Послевоенная Германия и Россия в 1990-х гг.

В 1998 г. немецкий историк Генрих Август Винклер опубликовал историю Германии с 1806г., удачно назвав ее «Долгий путь на Запад». По его мнению, хотя Германия всегда прямо или косвенно участвовала в западно-европейской истории, окончательно она стала частью западного мира только после 1945 г.

Наиболее известными примерами являются работы фрейбургских кружков сопротивления[412]. Среди прочих участие в работе данных кружков принимал Вальтер Ойкен, немецкий экономист и создатель так называемой «теории экономического порядка», которая стала основой немецкой социальной рыночной экономики[413]. Необходимо отметить, что программа политических реформ, разработанная фрейбургскими

кружками, содержала в себе призыв к созданию сильного государства, занимающего нейтральную позицию над всеми социальными интересами. Это явилось главным образом отражением опыта Веймарской республики, где слабое государство попало под влияние могущественных групп интересов. Будучи достаточно авторитарным (так с позиций сегодняшнего дня может выглядеть политический стиль первого немецкого послевоенного правительства), он в то же время всерьез пред- погалал «приобщить» население к реформам.

Тот факт, что Бонн — относительно небольшой западный немецкий город, был выбран в качестве столицы Федеративной Республики Германии, разумеется, не случаен. Политическая элита послевоенной Германии выбрала его как символ окончания прусского доминирования и связанного с ним стремления вновь поставить Германию на западный путь развития (т.е. путь, по которому, как они считали, Юго- Западная Германия шла в период прусского (т. е. восточного) господства с 1871 г.). Существует множество свидетельств того, что Аденауэр, первый немецкий канцлер, не был действительно заинтересован в быстром воссоединении Германии, которое якобы обещал Сталин в том случае, если объединенная Германия останется нейтральной. Как и многие его современники, он опасался того, что Германию могут слишком легко столкнуть с «пути на Запад».

К концу 1980-х гг. Россия вполне очевидно потерпела поражение как в «холодной войне», так и в экономическом соревновании с Запа

дом. Но в то же время страна не была оккупирована, а ее бывшие правители (за исключением Сталина) не считались преступниками. Таким образом, внешнее давление определенно не было достаточно сильным для того, чтобы стать двигателем кардинальных изменений, а старая элита была недостаточно дискредитирована для того, чтобы быть уязвимой для атаки извне. Если исходить из подхода, представленного в данной статье, ключевой ошибкой ельцинского правительства 1990-х гг. стало провозглашение курса на «разгосударствление». В основе этой идеи лежало явное или скрытое представление о том, что государство по-прежнему сильно и, таким образом, ограничивало личную инициативу. Однако к 1990 г. Советский Союз представлял собой нео-феодаль- ное общество, где номенклатура как привилегированный класс играла роль дворянства в условиях нормального феодализма. В соответствии со схемой, представленной здесь, прежде чем приступать к децентрализации и приватизации, необходимо было решить первую задачу — восстановить государственную власть путем изъятия у старой экономической элиты всех ее привилегий.

«Демократизация по-ельцински» привела к тому, что крайне слабое государство было захвачено представителями бизнеса, трансформировавшими свои номенклатурные отношения в экономическую власть[416], что вполне согласуется как с представлениями модернизационной теории, так и с историческим опытом. В результате к концу 1990-х гг. Россия все еще не преодолела свою патримониальную структуру, четкие границы между государством и обществом отсутствовали, так же как и возможность разграничить политические и экономические вопросы. Этот диагноз прямо подводит нас к вопросу, которым я хочу завершить свое эссе.