как следствие, сила евро зависит от сохранения доверительных отношений между этими государствами, которые не всегда одинаково смотрят на внутренние и внешние проблемы. Постоянная угроза обострения разногласий гасит интерес к евро. Наконец, как и в случаях Германии, Японии и Саудовской Аравии, власти ЕС довольно холодно относятся к идеи превращения евро в инструмент внешней политики, оставляя все на откуп рыночным силам^[217].

В том самый момент, когда уже мало кто сомневался, что ЕС не способен политизировать евро, монетарную силу начал обретать Китай, считающийся ныне основным претендентом на лидерство в области монетарной диверсификации мира. После трех десятилетий стремительного роста, измеряемого двухзначными числами, Китай обошел по ВНД (метод Атласа) сначала Г ерманию, а затем и Японию^[218]. Будучи ненасытным импортером сырья и энергии, он превратился в основной рынок для практически всех производителей ресурсов, на каком бы континенте они не находились. Из-за того, что Китай производит всю номенклатуру товаров, от продуктов питания и одежды до ветровых турбин и солнечных батарей, успешно продаваемых во всем мире, стоимость его экспорта превысила стоимость его импорта. Причем эта разница, составляющая более 13% ВВП (с учетом Гонконга и Макао), выше, чем была когда-то у Германии, Японии и Саудовской Аравии в период их расцвета (на 2014 г. 7,2%, 0,5% и 10,2% соответственно)^[219]. Китай сделался одним из крупнейших кредитором в мире, даже с учетом его международных долгов ^[220] . Долгие годы экспортные доходы направлялись напрямую в центральный банк, Народный банк Китая, резервы которого к настоящему времени раздулись до 3 трлн долларов ^[221] . В результаты этих процессов возможности Китая влиять на страны Восточной Азии резко увеличились.

До последнего времени большинство государств в Восточной Азии предпочитали американский доллар, выбирая базу для курса своих валют. Однако сегодня «якорем» для региональных валют все больше и больше выступает китайский юань. Так, 7 из 10 главных экономик Юго-Восточной Азии, в том числе Малайзия, Филиппины, Сингапур и Таиланд, полагаются в управлении курсами своих валют на юань, а не на доллар^[222] . Привязав региональные валюты к своему юаню, Китай получил возможность влиять на их денежно-кредитную политику. Сегодня, конечно, никто не знает во что выльется монетарный прорыв Китая в среднесрочной перспективе - воспользуется ли он монетарным фактором для изменения мирового порядка или же проигнорирует его, как это сделали в прошлом другие страны. Пока что факты говорят о том, что Китай не собирается отказываться от открывающихся возможностей.

Китай постоянно расширяет число партнеров, готовых вести расчеты в юанях. Он начал переходит к расчетам в юанях со своими торговыми партнерами еще с середины 2009 г. Уже в первые годы такая политика дала впечатляющие результаты. Если в 2009 г. Китай практически не вел расчетов на мировом рынке в юанях, то в 2015 г. сумма подобных расчетов достигла 7,23 трлн, составляя более 29% всего объема торговли (учитывая товары и услуги)^[223]. Сегодня насчитывается 57 стран, которые рассчитываются с Китаем в юанях в более чем 10% всех своих соответствующих сделок^{[224] [225] [226]. Так, российская компания «Газпром нефть» продает практически всю нефть, транспортируемую в Китай по Восточному трубопроводу, за юани. За те же юани она приобретает у Китая буровое оборудование, поставки которого с Запада прекратились из-за}

-3

введенных санкций .

Китай увеличивает число стран, с которыми он договорился о прямых валютных торгах. Уже многие страны согласились обменивать свои валюты на юани напрямую, минуя покупку и продажу долларов. Только в декабре 2016 г. Китай запустил на своем межбанковском валютном рынке прямую торговлю юаня с 7 валютами (шведской кроной, венгерским форинтом, датской кроной, польским злотым, мексиканским песо, турецкой лирой и норвежской кроной), доведя их общее количество до 23. По мнению китайских властей, подобные инициативы снизят издержки конвертации и облегчат двустороннюю торговлю

4

и инвестиции .

Ко всему прочему Китай начал торговлю золотом в юанях на своей Шанхайской бирже. Биржа взяла на себя обязательства торговать золотом в юанях, а не в американских долларах, как это делалось до того в Нью-Йорке и Лондоне, выступающими главными игроками данного рынка. Поскольку значение золота как потенциального средства монетарной диверсификации мира возрастает, каждая страна сегодня желает участвовать в ценообразовании на данный драгоценный металл или, по крайней мере, хоть как-то влиять на этот процесс. В ближайшей перспективе Шанхайская золотая биржа может оказаться серьезным конкурентом Лондонской биржи металлов и Нью- Йоркской товарной биржи^[227].

Очевидное давление в сторону монетарной диверсификации, хоть и в меньших масштабах, исходит сегодня помимо Китая и от других стран, в частности от России. Правительство России осуществило либерализацию внешнеэкономических сделок с капиталом, превратив рубль в полностью конвертируемую валюту. В июле 2006 г. оно приняло поправки в закон «О валютном регулировании и валютном контроле»^[228], позволяющим россиянам и иностранцам продавать, покупать и переводить рубли из страны в страну без каких-либо ограничений. В ноябре 2008 г. российское правительство утвердило Концепцию долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 г., в которой приоритетными направлениями внешнеэкономической политики называются среди прочего превращение рубля в региональную резервную валюту и расширение его использования во внешнеторговом обороте^[229].

С 2011 г. Россия предпринимает попытки включить рубль в число расчетных валют системы CLS^[230]. Continuous Linked Settlement (CLS) - это специализированный банк, созданный в 2002 г. 20 ведущими дилерами валютного рынка с целью осуществления посреднических функций в расчетах между своими участниками (мультивалютный неттинг). В начале своей работы этот банк работал с 7 валютами (долларом США, евро, иеной, фунтом стерлингов, швейцарским франком, канадским долларом и австралийским долларом), но к настоящему времени он обслуживает расчеты в 18 валютах (плюс датская крона, гонконгский доллар, венгерский форинт, израильский шекель, мексиканское песо, новозеландский доллар, норвежская крона, сингапурский доллар, южноафриканский рэнд, южнокорейская вона, шведская крона). Включение той или иной страны в список CLS дает возможность ее гражданам и бизнесу производить международные расчеты в собственной валюте, минуя перерасчет в доллары или другую конвертируемую валюту. Кроме того оно повышает международный интерес к ее валюте, облегчая конвертируемость^{[231] [232].}

Наконец, Россия выступила одним из инициаторов создания в 2014 г.

-5

Нового банка развития БРИКС (НБР) , который в перспективе должен стать платформой для использования национальных валют стран, входящих в эту организацию, в том числе и рубля, во взаимных внешнеэкономических расчетах. По широко распространенному мнению, страны БРИКС решили учредить банк, чтобы освободиться от навязываемой США долларовой политики. Например, в МВФ квоты распределены так, что страны могут принять или заблокировать любое решение, что вызывает недовольство у других участников. Первостепенная задача НБР заключается в том, чтобы финансировать инфраструктурные и экологические проекты в развивающихся странах в национальных валютах БРИКС. За 2016 г., первый полноценный год своего существования, НБР одобрил финансирование 7 проектов на общую сумму, превышающую 1,5 млрд долларов, в частности, проектов строительства в Карелии малых ГЭС мощностью 50 МВт, строительства береговой ветроэлектростанции в китайской провинции Фуцзянь, строительства и реконструкции дорожной сети в индийском штате Мадхья-Прадеш^[233]. В будущем планируется перевести все экономические расчеты между странами БРИКС на национальные валюты, что должно изменить валютную карту мира.

Однако политическому укреплению рубля очень сильно мешают конъюнктурный и инфляционный факторы. Из-за преобладания ресурсов в структуре российского экспорта курс рубля подвержен существенным колебаниям, связанным с постоянно изменяющейся конъюнктурой на мировых

Л

рынках сырья. В России по-прежнему высок уровень инфляции , что также не способствует усилению международного доверия к рублю. Рубль может обрести статус региональной, а затем и международной валюты, но только в долгосрочной перспективе и, главное, при условии модернизации российской экономики, изменения структуры экспорта и образования более тесных

-5

экономических связей со странами ближнего зарубежья и странами БРИКС . Пока темпы интернационализации остаются довольно низкими, рубль вряд ли станет главным ударным средством монетарной диверсификации мира.

Несмотря на диверсификационные тренды, все разговоры о зарождающейся многополярности на монетарном уровне мирового порядка, возникающие время от времени, преждевременны. Даже поверхностный взгляд показывает, что использовать валюту в качестве инструмента внешней политики пока получается только у США. Такая ситуация, ситуация единоличного господства доллара, в ближайшей перспективе вряд ли изменится, если не произойдет каких-либо серьезных политических потрясений на мировой сцене. Хотя некоторые валюты используются довольно широко, заслуживая отдельного упоминания, они не более чем аутсайдеры в международной валютной гонке. Ни в какой области международного использования их доля не превышает нескольких процентных пунктов, что никак не позволяет приписывать им политической роли. Даже юань, представляющий одну из крупнейших и самую быстро растущую экономику мира, не может сравниться с долларом, в частности, из-за жесткого правительственного контроля над обменными операциями и движением капитала. Сегодня еще относительно мало выставляется счетов и заключается договоров в китайской валюте, а центральные банки не торопятся увеличивать долю юаней в своих резервах. По чисто монетарным критерием юань остается «карликом» среди международных валют, несмотря на громкие заявления о зарождающейся системе с тремя полюсами^{[234] [235].}

Согласно Э. Мансфилду, в однополярной системе один актор контролирует 50% или более совокупных возможностей, в почти однополярной один актор контролирует от 45% до 50% соответствующих возможностей и никакой другой актор не обладает более 25% возможностей, в биполярной системе два актора контролируют совместно более 50% возможностей, при этом каждый из них должен владеть не менее 25% . Воспользовавшись данными Банка международных расчетов, Общества всемирных

межбанковских финансовых каналов связи (SWIFT) и Международного валютного фонда, касающимися трех функций международной валюты - расчетной, деноминационной и резервной соответственно, мы получаем, что на монетарном уровне мирового порядка сохраняется однополярная или, по словам Б. Коэна, «полутораполюсная»^[236], учитывая вес евро, приближающийся к 25%, конфигурация (47,6% у доллара и 24,9% у евро) [Таблица 1].

Г осподство США на монетарном уровне дополнительно подтверждается, если мы обратимся к концепту «концентрации», показывающему вес валют относительно друг друга и, следовательно, степень конкуренции между ними. Концентрацию, имеющую место в том или ином сегменте, позволяет выявить известный Индекс Херфиндаля-Хиршмана (HHI) . Индекс определяется как сумма квадратов рыночных долей всех объектов, в нашем случае валют, в определенной сфере. Он рассчитывается следующим образом:

N,

= у

i 1

В данной формуле S означает рыночную долю валюты i во время t, а N - количество валют во время t. Увеличение HHI, который может варьироваться от 1/N (идеальной конкуренции) до 1.00 (абсолютной монополии), показывает снижение конкуренции. Считается, что если индекс превышает значение .25, то исследуемая сфера уже характеризуется чрезмерно высоким уровнем концентрации ^[237] . Воспользовавшись вновь данными Банка международных расчетов, Общества всемирных межбанковских финансовых каналов связи (SWIFT) и Международного валютного фонда [Таблица 1], мы выясняем, что степень концентрации на современной валютном рынке составляет .297 (HHI = .476^[238]+.249²+.064²+.059²+.022²+.025²+.014²+135(.00 68²) = .297). Такие данные недвусмысленно указывают, что США по-прежнему господствуют на монетарном уровне мирового порядка.

Таблица 1. Индикаторы господства США на монетарном уровне мирового порядка

Валюта Средство Единица Резервное Среднее

_________________________________________ обмена расчетов средство значение

Источники: Bank for International Settlements (BIS). Triennial Central Bank Survey: Foreign Exchange Turnover in April 2016. Basel: BIS, 2016. P. 10 (23); Auboin M. Use of Currencies in International Trade: Any Changes in the Picture? Geneva: WTO, 2012. P. 10 (22); International Monetary Fund (IMF). Currency Composition of Official Foreign Exchange Reserves (COFER). URL: http://data.imf.org/?sk=E6A5F467-C14B-4AA8-9F6D-5A09EC4E62A4 (дата обращения: 11.10.2016).

Из этого следует, что США являются единственным бенефициаром на монетарном уровне нынешнего мирового порядка. К полубенефициарам могут быть отнесены страны еврозоны, Великобритания и Япония. Все другие страны составляют самую обширную и самую разностороннюю группу, группу бенефакторов. Данная классификация соотносится с известной классификацией, известной под названием «валютная пирамида» («валюта- лидер», «валюта-патриций», «валюта-элита», «валюта-плебс», «пораженная валюта», «квазивалюта» и «псевдовалюта»)^[239]. Бенефициары - это государства с «валютой-лидером», своеобразным аналогом золота. В современную эпоху лишь две валюты удостаивались этого высокого статуса: британский фунт стерлингов до Первой мировой войны и американский доллар после Второй мировой войны (в межвоенный период они доминировали совместно). Полубенефициары - это государства с «валютой-патрицием». Такая валюта также выполняет различные международные экономические функции и довольно популярна в мире, но ее политический потенциал используется эмитентом не в полной мере. Такие валюты потенциально могут заменить лидирующие валюты в случае необходимости, вызванной кризисом, войной или другими чрезвычайными ситуациями. Сегодня эта категория включает евро, фунт стерлингов и иену.

Наконец, бенефакторы - это государства с «валютой-элитой», «валютой- плебсем», «пораженными валютами», «квазивалютой» и «псевдовалютой». Среди бенефакторов только государства с «валютой-элитой» способны оказывать некоторое, незначительное монетарное международное влияние. К «валюте-элите» относятся австралийский доллар, канадский доллар, швейцарский франк, южноафриканский рэнд, китайский юань. Некоторые из валют этой категории служат валютой соседних государств или выполняют роль валютного «якоря». Так, австралийский доллар и южноафриканский рэнд выполняют роль валютного «якоря» для ряда соседних стран, расположенных соответственно в южной части Тихого океана и на юге Африки, а швейцарский франк служит валютой не только собственно Швейцарии, но и соседнего Лихтенштейна. «Валюта-плебс» имеет крайне ограниченное международное влияние, но при этом занимает прочное положение в своем государстве с относительно богатой экономикой. К этой категории можно отнести валюты развитых индустриальных стран (Швеции, Норвегии, Новой Зеландии), относительно богатых стран с быстро развивающимися экономиками (Сингапура, Южной Кореи, Тайваня), а также ведущих экспортеров нефти с небольшой территорией и населением (Кувейта, Саудовской Аравии, ОАЭ). Внутри собственных национальных территорий такие валюты удерживают за собой эксклюзивное право на все традиционные функции денег. Однако вовне они не имеют никакого экономического и политического веса (подобно плебсу, простому населению, в Древнем Риме).

«Пораженные валюты» - это валюты, чье влияние оспаривается даже на «домашней» территории, что заметно по процессу валютного замещения. Хотя номинальный монетарный суверенитет сохраняется за государством- эмитентом, мировая валюта подменяет отечественную альтернативу, по крайней мере, в ряде ее задач, обостряя тем самым ее функциональную неполноценность. Сегодня данная группа валют довольно обширна, охватывая большинство экономик развивающегося мира. «Квазивалюта» - это валюта, утратившая свою сущность не только как средство накопления, но и как средство обмена и средство выражения стоимости. Р. Джексон использовал термин квазигосударство, чтобы описать страны, чей политический суверенитет закрепляется лишь в правовых актах, но не имеет места в реальной жизни ^[240] . Квазигосудасртва - это все те государства, которые созданы в соответствии со всеми законными основаниями, но не способны эффективно управлять на принадлежащих им по праву территориях. Подобным образом, некоторые валюты можно назвать «квазивалютами»: они существуют, но в большинстве случаев не используются по своему функциональному предназначению. Их статус больше правовой, чем практический. Ближе всего к этой степени неполноценности приближаются валюты наименее стабильных экономик мира, в частности валюты некоторых стран Латинской Америки и бывшего советского блока. Наконец, у основания «валютной пирамиды» располагаются «псевдовалюты», которые существуют только номинально. Все функции за них выполняет валюта иностранных государств, а они выпускаются лишь в форме памятных монет (например, панамский бальбоа). Фактически, «псевдовалюта» - это квазивалюта, достигшая крайней степени неполноценности. «Псевдовалюты» имеют легальный статус, но не оказывают буквально никакого экономического воздействия.

Таким образом, на фоне процессов монетарной унификации всегда были заметен и противоположный тренд, тренд монетарной диверсификации, хоть и очень слабый. Противореча унификации, диверсификация не получила требуемую политическую поддержку, что объяснялось зависимостью ее потенциальных проводников от США. В свое время Германия, Япония и Саудовская Аравия обрели все экономические возможности, чтобы бросить вызов господству доллара. Позже казалось, что евро точно превзойдет доллар, превратившись в инструмент ЕС. Скоро выяснилось, что евро повторяет судьбу марки, иены и рияля. Эмитенты не решились политизировать потенциал своих валют. Сегодня в мире появились новые силы диверсификации, Китай и шире страны БРИКС, но при этом не ясно, хватит ли им экономических и, главное, политических ресурсов, особенно учитывая стремительную технологизацию монетарной сферы и переход к электронным формам денег.

2.3.