2.3. Становление и развитие виктимологии в СССР и в странах СНГ 2.3.1. Виктимология в СССР

Рассматривая проблемы становления и развития отечественной виктимологии, отметим, что на протяжении долгих лет проблема потерпевшего от преступления в советской юридической науке изучалась (да и сейчас, как правило, продолжает изучаться) в рамках про

цессуальных дисциплин или в связи с ними.

Определению основных прав и обязанностей потерпевшего от преступления, характеристике поведения потерпевшего в процессе предварительного расследования, судебного следствия, проблемам поведения потерпевшего от преступления в процессе подачи и рассмотр

ения гражданского иска в уголовном судопроизводстве посвящены работы таких выдающихся ученых, как С.А. Александров, С.А. Альперт, В.П. Божьев, В.В. Вандышев, В.А. Дубривный, Л.В. Ильина, А.А. Касымов, Л.Д. Кокорев, В.А. Лазарева, И.И. Потеружа, В.Н.

Савинов, В.М. Савицкий, З.А. Шличите, В.Е. Юрченко, П.Е. Яни.

Проблемы характеристики и значения поведения потерпевшего в уголовно-правовых исследованиях рассматривались В.Е. Батюковой, П.А. Воробьем, П.С. Дагелем, И.И. Карпецом, В.Е. Квашисом, М.И. Коржанским, Н.Ф. Кузнецовой, В.В. Мальцевым, А.А. Ранецкой, М

.Х. Рустамбаевым, Р.А. Сабитовым, А.В. Уссом, А.С. Якобовым и другими специалистами в области теории уголовного права.

Вместе с тем создание основ учения о месте и роли потерпевшего в механизме преступного поведения в собственно виктимологическом понимании связывается историками отечественной виктимологии с именами выдающихся советских криминалистов Г.М. Мудьюгина [2

22] и В.П. Колмакова [223].

Так, В.П. Колмаков при описании процесса расследования убийств обращал внимание на важность анализа общественно-политической и морально-бытовой характеристики личности потерпевшего [224].

Соответственно, в своей работе <Расследование убийств по делам, возбужденным в связи с исчезновением потерпевшего> [225] Г.Н.Мудьюгин, возможно, впервые в СССР обратил внимание на значительную роль потерпевшего в механизме преступного поведения, на н

еобходимость исследования допреступной активности потерпевшего в процессе расследования уголовных дел и выдвижения следственных версий.

х ситуациях во многом зависел от характера и особенностей личности потерпевшего от преступления.

Важное значение в понимании феномена потерпевшего от преступления для отечественной виктимологии сыграли работы других авторов, которые рассматривали проблему потерпевших от преступлений, совершенных на почве кровной мести, потерпевших от дорожно-тра

нспортных происшествий, потерпевших от убийств [226].

Однако на самом деле первые виктимологические исследования в СССР начал проводить Л.В. Франк [227], который, по сути дела, и является общепризнанным <отцом> отечественной виктимологии.

В своих двух монографиях и значительном количестве статей Л.В. Франк, опираясь на разработки мировой виктимологической теории, с которой в СССР были практически незнакомы, сумел доказать и обосновать мнение о том, что виктимология является относитель

но самостоятельным (поначалу рассматриваемым в рамках криминологии) научным направлением, имеющим теоретическую и прикладную ценность [228].

К основным, конститутивным понятиям виктимологии Л.В. Франк относил:

- понятие виктимизации как процесса превращения лица в жертву преступления и как результата функционального воздействия преступности в целом, могущего проявляться на различных уровнях воздействия на потерпевших, членов их семей, социальных групп и об

щностей;

- понятие виктимности как склонности личности становиться жертвой преступления в результате ее образа действий и социально-демографических характеристик;

- понятие связи <преступник-потерпевший> как системы отношений между указанными субъектами в рамках криминогенной ситуации, оказывающей значительное влияние на развитие и генезис механизма преступного поведения [229].

Соответственно, основными функциями виктимологии по Л.В. Франку были:

- получение новой информации о причинах преступности;

- получение информации о механизме преступного поведения в целях ее использования в процессе предупреждения преступлений;

- получение информации о механизме взаимосвязей между преступником и потерпевшим от преступления;

- оценка истинного состояния преступности посредством анализа виктимизации;

- использование виктимологической информации в процессе назначения наказания;

- использование виктимологической информации для совершенствования процесса возмещения вреда потерпевшим от преступления.

Как видим, практически работы Л.В. Франка следовали в русле развития мировой теории виктимологии. Естественно, теоретическое наследие Л.В. Франка отнюдь не исчерпывается перечисленными вехами. Он проделал огромную работу по определению основных мет

одов виктимологических исследований, описанию основных типов потерпевших от преступлений, по использованию виктимологических данных в судебно-прокурорской практике, практике криминологических и криминалистических исследований [230].

Значительное количество работ Л.В. Франка, равно как и иных советских виктимологов, было посвящено проблеме определения роли антиобщественного поведения потерпевшего в продуцировании криминогенной ситуации.

Изучению особенностей влияния поведения потерпевшего на криминогенную ситуацию и механизма различных по уголовно-правовым критериям, этиологическим и мотивационным характеристикам преступлений также были посвящены работы Ю.М. Антоняна, Б.А. Блиндера,

В.В. Вандышева, Л.Д. Гаухмана, П.С. Дагеля, В.П. Коновалова, Н.Ф. Кузнецовой, В.С. Минской, Р.И. Михеева, В.И. Полубинского, Д.В. Ривмана, В.Я. Рыбальской, С.В. Соболевой, А.Д. Тартаковского и других исследователей [231].

Следует отметить значение теоретических разработок и непосредственную роль Л.В. Франка в проведении исследований виктимизации населения на массовом уровне. Так, в 1972 году группа ученых под его руководством провела изучение виктимизации населения в

Таджикской ССР. Сплошному исследованию были подвергнуты потерпевшие от убийств, телесных повреждений, побоев, изнасилований, заражения венерической болезнью, злостного уклонения от уплаты алиментов, краж и грабежей личного имущества, разбоев, нарушен

ия правил управления автомобильным транспортом, хулиганства и других составов. Группы потерпевших классифицировались по полу, возрасту, социальной принадлежности, роду занятий, степени и тесноте связей с преступником, роли потерпевших в детерминации

преступного поведения.

Было выяснено, что мужчины в возрасте от 20 до 49 лет составляют основную группу потерпевших от преступлений, что риск их повышенной виктимогенности связан в основном с антиобщественным поведением, алкоголизацией, частыми контактами с потенциальными

преступниками.

х на человека.

Результатом исследования стала разработка начал виктимологического направления в профилактике преступлений, в особенности в области учета потерпевших и контроля за потенциальными субъектами виктимологической профилактики [232].

Огромное значение для разработки теории виктимологической профилактики преступлений, а также для развития современной виктимологии сыграли и труды Д.В. Ривмана.

Исходя из того, что <лицо может обладать определенным сочетанием социальных и психологических качеств, которые в известной мере могут предопределять негативное (в иных случаях позитивное) и в то же время опасное для него поведение, т.е. приблизить ег

о к роли потерпевшего, поставить в положение элемента ситуации, толчковым или иным образом содействующего совершению преступления> [233], Д.В. Ривман определил следующие основные направления виктимологической профилактики преступности:

- максимальное использование оборонных возможностей потенциальных потерпевших;

- обучение граждан приемам разрешения небезопасных ситуаций;

- правовая пропаганда, правовое обучение;

- использование технических средств защиты;

- переориентация оперативно-розыскной деятельности с преступника на потерпевшего как с целью организации пресечения и предотвращения преступлений, так и с целью получения более глубокой информации о преступниках.

По мнению Д.В. Ривмана, виктимологическая профилактика преступлений складывается из трех основных направлений:

1) общая виктимологическая профилактика, направленная на выявление и коррекцию поведения виктимогенных социальных групп;

2) индивидуальная виктимологическая профилактика, направленная на выявление потенциальных потерпевших, их обучение и защиту и на защиту и коррекцию поведения реальных потерпевших от преступлений;

3) профилактика конкретных преступлений с использованием виктимологической информации, а также тактических возможностей пресечения преступлений определенного типа в зависимости от свойственных им виктимологических особенностей [234].

Вместе с тем <забытость> проблемы потерпевшего в системе советской уголовной юстиции практически ограничивала внедрение и использование профилактических схем только рамками криминологической проблематики: как теоретическое обоснование, так и специаль

ная разработка программ, направленных на обеспечение соответствующей помощи, реституции и компенсации жертвам преступлений, практически не велись.

Помощь жертвам преступлений осуществлялась деперсонифицированно, без учета специфических потребностей жертв в рамках общей системы социального обеспечения населения [235].

Важной теоретической проблемой, достаточно долгое время изучавшейся в советской криминологии, была проблема т.н. <вины потерпевшего>.

Л.В. Франк, останавливаясь на характеристике данного понятия, отмечал, что оно является собственно виктимологической категорией, не относящейся к уголовно-правовой проблематике. С точки зрения уголовного права, <вина потерпевшего> относится к числу о

бстоятельств, способствующих совершению преступления, но не к его субъективной стороне [236].

Исследование <вины> потерпевшего позволяет, по мнению ряда авторов, более четко выделить проблему причин индивидуального преступного поведения, значение предделиктных конфликтов для генезиса преступного поведения, определить степень участия потерпевш

его в преступлении, содействовать более четкому назначению наказания правонарушителю, дифференцировать процесс реституции и компенсации, наконец, определить дополнительные процессуальные характеристики и правоограничения для потерпевших, <виновных> в

совершении преступления [237].

Впоследствии несущий излишнюю эмоциональную окраску, приводящую к смешению функциональных характеристик уголовно-правовых и социологических понятий, термин <вина потерпевшего> был заменен термином <отрицательное поведение потерпевшего, способствующее

преступлению>.

Так, В.С. Минская и Г.И. Чечель под отрицательным поведением потерпевшего, способствующим преступлению, понимали <поступки и поведение, причинно связанные с преступлением, объективно причиняющие вред обществу при наличии в них элементов, способствующ

их зарождению у другого лица умысла на совершение преступления либо его осуществление> [238].

Естественно, что природа и закономерности отношений <жертва-преступник> не могут не изучаться вне анализа поля провоцирующего поведения потерпевшего.

гии на ранних стадиях ее развития, можно, пожалуй, объяснить только приверженностью советских ученых к формально-логическому, теоретическому анализу явления виктимности в ущерб собственно прикладным разработкам.

Таким образом, 70-80-е годы в отечественной виктимологии характеризовались созданием общей теоретической базы, методологии и методики виктимологических исследований, с концентрацией внимания на проблеме роли жертвы в механизме преступного поведения и

ее значения для уголовного, уголовно-процессуального права и криминологии; использованием результатов виктимологических исследований в деятельности по профилактике преступлений.

Естественно, что существовавшие идеологические установки не способствовали достаточно объективному анализу истинного положения дел: виктимология рассматривалась как отрасль криминологических исследований, способная под определенным углом зрения дать

своеобразную окраску процессу детерминации преступного поведения.

2.3.2. Тенденции современной виктимологии

К середине 80-х - началу 90-х годов оценка роли и значения виктимологических исследований начинает понемногу меняться.

Так, развитие кризисной ситуации в странах постсоветского блока, перемены в образе жизни целого поколения, обостренные быстротечностью, разнообразием и неопределенностью социальной ситуации, не могли не сказаться на изменении социального отношения к

виктимологическим проблемам.

К концу ХХ столетия во всем мире, а в особенности в странах СНГ, стали проявляться тенденции, отмеченные еще в 1955 году великим футурологом Алвином Тоффлером в книге <Столкновение с будущим>: в различных регионах наблюдаются предпосылки развития кр

изиса адаптационных возможностей человечества [239].

Люди не в состоянии противостоять постоянным нарушениям душевного равновесия, происходящим в результате ломки стереотипов и крушения идеалов, вызванных множеством причин (от влияния НТР на проблему коммуникаций, снятия барьеров и этнокультурных запре

тов до изменения официальной государственной идеологии и аномии как естественного фрустрационного следствия).

Ощущение приближения вселенского хаоса и <конца света> стало, пожалуй, достаточно часто встречаться в реальной жизни человечества и более всего - в странах СНГ, где кумуляция скрытой агрессии происходила годами. Так, свыше 80 % жителей крупных индуст

риальных городов Украины ощущают недостаток защиты от преступности, да и вообще лишь 3-6 % жителей удовлетворены состоянием своей безопасности [240]. Согласно данным Российского института социологии парламентаризма, 71 % российских граждан убеждены,

что государство не защищает их; 59 % боятся за свою жизнь, безопасность родных и близких; 56 % взрослого населения боятся выйти на улицу с наступлением темноты; 21 % граждан не чувствует себя в безопасности в собственной квартире; 49 % граждан хотя

т приобрести огнестрельное оружие [241].

В этой связи забота о безопасности населения и его защите от любых видов угроз приобрела общенаучное значение.

Понятно, что, основываясь исключительно на данных криминологических исследований, криминальная виктимология, как единственное достаточно глубоко разработанное научное направление исследования виктимности, не была в состоянии полностью выполнить социа

льный заказ на подготовку добротных рекомендаций по обеспечению безопасности и методик выживания граждан в обстановке политического и экономического хаоса.

Колоссальное же количество появившихся переводных работ по обеспечению безопасности граждан зачастую не имели достаточной методологической базы, были оторваны от практики жизнедеятельности в постсоветском пространстве [242].

В силу этого в работах современных виктимологов постепенно появляется стремление к пониманию виктимологии как самостоятельного комплексного научного направления (криминальной, деликтной и травматической виктимологии), призванного обеспечить безопасно

сть жертв социально опасных проявлений, т.е. любой организованной формы материи, нормальному состоянию которой был нанесен ущерб [243].

Диверсификация научного знания приводит к появлению концепций криминалистической [244] хозяйственно-правовой виктимологии [245], активно развиваются разделы виктимологической профилактики преступлений несовершеннолетних [246], виктимологии агрессивны

х преступлений, определения <цены> преступности с помощью методов виктимологических исследований. Растет число диссертационных исследований, выполненных по виктимологической проблематике [247].

Появляются работы, посвященные переосмыслению как традиционных проблем отечественной криминологии, так и выходу на новые рубежи познания, по идеологическим причинам закрытые ранее для исследователей [248].

Специальные курсы по виктимологии читаются в юридических вузах [249]. Развивается виктимологическая профилактика преступлений, создаются все новые и новые общественные организации, ставящие своими задачами защиту прав и свобод потерпевших от преступл

ений, оказание им помощи по общественным каналам [250].

Вместе с тем исторические тенденции развития любой социологической науки предполагают обращение не только к проблеме дифференциации научного знания, когда происходит выделение новых, относительно самостоятельных научных направлений и дисциплин, ранее

существовавших только как раздел того или иного учения.

Познание социальных закономерностей функционирования виктимности как своеобразного вида социальных девиаций требовало интеграции научного знания, рассмотрения проблемы виктимологии в комплексе ее проявлений, взаимосвязей и взаимозависимостей [251].

Указанные обстоятельства обусловили необходимость расширения исследований основ общей теории виктимологии и теории криминальной виктимологии, описанию которых посвящены последующие разделы настоящей работы.

Далее вниманию читателей будет предложена попытка разработки системы понятий, характеризующих предмет и основные направления криминальной виктимологии как учения о жертве преступления, становлении жертвой и социальной реакции на жертву преступления,

направленного на проведение научного анализа, описание и интерпретацию моделей поведения жертвы, установление причинных и ассоциативных связей, а также вероятностных взаимосвязей с целью ограничения криминальной активности и нейтрализации причин, ее

порождающих [252].

Сложности, встающие при этом перед исследователем, очевидны: история развития виктимологических учений и идей свидетельствует о крайней неоднозначности применения и толкования основных понятий учения о жертве преступления.

Практически каждый ученый, исходя из своей мировоззренческой установки или из установки, заданной системой властеотношений в стране[253], по-своему трактовал те или иные термины, не испытывая ни малейшей нужды в создании единой, унифицированной терми

нологии.

<Что говорить о терминах науки, когда даже о самом определении науки трудно договориться>, - писал В.И. Паниотто, характеризуя в свое время состояние понятийного аппарата социологии [254].

Сказанное в полной мере относится и к проблемам криминальной виктимологии. Так, несмотря на поставленные еще Первым Международным симпозиумом по виктимологии в 1973 году задачи отработки общей теоретической концепции виктимологии, исследования в обла

сти генезиса, структуры и динамики виктимизации, анализ роли жертвы в системе действующих общественных отношений в различных культурах и странах, исследования отдельных типов и форм виктимизации [255], эмпиризм, свойственный западным виктимологам, ос

обого стремления к разработке общих вопросов теории до последнего времени не вызывал.

Во всяком случае, лишь в 80 - 90-е годы появляются работы Э. Виано, М. Йотсена, Я. Ван-Дийка, Н. Кристи, где вопросы теории виктимологии рассматриваются в свете нового экономического порядка и в несколько отличном от традиционных бихевиористских возз

рений <отцов-основателей> виктимологии - Б. Мендельсона, Э. Фаттаха Г. Хентига, Г. Элленбергера [256].

Проделанный авторами <Курса советской криминологии> анализ понятийного аппарата теории виктимологии, разрабатывавшегося советскими специалистами, также свидетельствует о множественности и неоднозначности восприятия используемых различными советскими

школами и учеными сциентистских понятий [257].

Проблема понятия жертвы, ее соотношения с понятием потерпевшего от преступления, виктимизации, виктимности, виновного поведения жертвы, места и роли жертвы в механизме преступного поведения анализировалась в СССР в зависимости от социокультурных уста

новок авторов, от принадлежности к той или иной <школе> криминологии, наконец, от политического отношения авторов к самому предмету криминологии и места и роли виктимологии в сфере научных интересов автора [258].

Немудрено, что исследования виктимизации в СССР в то время практически не проводились: кому необходимо было знать, что декларируемое власть предержащими положение дел в сфере профилактики преступности достаточно сильно отличается от истинного.

Между тем анализ виктимизации населения в состоянии более качественно оценить истинное положение дел с интенсивностью преступности в стране, чем основанные на традиционных методах измерения статистические исследования [259].

Так, практикуемые много лет обзоры виктимизации в США свидетельствуют о высокой прикладной ценности таких исследований для понимания преступности, закономерностей ее распределения и отношения населения к проблеме преступности в стране. Например, в 19

75 году, по данным Министерства юстиции США, уровень виктимизации в стране был представлен следующими показателями: на 60000 семей и 15000 организаций, подвергнутых анкетному опросу, установлено 37000000 случаев виктимизации. Из этих 37000000 случаев

55 % приходятся на индивидов, 41 % - на семьи и 4 % - на организации. Около 40 % всех случаев виктимизации составляют кражи, 15 % - насильственные преступления против личности [260].

В результате от 35 до 56 % взрослых американцев ограничивали или изменяли формы своей социальной активности посредством применения личностных ограничений, защиты домовладений, создания коллективных форм защиты от преступности (общинная профилактика)

[261].

С годами ситуация только усложнялась (что происходило практически во всех странах мира), поэтому приоритет цели кооперации населения с государственной политикой в области социального контроля над преступностью также включал развитие и совершенствован

ие виктимологических исследований [262].

Указанное обстоятельство лишний раз подчеркивает уникальность ситуации, складывающейся в Украине, когда из 93 % городского населения, проживающего в самостоятельных квартирах (один из высших показателей в Европе), 2 % используют жалюзи и решетки и 3,

4 % - охранную сигнализацию (один из низших показателей в Европе!) [263].