§ 2. Современная Россия в контексте переходных политических и экономических процессов
Субъективизм оценок — одно из наиболее слабых мест большинства транзитологических концепций. Особенно это стало заметно на рубеже веков, когда пришло время подводить итоги посткоммунистического развития стран Центральной и Восточной Европы, а также бывших республик СССР. В отношении России такая субъективность характерна как для западных, так и для отечественных исследователей. Если в начале 90-х гг. XX в. в оценках перспектив развития России в экономической и политической сферах можно было увидеть чрезмерный оптимизм, то к концу десятилетия пессимистические прогнозы стали преобладающими. Начиная с середины 90-х гг. XX в. в работах зарубежных и отечественных политологов стало преобладать мнение, что Россия не сумела воспользоваться существовавшими шансами и совершить демократизацию, что в целом ее экономическая и политическая трансформация завершилась неудачей. Подобного рода суждения навеяны наивными представлениями о существовании некоей идеальной модели демократии, неразрывно связанной с эффективно функционирующей рыночной экономикой. Если бы это было так, то не только об опыте России, но и об опыте большинства других поставторитарных и посткоммунистических стран можно было бы говорить как о неудачном. В противоположность идеализированным представлениям об эталонной либеральной демократии в политической науке всегда присутствовали и присутствуют и иные подходы. Так, Р. Даль предлагал разделить понятия демократии как нормативного идеала и полиархии как реальной формы реализации подобного идеала. Современный американский политолог Дж. Мюллер прямо признает, что характерное для многих авторов идеализированное представление о демократии является своеобразной политологической проблемой, определяемой им как «проблема образа» демократии. Как отмечает Дж. Мюллер, ряд авторов, оценивая характер политического порядка, складывающегося в поставторитарных странах вообще и в посткоммунистических в частности, склонны руководствоваться в своих суждениях не «реалистическими стандартами», а неким «туманным идеалом». И это несоответствие между образом демократии и демократической реальностью становится, по мнению политолога, фактором, порождающим существенные аналитические трудности. Разочарование результатами «демократического транзита» во многом обусловлено представлениями о нем как о линейном процессе, ведущем ко всеобщей политической унификации мира на основе общих демократических ценностей и институтов. Сегодня такое понимание устарело. Переход к демократии порождает множество моделей политического устройства, поэтому, учитывая реальные тенденции социально-политических трансформаций последнего десятилетия, можно согласиться с выводами Хантингтона, который констатировал, что по мере усвоения формальных демократических институтов все большим числом разнородных обществ «сама демократия становится все более дифференцированной». В самой России сложившийся в начале XXI в. политический режим определяют также неоднозначно. Одно время широкое распространение получил термин «управляемая демократия». Имелось в виду, что, в отличие от 90-х гг. XX в., характеризовавшихся высокой степенью политической нестабильности, с избранием на пост президента РФ В. Путина верховная власть стала предпринимать меры для стабилизации ситуации, целенаправленно влиять на развитие политических процессов в стране. Однако этот термин неудачен хотя бы потому, что весьма похож на термин «направляемая демократия», который использовали для обозначения авторитарного режима президента Индонезии Сукарно в 60-х гг. XX в. Такая аналогия могла бы дополнительно подкрепить аргументы тех, кто указывал на авторитарные тенденции в политическом развитии посткоммунистической России. Постепенно определение «управляемая демократия» стало выходить из употребления, его заменило новое определение — «суверенная демократия». В данном случае речь шла о целой концепции, которая должна была, с одной стороны, отклонить обвинения исполнительной власти в отходе от демократических принципов, с другой стороны, обосновать самобытность российского пути экономического и политического развития, самостоятельный и независимый курс Российской Федерации на международной арене. Поскольку «отцом» концепции «суверенной демократии» считался заместитель руководителя Администрации Президента РФ В. Сурков, близкие к Кремлю журналисты и политологи стали активно ссылаться на нее в своих выступлениях и публикациях. Между тем идея «суверенной демократии», в том виде как она интерпретировалась в последнее время, некорректна с теоретикометодологической точки зрения: феномены демократии и суверенитета имеют отношение к различным сферам политической жизни. Демократия — один из типов политического режима, а суверенитет означает самостоятельность и независимость государственной власти безотносительно характера политического режима, в рамках которого такая власть осуществляется. На это обстоятельство обратил внимание нынешний российский президент Дмитрий Медведев, занимавший в тот момент пост первого вице-премьера в правительстве РФ. После замечаний Д. Медведева термин «суверенная демократия» стал использоваться реже, а с его избранием на пост президента РФ и вовсе вышел из употребления. Для политических систем многих поставторитарных и посттоталитарных стран, включая Россию, скорее подходят такие категории, как «электоральная демократия», «процедурная демократия». Эти категории выражают степень реализации нормативных идеалов в политической действительности. Конечно, российская политическая система менялась и будет меняться далее. Хотя полной, стопроцентной реализации демократического идеала нет ни в одной, даже наиболее развитой стране мира, стремиться к реализации такого идеала необходимо. Однако решение этой задачи требует больших исторических сроков и поэтому она остается задачей, скорее, будущего, а не сегодняшнего дня. На протяжении последних десятилетий политическое развитие России были тесно связано с проблемами ее социально-экономической трансформации. Отсутствие политических условий для китайского или восточноевропейского варианта перехода к рыночной экономике привело к тому, что в России был реализован собственный, специфический вариант такого перехода. Хотя посткоммунистическая Россия на рубеже XX и XXI вв. с трудом добивалась от иностранных государств и международных организаций признания за собой статуса «страны с рыночной экономикой», де-факто таковой она, несомненно, уже была. Но это была весьма своеобразная рыночная экономика, которая отличалась от экономики ведущих стран Запада, как и российская политическая система отличалась от политических систем западных государств. Точно так же, как советская экономика стала реальным результатом попытки осуществления марксистской утопии в российских условиях, современный российский капитализм — плод реализации либеральной экономической доктрины на постсоветской российской почве. Сложившуюся к концу 90-х гг. XX в. экономическую систему России часто определяли как «олигархический капитализм». Эта система отличалась определенной стабильностью, но не эффективностью. Объективно она находилась в противоречии с потребностями дальнейшего поступательного развития России. Она обусловила разделение российского общества на две неравные части. Одна часть выиграла от реформ и вполне вписалась в возникшую систему, а другая часть продолжала де-факто жить в социализме, но при постоянном свертывании присущих ему социальных гарантий. Сохранялась зависимость российского народно-хозяйственного комплекса от экспорта энергоносителей и, следовательно, от конъюнктуры мировых цен на них. Малый и средний бизнес сталкивался с серьезными трудностями. Для того чтобы решить все проблемы в экономической, социальной и других сферах, обеспечить внешнюю и внутреннюю безопасность государства и общества, России был необходим длительный период стабильного экономического роста с более высокими темпами. А для этого, в свою очередь, были необходимы соответствующие социально-политические условия: продуманная стратегия дальнейшего развития России и наличие политической воли для осуществления этой стратегии. Некоторые из этих условий были созданы в тот период, когда Президентом Российской Федерации являлся В. В. Путин. За годы его пребывания на этом посту удалось остановить длившийся все 90-е гг. XX в. экономический спад. Возобновился рост отечественной экономики, и хотя темпы этого роста были ниже, чем, например, в Китае, они все же значительно превышали темпы экономического роста США, стран Западной Европы и Японии. На этой основе удалось несколько смягчить остроту накопившихся за 90-е гг. XX в. проблем. Правда, сам экономический рост во многом был обусловлен благоприятной для России конъюнктурой на мировом энергетическом рынке, и лишь в последние годы ситуация стала меняться. Но задачи технологической модернизации, наращивания экономического потенциала, преодоления социального расслоения в обществе по-прежнему остаются актуальными. Удалось ослабить роль олигархических структур, сформировавшихся в 90-х гг. XX в. в экономике, и практически перекрыть каналы влияния олигархов на политику, средства массовой информации и другие сферы жизни российского общества. Однако все пороки сложившейся на предшествующем этапе развития системы олигархического «кланового» капитализма пока преодолеть не удалось. Разразившийся в мире глобальный экономический кризис застал российскую экономику в состоянии далеко не завершенной модернизации. Резко ухудшившиеся макроэкономические условия могут стать стимулом для проведения давно назревших структурных реформ, призванных придать российской экономической системе большую эффективность. Однако для того чтобы эти возможности были реализованы, необходима соответствующая политическая воля и продуманная стратегия. Существенные сдвиги произошли в годы президентства В. Путина в политической жизни Российской Федерации. Значительно обновилась правящая элита (см. главу VI). В начале XXI в. верхние эшелоны российской политической элиты заметно пополнились выходцами из силовых структур, а также из Санкт-Петербурга. Состав правящей элиты стал все более соответствовать тому курсу, который избрал В. Путин при вступлении на пост президента РФ. В тот момент весьма серьезной проблемой для страны была проблема сохранения ее территориальной целостности. В результате контртеррористической операции в Чеченской республике степень угрозы сепаратизма и терроризма на Северном Кавказе была снижена, хотя полностью не устранена. Так или иначе, опасность территориального распада Российской Федерации сегодня уже не является актуальной. Другой задачей, которую в целом удалось решить, стало восстановление нарушенной в 90-х гг. XX в. управляемости происходящими в стране процессами, или «укрепление властной вертикали». Некоторые реформы, предпринятые для решения этой задачи, вызвали неоднозначную реакцию как внутри страны, так и за рубежом. В частности, это касается изменения порядка избрания глав субъектов федерации (см. главу X). Неоднозначные последствия в будущем может иметь еще одна политическая реформа — реформа избирательной системы (см. главу XII). Переход к пропорциональной избирательной системе в России мотивировался необходимостью стимулировать развитие политических партий и партийной системы. Действительно, без стабильной и развитой партийной системы сегодня невозможна стабильная и эффективная демократия. В 90-х гг. XX в. партийная система Российской Федерации находилась в эмбриональном состоянии. Существовало множество карликовых партий, не имевших ни прочной социальной базы, ни вразумительной политико-идеологической платформы. Надежды на то, что становление партийной системы произойдет стихийным образом, не оправдались, поэтому понадобились соответствующие импульсы и стимулы «сверху». Однако реформа избирательной системы была проведена в пользу крупных и уже закрепившихся на политической арене партий. Именно для таких партий было выгодно поднять проходной барьер в Государственную думу с 5 до 7 % голосов избирателей. Среди этих партий и выделилась «Единая Россия», получившая статус «партии власти». Итоги выборов в Государственную думу 2 декабря 2007 г. показали, что сумели преодолеть семипроцентный барьер и получить депутатские мандаты четыре партии — «Единая Россия», «Справедливая Россия», КПРФ и ЛДПР. Эти партии представляют собой основные элементы сложившейся в конце президентского срока В. Путина партийно-политической системы. Сформировавшаяся политическая конструкция, учитывая высокий рейтинг тогдашнего президента, возглавившего избирательный список «Единой России» (что обеспечило этой партии громкий электоральный успех), выглядит сегодня весьма прочно. Можно говорить о политической стабилизации в современной России, что является важным как с точки зрения теории политической модернизации, так и ввиду глобального кризиса. Но направление и скорость социальноэкономического развития будет зависеть от решений, которые должны быть адекватными и соответствовать складывающейся ситуации и национально-государственным интересам страны и ее граждан.