<<
>>

Совместное участие верхов и низов общества в воспроизведении господствующей модели власти

Для всей социальной структуры российского общества характерно, что модель навязанной сверху власти распространилась повсюду. Это модель, по которой власть чужда: она выше нас или далеко от нас, но однозначно «мы» — не власть.

Согласно концепции Антона Олейника, власть в чистом виде основана на принуждении, манипулировании или кооптации во власть тех, кто доказал свою лояльность. Более того, такая власть не ограничивается никаким высшим принципом и является самоцелью. Это власть «над», которая не имеет ничего общего с властью «чтобы» (для), не говоря уже о власти «сообща». В данной работе автор не ставит перед собой задачу эмпирически проверить подобное ограничение властных отношений ссылкой на некий высший принцип. Но ставит под сомнение, насколько сегодня российские граждане приемлют подобную модель.

Прежде всего, складывается впечатление, что большинство россиян на самом деле рассматривают господствующую власть как власть навязанную. Социологические опросы показывают, что россияне выражают высокую степень недоверия ко всем институтам власти, за исключением президента и церкви[304]. Для российского общества характерна слабая уверенность в том, что власть предержащие стремятся или способны соблюдать закон и гарантировать его применение, принимать законы, соответствующие потребностям и взглядам граждан и гарантировать равенство всех перед законом. Интервью и эмпирические данные говорят том, что люди очень слабо доверяют формальным политическим институтам, таким как правительство или Дума, в первую очередь, потому что власть — «несправедлива», «коррумпирована» и «выборочно» применяет закон (часто звучат такие слова, как «произвол», «беспредел»). Более юго, этот критический взгляд на институты власти распространяется на весь общественный макропорядок. Некоторые исследователи ясно показали разрыв между «должным» и «сущим» в представлениях респондентов, т.е.

между тем, на каких принципах «должно» строиться российское общество (закон, права человека, мораль), и тем, какие принципы реально господствуют в обществе (выгода, личный успех, сила)2. То, что реально осподствует — это и есть реальная модель властных отношений, глубоко укорененная в обществе, несмотря на то, что она «идеально» считает

ся нелегитимной (нежелательной). То есть большинство людей мирятся с этим порядком во многом из-за того, что не полагаются на «верховную» власть, чтобы воплотить «желаемое» в жизнь. А полагаться на самих себя большинство считает невозможным, как раз потому что они себя считают лишенными власти (воли, которую они способны навязать).

Поэтому модель навязанной власти мало оспаривается. Нет массовых движений против нелегитимной власти. Более того, символ верховной власти, президент Владимир Путин, пользуется самой высокой популярностью. Здесь следует отметить, что его популярность определяется его личностью, а не политикой, которую он проводит и которую критикуют по всем направлением, за исключением внешнеполитического (данные опросов Левада-центра, 2003—2006)'. Это можно истолковать таким образом, что Путин символизирует восстановление сильных позиций страны на мировой арене, что соответствует модели господства/подчинения, которая структурирует властные отношения в России.

Из массовых опросов и интервью с «простыми» людьми, не являющимися активистами, мы можем вывести более обобщенную схему отношения к власти: власти не доверяют, часто не признают ее легитимности, однако ей подчиняются. Подчиненное отношение объясняется тем, что власть воспринимается как сильная, всемогущая и ничем не ограниченая. Это то, от чего все зависит, и общество в первую очередь. Патерналистские ожидания в отношении власти, унаследованные от Советского Союза, сильно укоренены, ими пропитана политическая культура «подданных». Культура «подданных» обусловлена еще и тем, что власть видится как источник всех благ, но также и неприятностей. Это то, что в народе называется «произвол» власти, когда власть имущие могут применять (интерпретировать) законы по своему усмотрению, могут помогать и могут препятствовать, если не репрессировать.

А тут знание и соблюдение закона не помогут, для достижения своих целей выгоднее стараться установить хорошие отношения с теми или иными представителями власти.

Поэтому наиболее рациональная и безопасная стратегия действий в отношении власти состоит в том, чтобы сохранять хотя бы видимость подчинения и лояльности. Будь то результат осознанной стратегии или, используя выражение П.Бурдье, подсознательное «практическое чувство», самые распространенные практики развиваются по двум схожим логикам, связанным с моделью власти в чистом виде: налаживание межличностных отношений с полезными людьми во власти либо уход из публичной сферы в свою собственную микрогруппу. Такова общая схема, которая воспроизводится как на макро-, так и на микроуровне, как в низах, так и в верхах общества.

Если говорить о верхах общества, то здесь в основе наших рассуждений лежат данные, полученные в ходе общения с государственными чиновниками. Интервью с экспертами и с чиновниками показывают, чю бюрократы осуществляют власть, не обращая внимания ни на законы, ни на стремления или требования людей. Они игнорируют все, что могло бы ограничить их свободу в принятии односторонних решений в угоду клану, к которому они принадлежат. Респонденты говорят, что давления снизу вообще нет или что его не учитывают. Объясняют, что закон всегда можно трактовать так, как нужно.

Вот типичные высказывания чиновников.

«Закон ничего не значит. Решение должно удовлетворять букве закона, а не его духу», — отмечает консультант федерального министерства.

«Общественного мнения и закона для чиновников не существует... Есть... четкое понимание того, что нарушишь политические интересы — президента, хозяина или кого-то еще, — тебя посадят или положат. Ну и все», — рассказывает бывший помощник федерального министра.

«Население? Да бросьте... Что такое население? 140 миллионов человек. Кто его представители? Покажите мне их фамилии. С кем общаться? С каждой бабушкой? Выйти на площадь: товарищи, давайте список составлять?» — иронизирует чиновник, занимающий должность уровня директора департамента аппарата российского правительства.

«Инициатива снизу вообще никак не учитывается. Потому что низы не знают, что им нужно для счастья. Это все равно, что у студента спрашивать: а что бы ты еще хотел, милый, знать, чтобы стать специалистом? Он же учиться пришел. Поэтому это я как преподаватель все ему определю», — по-отечески рассуждает директор департамента областной администрации.

«Общественность очень хороша, когда нужно какую-нибудь акцию провести. Сейчас мы тут сделаем общественную организацию, под нее запустим там что-нибудь — вот это да, тут нужна общественность», — говорит чиновник, равный по значению директору департамента в аппарате правительства.

Большинство чиновников, с которыми мы беседовали, описывают ситуацию, где общественным мнением или социальными требования- м и манипулируют так, что их подгоняют под любое решение, принимаемое правящим классом в соответствии с его собственными корпоративными интересами. Активистов и других неподконтрольных граждан рассматривают как провокаторов или узурпаторов. Чиновники принимают только такое коллективное действие, которое проводится в жизнь и создается бюрократией. Что же касается закона, то он никак не ограничивает процесс принятия решений. «Законы пишут люди. Всегда можно поручить законотворчество своим людям», — сказал один из наших собеседников.

В своих межличностных взаимоотношениях бюрократы, по-ви- лимому, следуют правилу, о котором уже шла речь. По этому правилу для того, чтобы сохранить свое положение в иерархии, нужно продемонстрировать свою лояльность тем, от кого зависишь (это мо

гут быть группы предпринимателей или властные группы). Кажется, что это — единственный ограничитель. Все остальное разрешено. Можно даже пойти и на нарушение закона (при условии, что это не будет слишком нарочито). Есть и еще один интересный момент: можно осуществлять власть так, как тебе хочется, но только до тех пор, пока ты сохраняешь видимость законности и лояльность высшей инстанции. Форма твоего поведения важнее, чем содержание.

В случае нарушения этих двух принципов (четкая субординация и поддержание видимости) тебя накажут, чаще всего увольнением, иногда созданием юридических или налоговых проблем, реже — в форме лишения свободы.

Самая потрясающая особенность этой модели властных отношений, основанной на отсутствии контроля снизу или на формальных факторах сдерживания, состоит в том, что она воспроизводится внизу, простыми людьми в их обыденной жизни. Мы проводили исследование в среде рабочих[305] и выяснили, что существуют две распространенных формы воспроизводящихся действий, направленных на то, чтобы отстоять свои интересы. Работники либо выстраивают клиентелист- ские взаимоотношения с начальником или с кем-то, кто близок к руководству предприятия, либо отступают и стараются делать свою работу так, чтобы свести до минимума возможные контакты с иерархией и возможные проблемы (например, сохраняя видимость лояльности). Формальные правила, институты или права, в частности, профсоюзы или система правосудия в большинстве случаев не вызывают доверия. Их рассматривают как орудия самоуправства в руках тех, кому принадлежит власть.

То же самое наблюдается и в других сферах обыденной жизни. Как уже отметили многие социологи, наиболее распространенной стратегией, которую используют обычные люди, чтобы выжить или чтобы улучшить свой жизненный уровень, является обращение к микро-сети неформальных межличностных взаимоотношений, которые создаются в целях взаимопомощи[306]. Эти сети образуют своего рода клики, как их именует А.Хлопин[307], т. е. сообщество неформальных связей, интегрирующие «своих» людей на основе взаимного доверия и готовности ради «общего дела» пренебречь моральными и правовыми нормами в отношении других граждан. С этим перекликается понятие «клан» применительно к классу политических управленцев. Необходимо отметить, во-первых, что такие взаимоотношения ограничиваются микро

группой, цель которой — взаимопомощь. Они редко бывают открыты для других групп и еще реже — для всего общества.

И, во-вторых, эти микрогруппы несвободны от навязанных властных отношений. В этих группах воспроизводится модель господства/подчинения, где лидеры или наиболее властные лица могут навязывать остальным членам свои правила и требовать от них лояльности.

В межличностных отношениях действительно присутствуют и доверие, и стремление помочь, но это узко ограниченное доверие и выборочная помощь. Микрогруппы или клики плотно закрыты и мало способны открыть себя другим группам. Кроме того, они структурированы по неформальным и специфичным правилам, мало трансформируемы в общие правила или социальные нормы. И последнее: эти группы нельзя считать гражданскими группами в том смысле, что занимаются они частными проблемами людей, которые в этих группах состоят. Они вовсе не апеллируют к официальным политическим институтам и даже действуют в обход оных. Они, скорее, препятствуют участию людей в общественной жизни.

Как уже говорилось, коллективные действия предпринимаются крайне редко. И помимо традиционного акта голосования (чтобы продемонстрировать нарочитое почтение к формальной демократии) россияне по большей части не участвуют в общественной жизни. Исследование Social Capital Survey[308] выявило, что в России от 4Д До 9/ю населения не принадлежат ни к какой добровольной ассоциации. Кажется, что такие же пропорции существуют и в других регионах мира (см. данные исследования European Social Survey), но мы должны учесть, что очень многие российские неправительственные организации (НПО) существуют чисто формально и не занимаются никакой реальной деятельностью, кроме сбора средств, да и то не всегда. Поэтому приведенные цифры явно завышены. Если говорить об акциях протеста, то официальная статистика (которая недооценивает подобные коллективные действия) и даже данные опросов (см. прим. 3, стр. 145) показывают, что число шбастовок и иных акций протеста (демонстраций или митингов) смехотворно мало. Если использовать терминологию А Хиршмана2, «выход» и «лояльность» оказываются преобладающими в системе, которая не дает людям возможности иметь собственный «голос».

Тут стоит добавить, что если низы воспроизводят модель властных отношений, преобладающую наверху, они это делают во многом под ее воздействием, вследствие того, что законы издаются именно такие, ко- орые оставляют пространство для свободной интерпретации. На самом деле неформальные правила и подданническая культура насаждаются именно сверху. Четко это выражает А.Хлопин, говоря об «институциональных ловушках»: «доверительные отношения, устанавливаемые между “своими” вне рамок публичных ролей, позволяют не только обез

опасить пространство частной жизни от неоправданного вмешательства со стороны властных лиц, но и вывести это пространство из-под контроля формальных институтов... Устойчивое воспроизводство подобной ситуации обусло^Лено рассогласованием между средовыми потребностями граждан и институциональной структурой, предназначенной для их удовлетворения. Потребность в самостоятельно организованной среде повседневной ^кизни... находится в противоречии с зависимостью этой среды от формальных институтов, использующих свои полномочия для произвольной регламентации гражданских прав»[309].

Из всех этих Рассуждений складывается картина очень стабильной и социально укорененной системы навязанных властных отношений, которые соответствуюх и дополняют друг друга на макро- микроуровнях, наверху и внизу. Поэтому кажется очень маловероятной возможность изменить или оспорить такую систему. Очевидно, что система соответствует интересам людей, наделенных властью, и, следовательно, изменения не могут исходить «сверху». Они, если вообще возможны, могут произойти только под давлением, либо идущим извне (давление на международном уровне), либо вследствие реакции внутри страны, исходящей от людей, живущих внутри СИСТемы, но которые при этом больше страдают от такой системы, нежели получают выгоду от участия в ней.

<< | >>
Источник: А. Олейник  О. Гаман-Голутвина. Административные реформы в контексте властных отношений: А28 Опыт постсоциалистических трансформаций в сравнительной перспективе. 2008

Еще по теме Совместное участие верхов и низов общества в воспроизведении господствующей модели власти:

  1. Совместное участие верхов и низов общества в воспроизведении господствующей модели власти
  2. 7. ЗЕМЛЯ ИСЛАМА
  3. ПЛАТОН
  4. ГГлава 2 ИНТЕЛЛЕКТУАЛЫ И «ТЕОРИЯ ЗАГОВОРА»
- Внешняя политика - Выборы и избирательные технологии - Геополитика - Государственное управление. Власть - Дипломатическая и консульская служба - Идеология белорусского государства - Историческая литература в популярном изложении - История государства и права - История международных связей - История политических партий - История политической мысли - Международные отношения - Научные статьи и сборники - Национальная безопасность - Общественно-политическая публицистика - Общий курс политологии - Политическая антропология - Политическая идеология, политические режимы и системы - Политическая история стран - Политическая коммуникация - Политическая конфликтология - Политическая культура - Политическая философия - Политические процессы - Политические технологии - Политический анализ - Политический маркетинг - Политическое консультирование - Политическое лидерство - Политологические исследования - Правители, государственные и политические деятели - Проблемы современной политологии - Социальная политика - Социология политики - Сравнительная политология - Теория политики, история и методология политической науки - Экономическая политология -