Социологш права Макса Вебера в свете психологической теории права
Пожалуй, одним из первых на значительное сходство между учением Петражицкого и социологией Макса Вебера обратил внимание профессор Миланского университета Эдоардо Фиттипальди. В основе методологии социологии Макса Вебера лежит концепция «идеального типа», который ученый считал продуктом нашей фантазии, «созданным нами самими чисто мыслительным образованием», подчеркивая тем самым, что идеальный тип - это логическая внеэмпирическая конструкция365. У Вебера идеальный тип служит принципом социологического и исторического познания, а его социология стремится к установлению общих правил событий безотносительно к их пространственно-временному определению. Например, в своей социологии Вебер конструирует такие идеальные типы, как типы господства (харизматического, рационального и патриархального). Соответственно, идеальные типы государства и права у Вебера должны представлять собой явления, которые также существуют независимо от пространства и времени. Вместе с тем, Вебер отнюдь не отрицал психологический подход к проблематике социологии. Так, Вебер признавал «типическое протекание аффектов и их типическое влияние на поведение»366. В понимании Вебера действие индивида, продиктованное аффектом, и являющееся, по его выражению, «реактивным», хотя и не связано со смыслом, тем не менее, доступно пониманию. Причем здесь «понимание» у Вебера выступает в психологическом смысле, и весьма близко к методу интроспекции в психологической теории Петражицкого. Более конкретно, у Вебера «понимание» - это способность «вживаться», переживать чужие душевные состояния379. Вебер пишет: «Всякое толкование, как и всякая наука вообще, стремится к очевидности. Очевидность понимания может быть или рациональной (логической или математической), или достижимой посредством вчувствования и сопереживания - может носить ~ ^ 30л эмоциональный, художественно-рецептивный характер» . Другими словами, Вебер в основу научного познания, в том числе познания права и государства, кладет два основных метода: 1) логический метод (причем для Вебера «рациональное» - это и есть логическое) и 2) психологический метод (в основе которого лежит интроспекция и понимание психических состояний других людей по аналогии). Причем для Вебера психологический метод, направленный на понимание чужих душевных состояний, является вспомогательным 381 методом по отношению к логическому методу . Как известно, ключевым методологическим понятием веберовской социологии является понятие «целерационального действия», смысл которого не до конца ясен, что вызывает различные интерпретации в социологической литературе. Вот как сам Вебер определял сущность целерационального действия: «Непосредственно наиболее понятным по своей смысловой структуре является действие, ориентированное субъективно строго рационально в соответствии со средствами, которые считаются (субъективно) однозначно адекватными для достижения (субъективно) ~ 382 однозначных и ясно осознаваемых целей» . В то же время, с точки зрения Вебера социальное действие, с одной стороны, представляет собой поведение, с которым действующий индивид связывает некоторый субъективно подразумеваемей смысл, а с другой - этот же индивид ориентирует свое поведение на другое лицо (или группу лиц)367. Уже в этом определении Вебера социального действия мы ясно видим наличие психологического («субъективного») компонента. Российские авторы П.П. Гайденко и Ю.Н. Давыдов утверждают, что в социологии Вебера целерациональное действие - это идеальный тип, представляющий собой «скорее умственную конструкцию, чем эмпирическое обобщение»368 369. Вместе с тем, эти же авторы отмечают наличие психологического компонента в веберовском понятии социального (целерационального) действия. В этой связи они пишут: «Сознание действующего индивида оказывается, таким образом, необходимым моментом для того, чтобы ~ 385 изучаемое действие выступало в качестве социальной реальности» . Вместе с тем, сам Вебер подчеркивал, что для понимания целерационального действия нет необходимости прибегать к психологии370. Иными словами, согласно Веберу, чем ближе действие к целерациональному, тем меньше, оно связано с психологией. На самом деле, в социологии Вебера, в частности, в его концепции целерационального действия, присутствует серьезная методологическая ошибка, мешающая ему построить методологически правильную и обоснованную теорию социологии. В чем же заключается эта ошибка? Дело в том, что Вебер в своем учении необоснованно смешивает реальное и идеальное бытие, т.е. бытие, существующее в пространстве и времени, и бытие, существующее вне пространства и времени. Так, из определения Вебера социального (целерационального) действия не понятно, принадлежит ли оно к реальному или идеальному бытию. Иными словами, Вебер необоснованно смешивает две разные концепции социального действия: 1) концепцию социального действия в качестве психического переживания, выражающегося во внешнем поведении индивида и 2) концепцию социального действия в качестве логической конструкции, в качестве «идеального типа». Эта существенная методологическая ошибка, лежащая в основе всего социологического учения Вебера, неизбежно влечет за собой и все его другие ошибки, поскольку категория социального (целерационального) действия является ключевой, фундаментальной категорией всей его социологии. Попробуем объяснить ошибочность и непоследовательность учения Вебера на примере биржевой паники, который использует сам ученый. Как полагает Вебер: «Для типологизирующего научного рассмотрения все иррациональные, обусловленные аффектом смысловые связи поведения... выступают как «отклонения» от конструированного чисто целерационального действия. Например, при объяснении «биржевой паники» целесообразно прежде всего установить, как протекало бы действие без влияния иррациональных аффектов, а затем уже ввести иррациональные компоненты - как 387 «помехи»» . Однако дело в том, что не только биржевая паника по самой своей сути - явление эмоционально-психологическое, а не логическое, но также и то нормальное состояние, которое царит на бирже, так же определяется эмоционально-психологическим состоянием биржевых игроков. По сути, это вытекает из теории экономических кризисов Петражицкого, который писал о психическом факторе в качестве движущей силы в акционерном деле371 372. То, что Вебер принимает за некие иррациональные «помехи», когда речь идет о биржевой панике, на самом деле является ее сущностью. Если же говорить о том социальном действии, как оно протекало бы, по мысли Вебера, без влияния «иррациональных аффектов» (т.е. эмоций), то оно так же имеет эмоционально-психологическую природу. С другой стороны, трудно понять, может ли вообще существовать некое логическое понятие биржевой паники373. Важно отметить, что в своей социологии права Вебер весьма близко подошел к психологическому пониманию права. Прояви он большую последовательность в своих умозаключениях, он вполне мог бы прийти к тем выводам, к которым пришел Петражицкий. Так, Вебер утверждает, что когда мы говорим о «праве», «правопорядке» и «основе права», то должны иметь в виду, что эти термины употребляются либо в юридическом, либо в социологическом значении374. Юридическое понятие права предполагает ответ на вопрос, что обязывает в качестве права в «идеальном измерении»375 376. Иными словами, как пишет Вебер, «какое значение, или - какой нормативный смысл необходимо придать, соответствующим образом с точки зрения логики, данному языковому выражению, которое - 392 считается нормой права» . То, о чем здесь говорит Вебер, по существу, означает анализ права как явления идеального (а не реального) бытия посредством логического анализа языковых конструкций. Фактически, он имеет в виду догматику права. Если же речь идет о социологическом понятии права, то, как пишет Вебер, в этом случае следует ответить на вопрос: «что в действительности происходит в данной группе благодаря вероятности, что лица, принимающие участие в социальном действии, особенно те из них, которые оказывают социально существенное влияние, субъективно считают определенными нормами в качестве действительных и на практике действуют в соответствии с ними, другими словами, ориентируют свое поведение на эти нормы» («What actually happens in a group owing to the probability that persons engaged in social action (Gemeinschaftshandeln), especially those exerting a socially relevant amount of power, subjectively consider certain norms as valid and practically act according to them, in other words, orient their own conduct towards these norms»)377. Несмотря на некоторую громоздкость выражения своей мысли, в этом определении социологического подхода к праву Вебер, по сути, говорит о том же, о чем говорит психологическая теория Петражицкого, т.е. что право - это субъективное явление, существующее в психике человека. Другими словами, если продумать понятие права в социологии Вебера до конца, то право предстает перед нами, прежде всего, в виде явления психической реальности, которое проявляется во внешнем поведении людей. Таким образом, социология права Вебера не столько противоречит психологической теории права, сколько подтверждает ее. Интересным дополнением к учению о власти психологической теории права может стать концепция Вебера о трех чистых типах легитимного господства. Каждый из этих типов содержит в себе психологический компонент. Так, рациональный тип господства, согласно Веберу, основывается на вере в законность установленного порядка и права давать указания лицами, которые назначены для осуществления власти (господства)378. В государствах с таким типом господства граждане подчиняются не личности, а законам. Данный тип господства связан с официальным правом и проистекает из «веры», т.е. из психического отношения подвластных к носителям официальной власти. По сути, психика населения при рациональном типе господства приписывает право повелевать идее права (концепция «верховенства права»). Традиционный тип господства зиждется на вере в святость традиций и характерен для неофициального права. Харизматический тип господства основывается на эмоциональной преданности и вере подвластных лиц в харизматического носителя власти. Такой тип господства связан с интуитивным правом. Массовая психика здесь приписывает власть конкретному лицу.