Очевидный прикладной характер криминологии обязывает ученого рассматривать эту науку преимущественно в данном аспекте. Хотя любая наука призвана обеспечивать упорядоченность и развитие социальной жизни, ее политической и в особенности правовой системы. У криминологии в этом отношении усматривается своя роль, и на эту роль обращают внимание ученые, которые по-разному ее понимают. Приступая к анализу сложных взаимосвязей «криминология - политика», необходимо определить параметры, в которых следует анализировать связи двух отраслей научного знания и двух видов соответствующей социальной деятельности. В современной науке сложилась и получает дальнейшее развитие политическая криминология, предметом которой определены «закономерности взаимосвязи преступности и политики»444. Связи преступности и политики рассматриваются в следующих аспектах: а) преступная политика (государства); б) влияние тоталитарной политики (в частности, антироссийской политики красного террора) на общеуголовную преступность; в) преступления против конституционного осуществления политики; г) криминологическая политика; д) политические спекуляции проблемной преступности445. В самом общем виде концепция политической криминологии как отрасль этой науки предполагает изучение преступности и ее детерминацию, где в том и другом случае доминирующее значение имеет политический элемент: политические интересы, потребности, мотивы, цели, политические отношения. В меньшей мере, но имеющая, на мой взгляд, чрезвычайно важное значение для борьбы с преступностью, рассматривается криминологическая политика, или теория и практика стратегии и тактики противодействия преступности, и два ее основные - уголовноправовое и собственно криминологическое - направления. Первое направление обусловлено развитием материального уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного законодательства и их реализации; второе - потребностью государства в систематическом осмыслении закономерностей развития преступности, предупреждения преступлений, оказания всесторонней помощи жертвам преступлений, исправлению и ресоциализации преступников. Как видим, криминологическая политика действительно определяется как целевая отрасль политики государства в сфере борьбы с преступностью. Разумеется, главным элементом в системе политической криминологии выступает политическая преступность. Это сложное социальноправовое явление криминологи определяют с разных подходов: правового, инструментального или политологического, субъективного или мотивационного, объективного или широкого, оценочного, комплексного или объективно-субъективного446. В современных учебниках по криминологии политической преступности отведено место как частной концепции, или отдельной теме447. В науке к этой проблеме обращено внимание ряда криминологов448. Можно сказать, что современный взгляд на взаимосвязи криминологии и политики в основном сконцентрирован на политической преступности, хотя при этом познание направлено традиционно на три взаимообусловленных блока социальных явлений и процессов: сама преступность, ее детерминация и предупреждение. Так, в курсе лекций по криминологии проф. А.И. Алексеева во всех частных концепциях (а их автором выделено 14) употребляется именно этот термин - «предупреждение» (рецидивной, профессиональной, групповой, женской и др.) преступности и негативных социальных явлений, связанных с преступностью. В учебнике по криминологии под ред. В.Н. Кудрявцева и В.Е. Эминова М, 2007) употребляются термины: предупреждение (по отношению к политической, насильственной, экологической, неосторожной, женской, и некоторых иных видов преступности), борьба (с терроризмом, организованной преступностью, коррупционной, корыстной, наркопреступностью), профилактика (по отношению к преступности несовершеннолетних). В учебнике С.М. Иншакова, несмотря на его концепции воздействия на отдельные виды преступности, которым отведен раздел IV, наряду с этим термином употребляются термины: «противодействие», «профилактика». И только в учебнике под ред. проф. А.И. Долговой (М., 2005) проблеме борьбы с преступностью посвящены два из четырех разделов: «Раздел IV. Борьба с преступностью» и «Раздел V. Отдельные виды преступности и особенности борьбы с ними». Термин «предупреждение» употребляется лишь по отношению к преступности несовершеннолетних (что можно объяснить гуманно-политическими соображениям в отношении, иными словами, детской преступности), пенитенциарной преступности (хотя по отношению к которой как раз и представляется целесообразным употреблять термин «борьба»). Употребление такого разнообразия терминов можно объяснить, очевидно, не только авторской методологией, но и политическими соображениями. В одном случае авторы акцентируют внимание именно на целесообразном применении радикальных мер, поскольку ситуация диктует необходимость не столько профилактики, сколько даже вооруженного противодействия, защиты антикримиальной безопасности от реальной угрозы, например, террористических актов. Многие формы осуществляемой организованной преступной деятельности (когда о профилактике уже не может быть и речи) диктуют государству в лице его правоохранительных органов необходимость принятия таких мер защиты безопасности, которые можно назвать крайними (применение спецназа, боевой техники и т.п.). В другом случае (как отмечалось выше) в авторских концепциях превалируют соображения гуманнополитического характера. Можно с уверенностью сказать, что в отличие от научной литературы в учебниках не рассматривается концепция уголовной политики, или политики борьбы с преступностью, антикриминальной политики. Анализ таких видов управленческой деятельности, как борьба с преступностью (А.И. Долгова), предупреждение преступности (В.Н. Кудрявцев, В.Е. Эминов), воздействие на преступность (С.М. Иншаков) вовсе не означает, что авторы ведут речь о политическом аспекте разностороннего управленческого воздействия на преступность. В связи с этим представляется необходимым изучать криминологию в частности и через призму политических интересов. Можно исследовать различные виды социальной деятельности в сфере отношений «государство - преступность», но в итоге должна быть единая, интегрированная концепция политического обеспечения этих видов деятельности. В этой концепции следует предусмотреть особенности и возможности этих видов деятельности, их потенциал на реализацию стратегических направлений управленческого воздействия на преступность, или осуществление антикриминальной политики. Например, анализируя возможности преодоления криминального контроля над экономикой страны, правоведы и экономисты высказывают идею безотлагательной выработки «антитеневой» политики, которая могла бы интегрировать экономические, финансовые, административные, правовые и иные методы и формы в целях постепенного перехода к цивилизованному рынку с минимумом запретов, путем «дерегулирования в разумных границах экономической, политической и иных форм жизнедеятельности граждан»449. Очевидно, что «современная криминологическая парадигма должна оформляться в результате синтеза»450. Больше того, без интеграции криминологических знаний просто невозможна научная обусловленность государственной политики борьбы с преступностью, которая, как уже упоминалось, отличается интегрированным характером. Как совершенно правильно подчеркнул один из наиболее авторитетных ученых, внесших существенный вклад в разработку концептуальной модели уголовной политики, Г.М. Миньковский, не имеет значения, именовать ли деятельность государства и общества уголовной политикой или политикой борьбы с преступностью, «речь идет о важнейшей составной части внутренней политики, обеспечивающей эффективное функционирование экономической, идеологической и социальной политики»451. Эта «составляющая», именуемая Г.М. Миньковским «политологией борьбы с преступностью», в нашей интерпретации - криминологическая политология, представляется чрезвычайно актуальной проблемой научного познания криминологии452. Криминологическая политология может быть определена как формирующаяся отрасль криминологического знания о государственной политике (доктрине) борьбы с преступностью, или антикриминальной политике как области взаимоотношений и различных видов деятельности между государством и социальными институтами, иными общностями людей по обеспечению антикриминальной безопасности с помощью различных методов и средств, основным из которых выступает политическая власть. Читатель, конечно же, знаком с этими терминами - «антикрими- нальная безопасность» и «антикриминальная политика». Концепция атикриминальной безопасности разрабатывается в криминологии в развитие правовой идеи национальной безопасности. Данная концепция, посвященная защите общества от преступности, предполагает широкий спектр проблем, начинающийся с антикриминального воспитания453 и заканчивающийся крайними мерами антитеррористического характера, которые, как правило, сопряжены с человеческими жертвами454. Понятие антикриминальной безопасности определяется как правовая защищенность объекта от криминальной угрозы при наличии ее правовых гарантий и юридического обеспечения нормальной жизнедеятельности455. Поскольку антикриминальная безопасность обеспечивается чрезвычайно разнообразными правовыми и не правовыми средствами и мерами, данная категория поддается дифференцированной оценке. Например, криминолог Г.Г. Горшенков выделяет и рассматривает в ней такие виды, как: уголовно-правовая безопасность, уголовнопроцессуальная безопасность, оперативно-розыскная безопасность, уголовно-исполнительная безопасность и криминологическая безопасность456. Что касается антикриминальной политики, то проф. А.И. Долгова предлагает такое ее понятие: «Определяемая государством, обществом и санкционированная государством система борьбы с преступностью в конкретных временно-пространственных условиях. Она включает уголовную политику в ее понимании Листом, как политику воздействия на преступность уголовно-правовыми средствами, но гораздо шире последней по содержанию»457. По мнению ученого, антикриминальная политика заключается, с одной стороны в разрушении криминальных отношений и конструкций, т.е. декриминализации общественных отношений, пресечении процессов самодетерминации преступности, обеспечении результативной реализации уголовного закона; с другой стороны - в созидательной деятельности, которая требует немалых затрат и усилий многих специалистов. В частности, предполагается деятельность по обеспечению законных интересов людей, которые могут пострадать, например, в результате разрушения теневого бизнеса458. Ниже я выскажусь несколько полнее об этой категории, здесь же замечу только, что концепция антикриминальной политики нуждается в научной разработке в плане криминологической систематизации знаний о политологии. Далее. Объектом криминологического познания политологии следует определить закономерности возникновения и эволюции уголовно- политических интересов, взглядов, отношений; факторы результативности системы политической деятельности в области борьбы с преступностью. В качестве основных целей и задач представляется возможным определить систематизацию знаний о государственной политике борьбы с преступностью, научное обоснование стратегии и тактики государственного управления, программирования и планирования, принятия иных управленческих решений в обеспечении антикриминальной безопасности личности, общества и государства. В содержание криминологической политологии целесообразно включить положения, которые относятся к отраслям уголовной политики, взаимовлиянию преступности и политической системе общества, политическому обеспечению криминологического менеджмента, маркетинга, программно-целевому управлению, управлению персоналом, ресурсами правоохранительных органов, обратной связи в сфере борьбы с преступностью; положения о координация внутри- и внешнеполитических решений государственных органов в целях стабилизирующего воздействия на криминологическую ситуацию и др. Концептуальному моделированию криминологической политологии во многом способствуют положения о политической криминологии, разработанные криминологами Д.А. Шестаковым459, П.А. Кабановым460 и др.; положениями о политической преступности, представленными в трудах В.В. Лунеева461, П.А. Кабанова462, А.Ф. Кулакова463; положениях о криминологической политике, разработанных П.А. Панченко464, В.И. Шульгой465 и др. Многие проблемы политической криминологии рассмотрены в коллективной монографии «Политический режим и преступность»466. В названных работах раскрыты многие вопросы криминологической политологии, которые, несомненно, могут составить основную теоретическую базу для последующей систематизации знаний в важной сфере внутренней политики государства, какой представляется борьбы с преступностью. Сегодня в условиях интенсивной интеграции и в целом глобализации вместе с прогрессивными изменениями в обществе усиливаются процессы социального расслоения, социальной дезорганизации и другие негативные процессы, которые стимулируют преступность. Государство и политика сдают позиции в сфере борьбы с преступностью. Силовые методы воздействия на преступность всегда носили вынужденный, ситуативный характер и были характерны для реагирующей политики борьбы с преступностью, т.е. преимущественно определяли ее стратегию и тактику. Такая политика складывалась и развивалась в русле государственной идеологии искоренения преступности в нашей стране. Необходимость радикальных преобразований деятельности государства по борьбе с преступностью продиктованы происходящими в России процессами реформирования, в том числе и уголовного законодательства; стремлением политиков, государственных, общественных деятелей к сближению с культурой развитых стран; закрепление в Конституции РФ общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации составной частью ее правовой системы (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ); осознание необходимости интеграции и оптимального использования ресурсов и координации действий субъектов социального управления и др. В основу этих преобразований должна быть положена глубоко проработанная на всех - экономическом, социальном, политическом, правовом, духовно-нравственном и ином - уровнях концепция стратегического курса на борьбу с преступностью. Ее реализацию как раз и призвана обеспечивать новая государственная антикриминальная политика. Сегодня в регионах при стратегическом программировании борьбы с преступностью (и профилактики правонарушений) вопросы координации совместных усилий субъектов управления приобретают статус основополагающих. Поэтому разработка концептуальной модели криминологической политологии представляется весьма перспективной. Новые подходы к стратегическому управлению борьбой с преступностью в России диктуют очевидную необходимость четкой координации деятельности государственно-правовых структур в борьбе с прогрессирующей преступностью. В свою очередь, координация субъектов предупреждения преступности, интеграция и оптимальное использований ресурсов нуждаются в организационно-управленческом обеспечении, которое, разумеется, не исчерпывается программированием и планированием деятельности. Тем более, что программы и планы могут быть составлены безупречно, но реальная деятельность социальных институтов по их выполнению далеко не всегда будет соответствовать хотя бы большей части программных положений и плановых заданий, которые имеют целью предупреждение преступлений и обеспечение общей стабилизации криминологической ситуации. В решении этих вопросов стимулирующее значение может оказать Постановление Правительства РФ от 30 апреля 2004 г. № 226 «О правительственных и межведомственных координационных и совещательных органах, образуемых Правительством Российской Федерации и федеральными органами исполнительной власти»467. В связи с этим представляет интерес идея Российской криминологической ассоциации о создании в регионах республики системы криминологической службы и общего руководства ею468. Криминологическая деятельность должна быть не только отраслью научной, но и отраслью практической, аналитико-управленческой деятельностью. В основу ее и должно быть положено обследование преступности и наблюдение за ней в целях обеспечения эффективности управленческого воздействия на ее детерминацию и процессы самоде- терминации. Эта служба могла бы осуществлять не просто информационное обеспечение органов управления, но делать это на научной основе, поскольку ее деятельность не мыслится без участия в ней криминологов, правоведов, социологов, особенно тех, кто занят в подготовке управленческих кадров. Важным частью политического аспекта криминологии является Разработка научно обоснованных положений, относящихся к идеологии региональной антикриминальной политики. Вопрос об идеологии политики борьбы с преступностью нельзя назвать новым. Его ставят и пытаются по-разному решить, в частности, криминологи. Например, проф. Д. Корецкий высказывается за радикальный пересмотр концепции борьбы с преступностью в сторону ее ужесточения. По мнению ученого, противоположные тенденции в законодательстве, его реализации свидетельствуют только об одном - отсутствии идеологии борьбы с преступностью469. В чем же должна заключаться идеология региональной государственно-правовой политики борьбы с преступностью? Ответ на этот вопрос предполагает систематизацию различных - политических, правовых, нравственных, религиозных, эстетических, философских - идей, представлений, понятий, взглядов, в которых определяются формы общественного сознания, осознаются и оцениваются отношения людей к действительности470, или объективной реальности. В контексте настоящей работы такой реальностью выступает преступность и борьба с ней. Обозначу лишь некоторые, на мой взгляд, основные, принципиальные положения, которые в той или иной мере уже были высказаны в юридической литературе. Поскольку идеология может формироваться и развиваться в разных формах471, то может возникнуть вопрос: какая форма идеологии приемлема для политики борьбы с преступностью - консервативная, либеральная, радикальная? Как известно, современную политику борьбы с преступностью (уголовную, или антикриминальную политику) государство выстраивает в соответствии с провозглашенным принципом либерализации. Однако такая политика подвергается сильной критике со стороны правоведов. Например, известный российский правовед проф. Э.Ф. Побегайло прямо заявляет: «В сфере борьбы с преступностью российский либерализм, как, в частности, и в других сферах жизни (например, экономической) оказался совершенно беспомощным»472. О необходимости решительно менять саму идеологию уголовной политики проф. Э.Ф. Побегайло заявил на прошедшем (22 февраля 2006 г.) в Санкт-Петербургском криминологическом клубе теоретическом семинаре «Тупики российской уголовной политики: криминологический аспект»473. По мнению ученого, ныне действующий УК РФ является «неолиберальным», идея борьбы с преступностью заменена капитулянтской позицией «контроля» и даже «компромисса» с преступниками, и вызывает сомнение, что у государства существует осмысленная уголовная политика. Представитель и лидер другого, «либерального крыла» клуба проф. Я.И. Гилинский, не согласился с такой оценкой уголовного законодательства, указал на имеющиеся в нем достаточно жесткие санкции (вплоть до смертной казни), длительные сроки лишения свободы, которых не было в советском законодательстве. По мнению Я.И. Гилинско- го, в законе имеет место очевидная избыточная криминализация отклоняющегося поведения. Президент клуба, проф. Д.А. Шестаков высказался в солидарности с Я.И. Гилинским о необходимости либерализации уголовной политики, но до определенных границ, которыми являются угрозы национальной безопасности, экономической безопасности, существованию государства и общества в целом. Как видим, в оценке современной российской уголовной политики традиционно наблюдаются два основных подхода: радикальный - за ужесточение политического курса в борьбе с преступностью и либеральный - за гуманизацию и либерализацию уголовной политики. Свою позицию я выскажу ниже. Здесь же позволю разделить сомнения некоторых моих коллег в том, что осмысленная (употребляю оценку проф. Э.Ф. Побегайло) политика в России существует. Иначе как тогда объяснить в ней отсутствие социальной обусловленности, научной обоснованности уголовного закона и изменений в нем, игнорирование криминологических реалий, выхолащивание предупредительной функции уголовного законодательства вкупе с развалом системы государственной и общественной профилактики преступлений (в частности, на это указывает проф. Э.Ф. Побегайло)? Очевидные усилия политиков в идеологизации борьбы с преступностью имеются. Но в этих усилиях не так много взаимопонимания. «Кругооборот» уголовного закона (его движение от правотворчества к реализации и от реализации к правотворчеству) - проблемный процесс, в котором функционируют сложные механизмы: уголовного преследования, прокурорского надзора, исполнения наказания, криминологического мониторинга, правозащитного, социально-политического контроля (особенно со стороны института массовой информации). Их внутренние и внешние связи нуждаются в существенной мотивированной «регулировке», т.е. идеологическом обеспечении. Представляется, что под этим следует понимать, прежде всего, формирование единой государственной доктрины антикрилишальной политики (по примеру Концепции национальной безопасности, Концепции перехода Российской Федерации к устойчивому развитию или Доктрины информационной безопасности). Термин «антикриминальная» все- таки более точно, нежели термин «уголовная», отражает сущность рассматриваемой управленческой деятельности, сфера которой включает в себя не только уголовно-правовые, но и иные - гражданско-правовой, административно-правовой, гражданско-процессуальный, административно-процессуальный - правовые механизмы, а также механизмы, которыми располагают разные системы социального управления. Известный российский криминолог В.В. Меркурьев справедливо утверждает: «Право человека на защиту жизни и своего безопасного существования должно рассматриваться в качестве комплексного правового института, нормы которого содержатся в конституционном и иных отраслях права»474. И далее: «Правовой институт гражданской самозащиты, имея межотраслевой характер, относится... преимущественно к уголовно-правовым средствам защиты основных прав и свобод человека и гражданина»475. Бесспорно, защита человека, общества, государства от криминальной угрозы носит межотраслевой характер. Поэтому и политику этой деятельности точнее именовать антикриминальной - как искусство применения всех возможных правовых и иных средств против криминала (преступности). Антикриминальная политика как политологическая категория применительно к концептуальному контексту - это область взаимоотношений и различных видов правовой и правозначимой деятельности между субъектами государственного, муниципального управления и иными социальными институтами по осуществлению общих интересов с помощью разнообразных средств в области противодействия преступности, главным из которых является политическая власть. Идеология антикриминальной политики как учение об общем понятии явления предполагает систему идей, представлений, понятий, в которых выражены отношения к преступности. Эти отношения многообразны, они носят политический, правовой, экономический, культурологический и иной характер. Поэтому идеология антикриминальной политики может быть определена как реализация консолидирующей концепции в сфере управленческого воздействия на преступность. Идеологизацию антикриминальной политики следует ориентировать на три основные ее аспекта: реагирование на преступность как свершившийся факт, предусмотрительное (превентивное) воздействие на преступность и ее детерминанты и ликвидация последствий преступности, т.е., прежде всего, возмещение материального ущерба и компенсация морального вреда. В первом случае политик (субъект управления) оказывается перед нелегким вопросом определения и обеспечения ответственности и наказания; во втором - перед проблемой недопущения преступления, следовательно, ответственности и наказания за него; в третьем - перед «материальной» проблемой возмещения ущерба и квалификационной проблемой компенсации морального вреда. Безусловно, второй аспект несоизмеримо важнее первого и второго по его социальной значимости. Одно дело, когда решаются вопросы воспитания, социализации, самоконтроля человека, заглаживания вреда, его компенсации и другое - когда стоит вопрос о наказании человека, преступившего уголовный закон, тем более, о его государственном легитимном убийстве (т.е. смертной казни). В общественном правосознании, точнее, правонастроении, все сильнее звучат голоса об отмене моратория на смертную казнь. Но в этих голосах - крик истерзанной души и ничего более. Массовый «рассудок» отдыхает. Зато этот крик («деспотизм общественного мнения», как назвал этот феномен Ч. Беккариа) является резонансным для радикальных политиков. Это закономерно, и к такой позиции следует относиться терпимо. Хотя толерантность в политике - опять же, больше из области должного, нежели сущего. У либералов иное убеждение, что также закономерно. Однако всегда есть «золотая середина», на которой могут сойтись и радикалы, и либералы, при условии, что смогут проявить политическую волю, взаимопонимание. Полагаю, что идеология антикриминальной политики должна быть не либеральной, не радикальной, о чем говорилось выше, а умеренной, или центристской т.е. средней между крайностями, не жесткой (тем более жестокой), но и не слабой. Именно такой позиции придерживается саратовский автор В. Портнов. Размышляя о судьбе России, в частности о борьбе с организованной преступностью, автор высказывает идею о необходимости реализации «антикриминальной программы, разработанной в русле идеологии политического центризма»476. Однако при этом нельзя игнорировать и консервативную точку зрения, которая заключается в известном: современный закон вполне позволяет правоприменителю решать вопрос об ответственности и наказании (за редким исключением, главным образом - применения смертной казни, конфискации имущества), следует только руководствоваться именно законом, а не корпоративными интересами тех, кто делает политику. Но это возможно исключительно в условиях понимания действий политиков гражданским обществом. А такое понимание зависит, прежде всего, от самих политиков. Представляется, что по примеру политической и идеологической истории промышленной Европы477 идеология антикриминальной политики должна отражать взаимодействие субъектов консервативной, либеральной и радикальной ориентации. А для такого взаимодействия необходимы соответствующие криминологические обоснования и правовая основа. К сожалению, не ошибусь, утверждая, что у многих из нас, криминологов сложилось твердое убеждение: законотворческая практика почему-то сторонится научной мысли. Для меня это очевидно, и поэтому освобождает от необходимости далеко ходить за примером. Вступил в силу Федеральный закон «О противодействии терроризму» от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ. Уже само определение «противодействие», в отличие от «Борьбы с терроризмом» (как это присуще ныне частично действующему Федеральному закону до 1 января 2007 г.), указывает на то, что государство «переместило» акцент управленческого воздействия с обстоятельств акта терроризма на терроризм как идеологию насилия. Именно так отныне определяется терроризм (п. 1 ст. 3) как юридическая категория: «идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного управления или международными организациями, связанные с устрашением населения и/или иными формами противоправных насильственных действий»478. Вступает в противоречие с положениями ряда уголовно-правовых норм п. 4 ст. 2 ФЗ «О противодействии терроризму», предусматривающий такой принцип, как «неотвратимость наказания за осуществление террористической деятельности», к которой, в частности, отнесены: организация незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества и др. Получается, что отныне, например, факт добровольного прекращения участия в данных деяниях не является основанием для освобождения от уголовной ответственности, как это предусмотрено в примечаниях к ст. 208, 210 УК РФ). Либо указанный принцип антитер- рористического закона обречен на «беспринципность». Получается, что в любом случае законодательство усугубляет кризис современного уголовного наказания. Поэтому следует согласиться с криминологами (в частности, проф. М.М. Бабаевым), высказывающими идею о «нормотворческом кодексе», который призван положить конец принятию криминогенных законов и изменению в них. И в дополнение к высказанным основным положениям о криминологической идеологизации антикриминальной политики замечу следующее. При разработке концепции идеологии антикриминальной политики очень важно предусмотреть отношение государства, правозащитных организаций, общественности в целом к жертве преступления. Та забота о преступниках, которую проявляют государство, правозащитные организации, иные представители гражданского общества, несомненно, носит гуманный характер и заслуживает (особенно западноевропейского) одобрения. Стратегическая линия современной антикриминальной политики явно сориентирована на гуманизацию отношений к преступнику от начала уголовного преследования до его завершения, назначения и исполнения наказания. Однако жертва преступления с попранными правами, причиненным ущербом остается за пределами такой гуманизации. Сегодня общественному мнению, особенно через СМИ, буквально навязывается идея подавляющего попрания прав и законных интересов осужденных (в том числе убийц, насильников, грабителей и т.п.). Но при этом замалчивается проблема правовой защиты их жертв, причем, нередко от тех же своих истязателей, ныне осужденных. Регулярно появляются публикации об успешных шагах по преобразованию современных российских исправительных учреждений в центры социальной реабилитации. Но о том, что предпринимает государство, институты гражданского общества по социальной реабилитации жертв преступных посягательств, по защите прав потерпевших, в СМИ не сообщается. И в этом нельзя винить журналистов. Например, в соответствии с ч. 3 ст. 43 Конституции РФ, каждый вправе на конкурсной основе бесплатно получать высшее образование в государственном или муниципальном образовательном учреждении. Федеральная служба исполнения наказаний заключает договоры преимущественно с гуманитарными вузами (в которых имеются юридические факультеты), в которых осужденные учатся бесплатно или за пониженную плату. Например, ст. 48 Конституции РФ гарантирует право каждого на получение квалифицированной юридической помощи, в определенных законом случаях бесплатно. В соответствии со ст. 42 (п. 8 ст. 2) УПК РФ, потерпевший вправе иметь всего лишь представителя. В соответствии со ст. 49 УПК РФ, подозреваемый, обвиняемый вправе пользоваться помощью защитника, в том числе бесплатно. Лицу, совершившему преступное посягательство, не запрещено то, что запрещено под угрозой уголовной ответственности потерпевшему: давать ложные показания, разглашать сведения данные предварительного расследования. Например, требует решения проблема защиты права потерпевшего на возмещение имущественного вреда и компенсацию морального вреда. В ст. 42 УПК РФ императивная норма прямо предусматривает: «Потерпевшему обеспечивается возмещение имущественного вреда...» (ч. 3); «размер возмещения (морального вреда. - Авт.) определяется судом...». Однако государство, хотя в соответствии со ст. 52 Конституции РФ и обязано обеспечивать потерпевшему от преступлений и зло- употреблений властью компенсацию причиненного ущерба, данную обязанность не выполняет. Если для заключенного месячная норма затрат на питание составляет минимум 2,5 тыс. руб. (только на питание), то его жертве минимальный размер оплаты труда определен в сумме 1,1 тыс. руб.). Проведенное криминологом и одним из руководителей Владимирского юридического института Федеральной службы исполнения наказаний В.В. Меркурьевым (в том числе опрос 1540 граждан, 1250 сотрудников правоохранительных органов, в том числе 150 сотрудников УИС, в 20 регионах; 1360 осужденных, отбывающих наказание в ИК 9 регионов страны) показало, в частности, следующее: - только 14,7% опрошенных граждан считают, что закон в большей мере защищает законопослушного человека, а 68,5% - утверждают, что приоритетом правовой охраны является преступник; - 28,5% сотрудников правоохранительных органов также полагают, что закон защищает преимущественно законопослушного человека, а 59,5% - полагают, что приоритетом охраны являются преступники. Как ни удивительно, но так считают и сами осужденные: 26,5% из них согласны с утверждением, что закон в большей мере защищает законопослушного человека, а 63,8% - имеют противоположное мнение. И если только 6,4% опрошенных граждан полагают, что государство обеспечивает их безопасность, то почти 13% опрошенных осужденных уверено, что государство обеспечивает их безопасность. Указанные факты, в частности, свидетельствуют не в пользу обеспечения такой «политической» цели уголовного наказания, как восстановление социальной справедливости. Разумеется, необходимо исследовать и чрезвычайно сложную проблему - антикриминальной безопасности осужденного, который, в свою очередь, превращается в потенциальную, а нередко и в реальную жертву преступления. В среде осужденных укоренилась криминальная культура, восстановлена власть криминалитета. Криминологи свидетельствуют: 65% насильственных преступлений (против жизни и здоровья) совершаются при свидетелях с целью запугивания основной массы осужденных. Те же криминологические исследования (В.В. Меркурьева) показывают: 90% осужденных, которые не принадлежат к числу «авторитетов», испытывают постоянное чувство тревоги за свою безопасность и считают главным условием ее обеспечения соблюдение обычаев и традиций тюремной субкультуры. В завершение рассуждений об умеренности и корректности нередко основанных на популизме либеральных призывов к защите прав человека не могу не высказаться в поддержку критической оценки современной либеральной идеологии уголовной политики, исходящей из философии индивидуализма, в соответствии с которой признается ценностный приоритет отдельной личности по отношению к обществу, государству. «Идея всемерной защиты прав и свобод человека и гражданина, - пишет проф. Э.Ф. Побегайло, - действительно великая идея, эти права и свободы - высшая ценность. Но правам и свободам человека корреспондируют соответствующие обязанности и ответственность за их нарушение»479. Далее. Нахожу принципиальным разработку положения о научной организации политического обеспечения управленческого воздействия на преступность. В контексте этой идеи важно указать на роль криминологической науки, ее возможности в описании, объяснении и прогнозировании преступности, программировании деятельности субъектов управления в сфере борьбы с преступностью, проведении криминологических экспертиз нормативно-правовых актов и т.д. Во всем этом центральное место занимает конкретное криминологическое исследование как метод и деятельность информационноаналитической деятельности. Такого рода исследование должно быть положено в основу криминологического мониторинга, своего рода механизм регулярных замеров состояния наблюдаемого объекта путем сбора, обработки и оценки информации по определенным устойчивым критериям. Без этого невозможно осуществлять криминологическое прогнозирование, на основе которого, как известно, формируются основные положения программирования управленческого воздействия на преступность и его политическое обеспечение. Традиционно указанные криминологические замеры производятся с помощью методов правовой статистики, что недостаточно для объективной и более конкретной оценки состояния правоотношений, возникших в связи с совершением предусмотренного УК РФ деяния, как содержащего, так и не содержащего преступность. К тому же уголовностатистические данные в немалой степени корректируются в процессе их сбора и систематизации правоохранительными органами, ибо традиционно эти данные рассматриваются как показатели их деятельности. При разработке концепции антикриминальной идеологии следует иметь в виду, что сегодня ответственность за обеспечение правопорядка возлагается в значительной мере на региональные органы власти и органы местного управления. В целях осуществления взаимодействия и координации деятельности органов исполнительной власти на территории субъекта Российской Федерации руководитель высшего органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации может проводить совещания, создавать консультативно-совещательные органы и (или) координационные органы с участием представителей территориальных органов. Важно напомнить о том факте, что координация и контроль реализации мероприятий осуществляются за счет субвенций (лат. subventio помощь), т.е. денежного пособия предоставляемого Правительством РФ местным органам власти на финансирование строго определенных мероприятий и, важно подчеркнуть, подлежащего возврату в случае его нецелевого использования. Органы исполнительной власти в крупных городах налаживают сотрудничество с различными общественными объединениями, развивают связи с населением, создают фонды изучения общественного мнения. Сегодня уже имеется определенный опыт взаимодействия органов исполнительной власти, муниципального управления с правоохранительными органами и населением; в отдельных регионах апробируются вопросы мониторинговых исследований; учеными разрабатываются принципы общественной оценки эффективности правоохранительной системы и т.д. Имеющийся научный и практический опыт уже может быть положен в основу конструирования теоретико-организационной модели комплексного использования региональных возможностей в борьбе с преступностью. Размышления о принципиальных положениях доктрины антикриминальной идеологии подводят к мысли о целесообразности создания в субъекте Федерации, регионе идеологического центра обеспечения государственно-правовой политики. Разумеется, нельзя недооценивать опасность преступности, актуальность борьбы с ней, однако и переоценивать это также не следует. Реагирование на преступность остается обязанностью правоохранительных органов. Но предупреждение преступлений, и прежде всего, путем социальной профилактики - это задача гражданского общества. Вместе с тем сказанное не означает, что в содержании региональных, тем более масштабных проектов борьбу с преступностью нужно непременно выделять в качестве отдельной стратегии, поднимать ажиотаж вокруг проблемы преступности. Из этого может получиться хорошая политическая кампания, причем хорошая - для преступников, поскольку непременно поднимает их значимость в собственных глазах и одновременно будет нагнетать страх в общественное сознание и правонастроение. Очевидно, следует согласиться с авторами, которые предлагают отказаться от всеобъемлющих республиканских программ и разрабатывать компактные целевые, программно-функциональные документы480, но, подчеркну, специального предупреждения. Вместе с тем проблема преступности не должна «укладываться» в прокрустово ложе силовых структур. Опасность этой проблемы всегда следует предвидеть тем, кто формируют и реализуют социальную, культурную и экономическую политику в регионе. Например, совсем не обязательно подчеркивать важность борьбы с организованной экономической преступностью, коррупцией в том случае, когда власть берет на себя обязанность искренне способствовать динамичному развитию малого и среднего бизнеса, заботиться о главном богатстве региона - его трудолюбивом и талантливом народе, осуществлять инвестирование в формирование его образовательного, культурного, духовного потенциалов. Но осознавать то, что тем самым подрываются корни преступности, необходимо. Такое осознание укрепляет ответственность, прежде всего, политической и экономической власти за свои решения и действия. Органы исполнительной власти в крупных городах налаживают сотрудничество с различными общественными объединениями, развивают связи с населением, создают фонды изучения общественного мнения. Сегодня уже имеется определенный опыт взаимодействия органов исполнительной власти, муниципального управления с правоохранительными органами и населением; в отдельных регионах апробируются вопросы мониторинговых исследований; учеными разрабатываются принципы общественной оценки эффективности правоохранительной системы и т.д. Имеющийся научный и практический опыт уже может быть положен в основу конструирования теоретико-организационной модели комплексного использования региональных возможностей в борьбе с преступностью. Следует обобщать и изучать имеющийся опыт формирования единой концепции региональной идеологии, как это делается в некоторых регионах России, например, в Саратовской области481. Такая концепция должна определять направления согласованных усилий власти, социальных институтов, средств массовой информации, особенно в условиях ограниченных ресурсов, консолидировать все общество в целях обеспечения достойной жизни людей. И в завершение следует заметить, что антикриминальная идеология должна быть направлена на актуализацию реальных возможностей в борьбе с преступностью, в том числе актуализацию и активизацию истинных субъектов управления (некоррумпированных, ^криминализированных, нравственно устойчивых и т.п.). Например, в комплексной программе «Профилактика правонарушений на территории муниципального образования ЗАТО г. Заозерск Мурманской области на 2007-2010 годы» определены такие «целевые показатели», как: стабилизация правонарушений, дорожно-транспортных происшествий к 2008 г., «снижение правонарушений на 30,0% ежегодно с 2009 г.», «увеличение раскрытия преступлений к 2010 г. до 80%»482 и т.п. Комментарии названных целевых показателей излишни. Достаточно обратить внимание на оптимистическую заявку ежегодного сокращения правонарушений на 30%, чтобы потерять всяческий интерес к данной программе как несерьезному, хотя и имеющему статус нормативного, документу.