3.1. Понятие и содержание определения жертвы преступления 3.1.1. Понятие жертвы преступления

В современной юридической и социологической литературе достаточно долгое время шли дебаты об определении понятия жертвы преступления.

Ряд авторов, основываясь на положениях действующего уголовно-процессуального законодательства и материального права, утверждал, что жертвой преступления может быть только физическое лицо, которому преступлением причинен моральный, физический или иму

щественный вред (т.н.

Например, канадская ученая М. Бариль определяет жертву как лицо (или группу лиц), перенесшее непосредственно посягательство на свои основные права со стороны другого лица (или группы лиц), действующего сознательно [265].

Поляк Ежи Бафия рассматривает виктимологию как <часть криминологии, занимающуюся участием физического лица-жертвы в формировании криминогенной ситуации преступности> [266].

В одной из последних работ, выполненных по виктимологической проблематике в Украине, О.Н. Мойсюк определяет жертву преступления как человека, которому в результате субъективного желания преступника или из объективно складывающихся обстоятельств причи

няется физический, моральный или имущественный ущерб [267].

Другие, принимая во внимание комплексность и междисциплинарность виктимологических исследований, инструментальность и операциональность понимания жертвы в виктимологической теории, определяли жертву как любого человека или социальную общность, которо

й преступлением был причинен вред (т.н. широкое, общетеоретическое определение жертвы) [268].

Так, Эмилио Виано определяет жертву преступления как любое лицо (социальную группу, институт, общность), которому причинен вред или повреждения другим лицом, которое ощущает себя потерпевшим, сообщает об этом публично, нормативно верифицировано как п

отерпевший и, следовательно, имеет право на получение помощи от государственных, общественных или частных служб [269].

Подобное понимание жертвы преступления обосновывается следующими соображениями.

Во-первых, в Декларации основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью под термином <жертвы> понимаются лица, <которым индивидуально или коллективно был причинен вред, включая телесные повреждения или моральный ущерб и

ли существенное ущемление их основных прав в результате действия или бездействия, нарушающего действующие национальные уголовные законы государств-членов, включая законы, запрещающие преступное злоупотребление властью... Термин <жертва> в соответству

ющих случаях включает близких родственников или иждивенцев непосредственной жертвы, а также лиц, которым был причинен ущерб при попытке оказать помощь жертвам, находящимся в бедственном положении, или предотвратить виктимизацию [270].

Во-вторых, основной аргумент противников концепции широкого понимания жертвы преступления об отсутствии использования понятия <потерпевший> в отношении юридических лиц или иных социальных общностей в действующем материальном и процессуальном праве ны

не снят благодаря вводимым законодателями новеллам.

Так, в соответствии с Законом Украины <О внесении изменений и дополнений в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы Украины> от 20 ноября 1996 года, УК Украины был дополнен ст. 198-2, в соответствии с которой уголовной ответственности подлежат пре

ступники, понуждающие потерпевшего к выполнению или невыполнению гражданско-правовых обязательств под угрозой насилия при отсутствии признаков вымогательства.

Согласно диспозиции ст. 198-2 УК Украины, потерпевшим от преступления признается любой субъект гражданско-правовых обязательств [271]. Учитывая, что субъектами установления, изменения или прекращения гражданских прав и обязанностей являются не только

граждане, но и юридические лица [272], думается, нет резона говорить о невозможности признания юридического лица (иной социальной общности в случае совершения преступления геноцида или иных злоупотреблений властью против отдельных социальных, этниче

ских групп и меньшинств) потерпевшим от преступления [273].

По указанному пути идет современная процессуальная наука. [274] Возможно, именно поэтому определение потерпевшего от преступления, предложенное в подготовленном рабочей группой Кабинета Министров Украины проекте Уголовно-процессуального кодекса Украи

ны, включает в себя и юридических лиц, которым преступлением причинен имущественный или моральный ущерб [275].

Как показывает развитие теории права, юридическое лицо, его активность могут быть оценены и проанализированы в бихевиоральном смысле. Фактически юридическое лицо - объективная, самостоятельная социально-правовая форма, имеющая свою <волю> и ведущая с

ебя соответствующим образом, с точки зрения своих личных предпринимательских самостоятельных интересов и корпоративных ценностей. Естественно, что посягательства на юридических лиц как корпоративных целостностей имеют свои особенности.

Подобные особенности имеют и посягательства на отдельные социальные группы и общности, в особенности в случаях злоупотребления властью. Вместе с тем особый социально-ролевой статус потерпевших от значительного количества преступлений в сфере эконом

ики, преступлений международного характера связан именно с корпоративностью таких потерпевших, несводимых только и исключительно к отдельным физическим лицам.

<Учреждения, корпорации, коммерческие предприятия и группы людей могут быть также виктимизированы и законно приобрести статус жертвы>, - писал в одной из своих последних работ Э. Виано [276].

Наконец, в-третьих, включение социальных общностей и организаций в понятие жертвы преступления детерминировано комплексным характером виктимологических исследований, оперирующих понятием жертвы как основным инструментом в познании закономерностей вз

аимодействия преступности и виктимности [277].

Структурно определение жертвы преступления состоит из следующих элементов: объекта, объективно и субъективно связанного с ним источника причиненного вреда и самого вреда.

Ранее было выяснено, что жертвой преступления могут выступать как физические, так и юридические лица (социальные общности), которым непосредственно был причинен ущерб преступлением, девианты в преступлениях без жертв (первичная жертва), а также члены

семьи, близкие лица, родственники, иждивенцы первичных жертв (рикошетные жертвы) [278].

Представляется не только ненаучным, но и попросту безнравственным, исключать рикошетных жертв и субъектов преступлений без жертв из совокупности объектов, охватываемых понятием <жертва преступления> по тем основаниям, что первые только опосредованно

связаны с преступлением, а вторые, мол, сами своим поведением создали неблагоприятные последствия, приведшие к криминальному результату (например, преступления, связанные с немедицинским употреблением наркотиков).

Рикошетные жертвы испытывают такие же страдания и проявляют такие же симптомы психологических затруднений, как и первичные жертвы. Члены семей жертв убийств, партнеры и супруги изнасилованных женщин, родители ограбленных подростков, родственники поте

рпевших от краж и иных преступлений описывают сходные психологические симптомы от непрямой виктимизации так же, как и прямые жертвы.

Возможно, это связано с эмоциональными и поведенческими реакциями на причинение вреда субъекту, к которому привязана рикошетная жертва, возможно, - с обычными человеческими представлениями о безопасности и справедливости окружающего мира, нарушаемыми

преступлением, возможно, - с ощущением страха и незащищенности, не покидающим нас с момента столкновения с неизвестным, возможно, - с викарным подкреплением, возникающим при обучении типичным выходам из стрессовой ситуации, принятым в той или иной к

ультуре. Психологи до сих пор еще спорят об этом [279].

Однако посттравматический стресс, гнев, униженность, страх и депрессия являются спутниками виктимизации рикошетных жертв точно так же, как и прямых жертв. И не помнить об этом, декларируя принципы защиты гражданских прав и свобод в государстве, нельз

я.

Субъекты преступлений без жертв [280], причиняя вред общесоциальным ценностям как охраняемому уголовным законом благу, одновременно причиняют вред и себе, травмируя свое психическое здоровье [281].

Таким образом, с криминологической точки зрения, в круг лиц, относимых к жертвам преступлений, следовало бы также включить не только субъектов, которым был непосредственно причинен ущерб преступлением, но и тех, чье законное благо было поставлено пре

ступлением (или покушением на него) под угрозу [282].

Вообще, согласно данным ученых криминалистов, число предусмотренных уголовным законом преступлений, причиняющих ущерб психической неприкосновенности личности, составляет около 70 % [283]. Известно, что психологические последствия преступления могут н

осить непосредственный, краткосрочный и долгосрочный характер.

Непосредственные реакции жертвы на совершенное в отношении нее преступление выражаются в шоке, отрицании, гневе, озлоблении, депрессии и ощущениях незащищенности, изолированности, никому ненужности (т.н. синдром посттравматического стресса). Эти симп

томы обычно длятся от нескольких часов до нескольких суток. В течение нескольких недель после пребывания жертвой потерпевшие указывают на изменения сознания, фобии, боли, переполненность негативными эмоциями.

Жертвы зачастую указывают на переполненность чувством вины, потерю самоуважения, снижение самооценки, беспомощность, депрессию. Они также могут испытывать вновь ощущение участия в преступлении в форме кошмаров или маний. В течение этого периода жертв

ы описывают возникающие у них страхи одиночества, боязнь быть похищенным, а также ощущение того, что преступление в отношении них вновь совершится.

Несмотря на то, что большинство из этих симптомов исчезает с течением времени, многие жертвы свидетельствуют о наличии у них долгосрочных психологических реакций на преступление: заниженной самооценки, депрессии, тревожности, трудностей в интимных от

ношениях [284].

Аналогичным образом и имеющая сложные био-психо-социодуховные предпосылки болезненная зависимость наркоманов от психостимуляторов реализуется у них в идентичных для большинства потерпевших от иных преступлений психических переживаниях, эмоционально-в

олевых расстройствах, психических болезнях, фобиях.

По данным немецких виктимологов, у лиц, ставших жертвами ограблений или краж со взломом, наблюдаются такие симптомы: нервозность - 86 % и 81 %; истерический плач - 78 % и 60 %; страх - 75 % и 70 %; шок - 50 % и 38 %; нарушения памяти - 20 % и 5 %; гн

ев - 38 % и 42 % [285].

Сходные психологические реакции наблюдаются и у рикошетных жертв. Так, телефонный опрос 12500 респондентов жителей США показал, что 2,8 % выборки были членами семьи жертв убийства, 3,7 % были отдаленными родственниками убитых, а 2,7 % - близкими друз

ьями убитых.

Таким образом, 9,3 % выборки составили лица, явившиеся рикошетными жертвами умышленных убийств. Анализ психологических реакций этих рикошетных жертв показал, что 23,4 % из них испытывали полноценный синдром посттравматического стресса, около 40 % со

ответствовали показателям синдрома посттравматического стресса хотя бы по одному диагностическому критерию [286].

3.1.2. Содержание определения жертвы преступления

С точки зрения криминальной виктимологии, жертвой преступления признается только лицо, пострадавшее от запрещенного национальным уголовным законом деяния (действия или бездействия).

<Связанность> понятия жертвы преступления формальными рамками уголовно-правовых явлений четче ограничивает предмет криминальной виктимологии. Это позволяет проникнуть в сущность проблемы жертв преступлений, сочетая анализ многоаспектных поведенчески

х, психологических и соционормативных проявлений человеческой активности с комплексной, междисциплинарной оценкой феномена жертвы преступления.

В свое время в криминологической литературе появлялись предложения расширить предмет изучения криминальной виктимологии всеми типами жертв социально опасных проявлений.

Так, Матти Йотсен, анализируя в своих ранних работах феномен изменчивости преступности и его связи с жертвами преступлений, предлагал вслед за группой разработчиков первого варианта Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и зл

оупотреблений властью включить в понимание жертвы как жертв традиционных (конвенциональных) преступлений, так и жертв т.н. <неконвенциональных> преступлений (злоупотреблений властью, нарушений трудового законодательства и прочих, тесно связанных с п

реступностью, но некриминализированных проявлений отклоняющегося поведения) [287].

Не отрицая теснейших взаимосвязей между различными типами виктимизации и виктимности, предполагающими их комплексный, системный анализ, подчеркнем все же, что углубленное изучение отдельных элементов предмета виктимологических теорий среднего уровня

содействует познанию глубинных закономерностей виктимологии в целом.

Именно поэтому впоследствии в Декларации основных принципов правосудия появилось специальное определение жертв злоупотребления властью как лиц, <которым индивидуально или коллективно был причинен вред, включая телесные повреждения или моральный уще

рб или существенное ущемление их основных прав в результате действия или бездействия, еще не представляющего собой нарушения национальных уголовных законов, но являющегося нарушением международно признанных норм, касающихся прав человека> [288].

Преступник, преступление и жертва связаны друг с другом сложной системой взаимоотношений.

С одной стороны, виктимизация жертвы может быть определена самим состоянием и/или отклоняющимся, провоцирующим поведением жертвы. В теории уголовного права справедливо отмечается, что обязательным структурным элементом любого общественного отношения

является социальная связь, которая <справедливо рассматривается и как содержание самого отношения. Такой вывод обусловлен тем, что социальная связь является как бы зеркалом внутренней структуры общественного отношения, в ней отражаются его сущность и

основные свойства> [289].

Анализ связей взаимодействия, контроля, отношений [290] между преступником и его жертвой помогает выяснить сущность и содержание отдельных элементов механизма преступного поведения, определить основные поведенческие характеристики виктимности.

<Жертву преступления следует рассматривать как фактор, генетически и динамически влияющий на преступность>, - писал Ежи Бафия [291].

В настоящей части работы нет необходимости анализировать приводимые суждения относительно общей социолого-психологической характеристики взаимосвязей между преступником, преступлением и жертвой. Отметим, однако, что именно эти конститутивные черты со

циальных связей между преступником, преступлением и жертвой определяют особенности виктимологической профилактики преступлений.

С другой стороны, в формально-логическом определении понятия жертвы речь может (и должна) идти не столько об объективно-субъективной характеристике социальной связи, сколько о связи детерминации, когда носящее предметный характер преступление объект

ивно предваряет процесс виктимизации жертвы либо сопутствует ему, а жертва, соответственно, осознает свой специфический социально-правовой статус, возникший в связи и по поводу совершения в отношении нее преступления.

<Виктимизация поражает сферу <самости> жертвы. Включенными здесь являются не столько индифферентные и тривиальные черты, сколько личный мир жертвы и иных лиц, тесным образом связанных с жертвой. Готовность преодолеть стереотипы, оценивая себя как жер

тву и признавая чью-то виктимизацию, важна по другому существенному основанию: она служит предпосылкой начала восстановительного процесса. Понимание растворяет шок и смятение и открывает путь для преодоления трудностей> [292].

Именно эти фиксированные и подлежащие формализации элементы подлежат отражению в определении жертвы преступления.

Взаимосвязь между преступлением и жертвой с неизбежностью приводит к определенным последствиям (причиняемому жертве и системе связанных с ней отношений вреду). В юридической литературе все виды преступного вреда, в зависимости от характера и механизм

а нарушения общественного отношения, подразделяются на несколько типов.

Так, вызываемые преступным действием изменения С.В. Землюковым подразделяются на четыре типа.

<Первый тип вредного изменения объекта посягательства характеризуется утратой материального или нематериального блага. Это вредное изменение возникает при совершении разрушающего действия. Второй тип вредного изменения состоит в определении вредного

состояния, положения. Третий тип вредных изменений объекта посягательства состоит в осуществлении запрещенной законом деятельности, результатом которой является создание (производство) вредных для общества запрещенных продуктов. Четвертый тип вредног

о изменения состоит в недостижении (ненаступлении) общественно-полезного блага...> [293].

Соответственно, при преступном бездействии первый тип <состоит в том, что воздержание лица от совершения результативного общественно-полезного действия не приводит к появлению общественно-полезного результата, определенного обязанностью. Ненаступлен

ие общественно необходимого блага как объекта соответствующего общественного отношения приводит к тому, что отношение теряет свою социальную значимость, прерывается. Второй тип вредных изменений происходит при воздержании субъекта отношения от соверш

ения сохраняющих, подавляющих и пресекающих действий. Этим допускается возникновение вредных изменений либо продолжение их развития. Вследствие этого происходит утрата или повреждение общественно полезного блага как объекта этого отношения> [294].

Указанные изменения могут быть связаны с причинением ущерба физическому здоровью жертвы, материальными потерями, с психическими травмами, с дезадаптацией и десоциализацией жертвы преступления.

Проблема причинения вреда физическому здоровью, телесной и психической неприкосновенности жертвы, анализ характеристик материального ущерба достаточно глубоко исследованы в теории уголовного права и криминологии [295].

Так, физический ущерб, помимо причинения вреда телесной неприкосновенности лица, подвергшегося криминальному нападению, может включать: увеличение адреналина в крови жертвы, повышение давления, судороги, слезливость, сухость во рту, переживание собы

тий в замедленном темпе, ухудшение работы органов чувств, потерю аппетита, мускульного тонуса, насморк, снижение либидо...

Соответственно, типичный финансовый ущерб от преступления включает: восстановление поврежденной (украденной) собственности, установку средств безопасности, обращение к медицинским учреждениям, участие в деятельности системы уголовной юстиции, привлеч

ение профессиональных консультантов (адвокатов, психологов, психоаналитиков), уменьшение количества продуктивного рабочего времени и связанное с этим сокращение заработка, расходы на похороны, проблемы с последующим трудоустройством у ролевых жертв [

296].

В наиболее общем виде подвергались криминологическому анализу и такие моральные последствия преступления, как психические переживания, психологический стресс, посттравматические стрессовые расстройства (эмоционально-волевые расстройства: чувство утра

ты, беспомощности, безнадежности, чувство унижения, опущенности, ощущение неадекватности происшедшего потребностям и установкам потерпевшего), психические болезни и акцентуации.

Например, в психиатрии и теории обращения с жертвами преступлений является аксиомой тот факт, что любая жертва, как правило, страдает от посттравматического стрессового расстройства, основными симптомами которого являются [297]:

а) рекуррентное постоянное и беспокоящее переживание травмы через неприятные воспоминания, сны, навязчивые действия и чувства, как будто бы событие повторялось (перепроживание травм, иллюзии, галлюцинации, внезапные, яркие и реалистичные, вспышкообра

зные возвращения травмирующих переживаний);

б) постоянное избегание стимулов, которые напоминают о травме. Например, пациент избегает мысли и чувства, ассоциирующиеся с травмой, избегает ситуации и сферы деятельности, которые пробуждают травматические воспоминания;

в)психогенная амнезия;

г) снижение интереса к значимым видам деятельности (который присутствовал до того, как травма произошла). Например, пациенты проявляют уменьшенный интерес в значимых сферах жизнедеятельности; они могут чувствовать отчужденность (отстраненность) от др

угих людей; набор их реакций может быть ограничен либо они могут чувствовать отсутствие будущего, снижение спектра эмоций;

д) постоянные симптомы повышенного возбуждения, которое включает в себя раздражительность и вспышки гнева, проблемы с концентрацией внимания, гиперактивность, неадекватное реагирование; они проявляют физиологическую реакцию на события или ситуации, к

оторые отображают в символической форме или походят на травму;

е) расстройство вызывает значительный дисстресс или дезадаптацию в социальной, профессиональной и других важных областях жизнедеятельности;

ж) пациент должен был испытывать данную симптоматику не менее одного месяца, после чего можно диагностировать наличие у него посттравматического синдрома.

По данным американских психиатров, всего лишь 10 % жертв сексуального насилия не проявляют никакого нарушения своего поведения после совершения преступления. Поведение 55 % жертв умеренно изменено, и деятельность 35 % жертв сопровождается серьезной д

езадаптацией.

Спустя несколько месяцев после нападения 45 % женщин каким-то образом способны адаптироваться к жизни; 55 % жертв испытывают длительные воздействия травмы.

Согласно данным немецких криминологов, <жертвы переживают три стадии травмирования:

1) реакция на происшедшее и ее развитие;

2) осознание понесенного ущерба;

3) поиск выхода.

Для первой стадии травмирования характерны шок, сомнения и т.п., для второй - страх, огорчение, гнев. На третьей стадии жертва <вытесняет> нанесенный ей психический вред, направляя свою энергию на другие сферы деятельности> [298].

К сожалению, в отечественной литературе проблемы дезадаптированности жертвы преступления, которая не в состоянии ни с чем справиться после совершенного на нее нападения, привлекали несколько меньшее внимание.

Так, психологическая адаптация служит условием формирования побуждения к совершению значимых действий. В процессе адаптации человек формирует свой социальный статус, выражающийся в воплощенной в его деятельности системе отношений к определенным норма

м и ценностям. Соответственно, поломка механизмов адаптации ведет к невыработанности необходимых для нормальной жизнедеятельности социальных качеств, к ухудшению взаимоотношений жертвы и общности, жертвы - с системой уголовной юстиции, к совершению н

еадекватных, дезадаптивных аморальных проступков [299].

В юридической и социологической литературе неоднократно отмечалось: <Чем дальше психологическая установка адресата норм и его мировоззрение от официально выраженных в законе позиций, тем ниже качество и объем правомерного поведения> [300].

Немудрено, что дезадаптивное отклоняющееся поведение является как предпосылкой и следствием виктимности, так и предтечей будущей криминальной активности индивида. В дальнейшем мы подробнее остановимся на месте и роли дезадаптации в генезисе виктимног

о поведения. Сейчас же отметим: приобретаемый опыт жертвы в социальных конфликтах ведет не только к рецидиву виктимности, но и к последующему преступному поведению. Не случайно в семьях несовершеннолетних, совершивших агрессивные преступления, наблюд

ается высокая доля родителей, грубо относившихся к своим детям: около 80 % правонарушителей выросли в семьях, где им не уделялось должного внимания [301], в 39 - 46 % случаев в подобных семьях отмечались неоднократные агрессивные конфликты, сопровожд

авшиеся ссорами, оскорблениями, избиениями, применением телесных наказаний к подросткам [302].

За исключением физического вреда, связанного с нарушением телесной неприкосновенности и причинением повреждений здоровью и безопасности человека, в наиболее общем виде остальные перечисленные виды негативных воздействий преступления на жертву могут

быть охарактеризованы как материальный и нематериальный вред, причиняемый жертве преступления.

По мнению С.В. Землюкова, <материальный преступный вред - это изменение общественных отношений, регулирующих материально-предметную деятельность людей в сфере производства, распределения, потребления материальных благ, состоящее в уничтожении, повреж

дении, утрате материальных благ (ценностей) либо связанное с производством и распределением запрещенных вещей, предметов, веществ.

Нематериальный преступный вред - это изменение общественных отношений в политической, правовой и духовной сферах общества, связанное с уничтожением, ущемлением, ограничением нематериальных благ (ценностей) либо с производством и распространением анти

общественных идей, взглядов, форм морали> [303].

Указанные обстоятельства, как правило, изучаются при криминологическом исследовании <цены> преступности и ее составляющих.

Вместе с тем вред, причиняемый жертве преступлением, не ограничивается только прямым и непосредственным ущербом, наступившим в результате первичной виктимизации. Не меньшее значение имеют и последствия вторичной виктимизации, связанные с отношением к

жертве преступления лиц из ближайшего социального окружения, органов социального контроля, врачей, адвокатов правонарушителей и т.п. [304].

Предубежденность значительного числа работников системы уголовной юстиции в виновности жертвы, оскорбительные, а порой и унизительные процедуры, которым подвергается жертва после обращения ее в органы уголовной юстиции, несбалансированность прав жерт

вы и обвиняемого в уголовном процессе, некорректное поведение медицинских работников, журналистов, отчуждение близких и родственников, винящих жертву в происшедшем, - вот далеко не полный перечень стрессовых факторов, способствующих усилению дезадапт

ации жертвы, ухудшению ее морального состояния, ее деградации.

Подытоживая изложенное, отметим, что анализ науковедческих, статусных, поведенческих, нормативно-правовых оснований и характеристик определения потерпевших от преступлений дает основание утверждать, что жертвой преступления признается любое физическо

е лицо (социальная общность, организация), которому преступлением причинен физический, материальный или моральный ущерб.

3.2. <Вина жертвы> преступления

3.2.1. От вины к девиации

В процессе изучения вклада жертвы в совершение преступления посредством анализа взаимосвязей и взаимозависимостей между преступником, жертвой и ситуацией совершения преступления многими виктимологами на протяжении значительного количества времени выд

елялось понятие <вины жертвы>.

Ранее уже отмечалось, что проблема внедрения термина <вина жертвы> в систему виктимологических знаний являлась не более чем попыткой редукции уголовно-правовых понятий и закономерностей в не связанный формальными рамками правового поля социологически

й по природе аппарат виктимологии. Это естественно.

Развитие науки, создание нового научного направления волей-неволей предполагало заимствование терминов у смежных учений. К сожалению, практика свидетельствует о неспособности понятийного аппарата формально-правовой науки выполнить операциональные зад

ачи аппарата социально-правового учения.

Нет нужды говорить о тех неприятностях и сложностях, которые возникли у правоведов при попытке использования собственно криминологических понятий <организованная преступность>, <коррупция> при создании законодательства по социальному контролю над на

званными явлениями. Оказывается, сознательно допускаемая криминологами диверсифицированность, многозначность данных понятий, связанная с необходимостью системного, всеобъемлющего исследования названных явлений, не может быть применена в уголовно-прав

овой практике правоприменительной деятельности. Противоречие между формальной определенностью уголовно-правовой нормы и изменчивостью массовых социальных подсистем, каковыми и являются организованная преступность и коррупция, заранее приводит к неэфф

ективности подобных социально-превентивных актов.

Имеющие место попытки уголовно-правовой борьбы с явлениями, а не с конкретными актами поведения, при этом носят скорее политический (популистский), чем реалистический характер.

Аналогичным образом противоречивость понятия <вина жертвы>, его логическая неопределенность, несоответствие формально-правовым критериям характеристик используемых синонимичных понятий в отечественной цивилистике и уголовно-правовых науках привела к

постепенному отторжению этого понятия из сферы собственно виктимологических терминов.

Авторами <Курса советской криминологии> был подробнейшим образом описан процесс преобразования понятия <вина жертвы> в понятие <отрицательного поведения потерпевшего> и описания существенных различий между ними [305]. Указанная трансформация понятия

была вполне объяснима.

Признавая термин <вина жертвы> в качестве одного из основополагающих в виктимологической теории и руководствуясь необходимостью создать ее основы, исследователи постепенно вышли на общую проблему влияния отклоняющейся (в том числе отрицательно оценив

аемого обществом поведения) активности личности жертвы на механизм преступного поведения и гомеостаз преступности и виктимности в целом.

С другой стороны, отрицательное поведение потерпевшего - лишь частный случай проявления виктимности, стереотипно выделяющийся в качестве основного ее элемента даже в некоторых современных работах. Например, отмечая, что только около одной трети прест

уплений были либо совершены при содействии потерпевшего, либо им спровоцированы, авторы учебника <Криминология> под редакцией В.Э. Эминова и В.Н. Кудрявцева (1995) писали, что <для нужд криминологии условно вполне можно говорить о вине потерпевшего,

поскольку речь идет о вполне определенных формах поведения одного из участников преступления, а не о его ответственности в уголовно-правовом смысле> [306].

3.2.2. Характеристика <вины жертвы> преступления

Если в оперирующей с понятием преступления криминологии совокупность социально-психологических свойств, характеризующих отрицательное отношение личности к охраняемым уголовным законом общественным интересам и ценностям, которые выражаются в обществен

но опасном, противоправном деянии, и рассматривается как содержательная характеристика вины правонарушителя [307], то в виктимологических исследованиях содержание понятия <вина жертвы> можно подразделить на три группы относительно самостоятельных явл

ений.

Первая, описывающая комплекс социально-психологических субстанциональных и функциональных переменных, способствующих превращению лица в жертву преступления (эмоции, мотивы, психическое отношение к совершенному деянию и его последствиям), - по сути де

ла, охватывается понятием виктимности и рассматривается в рамках изучения указанного свойства.

Вторая, характеризующая оценочную сторону виктимной активности с точки зрения ее соответствия господствующим в обществе социальным нормам и ценностям и самосознанию индивида, - может характеризовать степень т.н. <виновности> жертвы.

Виновность жертвы определяется в зависимости от идентификации лица как жертвы преступления как со стороны общества, так и со стороны самой жертвы.

Понятно, что определение <виновности> жертвы, имея под собой достаточно мощные корни в обыденном сознании и представлениях, на самом деле является практически целинным участком научных исследований.

Переживания жертвы, ее самооценка и самоидентификация, ролевая жертвенность, с одной стороны, вторичная виктимизация со стороны общины (<сама виновата>) и/или норм и правил поведения референтной жертве группы, а также и представителей органов государ

ственной власти, контактирующих с жертвой, - вот далеко не полный перечень вопросов, подлежащих разрешению для организации помощи в выходе жертвы из кризиса.

Справедливости ради отметим, что в некоторых странах специально делается упор на разрешение подобного рода психологических проблем, на усиление психокоррекционной работы, тогда как предметно ориентированная отечественная криминальная виктимология сод

ействует не решению вопроса <как жертва преступления выходит из кризиса?>, а вопроса - <как потенциальной жертве не попасть в такой кризис?>. В принципе большинство указанных проблем логически охватываются и освещаются в процессе изучения роли и знач

ения виктимизации и нейтрализации ее негативных аспектов, хотя, безусловно, проблема анализа самооценки, самоидентификации жертвы имеет непосредственно прямое значение для понимания виктимологической проблематики.

Наконец, третьей формой выражения вины потерпевшего, наиболее тесно связанной с процессом виктимизации и полностью соответствующей традиционным виктимологическим представлениям о роли некоторых потерпевших в механизме преступного поведения, является

отрицательное поведение потерпевшего, способствующее совершению преступления.

Указанная форма <вины жертвы> характеризует поступки и поведение потерпевшего, <причинно связанные с совершенным в отношении него преступлением, объективно причинившие вред обществу при наличии в них элементов, содействующих зарождению преступного на

мерения у другого лица или его осуществлению> [308].

Так, по данным Д.В. Ривмана, негативное виктимное поведение жертв умышленных убийств составляет 70 %, причинения тяжких телесных повреждений - 61,8 %, изнасилования - 52,3 %, заражения венерическим заболеванием - 86,7 %, традиционного криминального

мошенничества - 74 %, криминального аборта - около 100 % [309].

Естественно, что описание и характеристика процесса влияния потерпевшего на механизм преступного поведения, как правило, осуществлялись (да и осуществляются) с учетом степени выраженности отрицательных характеристик виктимогенной активности жертвы пр

еступления. Нельзя не отметить огромного значения полученных результатов для практики криминологических исследований механизма конкретных преступлений и организации социального контроля.

Достаточно сказать, что негативное виктимное поведение потерпевшего может оказать влияние на изменение квалификации преступления, на смягчение уголовной ответственности и наказания, на освобождение от уголовной ответственности с заменой наказания мер

ами административного либо общественно-правового воздействия, наконец, - на полное освобождение от уголовной ответственности при рассмотрении дел частного обвинения [310].

В последнее время в юридической литературе встречаются предложения рассматривать виктимное поведение потерпевшей от изнасилования в качестве основания ограничения субъективного вменения при привлечении виновного к уголовной ответственности [311].

Представляется, что исследования подобного феномена как негативное отклоняющееся поведение жертвы должны и будут продолжаться.

Однако свойственное ряду криминологических исследований широкое использование нравственно-психологических оценок таких потерпевших, как провокаторов, агрессоров смещает акцент с изучения социальных закономерностей, определяющих особенности гомеостаза

преступности и виктимности, на носящие индивидуальный характер негенерализованные свойства конкретной личности [312]. Поэтому можно предположить, что отрицательное поведение потерпевшего является одним из частных проявлений виктимности (своеобразная

<злая воля> жертвы) и в этом ключе и будет рассматриваться нами далее в процессе анализа основных закономерностей виктимности и взаимосвязей между преступниками и их жертвами.

3.3. Классификация жертв преступления

3.3.1. Задачи и виды классификации жертв преступления

Классификация жертв преступления, с точки зрения теории криминальной виктимологии, на современном этапе должна способствовать:

- во-первых, пониманию места и роли жертвы в механизме преступного поведения, уточнению круга причин индивидуального и группового преступного поведения;

- во-вторых, оценке значимости групповой виктимной активности для детерминации массовой виктимизации;

- в-третьих, организации эффективной профилактической политики и политики обращения с жертвами преступлений, сориентированной на конкретные виктимологические группы.

<Классификация потерпевших имеет принципиальное значение, так как позволяет судить в полном объеме о поведении потерпевшего, ситуации, предшествовавшей преступлению, взаимоотношениях с преступником, роли потерпевшего в механизме совершенного преступл

ения, условиях, способствовавших совершению преступления, о путях и способах защиты жертвы преступления, о способах предупреждения преступления>, - писал по этому поводу Г.И. Чечель [313].

Отметим сразу: задача выделения наиболее существенных характерных черт жертвы (общности жертв преступлений) раскрывается в данной работе в плане определения общих теоретических направлений последующего виктимологического исследования личности жертвы

преступления.

Во многом это связано с тем, что если криминология, изучая <мир в миниатюре>, пытается выделить существенные характеристики, отличающие тип преступника от непреступника, то изучение нормальных граждан с виктимной отклоняющейся активностью в рамках ви

ктимологических исследований с трудом позволяет говорить о существовании отдельного, обособленного типа личности жертвы преступления (за исключением, пожалуй, жертв-мазохистов).

В лучшем случае виктимологи пытаются посредством наблюдения частот встречаемости виктимизации у различных групп населения выделить определенные группы потерпевших, наиболее подверженных риску виктимизации. Такова, например, была упоминавшаяся ранее к

лассификация жертв преступлений у фон Хентига (дети и молодежь; женщины; престарелые; лица, страдающие психическими заболеваниями или имеющие аномалии психики; иммигранты; представители национальных или расовых меньшинств; олигофрены-дебилы; лица, н

аходящиеся в депрессивном состоянии; приобретатели (жертвы-провокаторы); распутники; одинокие и убитые горем; мучители, садисты; блокированные (фрустрированные), освобожденные и борющиеся [314].

Учитывая <связанность> криминальной виктимологии рамками уголовно-правовых и криминологических исследований и генетическую зависимость виктимности от преступности, ее определения и видов в работах советских виктимологов жертвы преступлений подразделя

лись в зависимости от избранных классификационных критериев на следующие группы:

а) по содержанию субъективной стороны преступления (жертвы умышленных и неосторожных преступлений);

б) по направленности и особенностям правового регулирования преступного посягательства (жертвы определенных видов преступлений; жертвы преступлений с однородным объектом; жертвы злоупотреблений властью и транснациональных преступлений);

в) по виду и кратности причиненного вреда (жертвы, которым преступлением был причинен физический, моральный или имущественный вред, первичные и рецидивные жертвы);

г) по характеру взаимоотношений с преступником (случайные жертвы, неопределенные заранее, предопределенные жертвы);

д) по роли жертвы в генезисе преступления (нейтральные, соучастники, провокаторы);

е) по иным социальным характеристикам (полу, социальным связям и отношениям жертвы с преступником);

ж) по психологическим критериям (жертвы с психическими отклонениями, жертвы-симулянты, мнимые жертвы, добровольные жертвы и пр.);

з) по биофизическим характеристикам (пол, возраст, национальность, физическое состояние в момент совершения преступления) [315].

Нетрудно заметить, что в большинстве отмеченных случаев речь идет, скорее, не о классификации жертв преступлений, а о выделенных показателях структуры виктимизации, дополняющих структурную характеристику преступности. Данное положение вполне естестве

нно, поскольку оно объясняет естественную тенденцию исследователей к генерализации полученных знаний посредством накопления эмпирического материала.

Развитие и совершенствование теории механизма преступного поведения повлекло за собой создание классификаций, в которых личностные качества и характеристики потерпевших рассматривались во взаимосвязи с их влиянием на детерминацию конкретного преступл

ения.

Так, А.Д. Тартаковский классифицировал потерпевших от преступлений в сфере семейно-брачных отношений на жертв, не содействующих совершению преступления, содействующих и провоцирующих потерпевших [316].

Сходная классификация потерпевших была разработана и Г.И. Чечелем, подразделявшим жертв в зависимости от поведения, предшествовавшего совершению преступления, на:

- невиновных активных;

- невиновных пассивных;

- жертв с неодобряемым (осуждаемым) поведением;

- жертв с неосмотрительным поведением;

- жертв с аморальным поведением;

- жертв с провоцирующим поведением;

- жертв с преступным поведением [317].

Соответственно, в зависимости от ведущих видов деятельности, приводящих жертву к фатальному результату, Д.В. Ривман делил потерпевших на следующие группы:

1. Агрессивных, намеренно создающих конфликтную ситуацию.

2. Активных, способствующих совершению преступления или причиняющих вред самим себе.

3. Инициативных, поведение которых носит положительный характер, но приводит к причинению вреда.

4. Пассивных, не оказывающих сопротивления преступнику по тем или иным причинам.

5. Некритичных, становящихся жертвами преступлений в результате своей неосмотрительности.

6. Нейтральных, которые никак не способствовали совершению против них преступления [318].

Нетрудно заметить, что перечисленные классификации потерпевших в зависимости от степени и нравственной оценки виктимной активности определенным образом повторяют классификацию жертв по Б. Мендельсону (полностью невиновные жертвы; жертвы с минимальн

ой виной; жертвы, столь же виновные, сколь и преступник; жертвы, более виновные, чем преступник; исключительно виновные жертвы; симулянты, или <воображаемые> жертвы) [319]. Нет нужды говорить и о том, что они перекликаются с хрестоматийной в отечест

венной криминологии классификацией преступников по А.Б. Сахарову (в зависимости от степени и глубины антиобщественной направленности личности подразделявшему последних на особо злостных, злостных, неустойчивых, ситуативных и случайных преступников) [

320].