§ 2. Проблемы взаимоотношения политики с другими сферами общественной жизни
Одной из наиболее оригинальных концепций политики и политического является концепция немецкого философа и правоведа Карла Шмитта. С его точки зрения, любая сфера общества имеет свою специфику, которая выражается через парные категориальные антиномии. Например, для экономической жизни и, соответственно, экономического подхода характерна антиномия «рентабельное — нерентабельное» («полезное — бесполезное»). Морально-этическая сфера и, следовательно, этический взгляд на вещи характеризуются антиномией «зло — добро». Эстетическое восприятие мира основано на антиномии «прекрасное — безобразное». Политика же, согласно К. Шмитту, не имеет своей собственной, отличной от других общественных сфер основы. «Политическое», по его мнению, черпает свою силу из экономических, этнических, культурных, религиозных или иных противоречий. Политическое качество возникает в результате уплотнения этих противоречий, их осознания как отношений «друзей — врагов». Эта антиномия «друг — враг» или «свой — чужой» выражает специфику политики, так же как антиномия «полезное — бесполезное» выражает специфику экономики. Поскольку политика — это деятельность, основанная на групповых или индивидуальных интересах, субъекты политики неизбежно сталкиваются между собой в случае несовпадения их интересов либо, наоборот, обречены на союз и взаимодействие, если интересы сходятся. Когда речь идет о политических отношениях, политических институтах или о политическом сознании, конфликт интересов и вытекающее из него восприятие всего происходящего сквозь призму противопоставления «своих» и «чужих» вполне закономерны и обоснованы. Политические партии строят свои отношения с другими политическими партиями как с возможными союзниками или с противниками; государства рассматривают другие государства в сфере международных отношений как противников, союзников или в качестве нейтральных государств. Однако политика, политический взгляд на мир должны иметь в общественной жизни определенные границы. Переход через эти границы, вторжение политики в иные сферы общества может иметь отрицательные последствия. Так, например, губительно вторжение политического подхода в сферу литературы и искусства. Здесь уместны лишь эстетические критерии, а применение свойственного политике деления на «чужих» и «своих» способно полностью исказить смысл и предназначение художественного творчества. К сожалению, в истории нашей страны было множество примеров, когда произведения литературы и искусства оценивались на основе сугубо политических критериев. В годы советской власти литература и искусство находились под жестким диктатом господствовавшей политической идеологии. Те художественные произведения, которые не вписывались в официальные рамки «социалистического реализма», нередко оказывались под запретом, а их авторы подвергались гонениям. В годы сталинизма немалое число писателей, поэтов, художников, режиссеров было репрессировано. В последующие десятилетия преследования не были столь жесткими, но тем не менее продолжались вплоть до начала «перестройки». Одновременно большими тиражами издавались литературные произведения, выпускались в прокат кинофильмы и ставились спектакли, не имевшие эстетической ценности, но соответствовавшие официальным идеологическим канонам и текущим политическим установкам. Правда, следует отметить и то, что в Советском Союзе на развитие культуры и искусства выделялись немалые средства, а падение коммунистического режима и освобождение этой сферы от политико-идеологического диктата сопровождалось резким сокращением ее финансирования. Большой вред в свое время нанес политизированный подход сфере научных исследований. Причем речь шла не только о гуманитарных и социально-экономических, но и о естественных науках. Классическим примером является вмешательство советского политического руководства в научный спор между сторонниками и противниками генетики. Академику Трофиму Лысенко удалось убедить Сталина в том, что именно он и его «учение» смогут обеспечить повышение эффективности сельского хозяйства. Сторонников Лысенко стали рассматривать как «своих», а его противников как «чужих». Такой политизированный взгляд на биологию был заимствован из политической идеологии. Учение Лысенко было объявлено марксистским и материалистическим, а классическая генетика — буржуазной и идеалистической. Научные исследования в области генетики были практически свернуты, многие ученые изгнаны из академических и учебных заведений, некоторые из них, включая известного советского генетика Николая Вавилова, были репрессированы. Поскольку «учение» Лысенко было плодом, с одной стороны, его личных заблуждений, а с другой стороны, его же элементарного невежества, советская биологическая наука в результате победы данного учения понесла серьезный урон. Реальных результатов для отечественного сельского хозяйства опыты Лысенко и его последователей не принесли, но времени и средств на них было затрачено немало. Советская генетика потеряла передовые позиции в мировом научном сообществе и уже не смогла их восстановить, а отечественная биология стала отставать от развития зарубежной биологической науки. Не менее важны проблемы взаимоотношения политики с другими сферами общественной жизни и иными социальными институтами, прежде всего с экономикой, моралью и правом. Экономический подход, основополагающей ценностной антиномией которого, по К. Шмитту, является отношение «рентабельное — нерентабельное», далеко не всегда совместим с подходом, мотивированным исключительно политическими интересами. В сфере международной политики иногда экономическая выгода заставляет отступаться от политических принципов и, наоборот, в политических целях могут приниматься экономически нерентабельные решения. Так было тогда, когда Н. Хрущев в ответ на американские санкции против Кубы принял решение о закупках кубинского сахара-сырца, который в то время был абсолютно не нужен СССР. Экономическая нерентабельность данного решения компенсировалась существенными политическими выгодами. Однако гораздо чаще соображения экономической выгоды оказываются сильнее политических пристрастий. Официально декларируя политику защиты прав человека, США каждый раз отступают от этой позиции, когда речь заходит, например, об американо-китайских отношениях, поскольку торговые связи между этими двумя странами имеют весьма существенное значение. Очень сильной деформации экономические решения могут подвергаться в силу политической идеологии. Об этом свидетельствует более чем 70-летний опыт нашей страны. Большевики, придя к власти, поставили перед собой цель — создать совершенно новую экономическую систему, основанную на полном господстве общественной собственности и тотальном планировании промышленного и сельскохозяйственного производства. Такой экономической системы на тот момент нигде не существовало, но ее необходимость и неизбежность вытекала из политической идеологии марксизма. Однако сам классический марксизм не содержал в себе точных рецептов создания экономического фундамента будущего коммунистического общества, которое было описано К. Марксом и Ф. Энгельсом лишь в самом общем виде. Поэтому строительство социализма в «одной отдельно взятой стране», которой оказалась Советская Россия, шло методом проб и ошибок, при том что все связанное с рынком и частной собственностью априорно считалось «чужим», а с общественной собственностью и планированием — «своим». Этим объяснялось и свертывание новой экономической политики (НЭПа) в конце 20-х гг. ХХ в., хотя НЭП доказал свою эффективность. Однако он содержал в себе потенциальную угрозу для большевистского политического режима. Начинавшаяся тогда же массированная коллективизация сельского хозяйства также была обусловлена политизированным подходом, хотя проводилась под предлогом необходимости создания крупных и эффективных сельскохозяйственных предприятий. Большевики, исходя из марксистской идеологии, видели в крестьянстве мелкобуржуазный класс, чуждый целям коммунистического переустройства общества. Превращение единоличных крестьян в колхозников при одновременном «уничтожении кулачества как класса» должно было, по мысли Сталина и его ближайшего окружения, ликвидировать опасность со стороны «мелкобуржуазной стихии». У большевистского руководства был также расчет увеличить экспорт сельхозпродукции для получения средств, которые обеспечат индустриализацию страны. Как показала практика, коллективизация не дала ожидаемого экономического эффекта, поскольку сугубо политические подходы взяли верх над трезвым экономическим расчетом. Производство сельскохозяйственной продукции упало, что в условиях ее широкомасштабного экспорта привело к массовому голоду во многих районах СССР. Последствия коллективизации, проведенной при отсутствии соответствующих экономических и технологических предпосылок, еще долго негативно сказывались на отечественном сельском хозяйстве. Хотя СССР достиг несомненных успехов в технологической модернизации, стал промышленно развитой страной, советская модель экономики была малоэффективна. Особенно это стало заметно тогда, когда все экстенсивные факторы экономического роста были исчерпаны. Необходимость преодоления неэффективности существовавшей экономической системы стала одной из предпосылок «перестройки». Однако попытка реформирования советского общества завершилась крахом прежнего политического режима (см. главу XVII). Но и в посткоммунистической России вновь проявились попытки перенесения политизированных и идеологизированных подходов в экономическую сферу. Группа экономистов во главе с Е. Гайдаром («младореформаторы») были вдохновлены идеями экономического неолиберализма, доминировавшего тогда в политико-экономической мысли Запада. Эти идеи нашли свое выражение в политике, которую проводили консервативные правительства в США и западноевропейских странах в 80-х гг. XX в. («тэтчеризм», «рейганомика»). Важнейшими постулатами экономической политики неолиберального толка были отказ от государственного регулирования и приватизация принадлежавшей государству собственности. Хотя на Западе нигде теоретические рекомендации либеральных экономистов полностью не реализовывались на практике, в посткоммунистической России такая тенденция имела место. Так же как когда-то большевики, «мла- дореформаторы» стремились перестроить экономику в соответствии со своими политико-идеологическими принципами. И в том и в другом случае отбрасывались как экономические соображения, так и простой здравый смысл. Говорили о необходимости передачи предприятий в руки «эффективных собственников», а в реальности их владельцами становились люди, преследовавшие корыстные сиюминутные цели, ничего общего не имевшие с задачами сохранения и повышения эффективности производства. Взаимоотношения политики и экономики имеют и иные аспекты. Прежде всего это вопрос о том, является ли экономика главной детерминантой политики или все обстоит прямо противоположным образом. На позициях экономического детерминизма первоначально стоял марксизм, но позже взгляды его основоположников изменились. Ф. Энгельс отрицал однолинейное воздействие экономики на политику. В реальной действительности экономика и политика находятся в постоянном взаимодействии. Экономическая ситуация отражается на политическом процессе, но и сама экономика зависит от политических решений, от деятельности политических институтов, особенно государства. В условиях рыночной экономики может быть две основных модели экономической политики: неокейнсианская и неолиберальная. Первая модель ориентирована на стимулирование совокупного спроса и предусматривает высокий уровень государственных расходов, широкое развитие социальных программ. Вторая модель ориентирована на подавление инфляции, уменьшение государственного вмешательства в экономику, низкий уровень налогообложения. В реальной действительности востребованными бывают элементы как одной, так и другой модели экономической политики, их соотношение определяется конкретной ситуацией. В развитых странах Запада с 30-х гг. XX в. активно использовались кейнсианские и неокейнсианские принципы, предполагавшие значительную роль государства в экономике. После второй мировой войны это дало положительный эффект как в экономической, так и в социальной сфере. Во многом благодаря опоре на эти принципы в экономической и социальной политике во многих странах удалось заложить основы «государства всеобщего благоденствия». Но постепенно выявились и негативные экономические последствия избранной модели. Рост государственных расходов привел к росту налогов, породил высокую инфляцию. Все это стало причиной появления неолиберальных экономических концепций, призывавших вернуться к принципам свободного рынка и резко ограничить масштабы вмешательства государства в экономику. Неолиберальные принципы стали определять экономическую политику большинства развитых государств мира с 80-х гг. XX в. В 90-х гг. ХХ в. появились утверждения, что альтернативы неолиберальной модели экономики вообще не существует. Именно эта модель определяла процессы глобализации, охватившие мир на рубеже XX и XXI столетий (см. главу XX). Однако разразившийся летом 2008 г. мировой финансово-экономический кризис поставил под сомнение правильность многих неолиберальных рецептов и установок. Одной из предпосылок возникновения кризиса ипотечного кредитования в США, ставших эпицентром мирового кризиса, было ослабление государственного контроля и регулирования в отношении деятельности частных банков. В предшествующие годы там были отклонены некоторые нормативные акты, регулировавшие банковскую сферу и принятые еще во времена «нового курса» президента Ф. Рузвельта в 30-х гг. XX в. Отмена этих актов аргументировалась их «нерыночным» характером и необходимостью уменьшить «чрезмерную» роль государства в данной сфере. На практике же частные банки, оставшиеся без контроля, стали раздувать «мыльный пузырь» ничем не обеспеченных кредитов. Рано или поздно такой «пузырь» должен был лопнуть. Когда это произошло, разразился финансовый кризис, вскоре перекинувшийся на все отрасли экономики и принявший мировой, глобальный характер. Необходимость борьбы с последствиями кризиса вынудила правительства ведущих стран мира принять меры по усилению роли государств в экономике. Это произошло и в тех странах, которые всегда считались эталоном неолиберальной модели экономики. Речь не идет о полном отказе от рыночных принципов функционирования экономических систем на национальном и глобальном уровнях. Но экономическая политика должна корректироваться не на основе каких-либо «правильных», «своих» политико-идеологических принципов в ущерб «неправильным» и «чужим», а на основе прагматичных, сугубо экономических подходов, основанных на понятиях рентабельности, эффективности и одновременно общественной целесообразности. Как в прошлом, так и сегодня большую роль в политике играет религиозный фактор. Религия на протяжении столетий оказывала значительное влияние на все сферы общественной жизни, включая и политическую. Религия использовалась и часто используется сегодня для легитимации политической власти (см. главу III). Религия, так же как и светские политические идеологии, может способствовать мобилизации больших масс людей на реализацию определенных политических целей. Недаром многие политические партии и общественные движения в своей деятельности активно опираются на религиозные идеи и символы. В современном мире существует довольно много религиозных конфессий. Число приверженцев основных мировых религий — христианства, ислама, буддизма — исчисляется сотнями миллионов людей. Наряду с мировыми религиями во многих странах существуют и местные примитивные языческие культы. Религиозные различия могут становиться барьерами на пути свободного общения между людьми, а при определенных обстоятельствах быть источником конфликтов между ними. Это особенно проявляется в политической сфере, где и сегодня немалое число конфликтов имеет, кроме прочего, и религиозную основу (см. главу XIV). Религия издавна определяла особенности социокультурного развития отдельных стран и народов, что привело к возникновению различных по своему характеру цивилизаций. Американский политолог С. Хантингтон высказывал предположение, что именно цивилизационные различия и лежащие в их основе различия религиозного характера станут в XXI в. главной причиной конфликтов в мировой политике (см. главу XVIII). Данное предположение изначально носило спорный характер и сегодня оценивается далеко неоднозначно. Однако несомненно, что религиозные (а в более широком плане — цивилизационные) различия влияют на политическую ситуацию во многих государствах. Примером такого государства является Ливан, где сложная религиозно-конфессиональная структура общества не раз способствовала возникновению конфликтов и где принадлежность к той или иной конфессии обязательно учитывают при распределении основных государственных и правительственных постов. Современная Украина также представляет собой государство, где политический раскол между отдельными регионами тесно переплетается с расколом по религиозному принципу. Если в южных и восточных регионах Украины среди верующих преобладают приверженцы Украинской православной церкви Московского патриархата, то в центральных регионах наиболее влиятельна Украинская православная церковь Киевского патриархата, не являющаяся канонической с точки зрения других православных церквей, но пользующаяся поддержкой действующих украинских властей. В западных областях Украины, составляющих историческую территорию Галиции, подавляющее большинство верующих принадлежит к униатской церкви, возникшей в конце XVI в. в результате Брестской унии. С одной стороны, вмешательство украинских политических сил в религиозную жизнь усиливает и без того заметные различия между регионами, с другой стороны, различия между регионами влияют на ситуацию в украинской политике, поддерживая в ней высокую степень напряженности и нестабильности. О роли религиозного фактора в политике и о том, что религиозные различия могут подпитывать политические конфликты, следует помнить и в российских условиях. Россия — многоконфессиональная страна. Предпочтения и особые условия для представителей какой-либо одной конфессии могут вызывать недовольство у сторонников других религий, а также стать основой недоверия друг к другу и к государственной власти. Демократия должна обеспечивать неукоснительное проведение в жизнь принципа отделения государства от церкви и одновременно создавать условия для свободной деятельности всех признаваемых законом религиозных объединений. Общее среднее и высшее образование должно иметь светский характер. Одновременно в обществе должна быть обеспечена возможность для каждого получать знания обо всех религиях современного мира. Религия традиционно оказывает сильное влияние на формирование моральных норм, призванных регулировать отношения между людьми во всех сферах их жизнедеятельности. В политической сфере действие моральных норм имеет свою специфику. Поэтому вопрос о соотношении морали и политики в истории социальнополитической мысли решался различным образом. Н. Макиавелли отстаивал тезис о неприменимости морально-этических критериев к политической деятельности, которую нужно оценивать только с точки зрения эффективности способов и средств достижения поставленных целей. Подобных взглядов придерживался и В. Ленин, который считал, что «морали в политике нет, а есть только целесообразность». Противоположное мнение, исходящее из того, что мораль первична по отношению к праву, а следовательно, государству и политике, принадлежит И. Канту. Эти разночтения объясняются сложностью взаимоотношений морали и политики. В Древнем мире можно было обходиться без политики, регулируя общественные взаимоотношения и обеспечивая общественный порядок с помощью обычаев, традиций и вырастающей на их основе морали. Политика возникает вследствие регулярной недостаточности морали, как ее дополнение. Главные социальные функции политики и морали совпадают, но их базовые характеристики расходятся. Моральная оценка общественных явлений исходит из парной категории «добро — зло», а политическая оценка опирается на упоминавшуюся антиномию «свой — чужой». Аморальные явления, нередко встречающиеся в политической жизни, во многом связаны с перенесением политических принципов на область морально-нравственных отношений. Здесь уместное в политике разделение всех объектов, явлений, событий, личностей на соответствующие или не соответствующие собственным интересам неминуемо ведет к выработке двойного стандарта при оценке неблаговидных поступков, деформирует морально-этические принципы. Именно этим объясняется часто встречающаяся ситуация, когда политические деятели активно используют против своих противников обвинения в аморальных поступках и не замечают подобных или даже больших прегрешений своих единомышленников и союзников. Для минимизации общественного вреда, который могут принести аморальные проявления в политической жизни, необходим жесткий контроль за соблюдением этических норм, регламентирующий любые виды политической деятельности. Вместе с тем современная политическая наука способна по-иному решить традиционный спор о морально-этическом измерении политического действия. Основой для этого послужили идеи М. Вебера. Известный немецкий социолог и политолог предложил разделить этику на «этику убеждений» и «этику ответственности». В первом случае речь идет об оценке поведения людей по единой и общей для всех случаев жизни морально-этической шкале. Во втором случае предполагается оценивать действия отдельного индивида в контексте обстоятельств места и времени осуществления такого действия. Особенно важна этика ответственности в политической сфере. С одной стороны, нельзя оставлять поведение и действия политических лидеров без этической оценки. С другой стороны, нельзя применять к ним те же критерии, что и к частным лицам. Например, в период войны любой государственный руководитель неизбежно принимает решения, исполнение которых ведет к гибели людей, в том числе и граждан его страны. Требовать в условиях военного времени от руководителя выполнения библейской заповеди «Не убий» бессмысленно и даже преступно. Государственный руководитель выполняет свои обязанности, но это не означает, что он может принимать любые решения и действовать без всяких ограничений морально-этического характера. В любом случае гибель людей — зло, которое следует по возможности ограничить. В этом смысле могут заслуживать осуждения те решения, которые ведут к излишним, неоправданным жертвам. Например, высшее советское политическое и военное руководство в годы Великой Отечественной войны не заботилось о сохранении жизней воинов Красной Армии и мирного населения, допускало многочисленные жертвы, которых можно было бы избежать. Наивысшими добродетелями политических лидеров, как полагают многие авторитетные специалисты по вопросам политической этики, должны быть умеренность и осторожность. Политический деятель должен отдавать отчет о возможных последствиях собственных решений, находить оптимальный баланс между поставленными целями и средствами их достижения. Если двойной стандарт в морали наносит ущерб общественной нравственности, то двойной стандарт в осуществлении права может подорвать законность и правосудие. Отсюда вытекает непреложная необходимость полной деполитизации органов юстиции и правопорядка. Иначе они могут стать орудиями сил, преследующих узкогрупповые политические интересы, а не общезначимые цели, что, в свою очередь, неизбежно ведет к бесправию граждан, произволу и злоупотреблению властью. Право как общественный институт представляет собой нормативную систему, призванную регулировать поведение и отношения людей во всех сферах, включая и политическую. Любые политические действия коллективных сил или индивидуальных субъектов с правовой, юридической точки зрения оцениваются в зависимости от того, соответствуют ли они действующим в данный момент нормам права, иначе говоря, для правовой сферы, в отличие от политической, характерно базовое взаимоотношение по линии «законно — незаконно». Все, что соответствует правовым представлениям о законности и справедливости, одобряется, санкционируется, а все, что не соответствует, — осуждается и запрещается. Правовой подход объективно противоречит политическому, поскольку незаконными могут быть как «чужие», так и «свои» политические цели и действия. Правовое регулирование, таким образом, ограничивает заложенные в природе политики негативные и губительные для общества тенденции. Это происходит благодаря тому, что правовые нормы не предназначены для регулирования отношений между сторонниками какой-либо политической линии, а рассчитаны на всех граждан государства, предъявляя им общие требования, независимые от партийных симпатий и антипатий того или иного конкретного индивида. Право по своей сути является системой требований к совместной жизнедеятельности людей, которая определена природой общества и без которой невозможно само его существование. В нормах права фиксируется тот нижний предел общественных требований организации и порядка, который необходим для осуществления власти и совместного проживания людей. Право определяет границы и возможности деятельности как оппозиции, так и самой власти, поэтому подчинение ему всех граждан, включая и власть имущих, выступает одной из важнейших предпосылок легитимизации и обеспечения стабильности политического режима. Политика может диктовать свои условия праву и даже иногда подминать его под себя. В тоталитарных или авторитарных диктатурах сама формальная законность перестает соответствовать общепринятым представлениям о праве и становится лишь инструментом политического насилия. Но и в условиях демократии излишняя политизация правовой сферы может губительно отражаться на деятельности правоохранительных органов, подрывать веру граждан в законность и справедливость. Случается, что объективная политическая необходимость требует игнорирования и отбрасывания устаревших и отживших юридических норм. Однако это происходит только в чрезвычайных ситуациях, как правило, в условиях быстрой и радикальной смены политического и общественного строя. Для современного правового и социального государства примат права над политикой является всеобщим и основополагающим принципом.