Консультативное заключение Международного Суда от 1951 г.

66

о предупреждении и наказании преступления геноцида.

В своем заключении, которое явилось существенным вкладом в разработку п развитие права договоров, Международный Суд присоединился к позиции сторонников той точки зрения, что выбор системы подхода к оговоркам имеет чисто практическое значение и не должен определяться нормами международного права.

Суд заявил по этому поводу: «Некоторые утверждают, что есть норма международного права, которая ставит действенность оговорки в зависимость от молчаливого или явно выраженного согласия всех сторон договора.

Рассматривая вопрос о принципе единогласия, Суд добавил: «...Невозможно представить, чтобы участники договора согласились с тем, что возражение против какой-либо незначительной оговорки может привести к...

12 I. С. J. Reports, 1951, р. 24—26.

13 Ibid., р. 24,

87

Окончательные выводы Международного Суда были сформулировать следующим образом:

«1. Государство, сделавшее оговорку и продолжающее настаивать на своей оговорке, против которой возражают один или более участников соглашения, но не все его участники, может считаться стороной договора, если эта оговорка совместима с объектом и целями договора; в противном случае такое государство не может являться стороной договора.

2. ЕСЛИ какое-либо государство — участник договора выдвигает возражение против оговорки, как несовместимой с объектом и целями договора, оно имеет право считать, что государство, заявившее оговорку, не является стороной договора.

3. Если, с другой стороны, государство, участвующее в договоре, признает оговорку совместимой с объектом н целями договора, то оно может на деле считать заявившее оговорку государство стороной соглашения» н.

Таким образом, Международный Суд выдвинул критерий совместимости оговорки с объектом и целями договора. Но применение данного критерия зависит от решения каждого государства — участника соглашения, и, следовательно, государство, сделавшее оговорку, может быть признано стороной договора одними его участниками и не признано другими участниками. Это говорит о том, что консультативное заключение Международного Суда по своему смыслу практически эквивалентно американской системе подхода к институту оговорок и представляет собой отход от принципа целостности конвенции.

Предложения Комиссии международного права ООН и Венская конвенция о праве договоров

Редактируя статьи, относящиеся к институту оговорок, Комиссия международного права ООН предложила в качестве правила («если только договор не будет предусматривать иного») гибкую схему, основанную на положениях указанного выше консультативного заключения Международного Суда и заключающую в себе основные черты панамериканской системы.

Согласно этому предложению государство, сделавшее оговорку, становится стороной договора, если хотя бы одно из государств — участников, соглашения примет эту оговорку,

» Ibid., р.

В то же время сделаны уступки и сторонникам другой системы. Когда в договоре участвует небольшое число государств, а из объекта и целей договора явствует, что его применение в целом всеми сторонами является существенным условием для согласия каждой из них принять на себя договорные обязательства, оговорка нуждается в одобрении всеми участниками договора. Примером подобного договора может служить соглашение об экономической интеграции группы государств.

Наконец, в предложениях комиссии нашел место и сформулированный Международным Судом тезис о том, что не должны приниматься оговорки, «несовместимые с объектом н целями договора». Тем не менее критерий совместимости остается лишь своего рода ориентиром для государств, поскольку его применение целиком и полностью предоставлено на усмотрение каждого участника договора. Не предусматривается коллективного решения или какого-то указания извне относительно совместимости оговорки с объектом и целями договора: каждой стороне предоставляется возможность самостоятельно определить, отвечает ли та или иная оговорка данному критерию '5.

Предложения Комиссии международного права были приняты конференцией всего лишь с одним изменением, касающимся юридических последствий возражения против оговорки. Согласно предложению комиссии, государству, не согласному с оговоркой, предоставляется следующее право выбора: договор между государством, возражающим против оговорки, и государством, сделавшим ее, не вступает в силу, если только возражающее против оговорки государство не заявит об ином намерении. На втором этапе своих заседаний конференция на основании предложения Советского Союза сохранила это право выбора, но изменила форму его осуществления: возражение другого договаривающегося государства против оговорки не препятствует вступлению договора" в силу между государством, возражающим против оговорки, и государ

15 Как заметил японский делегат Цуруока на Венской конференции, «какое-либо государство может сформулировать оговорку, несовместимую с объектом договора и, следовательно, не имеющую правовой силы, но тем не менее эта оговорка может быть принята другим договаривающимся государствам» (Официальные документы, "21-е заседание, пар.

69

68

ством, сформулировавшим оговорку, если возражающее против оговорки государство не заявит о противоположном намерении..

Это противоположное намерение может быть явно выраженным или молчаливым. В 1977 г., разбирая англо-французский спор о делимитации континентального шельфа между двумя странами, арбитражный суд пришел к заключению, что, несмотря на заявленную Францией оговорку к ст. 6 Конвенции о континентальном шельфе 1958 г. и возражение Великобритании против этой оговорки, упомянутая конвенция может быть применена по отношению к обоим государствам, за исключением лишь той части ст. 6, к которой относится оговорка. Проанализировав высказывания Великобритании по поводу французской оговорки, арбитражный суд пришел к заключению, что Великобритания не имела намерения воспрепятствовать вступлению конвенции в силу между двумя сторонами 16. И хотя суд не сослался в связи с этим на соответствующие постановления Венской конвенции о праве договоров (ст. 20, п. 4 «Ь», и ст. 21, п. 3), он применил предусмотренную этой конвенцией норму, согласно которой невступление в силу договора между государством, заявившим оговорку, и государством, возражающим против нее, зависит единственно от прямо или косвенно выраженного несогласия возражающего против указанной оговорки государства.

Толкование договоров

Правовые нормы, относящиеся к толкованию договоров, составляют один из разделов Венской конвенции, принятых на конференции единогласно, и, следовательно, могут считаться декларирующими действующее право.

Три статьи, посвященные толкованию договоров, основываются на практике Международного Суда и представляют собой изложение некоторых основных принципов, которые могут считаться не просто общими положениями, а нормами международного права в этой области, применимыми ко всем договорам вне зависимости от их природы и содержания. Вопреки предложениям некоторых авторов на конференции не поднимался даже вопрос о возможности применения различных норы или методов толкования в отношении так называемых договоров-зако-

Ретенпе арбитража, пар.

70

нов» и «договоров-сделок». Это различие, весьма трудно проводимое на практике, не было принято конференцией.

Вместе с тем на конференции выявились расхождения во взглядах в отношении методов толкования договоров.

В этом вопросе существуют две тенденции, два направления. Последователи одного из них стремятся прежде всего обнаружить «общность намерений сторон». Представители другого своей главной задачей считают установление «точного значения текста». Для первых «основной и единственно правомерной целью является разъяснение имеющихся пли предполагаемых намерений сторон и придание им юридической формы». Для вторых главная цель заключается в «установлении того, что именно выражает текст договора согласно общепринятому значению его терминов; их метод — это изучение и анализ текста» 17. Пробным камнем, позволяющим отличить на практике одно направление от другого, является их отношение к «подготовительным материалам» договора. Представители первого направления придают одинаковое значение как тексту договора, так и его «подготовительным материалам», поскольку, по их мнению, оба документа в равной степени служат для определения подлинного намерения сторон. Последователи второго считают, что основным материалом, который может служить опорой для толкования, является прежде всего сам текст договора, а подготовительные материалы, travaux ргёрага-toires, должны приниматься во внимание лишь в качестве дополнительно^ второстепенного средства толкования.

Предложения, представленные Комиссией международного права на Венской конференции, построены на текстуальном подходе, признающем первостепенное значение текста договора как основы для его толкования. В комментарии к своему проекту комиссия указала, что он «базируется на предположении, что текст договора представляет собой достоверное выражение намерения сторон и, следовательно, отправной точкой для толкования является разъяснение значения текста, а не исследование ab initio намерения сторон» 18.

17 FitzuiauHce G.

13 «Annuario de la Comission de Derecho International)), 1966, vol. II (комментарии к ст. 27).

71

Постановления Венской конвенции, относящиеся к толкованию договоров

Статья 31, п. 1, Венский конвенции о праве договоров устанавливает, что называется, «золотое правило», которым следует руководствоваться при толковании договоров: «Договор должен толковаться добросовестно в соответствии с обычным значением, которое следует придавать терминам договора в их контексте, а также в свете объекта и целей договора».

В соответствии с этим положением и последующими постановлениями ст. 31 толкование договора должно производиться на базе так называемых основных материалов, то есть самого текста договора и других относящихся к договору документов, которые были приняты сторонами. Процесс толкования должен начинаться с анализа постановлений' договора, относящихся непосредственно к спорному вопросу. Затем производится исследование контекста, то есть остальных положений договора, включая преамбулу, приложения к нему и другие документы, согласованные в связи с заключением договора или принятые как относящиеся к нему, особенно учитывая при этом объект и цели договора, как они вытекают из основных документов.

Важно иметь в виду, что выражение «объект п целп договора» имеет значение не самостоятельного элемента, как это было в проекте Гарвардской конвенции I9, а представляет собой заключительную фразу п. 1 ст. 31 Венской конвенции о праве договоров. Это сделано преднамеренно, чтобы было совершенно ясно, что «объект и цели договора»— это часть контекста, причем, несомненно, наиболее важная его часть, а не самостоятельный элемент для толкования, независимый от текста договора и подлежащий рассмотрению наравне с текстом, как это утверждают сторонники телеологического метода толкования договоров. Этот метод подчеркивает прежде всего общую цель договора, которая якобы существует сама по себе, независимо от текста договора и первоначального намерения сторон. Таким образом заполняются пробелы, вводятся исправления, тексты расшпряготся и дополняются, если только это представляется толкователю сообразным с предлагаемыми объектом и целями договора20.

19 Ст. 19 «а» проекта Гарвардской конвенции 1935 г.

20 Примеры применения телеологического метода можно обнаружить в особых мнениях судьи Альвареса (I. С. J. Reports,

72

В п. 3 ст. 31 указываются и другие основные материалы, которые следует учитывать наряду с контекстом и которые также были приняты пли признаны, явным или косвенным образом, сторонами договора: любое последующее соглашение между участниками относительно толкования договора илп применения его положений, последующая практика применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования и любые соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками. Такой метод толкования был удачно определен Максом Губером как «последовательное окруянение» текста договора: толкователь постепенно отдаляется от текста концентрическими кругами от центра к периферии. Единственная уступка, которая делается сторонникам направления, выясняющего намерения сторон, заключается в том, что согласно п. 4 «специальное значение придается термину в том случае, если установлено, что участники имели такое намерение». Тем не менее, как отметил сравнительно недавно Международный Суд, сторона, которая ссылается в своем толковании договора на специальное значение какого-либо термина, должна «убедительно доказать, что данный термин был употреблен именно в этом специальном значении»21.

Вместе с тем — и это существенная черта метода, предложенного Комиссией международного права и принятого конференцией,— не относящиеся к договору материалы, то есть документы, которые не были предметом специального соглашения сторон, такие, как подготовительные материалы договора и обстоятельства, сопутствующие его заключению, квалифицируются как «дополнительные средства толкования». Так, ст. 32 гласит: «Возможно обращение к дополнительным средствам толкования, в том числе к подготовительным материалам и к обстоятельствам заключения договора, чтобы подтвердить значение, вытекающее из применения ст. 31,

1950, р. 16—19) и судьи Азеведу (ibid., р. 23). Как явствует из этих примеров, опасность заключается в том, что в результате применения указанного метода можно стать на путь_ судебного правотворчества, внесения в текст договора изменений, которые толкователь считает необходимыми с точки зрения объекта и целей договора.

21 Консультативное заключение по делу о Западной Сахаре (I. С. J. Reports, 1975, р. 53); ссылка на дело о правовом статусе Восточной Гренландии (Р. С. I. J., series А/В, num. 53, р. 49).

73

или определить значение, когда толкование в соответствии со ст. 31:

a) оставляет значение двусмысленным или неясным; пли

b) приводит к результатам, которые являются явно абсурдными или неразумными».

Поправки,

предложенные Соединенными Штатами Америки на Венской конференции

На Венской конференции Соединенные Штаты предложили объединить две упомянутые выше статьи, предложенные Комиссией международного права, и признать имеющими одинаковую силу все элементы, которые следует принимать во внимание при толковании договора, а именно: а) текст договора; Ь) его объект и цели; с) любое соглашение между участниками относительно толкования договора; с!) любой документ, составленный одним или несколькими участниками в связи с заключением договора, который принят другими участниками в качестве документа, относящегося к договору: е) последующую практику применения договора, которая свидетельствует о согласии участников в отношении его толкования; f) подготовительные материалы договора; g) обстоятельства заключения договора (выделено автором) ; h) любые соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками; i) специальное значение, придаваемое тому или иному термину в том случае, если установлено, что участники имели намерение придать этому термину такое специальное значение 22.

Защищая это предложение, проф. Макдугал подверг критике точку зрения Комиссии международного права, заявив, что комиссия предлагает «полностью отвергнуть общее намерение в качестве предмета толкования»23. Макдугал выступил в поддержку «права толкователя принимать во внимание все факторы, относящиеся к общему намерению, которое стороны пожелали выразить в тексте», добавив при этом, что «текст договора был бы лишен смысла, если бы он рассматривался в отрыве от

22 Doc. A/Conf. 3PI/C. 1/L. 156.

23 Документы указанной конференции, заседание 31, пар. 39.

74

тех обстоятельств, в которых он вырабатывался» 24. Он пояснил также, что в соответствии с поправкой Соединенных Штатов «текст договора и обычное значение употребленных в нем терминов должны стать отправной точкой для толкования, но на этом исследование не заканчивается. Текст договора должен рассматриваться как одно из многих важных указаний (выделено автором) для определения общего намерения сторон; при этом не следует устанавливать жесткой иерархии элементов толкования. Поправка направлена па то, чтобы сделать доступными для толкователей все могущие иметь значение при определенном стечении обстоятельств элементы, в том числе обычное значение терминов, последующую практику государств и подготовительные материалы, не исключая, однако, и другие факторы, которые могут относиться к договору» 25.

Основные возражения против точки зрения Макдугал а сводились к тому, что в случае принятия предложенной поправки тексту договора будет придаваться такое же значение, как п другим средствам толкования, включая подготовительные материалы, обстоятельства заключения договора, его объект и цели. Это не только соответствует идее о том, что толкование договоров означает определение общего намерения сторон, но и широко открывает двери так называемому телеологическому методу толкования. Роль текста договора сводится к минимуму, всего лишь к одному из многих средств толкования, поскольку все перечисленные элементы ставятся в один ряд и признаются, таким образом, имеющими одинаковое значение для определения намерения сторон и того, что Макдугал назвал «разделенными ожиданиями» 26.

Ссылаясь на любой из указанных элементов, одна из сторон имела бы широкие возможности для того, чтобы придать отличное или даже совершенно иное значение ясному н уже согласованному тексту договора.

24 Ibid., par. 42.

25 Ibid., par. 49.

26 Согласно проф. Макдугалу, основной целью процесса толкования является «выявление разделенных оншданий, в отношении которых стороны пришли к согласию в результате соответствующих переговоров между ними» (М с D о u g а 1, L a s w е 11, М i 1 -1 е г. The Interpretation of Agreements and World Public Order, p. XVI).

75

Значение подготовительных материалов

Особо острая дискуссия развернулась вокруг вопроса о роли подготовительных материалов. В то время как поправка Соединенных Штатов придавала им то же самое значение, что и тексту или контексту договора, предложения Комиссии международного права отводили подготовительным материалам роль дополнительного средства толкования. Эта позиция основывалась на том соображении, что наиболее важные средства толкования, перечисленные в ст. 31, являются результатом соглашения сторон, в то время как подготовительные материалы договора не отражают согласия сторон, хотя и могут проливать свет на происхождение и природу двусмысленных и неясных мест его текста.

Если следовать тезису проф. Макдугала и считать подготовительные материалы равнозначными тексту или контексту договора, возникает опасность того, что tra-vaux preparatoires будут использованы какой-либо стороной с целью утве!эдиться в таком толковании, которое не соответствует тексту договора, а ревизует или изменяет его значение. Опыт показывает, что на эти вспомогательные материалы ссылаются чаще всего с тем, чтобы избежать выполнения ясно вытекающих из текста договора обязанностей.

Предложения Комиссии международного права, принятые в конце концов конференцией, отражают правовую доктрину, которой следует в своей практике Международный Суд. В консультативном заключении о порядке приема новых членов в ООН Международный Суд, ссылаясь на полученные им просьбы изучить подготовительные материалы Устава ООН, заявил, что: «Рассматривая вопрос о толковании п применении постановлений того ИЛИ иного договора, Суд в первую очередь должен приложить все усилия для выяснения значения этих постановлений, взятых в их контексте и в соответствии с общепринятым смыслом примененных в них терминов. Если соответствующие термины, понимаемые в их обычном значении, имеют точный смысл в своем контексте, то на этом исследование текста заканчивается. Если же рассматриваемые в их обычном значения термины двусмысленны пли. приводят к неразумным результатам, то тогда — и только тогда — Суд должен прибегнуть к другим средствам толкования для выяснения того, что же

76

па самом деле подразумевали участники договора, используя указанные термины» 27.

Ст. 31 п 32 Венской конвенции о праве договоров подсказаны этим и другими аналогичными выводами Международного Суда.

Позиция, занятая конференцией по этому вопросу, подвергалась критике как уделяющая якобы больше внимания тому, что говорит, а ие что делает Международный Суд, поскольку в большинстве случаев после изучения текста Суд исследует также и подготовительные материалы договора.

Эти критические высказывания не учитывают того, что спорящие стороны почти всегда тщательнейшим образом исследуют подготовительные материалы. Естественно, Суд не может оставить без ответа аргументы, основанные на этих исследованиях, н чаще всего результаты изучения пм подготовительных материалов подтверждают или подкрепляют заключение, к которому Суд пришел еще ранее, исходя из основных материалов дела. Учитывая эту практику, ст. 32 явно предусматривает возможность обращения к подготовительным материалам, чтобы подтвердить выводы, к которым приходит толкователь в результате применения ст. 31.

Наличие двух отдельных статей — ст. 31 и 32 — ие должно пониматься в том смысле, что опп предусматривают две последовательные 'И различные фазы процесса толкования или предписывают проведение анализа подготовительных материалов только после того, как изучены все относящиеся к договору материалы, предусмотренные ст. 31, в том случае если все еще остаются двусмысленности нли неясности или выводы, к которым приходит толкователь, оказываются явно абсурдными либо неразумными. При толковании или анализе договора вовсе не обязательно должна существовать подобная последовательность, поскольку процесс этот происходит в значительной степени одновременно. Как отметил X. Уолдок в комментарии к этим статьям, «все эти различные элементы по мере своего появленпя в исследуемом деле будут перемешаны в тигле анализа, и только их взаимодействие принесет соответствующие юридические результаты» 28.

27 I. G. J. Reports, 1950, р. 8.

28 eAmiario de la Comision de Derecho Intemackmab, 1966, vol. II, p. 241, par. 8.

77

Таким образом, подготовительные материалы часто исследуются и не менее часто их принимают во внимание. На практике бывает сложно провести линию раздела между подтверждением какого-либо уже сложившегося мнения и самой выработкой этого мнения, поскольку это относится к мыслительным процессам толкователя. Во всяком случае, важность подготовительных материалов нельзя недооценивать, и их большое значение трудно не прнзнавать, так как вопрос о том, является ли достаточно ясным текст договора, в определенной степени также носит субъективный характер. Вместе с тем наличие двух отдельных статей — ст. 31 н ст. 32,— а также ограничения, содержащиеся в последней статье, являются необходимым защитным средством, усиливающим эффективность текстуального метода н сдерживающим попытки прибегать к подготовительным материалам с целью поставить под сомнение результаты толкования основных материалов договора, перечисленных в ст. 31,

Временной элемент

Статья 31, п. 3 «с», гласит, что при толковании договора вместе с контекстом следует принимать во внимание «любые соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками».

Это означает, что договор следует толковать с учетом норм международного права, применяемых в отношениях между сторонами. Новый договор, как и новый закон в сфере внутригосударственного права,— «это просто новая частица юридической материи, которая попадает в океан права. Она подвержена тем же самым притяжениям, ветрам, приливам и отливам, которым подчиняются остальные частицы, составляющие этот океан».

Невозможно отрицать влияние, которое может иметь последующее развитие права на существующие договоры и соответственно на процесс их толкования.

Во время обсуждения п. 3 «с» ст. 31 в Комиссии международного права предлагалось добавить к его тексту следующие слова: «находящиеся в силе в момент заключе- ' нпя договора» 29. Иная точка зрения была высказана на конференции в Вене Чехословакией, предлагавшей

29 «Anuario de la Comision de Derecho International*, 1964 vol. I, reunion 756, par. 93.

78

считать соответствующими такие нормы, которые «находятся в силе в момент исполнения договора» 30.

Упомянутая статья была принята без всякого указания на элемент времени. Было сочтено, что лучше оставить этот вопрос открытым, так как он зависит от намерения сторон: они могут захотеть включить в договор определенные правовые концепции, значение которых не должно изменяться со временем, либо пожелать придать отдельным терминам, если можно так выразиться, более гибкий смысл,. открытый для изменений и способный воспринимать новые значения, возникающие в процессе дальнейшего развития международного права. Имеются термины, которые следует интерпретировать в соответствии с правовыми концепциями, превалирующими в момент заключения договора. Например, договор, предоставляющий другому государству определенные права в территориальном море, должен толковаться в свете концепции территориального моря, действующей в момент заключения соглашения, а не исходя из более широкого значения, которое приобрело это понятие в наше время. Напротив, хотя, быть может, и более редко, в договорах встречаются термины, явно рассчитанные на толкование в соответствии с меняющимися время от времени правовыми концепциями.

В консультативном заключении о Намибии Международный Суд счел, что именно так и произошло с понятиями «священная миссия», «настоятельные требования современного мира» и «благосостояние и развитие» зависимых народов. Суд заявил в связи с этим: «Не забывая о первейшей необходимости толковать определенный документ в соответствии с намерениями сторон в момент его заключения, Суд должен принимать во внимание тот факт, что содержащиеся в ст. 22 Устава Лиги наций термины... являются не статичными, а эволюционирующими. То же самое можно сказать и о понятии «священная миссия». Следовательно, будет справедливо считать, что участники Устава Лиги наций подразумевали возможность последующей эволюции значения этих терминов» 31.

Исходя из вышеизложенного, Суд пришел к заключению, что: «Именно по этой причине, пзучая постановле-

30 Conferencia sobre Derecho de los Tratados, Comision Plenaria, 33a reunion, par. 54.

" I. C. J. Reports, 1971, par. 53.

79

ния Устава Лигп наций, принятые в 1919 г., Международный Суд должен учитывать происшедшие за истекшие полвека изменения, и его толкование не может не быть подверженным влиянию последующего развития международного права под воздействием Устава Организации Объединенных Наций, а также вследствие эволюционирования обычных правовых норм»

Суд добавил такяне: «Кроме того, толкование и применение международных документов должно производиться в рамках общей правовой системы, превалирующей в момент толкования» 33.

Это последнее высказывание Международного Суда неоднократно подвергалось критике г". Тем не менее оно соответствует абзацу «с» ст. 31, единодушно одобренной в Вене. Согласно этой статье толкователь должен принимать в расчет «любые соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками». Совершенно очевидно, что речь идет именно о тех нормах, которые будут действовать к моменту вынесения судебного решения 35. Так, например, в деле о Намибии Международный Суд не только принял во внимание постановления Устава ЛИГИ наций и мандата на управление Юго-Западной Африкой 1919 г., но и рассмотрел также взятые на себя впоследствии Южной Африкой обязательства относительно несамоуправляющихся территории в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций, в частности с его ст. 1, 2 п 73.

Другим подобным примером можно считать решение Международного Суда по делу о континентальном шельфе Эгейского моря, сторонами в котором являлись Греция и Турция. Необходимо было решить, применима ли заявленная в свое время Грецией оговорка относительно неподсудности Международному Суду споров, затрагивающих

32 Ibid.

33 Ibid., p. 31.

34 См. особое мнение Дж. Фнтцморнса в: I. С. J. Reports, 1971, р. 233, par. 7; см. также: «Aimuaire del Inslitub de Droit International*, 1975, vol. 56, p. 356—357, 368.

35 Институт международного права г, своей резолюции от 1975 г. относительно временного элемента в международном праве поддержал позицию, занятую Международным Судом, утверждая, что «толкование договора должно иметь в виду любые соответствующие нормы международного права, действующие в отношениях между участниками в момент их применения» («Annuaire...», 1975, р. 539).

80

ее территориальный суверенитет, к конфликту между Грецией н Турцией по поводу определения прав на континентальный шельф и условий его делимитации.

Греция утверждала, что эту оговорку следует толковать в соответствии с намерением заявившего ее государства и что в 1932 г., когда оговорка была сформулирована, никто и ие помышлял еще о правах на континентальный шельф. В поддержку своих доводов о неприменимости этой оговорки Греция сослалась на прецедент арбитражного разбирательства по делу Абу-Даби36, в котором арбитр заявил, что концессия на эксплуатацию нефтяных ресурсов, заключенная в 1939 г., не предусматривала прав иа континентальный шельф, поскольку они возникли позднее.

Международный Суд не согласился с аргументацией Греции. Он пришел к выводу, что «имеется существенное различие между концессией, предоставляющей права на разведку и эксплуатацию ресурсов в определенной зоне, и оговоркой к договору, в соответствии с которой государство исключает из обязательных методов мирного урегулирования вопрос о разногласиях, касающихся его территориального статуса. И если можно предположить, что в тех случаях, когда одно лицо передает важные права собственности другому лицу, оно лишь намеревается передать те права, которыми обладает в данный момент, то, по мнению Суда, дело обстоит совершенно иным образом, когда какое-либо государство, согласившись подчиниться обязательной процедуре мирного урегулирования, исключает из этого соглашения определенную категорию разногласий, относящихся хотя и к ясно очерченным, но имеющим общий характер вопросам... В этом случае неизбежно возникает предположение, что имелось намерение придать подобной оговорке такое значение, которое следовало бы за эволюцией права и в любой данный момент толковалось бы в соответствии с действующим правом. ...Трудно представить, чтобы кто-либо мог иметь намерение придавать таким понятиям, как «национальная юрисдикция» или «территориальный статус», раз и навсегда установленное содержание, совершенно независимое от последующего развития международного права» 37.

30 Petroleum Development Ltd. v. Sheik of Abu-Dahbi.— «1ц-ternnlional Law Reports*, 1951, p. 144. 37 I. C. J. Reports, 1978, p. 32, par. 77.

81

Суд обратил внимание также на то, что клаузула о юрисдикции предусматривала компетенцию Международного Суда в случае, если стороны будут находиться в состоянии конфликта по поводу своих «соответствующих прав», Греция как раз и ссылалась па свои права на континентальный шельф, и поэтому, «если предпо-ложеиия греческого правительства о том, что значение термина «права» в ст. 17 эволюционирует вместе с международным правом и способно включать в себя и права на континентальный шельф, обоснованны, а это, несомненно, именно так, то тогда непонятно, почему значение подобного же термина «территориальный статус» не может эволюционировать по мере развития международных отиошений» 38.

Договоры и третьи государства

Статья 34 Венской конвенции устанавливает в качестве общего правила, действующего в отношении третьих государств, то есть государств, не являющихся участниками договора, следующую правовую норму: «Договор не создает обязательств или прав для третьего государства без его на то согласия». Эта статья формулирует основное правило pacta tertiis пес nocent пес prosunt, гласящее, что договор не может навязывать (это лучше, чем создавать) ни прав, ни обязательств третьему государству.

Существует тем не менее четкое различие между правами и обязательствами.

Договоры, предусматривающие обязательства для третьих государств

Статья 35 Венской конвепции гласит: «Обязательство для третьего государства возникает из положения договора, если участники этого договора имеют намерение сделать это положение средством создания обязательства и если третье государство определенно принимает на себя в письменной форме это обязательство».

Не может иметь место навязывание обязательств третьему государству. Когда же третье государство дает ппсьмениое согласие, требуемое этим постановлением

?8 Ibid., р. 33, par. 78.

82

конвенции, возникает другое, параллельное соглашение между участниками договора, с одной стороны, и третьим государством — с другой; и тогда реальной юридической основой для обязательств третьего государства является не первоначальный договор, а параллельное соглашение.

Такое согласие третьего государства с обязательствами, выраженное в письменном виде, может содержаться, например, в тексте национального закона, провозглашающего нейтралитет одного государства, предусмотренный договором между другими государствами.

Постановления в пользу третьих государств

Что касается создания прав в пользу третьих государств, то здесь нет подобной четкости п категоричности. Многие важные договоры содержат постановления в пользу третьих государств, такие, например, как ст. 32, 35 и 50 Устава Организации Объединенных Наций или ст. 35 (2) Статута Международного Суда. Мирные договоры, заключенные после второй мировой войны, содержат постановления в пользу тех третьих государств, которые порвали дипломатические отношения с некоторыми вражескими государствами, но не являлись участниками этих мирных договоров,, поскольку не объявляли войну указанным государствам. Еще одним ярким примером могут служить договоры, устанавливающие свободу навигации по рекам и проливам для всех государств или судов всех флагов. Даже государства, получившие независимость уже после заключения таких договоров, извлекают пользу из этих постановлений.

Широкое распространение подобной международной практики позволяет утверждать, что постановления в пользу третьих государств превратились в одно из наиболее эффективных средств придания всеобщего характера нормам, принятым в результате соглашения между ограниченным числом государств, то есть что сфера применения этих норм значительно выходит за рамки группы договаривающихся сторон, участвующих в их установлении.

Вот несколько примеров такого рода постановлении в пользу третьих стран, представляющих практический интерес. Один из них относится к Уругваю и связан с заключением мирного договора с Италией. В начале второй мировой войны правительство Уругвая реквизн-

83

решало два итальянских торговых судна, которые, в то время как они в соответствии с правом ангарии использовались под уругвайским флагом, были потоплены подводными лодками держав осн. Уругвайское правительство разорвало дипломатические отношения с Италией, но не объявило ей войны и поэтому не являлось участником Мирного договора с Италией. В 1947 г. итальянский собственник одного из этих судов предъявил рекламацию в уругвайских судебных инстанциях, добиваясь возмещения убытка. Уругвайские власти исключили возможность удовлетворения этого требования на основании ст. 76 Мирного договора с Италией, согласно которой Италия от своего имени п от имени своих граждан отказывалась от любых рекламаций подобного характера не только в отношении участников договора, но и любого другого члена Организации Объединенных Наций, разорвавшего дипломатические отношения с Италией во время войны.

Эти аргументы были оспорены юристами, поддерживающими тезис о необходимости заключения параллельного соглашения п возражающими против включения в основной договор статей в пользу третьих государств как в международном, так и во внутригосударственном праве. Они указывали, что Уругвай не был участником Мирного договора с Италией, что этот договор не был открыт для вступления в него других государств н, следовательно, является res inter alios acta, поскольку нет никаких следов параллельного соглашения, заключенного между Италией п Уругваем или державами-победителышцамн, участвующими в договоре, и Уругваем. Правда, в 1946 г. в одном из документов дипломатической переписки правительство Уругвая обратилось с просьбой к Бразилии, являющейся одним из участников Парижской мирной конференции, попытаться включить в договор положение о защите интересов невоевавшнх государств, которые реквизировали итальянские суда, потопленные впоследствии подводными лодками держав осп. Но эта просьба, обращенная к одной из договаривающихся сторон и сформулированная еще до начала конференции, не могла считаться таким параллельным соглашением, которое в соответствии с определенной юридической традицией должно обязательно иметь место для создания права в пользу третьего государства.

84