Подготовить себе смертное ложе

П

о образованию я семейный врач и сертифицированный специалист в области хосниспой и поддерживающей медицины. Моя работа еще никогда не была для меня так значима, как сейчас.

Непреднамеренным это можно назвать только в том смысле, что никто сознательно не планирует обрушивать на людей все эти страдания. Но если врачей в нашей стране не обучают заботиться об умирающих, как можно ожидать, что они смогут делать это хорошо? По исследованию 1998 года, преподавание соответствующих курсов осуществлялось в обязательном порядке только в 126 медицинских школах Соединенных Штатов. Смерть расценивается нашей культурой как ошибка, неудача, а медицинские институты готовят врачей не для неудач, а для успешной практики. Большинство умирающих становятся объектами пренебрежительного отношения в пансионах, похожих на дома престарелых, и

больницах, где уход за ними оказывается поверхностным и бессмысленным. Смертельные болезни являются наиболее распространенной причиной жизненной несостоятельности и оказывают пагубное влияние на благополучие семьи: супруги больных ломают блестящие карьеры, дети бросают школы, растрачиваются сбережения.

Работа в хосписе, безусловно, нелегка. Может не хватить никакого терпения. Большинство пациентов попадает туда на очень поздней стадии болезни. Четверть умирает в течение недели, половина не проживает и одного месяца. Хосписы предназначены для ухода за тяжелобольными людьми в последние иолгода их жизни, однако очень часто они попадают туда только под самый конец, когда симптомы скорой смерти оказываются настолько явными, что спутать их ни с чем уже невозможно, и когда эти люди становятся наиболее тяжким бременем для системы социальной поддержки. Работавшим в хосписе знаком феномен «хоснисного медового месяца»: врач, медсестра или социальный психолог приходит на работу в хоспис, в полной мере «постигает» суть работы и уходит через полгода.

Поскольку я был квакером1, то в 1968 году меня призвали на альтернативную воинскую службу. Я прошел 16-недельную подготовку в качестве военного медика, а затем год прослужил в пехотных частях армии США в Южном Вьетнаме, со времени сражения у высоты Гамбургер до камбоджийского вторжения. Пока я был там, меня постоянно поражало, насколько жизнь оказывается близка к смерти: во время перестрелки трассирующие пули пролетали прямо у моего носа. Если мне случалось неосторожно высунуться и спровоцировать стрелков, джунгли буквально взрывались огнем — как будто для смерти не хватило бы одной очереди из АК-47.

В нашем районе большую часть операций проводили маленькие пехотные отряды. Помню, однажды утром, когда наш взвод сидел в засаде на кофейной плантации у города Цуан Лок, другой отряд продвигался к нам по пизипс. Мне никогда не правился их командир, он был слишком небрежен. На марше он шел прямо между двумя радистами и часто болтал с их взводным врачом Ларсеном, первоклассным специалистом, служившим дольше всех из нашей компании медиков.

Сидя в засаде в кофейных кустах, мы услышали стрельбу в трехчетырех километрах от нас. Это было плохим знаком.

За все время службы во Вьетнаме я ни разу не был ранен, но подобное беспокойство у меня возникло, когда я пришел работать в хоспис. Я увидел: уход за умирающими людьми очень плох. И я подумал, что ведь он и мне когда-то понадобится. Мне довелось увидеть смерть очень близко, и я нашел учителей, которые помогли мне осознать мою тесную связь с собственным телом — не предметом академического изучения, но источником жизненных процессов, определяющим, кто я есть. Я начал ежедневно заниматься медитацией, и часто меня отвлекал слабый внутренний голос, призывавший как можно больше работать именно в хосписе. Однако я понимал, что даже если буду работать только в хосписе, это не поможет мне, когда придет мое время умирать. Нужно было обучить этой работе других до того момента, когда мне самому понадобится уход и внимание. Ира Бьок, автор прекрасной книги на эту тему иод названием «Хорошо умереть», любит повторять на семинарах для врачей, что мы сами готовим себе смертное ложе.

Эта потребность повлекла за собой определенные проблемы. Я предавался долгим размышлениям о себе, подобно описываемому Гаррисоном Кейлором человеку, который до ужаса боялся публичных высказываний. И даже более того — перед сном я все время представ л ял, что выступаю в рамках своей больничной образовательной программы, и произносил речь. Я проводил часы перед аудиториями врачей — чаще всего настроенных раздраженно, не желающих слушать о некачественном медицинском уходе за стариками, в конце концов просто нетерпимых. Я не всегда был уверен, что мне есть что сказать им. Я предложил свои услуги на бесплатной основе в лучшем хосписе в Нью-Хемпшире. Клиническая практика подтвердила необходимость сиять барьеры между моими умом и телом и привести их в состояние гармонии. Когда я погружался в хаос проблем, связанных с поз/щей госпитализацией больных в хоспис, я сознательно центрировал себя. Это был процесс, похожий на те практики, которые я изучал, занимаясь медитацией и боевыми искусствами.

Когда я начал преподавать, опираясь на собственный растущий опыт, то понял: чтобы научить других работе с умирающими, я должен обрести умение быть целиком вовлеченным в жизнь собственного тела. О моих лекциях часто отзывались негативно. Я казался неинтересным, высокомерным, отстраненным и неспособным поддерживать контакт с аудиторией. Но я сумел извлечь пользу из этой критики и исправить как поверхностные, так и более глубокие недостатки.

Хотя я переехал с западного берега на восточный более чем полжизни назад, я все еще жаловался про себя, что небеса здесь недостаточно высоки но сравнению с небом Монтаны. Я начал посещать один из тренингов Ричарда Строцци-Хекклера, который сразу же заметил мою

сутулость, самоуничижительную позу и дал несколько рекомендаций. Он посоветовал мне шире раскрыть глаза и прогуляться по Кэмбрид- жу, держа голову непосредственно над плечами, а бедра над ступнями.

Осознав, как изменилось восприятие мира, стоило мне только принять центрированное положение, я начал пытаться использовать это в своей работе. Моя осанка — то, что некоторые из моих учителей называли «устоявшейся склонностью» — выражала некое оправдание перед жизнью: поднятые плечи, почти притянутые к ушам. Мне также стало ясно, что эти «извиняющиеся» плечи мешали слушателям адекватно воспринимать мои слова.

Я приучил себя приходит!» иа свои лекции заранее и некоторое время спокойно сидеть в пустой аудитории. Если я могу присутствовать там, сохраняя внимание и наблюдая за своими ощущениями, то аудитория становится знакомым местом. Я постоянно слежу за своими плечами и, несмотря на всю свою подготовку, часто обнаруживаю их около ушей. Тогда я сознательно опускаю их, расслабляя руки, чтобы они висели, как рукава пальто на вешалке. Само по себе внимание лишь протоколирует происходящее, фиксируя моменты, когда сосредоточенность теряется и восстанавливается. Я вовсе не притворяюсь, что обладаю какой-то особой силой концентрации или способностью долго сохранять внимание, но результаты все равно оказываются превосходными. Даже несколько мгновений центрирования весьма полезны.

Если я не могу прийти на занятие раньше, то беру короткую паузу перед началом лекции. Безмолвие — мой старый друг из квакерской практики — дает мне возможность центрировать себя в помещении, расслабить плечи и обострит!» слух. Такая пауза полезна и для большинства слушателей. Звук тибетской музыкальной раковины, которую я ношу с собой, также помогает, настраивая пас со слушателями иа единство. Я стремлюсь изменить осанку, позу, что меняет и общий настрой.

Чтобы помочь аудитории сосредоточиться, я использую и другие вспомогательные средства. Во-первых, я предупреждаю слушателей, что собираюсь говорить о смерти. Слушать лекцию о клинических и

Страница отсутствует

И я не могу сказать, что уже добился успеха в деле подготовки смертного ложа.

Исследования медицинской практики показывают, что изменить поведение врачей можно несколькими способами. Один из них предполагает влияние авторитета ведущих мыслителей. Многие относятся к этому способу скептически, сравнивая его с «проповедью в исполнении церковного хора». Мне, однако, хотелось бы заметить, что когда хор поет, паства слушает. Другой способ состоит в том, чтобы проводить занятия с персоналом клиники, а затем возвращаться туда через несколько месяцев и повторять тренинги. Соматика учит, что регулярные упражнения являются способом сохранения нашей человечности как в жизни, так и в смерти. Наконец, наиболее действенным способом изменения поведения врачей является изменение требований пациентов.

Я пытаюсь использовать все три способа: проповедую, провожу регулярные занятия в конкретных больницах, организую индивидуальные встречи с врачами, даю интервью, выступаю с публичными лекциями и сохраняю центрированное состояние. Сегодня, когда поколение шестидесятников видит смерть своих родителей и начинает задумываться о своей собственной, у меня есть шанс оказаться на гребне волны широкого общественного движения. И я знаю, что мое смертное ложе рано или поздно будет подготовлено.