3.2. Общие принципы уголовного права по Статуту Международного уголовного суда в законодательстве Республики Таджикистан
Категория «принцип» означает основное исходное положение какой - либо теории, учения, науки, мировоззрения, политической организации и т. д.140 141 142 А принципы права - это выраженные в праве руководящие начала, 141 характеризующие его содержание. Л.Н. Галенская дает следующую характеристику принципам международного права: «Во-первых, это фундаментальная основополагающая идея всей системы международного права, которая проявляется через совокупность норм права и выступает в качестве системообразующего момента; во-вторых, эта идея выступает как критерий законности в области международного права, т. е. ей не должна противоречить ни одна норма этого права; в -третьих, принцип международного права является основой для принятия решений по 142 конкретным делам». Международное уголовное право сочетает в себе положения внутреннего уголовного права и положения международного права, что предопределяет и особую совокупность его принципов.143 Обращаясь к истории формирования принципов международного уголовного права, нужно отметить, что первым международно-правовым актом, закрепившим эти принципы, стал Устав Нюрнбергского трибунала 1945 г. Комиссия международного права по поручению Генеральной Ассамблеи ООН (Резолюция 177 (II)) сформулировала и представила Генеральной Ассамблее ООН Принципы международного права, признанные Уставом Нюрнбергского трибунала и нашедшие выражение в решении данного трибунала.144 Впоследствии принципы международного уголовного права были отражены в Уставах Международного уголовного трибунала по бывшей Югославии (1993 г.)145 и Международного уголовного трибунала по Руанде (1994 г.),146 а затем в 1998 г. в Статуте МУС.147 148 Часть III Статута посвящена общим принципам уголовного права, на основании которых действует данный Суд. Получили закрепление такие принципы, как nullum crimen sine lege; nulla poena sine lege; отсутствие обратной силы ratione personae; индивидуальная уголовная ответственность, исключение из юрисдикции для лиц, не достигших 18-летнего возраста; недопустимость ссылки на должностное положение; ответственность командиров и других начальников; неприменимость срока давности; субъективная сторона; основания для освобождения от уголовной ответственности; ошибка в факте или ошибка в праве; приказы начальника и предписание закона. Некоторые исследователи считают подробные определения важнейших принципов международного уголовного права в 148 Статуте как несомненное достоинство последнего. В ст. 22 Статута закреплен принцип nullum crimen sine lege, согласно которому лицо не подлежит уголовной ответственности по Статуту, если только соответствующее деяние в момент его совершения не образует преступления, подпадающего под юрисдикцию Суда. В ч. 2 ст. 22 Римского статута предусмотрено, что определение преступления должно быть точно истолковано и не должно применяться по аналогии. В случае двусмысленности определение толкуется в пользу лица, которое находится под следствием, в отношении которого ведется судебное разбирательство или которое признано виновным. В главе II Уголовного кодекса Республики Таджикистан «Действие уголовного закона во времени и в пространстве» входит ст. 12, в ч. 1 которой закреплено, что «преступность и наказуемость деяния определяется законом, действовавшим во время его совершения».149 А в ч. 2 этой статьи сказано, что временем совершения преступления признается время осуществления общественно опасного деяния независимо от времени наступления последствий. В ч. 3 ст. 4 Уголовного кодекса Республики Таджикистан «Принцип законности» предусмотрено, что применение уголовного закона по аналогии не допускается. Еще одним шагом в области приведения уголовного законодательства Республики Таджикистан в соответствие с международными обязательствами, как отмечают исследователи,150 является имплементация содержания ст. 22 Статута в таджикское уголовное законодательство. В 2004 г. в Уголовный кодекс Республики Таджикистан была включена ст. 11 1 под названием «Правила толкования уголовного закона», в которой отмечено: «Если уголовно-правовая норма изложена двусмысленно или может быть истолкована неоднозначно, то толкование (интерпретация) должно осуществляться в пользу обвиняемого (подсудимого, осужденного)».151 Как мы видим, положения Статута МУС в отношении принципа nullum crimen sine lege полностью отражены в уголовном законодательстве Республики Таджикистан. В ст. 23 Статута закреплен принцип nulla poena sine lege, согласно которому лицо, признанное Судом виновным, может быть наказано только в соответствии с положениями настоящего Статута. В ч. 2 той же ст. 4 Уголовного кодекса Республики Таджикистан, которая называется «Принцип законности», предусмотрено, что никто не может быть признан виновным в совершении преступления, а также подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда и в соответствии с законом. Относительно данного принципа Статута МУС «у многих заинтересованных государств и физических лиц, в первую очередь обвиняемых и подозреваемых, лишаемых права на суд в собственной стране, может возникнуть вопрос о правомерности создания международного уголовного судебного учреждения»152 153 и несения ответственности согласно его Статуту (см., например, дело Душко Тадича в МТБЮ). Обвиняемый, пытаясь уйти от ответственности, выдвинул ряд возражений в отношении юрисдикции МТБЮ, согласно одному из которых Трибунал учрежден незаконно, так как согласно общему принципу права суд должен быть учрежден на основании закона или международного договора.154 По существу данного возражения Д. Тадича Апелляционная палата МТБЮ указала, что выражение «учреждение на основе закона», примененное в ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., не означает, что суд должен быть учрежден только до совершения противоправных актов. Это положение означает, что судебный орган должен быть учрежден компетентным органом и что в своей деятельности он должен обеспечить требование справедливого правосудия. Указанное мнение подтверждается, в частности, толкованием, данным этой статье Комитетом по правам человека в 1988 г. Апелляционная палата подчеркнула, что МТБЮ создан на основе Устава ООН и наделен всем необходимым для обеспечения справедливого правосудия, следовательно, он учрежден на основе закона.155 Полагаем, что относительно МУС возможные возражения указанного выше характера беспочвенны, поскольку он был учрежден на основе международного договора, значение которого как основного источника международного права закреплено в Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. Ведь и одним из основных отличий МУС от МТБЮ и МУТР является то, что он был создан на основе согласия государств, учредивших его. Если государство на национальном уровне может создать закон, на основании которого может быть учрежден суд, то своей волей оно способно сделать подобное и на международном уровне. В ст. 24 Статута закреплен принцип отсутствия обратной силы ratione personae, согласно которому лицо не подлежит уголовной ответственности в соответствии с настоящим Статутом за деяние до вступления Статута в силу. В ч. 2 этой статьи закреплено, что в случае внесения изменения в закон, применимый к данному делу до вынесения окончательного решения, применяется закон, более благоприятный для лица, которое находится под следствием, в отношении которого ведется судебное разбирательство или которое признано виновным. В ст. 13 Уголовного кодекса Республики Таджикистан «Обратная сила уголовного закона», предусмотрено, что уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, которое совершило преступление, имеет обратную силу, т. е. распространяется на лиц, совершивших соответствующее деяние до вступления такого закона в силу, в том числе на лиц, отбывающих или отбывших наказание, но имеющих судимость. С момента вступления в силу закона, устраняющего преступность деяния, соответствующее деяние, совершенное до его вступления в силу, не считается преступным (ч. 1 ст. 13 УК РТ). А в ч. 2 указано, что если новый уголовный закон смягчает наказуемость деяния, за которое лицо отбывает наказание, назначенное наказание подлежит сокращению в соответствии с верхним пределом санкции вновь изданного уголовного закона. В ч. 3 этой же статьи закреплено также, что уголовный закон, устанавливающий преступность деяния, усиливающий наказание или иным образом ухудшающий положение лица, которое совершило это деяние, обратной силы не имеет. Как мы видим, положения Статута МУС в отношении принципа отсутствия обратной силы ratione personae полностью отражены в уголовном законодательстве Республики Таджикистан. В ст. 25 Статута закреплен принцип индивидуальной уголовной ответственности, согласно которому Суд обладает юрисдикцией в отношении физических лиц в соответствии со своим Статутом (ч. 1 ст. 25 Римского статута). Согласно ст. 23 Уголовного кодекса Республики Таджикистан «Общие условия уголовной ответственности», которая входит в глава IV, которая называется «Лица, подлежащие уголовной ответственности», уголовной ответственности подлежит только вменяемое физическое лицо, достигшее возраста, установленного настоящим Кодексом. В соответствии с ч. 2 ст. 25 Статута МУС лицо, которое совершило преступление, подпадающее под юрисдикцию Суда, несет индивидуальную ответственность и подлежит наказанию в соответствии со Статутом. В ч. 1 ст. 7 Уголовного кодекса Республики Таджикистан под названием «Принцип личной ответственности и виновности» никто не может нести уголовную ответственность иначе как за свои собственные деяния (действия или бездействие). В ч. 3 ст. 25 Римского статута предусмотрено, что в соответствии со Статутом лицо подлежит уголовной ответственности и наказанию за преступление, подпадающее под юрисдикцию Суда, если это лицо: а) совершает такое преступление индивидуально, совместно с другим лицом или через другое лицо, независимо от того, подлежит ли это другое лицо уголовной ответственности; б) приказывает, подстрекает или побуждает совершить такое преступление, если это преступление совершается или если имеет место покушение на это преступление; в) с целью облегчить совершение такого преступления пособничает, подстрекает или каким-либо иным образом содействует его совершению или покушению на него, включая предоставление средств для его совершения; г) любым другим образом способствует совершению или покушению на совершение такого преступления группой лиц, действующих с общей целью. В ч. 1 ст. 36 Уголовного кодекса Республики Таджикистан законодатель приводит исчерпывающий перечень лиц, которые могут быть признаны по закону соучастниками преступления. К ним наряду с исполнителем относятся организатор, подстрекатель и пособник. Далее в ч. 2-5 ст. 36 дается определение каждого вида соучастника, которое в целом соответствует вышеперечисленным определениям Римского статута. Согласно ч. 2 этой статьи исполнителем признается лицо, непосредственно совершившее преступление либо непосредственно участвовавшее в его совершении совместно с другими лицами (соисполнителями), а также лицо, совершившее преступление посредством использования других лиц, в силу закона не подлежащих уголовной ответственности. Далее в ст. 25 Римского статута предусмотрено, что содействие в совершении преступления должно оказываться умышленно и либо в целях поддержки преступной деятельности или преступной цели группы в тех случаях, когда такая деятельность или цель связана с совершением преступления, подпадающего под юрисдикцию Суда, либо с осознанием умысла группы совершить преступление. Как полагает А.Р. Каюмова, последняя формулировка рассчитана на включение других форм соучастия, в том числе заговор.156 157 158 Уголовный кодекс Республики Таджикистан в ст. 39 предусматривает ответственность за все случаи совершения преступления группой лиц по предварительному сговору, организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией). В частности, в ч. 5 вышеназванной статьи закреплено, что преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено членом (членами) такого сообщества во исполнение его преступных целей. Данное положение подразумевает в том числе и такие формы участия, как заговор. Оно было взято дословно из ст. 2 (3) (с) Международной конвенции ООН о 1 СП борьбе с бомбовым терроризмом, принятой резолюцией 52/164 Генеральной Ассамблеи от 15 декабря 1997 г., ив свою очередь было заимствовано из Конвенции «Об экстрадиции между государствами - членами Европейского Союза» от 27 сентября 1996 г., которая не вступила в силу в связи с тем, что не была ратифицирована всеми государствами - членами Европейского Союза. В п. «f» ст. 25 Римского статута предусмотрено, что также подлежит уголовной ответственности и наказанию лицо, покушавшееся на совершение преступления, предпринимая действие, которое представляет собой значительный шаг в его совершении, однако преступление оказывается незавершенным по обстоятельствам, не зависящим от намерений данного лица. Согласно ч. 3 ст. 32 Уголовного кодекса Республики Таджикистан покушением на преступление признаются умышленные действия (бездействие) лица, непосредственно направленные на совершение преступления, если при этом преступление не было доведено до конца по не зависящим от этого лица обстоятельствам. Вместе с тем далее в п. «f» ст. 25 Римского статута закреплено, что лицо, которое отказывается от попытки совершить преступление или иным образом предотвращает завершение преступления, не подлежит наказанию в соответствии с настоящим Статутом за покушение на совершение этого преступления, если данное лицо полностью и добровольно отказалось от преступной цели. В соответствии с ч. 2 ст. 34 Уголовного кодекса Республики Таджикистан лицо не подлежит уголовной ответственности за преступление, если оно добровольно и окончательно отказалось от доведения этого преступления до конца. В ч. 4 этой же статьи закреплено также, что организатор преступления и подстрекатель к преступлению не подлежат уголовной ответственности, если эти лица своевременным сообщением органам власти или иными предпринятыми мерами предотвратили доведение преступления исполнителям до конца. Пособник преступления не подлежит уголовной ответственности, если он предпринял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления. В ч. 4 ст. 25 Римского статута прописано, что ни одно положение в данном Статуте, касающееся индивидуальной уголовной ответственности, не влияет на ответственность государств по международному праву. Таким образом, как считают некоторые исследователи,159 вопрос о международной уголовной ответственности государств, возникший в доктрине международного права еще по окончании Второй мировой войны и затем неоднократно обсуждавшийся в ходе разработки проекта Статута МУС, остался открытым. На подготовительном этапе переговоров представители делегации Франции выступили с предложением распространить юрисдикцию МУС и на международные организации, однако данное предложение не нашло соответствующей поддержки. В ст. 26 Статута закреплен принцип исключения из юрисдикции для лиц, не достигших 18-летнего возраста. Согласно этому принципу Суд не обладает юрисдикцией в отношении любого лица, не достигшего 18-летнего возраста на момент предполагаемого совершения преступления. Общеизвестно, что для привлечения к уголовной ответственности лицо должно достигнуть определенного возраста и быть вменяемым, т. е. обладать способностью сознавать свои поступки и отвечать за них. Это в полной мере относится и к лицам, совершившим преступления, подпадающие под юрисдикцию МУС. Поскольку данные преступления различны по своему содержанию, одни из них могут быть совершены детьми и подростками, другие преступления дети и подростки совершать не могут. В последнем случае речь следует вести не только и не столько о возрасте, сколько о возможности человека быть на том посту, на той должности, которая только и позволяет совершить преступления. Здесь, как и в национальном уголовном праве, речь должна идти о специальном субъекте преступления. И.И. Карпец подчеркивает, что специальные субъекты, которые в силу своего должностного положения, как правило, обладают большими возможностями для совершения преступлений либо получают большие выгоды от их совершения, должны нести более суровую ответственность.160 Однако, как отмечают некоторые исследователи,161 данное положение Римского статута сильно уязвимо, поскольку дети могут быть призваны на военную службу с 15 лет. К примеру, согласно подп. XXVI п. «b» ст. 8 Римского статута набор или вербовка детей в возрасте до пятнадцати лет в состав национальных вооруженных сил или их использование для активного участия в боевых действиях рассматривается как серьезное нарушение законов и обычаев, применимых в ходе международных вооруженных конфликтов. Согласно подп. VII п. «е» данной статьи те же самые действия признаются серьезными нарушениями законов и обычаев, применимых в ходе немеждународных вооруженных конфликтов. Следовательно, по смыслу этих положений ст. 8 Римского статута лица, достигшие 15 лет, но еще не достигшие 18-летнего возраста, считаются полноправными воинами и могут совершать преступления безнаказанно, в связи с чем возможны варианты призыва в армию несовершеннолетних специально для формирования преступных отрядов, члены которых будут освобождены от уголовного преследования. Вместе с тем нельзя не отметить, что почти повсеместно преступность «молодеет»,162 и в настоящее время вызывает тревогу в связи с участившимися вовлечениями молодых людей в боевые действия.163 В соответствии с ч. 1 ст. 23 Уголовного кодекса Республики Таджикистан уголовной ответственности подлежит лицо, достигшее шестнадцати лет ко времени совершения преступления. Часть 2 этой же статьи закрепляет, что лица, достигшие ко времени совершения преступления четырнадцатилетнего возраста, подлежат уголовной ответственности за совершение определенных составов преступлений, перечень которых закреплен в этой же части ст. 23. Те преступления, которые подпадают под юрисдикцию МУС, признаются уголовным законодательством Республики Таджикистан тяжкими и особо тяжкими преступлениями. В связи с этим уголовная ответственность, к примеру, за геноцид наступает с 16 лет. В свете того, что юрисдикция МУС носит комплементарный характер, полагаем, что предусмотрение уголовной ответственности уголовным законодательством Республики Таджикистан с 16-летнего возраста за совершение преступлений, подпадающих под юрисдикцию МУС, позволит Таджикистану самому привлекать к ответственности лиц, совершивших данные преступления. Тем более, что согласно ч. 3 ст. 23 Уголовного кодекса Республики Таджикистан в отдельных случаях, предусмотренных Особенной частью Уголовного кодекса, уголовной ответственности подлежат только лица, достигшие более старшего возраста, чем шестнадцать лет. В ст. 28 Римского статута предусмотрен принцип ответственности командиров и других начальников за преступления, подпадающие под юрисдикцию Суда, совершенные силами, находящимися под эффективным командованием и контролем военного командира или лица, эффективно действующего в качестве военного командира. Следует подчеркнуть, что начальник подлежит уголовной ответственности, если подпадающие под юрисдикцию МУС преступления были совершены его подчиненными в результате неосуществления им надлежащего контроля над такими подчиненными, когда начальник либо знал, либо сознательно проигнорировал информацию, которая явно указывала на то, что подчиненные совершали или намеревались совершить такие преступления; если преступления затрагивали деятельность, подпадающую под эффективную ответственность и контроль начальника; и если начальник не принял всех необходимых и разумных мер в рамках его полномочий для предотвращения или пресечения их совершения либо для передачи данного вопроса в компетентные органы для расследования и уголовного преследования. При подготовке текста Статута МУС были подняты такие важные вопросы в отношении ответственности командиров, как возможность возложения ответственности на командиров за действия их подчиненных и должна ли ответственность руководящих гражданских лиц быть идентичной ответственности командиров. Как отмечает М. Арсанджани, Статут МУС утвердительно отвечает на вышеперечисленные вопросы. Кроме того, слова «эффективная власть и контроль», по его мнению, призваны наложить на гражданскую обстановку те же требования к некоторым типам отношений между начальником и подчиненным, что и в военной области. 164 В таджикском уголовном законодательстве отсутствует принцип, предусмотренный ст. 28 Статута МУС, т. е. принцип ответственности командиров и других начальников в отношении действий подчиненных, находящихся под их «эффективной властью и контролем», не нашел своего отражения. Следовательно, в целях приведения в соответствие Римскому статуту таджикского уголовного законодательства мы предлагаем включить в последнее норму с аналогичным содержанием, которое закреплено в ст. 28 Статута МУС. Статья 29 Статута закрепляет принцип неприменимости срока давности в отношении преступлений, подпадающих под юрисдикцию Суда. В отношении сроков давности необходимо обратить внимание на то, что Статут МУС идет несколько дальше Конвенции о недопустимости применения сроков давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества от 26 ноября 1968 г.,165 участниками которой являются многие государства. Деяния, являющиеся преступлениями в соответствии со Статутом МУС, были позаимствованы не только из договоров, на которые указывает вышеуказанная Конвенция (Устав Нюрнбергского трибунала, Женевские конвенции о защите жертв войны 1949 г., Конвенция о предупреждении актов геноцида 1948 г.), но и из других договоров (напрнимер, Дополнительные протоколы к Женевским конвенциям о защите жертв войны 1977 г.). В связи с тем, что норма о неприменимости срока давности в отношении преступлений, подпадающих под юрисдикцию МУС, давно уже стала обычной нормой международного права, вполне закономерно включение данного принципа в Римский статут. Уголовное законодательство Республики Таджикистан в ст. 75 и 81 устанавливает предельный срок давности после совершения особо тяжкого преступления - в 15 лет. В то же время в виде исключения из общего правила о давности привлечения к уголовной ответственности, согласно ч. 6 ст. 75 Уголовного кодекса Республики Таджикистан, предусматривается, что к лицам, совершившим преступления против мира и безопасности человечества, сроки давности не применяются.166 К преступлениям против мира и безопасности человечества глава 34 Уголовного кодекса Республики Таджикистан, в частности, относит агрессивную войну (ст. 395); публичные призывы к развязыванию войны (ст. 396); геноцид (ст. 398); преступления против человечности (ст. 403-405); военные преступления в том смысле, в котором они предусмотрены в ст. 8 Римского статута, тоже охватываются ст. 403-405 Уголовного кодекса Республики Таджикистан. Кроме того, уголовное законодательство, предусматривающее возможность освобождения от отбывания наказания в связи с истечением сроков давности обвинительного приговора, исключает из сферы действия ст. 81 Уголовного кодекса Республики Таджикистан лиц, совершивших преступления против мира и безопасности человечества. Таким образом, относительно неприменения сроков давности по отношению к указанным выше преступлениям положения Общей части Уголовного кодекса Республики Таджикистан соответствуют положениям Статута МУС. Статья 30 Римского статута закрепляет принцип субъективной стороны, в соответствии с которым лицо подлежит уголовной ответственности и наказанию за преступление, подпадающее под юрисдикцию Суда, только в том случае, если по признакам, характеризующим объективную сторону, оно совершено намеренно и сознательно. В соответствии с ч. 2 ст. 7 Уголовного кодекса Республики Таджикистан лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные деяния и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. Далее дается определение тому, что для целей данной статьи Римского статута лицо имеет намерение в тех случаях, когда в отношении деяния это лицо собирается совершить такое деяние; в отношении последствия это лицо собирается причинить такое последствие или сознает, что оно наступит при обычном ходе событий. Также подчеркивается, что для целей данной статьи Римского статута «сознательно» означает - с осознанием того, что обстоятельство существует или что последствие наступит при обычном ходе событий. «Знать» и «знание» должны толковаться соответствующим образом. В соответствии со ст. 27 Уголовного кодекса Республики Таджикистан виновным в преступлении признается лишь лицо, совершившее деяние умышленно или по неосторожности. Преступление признается совершенным с прямым умыслом (dolus directus),167 когда субъект сознавал общественно опасный характер своего действия или бездействия, предвидел его общественно опасные последствия и желал их наступления (ст. 27 УК РТ). Преступление признается совершенным с косвенным умыслом (dolus indirectus, dolus eventualis),168 когда лицо, его совершившее, сознавало общественно опасный характер своего действия или бездействия, предвидело его общественно опасные последствия и сознательно допускало их наступления (ст. 27 УК РТ). Кроме двух рассмотренных вариантов отношения к последствиям своих действий (желания их или сознательного допущения), возможен и третий вариант, когда субъект не желает наступления последствий, но в то же время понимает неизбежность их наступления.169 Уголовный кодекс Республики Таджикистан не содержит никаких указаний на отнесение осознания неизбежности последствий к той или другой форме умысла. В теории же уголовного права и в практике, как отмечают Н.А. Беляев и М.Д. Шаргородский, сознание неизбежности 170 последствий рассматривается как разновидность прямого умысла. Исследователи отмечают «определенный пробел нормативно-правового регулирования» в данном принципе Статута, мотивируя это тем, что, по крайней мере, в случаях совершения военных преступлений преступная небрежность относительно возможных последствий может быть достаточным основанием для возникновения уголовной ответственности, в то время как согласно Римскому статуту уголовная ответственность может наступить лишь в том случае, когда преступления совершаются «намеренно и сознательно». Исходя из того, что обе формы вины достаточно подробно описаны в Уголовном кодексе Республики Таджикистан, соответственно и принцип субъективной стороны Римского статута в кодексе предусмотрен полностью. Римский статут предусматривает различные виды освобождения от уголовной ответственности, среди которых указываются: наличие психического заболевания или расстройства, лишающего лицо возможности осознавать противоправность своего деяния либо его характер или сообразовывать свои действия с требованиями закона (ст. 31 (1, «а»)); нахождение лица в состоянии интоксикации, которое лишало его возможности осознавать противоправность или характер своего поведения или сообразовывать свои действия с требованиями закона, если только это лицо не подверглось добровольно интоксикации при таких обстоятельствах, при которых это лицо знало, что в результате интоксикации им может быть совершено деяние, представляющее собой преступление, подпадающее под юрисдикцию Суда, либо проигнорировало опасность совершения им такого деяния (ст. 31 (1, «в»)); действия для защиты другого лица или важного имущества, когда это лицо действовало разумно для защиты себя или другого лица или, в случае военных преступлений, имущества, которое 170 171 является особо важным для выживания данного лица или другого лица, либо имущества, которое является особо важным для выполнения задачи военного характера, от неизбежного и противоправного применения силы способом, соразмерным степени опасности, угрожающей этому лицу или другому защищаемому лицу или имуществу. То обстоятельство, что лицо участвовало в операции по защите, проводившейся силами, само по себе не является основанием для освобождения от уголовной ответственности согласно этому подпункту (ст. 31 (1, «с»)); действия, являющиеся вынужденной ответной реакцией на угрозу неминуемой смерти или неминуемого причинения тяжких телесных повреждений (ст. 31 (1, «d»)). Совершение деяния при указанных выше обстоятельствах (невменяемость, необходимая оборона, крайняя необходимость) согласно ст.ст. 24, 40, 42 Уголовного кодекса Республики Таджикистан исключает его противоправность. Кодекс не предусматривает лишь такого основания для освобождения от ответственности, предусмотренного Римским статутом, как нахождение лица в состоянии интоксикации. Напротив, исключается возможность освобождения от ответственности лиц, совершивших преступление в состоянии опьянения, независимо от его причин (например, использование алкоголя, наркотических, сильнодействующих средств), либо данное обстоятельство отягчает ответственность виновного (п. «н» ч. 1 ст. 62). Каких-либо имплементационных мер в связи с основаниями для освобождения от ответственности не требуется, поскольку в любом случае применимость этих оснований согласно ст. 31 (2) Римского статута определяется МУС. Далее согласно ч. 3 ст. 31 Римского статута Суду предоставлено право, наряду с предусмотренными в этом документе основаниями, рассматривать и иные виды оснований освобождения от уголовной ответственности. Согласно данному положению в Уголовный кодекс внесено дополнение в ч. 2 ст. 31, по которому лицо не подлежит уголовной ответственности, если оно не могло предотвратить вредные последствия своего деяния в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям экстремальных условий или нервно-психическим перегрузкам. В ст. 32 Римского статута предусмотрено, что ошибка в факте является основанием для освобождения от уголовной ответственности, только если она исключает необходимую субъективную сторону данного преступления. Далее определяется, что ошибка в праве относительно того, является ли определенный тип поведения преступлением, подпадающим под юрисдикцию Суда, не является основанием для освобождения от уголовной ответственности. Однако ошибка в праве может быть основанием для освобождения от уголовной ответственности, если она исключает необходимую субъективную сторону данного преступления, либо в порядке, предусмотренном в ст. 33 Статута МУС. В ст. 33 Римского статута закреплено, что тот факт, что преступление, подпадающее под юрисдикцию Суда, было совершено лицом по приказу правительства или начальника, военного или гражданского, не освобождает это лицо от уголовной ответственности, за исключением случаев, когда это лицо было юридически обязано исполнять приказы данного правительства или данного начальника; это лицо не знало, что приказ был незаконным; приказ не был явно незаконным. Эти три условия действуют в совокупности. В Римском статуте также уточняется, что для целей данной статьи приказы о совершении преступления геноцида или преступлений против человечности всегда являются явно незаконными. Следовательно, ссылаться на эти исключения как на освобождающие можно только лицам, обвиняемым в совершении военных преступлений или преступления агрессии. Другими словами, на необходимость исполнить приказ начальника можно будет сослаться только как на смягчающее обстоятельство, способное, например, 172 уменьшить меру наказания. Следует отметить, что вышеперечисленный принцип всегда вызывал разногласия. В уставах Нюрнбергского и Токийского трибуналов, а также 172 МТБЮ И МУТР было закреплено, что ссылка на приказ начальника в качестве средства защиты недопустима ни при каких условиях, поскольку приказ совершить преступление уже незаконен сам по себе и его нельзя использовать как оправдание поведения подчиненного. Однако в уголовных законодательствах многих государств был принят противоположный подход, благодаря чему они в целом соответствуют положениям ст. 33 Римского статута. И в Уголовном кодексе Республики Таджикистан такое основание для освобождения от уголовной ответственности предусмотрено ст. 45 Кодекса. Исполнение приказа или распоряжения является одним из обстоятельств, исключающих преступность деяния по таджикскому законодательству. Согласно ч. 1 ст. 45 Уголовного кодекса Республики Таджикистан не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, действующим во исполнение обязательного для него приказа или иного распоряжения, отданных в установленном порядке. Уголовную ответственность за причинение такого вреда несет лицо, отдавшее незаконный приказ или распоряжение. Вместе с тем в ч. 2 этой же статьи предусмотрено, что лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение незаконного приказа или распоряжения, несет уголовную ответственность на общих основаниях. Неисполнение заведомо незаконного приказа или распоряжения исключает уголовную ответственность (ч. 3 ст. 45). Таким образом, допускается ссылка на приказ начальника в качестве освобождающего от ответственности обстоятельства, и подчиненного можно признать виновным только в том случае, если он знал, что отданный приказ был явно незаконным. Кроме того, в случае, когда исполнение приказа не является основанием для освобождения от уголовной ответственности, его исполнение может быть признано обстоятельством, смягчающим наказание по п. «ж» ч. 1 ст. 61 Уголовного кодекса Республики Таджикистан. Следует подчеркнуть, что в п. 2 ст. 33 Статута МУС закреплено, что приказы о совершении преступления геноцида или преступлений против человечности являются явно незаконными, в то время как в ст. 45 Уголовного кодекса Республики Таджикистан такое положение отсутствует. Исходя из вышеуказанного, полагаем необходимым включить в ст. 45 Уголовного кодекса Республики Таджикистан аналогичное положение, закрепленное в п. 2 ст. 33 Статута МУС. Также Статут не предусматривает смертной казни за совершенные преступления, как и Уставы Международных уголовных трибуналов ad hoc 173 по бывшей Югославии и Руанде. Хотя в ст. 80 Статута МУС и закреплено, что ничто в его части VII «не затрагивает применения государствами мер наказания, установленных их национальным законодательством, или законов государств, которые не 174 предусматривают меры наказания, установленные в данной части», из которого следует, что государства - члены МУС могут иметь и иные виды наказания, чем это предусмотрено в Статуте МУС, следует заметить, что Республика Таджикистан, внеся существенные изменения в свое уголовное законодательство в области определения мер наказаний, тем самым привела его в соответствие со ст. 77 Римского статута, где в качестве основного наказания предусматривается лишение свободы, которое может быть срочным (не более тридцати лет) либо пожизненным. Так, Уголовный кодекс Республики Таджикистан был дополнен ст. 581 под названием «Пожизненное лишение свободы» как альтернатива смертной казни. Законом Республики Таджикистан «О приостановлении применения смертной казни в Республике Таджикистан» от 15 июля 2004 г. № 45173 174 175 176 назначение и применение данного вида наказания полностью приостановлено до неопределенного времени.