§ 1. Общая распространенность преступности в России

Показателями распространенности преступности служат ее уровень (абсолютные числа преступлений, преступников и др.) и интенсивность (коэффициенты). В конце XX в. за основу бралась система взаимосвязанных данных о различных проявлениях преступности и реагировании на них:

а)              поступивших заявлений, сообщений о преступлениях и зарегистрированных преступлений;

б)              выявленных лиц, совершивших преступления, и осужденных;

в)              всех потерпевших, и в том числе лиц, погибших в результате преступлений (табл.

Основные показатели преступности в России в 1991—2004 гг.*

(по данным статистики)

Таблица 6

* Приведенные данные не включают сведения из уголовных дел. которые расследовались органами ФСБ.

** Поданным прокуратуры, МВД, ФСНП.

*** В 2003 г. учитывались данные органов прокуратуры, внутренних дел. госнаркоконтроля, таможни и службы дознания судебных приставов, в прежние годы — данные иных органов.

**** По всем расследованным уголовным делам и разрешенным материалам. Данные с предыдущими годами несопоставимы.

Длительное время брались данные о материальном ущербе от преступлений по сведениям органов предварительного расследования и суда, но ввиду высоких темпов инфляции и девальвации рубля в 90-е гг. такие данные трудно стало оценивать. Все указанные показатели отражаются в таблице, с составления которой начинается анализ преступности.

Итак, в 90-е гг. рост числа зарегистрированных преступлений и выявленных преступников имел место на фоне увеличения количества заявлений и сообщений о преступлениях, числа осужденных, числа потерпевших, включая погибших. Поэтому тезис о расширении распространенности преступности в 90-е гг. XX в. кажется вполне обоснованным, однако он мог быть признан бесспорным только после тщательного исследования многих обстоятельств, влияющих на преступность и формирование статистики.

Но система учета преступности в России в разные исторические периоды менялась. Далее дается анализ преступности со второй половины XX в. с использованием тех показателей, которые отражались в статистике того времени. Они постоянно изменялись. Кроме того, суа1ествуют другие сложности сопоставимо - го анализа преступлений, связанные с изменением уголовного закона, практики его применения, порядка уголовного судопроизводства и т. д. Например, в России длительное время использовался такой показатель, как число осужденных, однако он больше свидетельствовал о практике привлечения к уголовной ответственности, чем о криминальной активности населения, особенно в периоды кардинального и частого изменения законодательства о борьбе с преступностью и вообще политики реагирования на нее.

Преступность в Российской империи. В Российской империи уже в первой половине XIX в. фиксировались различные показатели преступности (А. Хвостов, М. Неклюдов, Е. Анучин[101] и др.), но упорядоченное и более общее представление о ней можно было получить только во второй половине XIX в. Учитывалось количество уголовных дел, осужденных, подсудимых.

В середине XIX в. отмечался рост числа подсудимых и осужденных (табл. 7). С. С. Остроумов пишет: «...с 1857 по 1865 г. число подсудимых увеличилось на 1/3, а число осужденных более чем в 1,5 раза. Конечно, в определенной степени на это увеличе

ние оказало влияние введение в 1860 г. в судах судебных следователей, что привело к более тщательному расследованию, а отсюда к росту числа возбужденных уголовных дел. Но, несомненно, основной причиной роста преступности явилось не процессуальное нововведение, а резкое изменение всей экономической обстановки в результате свершившегося в стране экономического переворота»1. Автор отмечает, что возросло и число привлеченных к уголовной ответственности за участие в польском восстании 1863—1864 гг., эти данные также отражены в табл. 7.

Далее имеются упорядоченные данные за 1874—1894 гг. по числу уголовных дел в общих и мировых судах, а также за 1874— 1890 гг. — по осужденным. Причем Е. Н. Тарновский отмечает, что численность дел в общих судах не могла служить характеристикой преступности всей страны, поскольку охватывала лишь ее часть, притом весьма незначительную, изменялась подсудность краж. Соответственно этот ученый полагал, что статистические данные не дают основания для каких-либо заключений о фактическом движении преступности[102] [103]. С. С. Остроумов приводит данные, характеризующие динамику осужденных (табл. 8).

Следующие криминологически упорядоченные данные о преступности, касающиеся осужденных за все уголовные преступления и проступки в 1899—1908 гг., представлены в табл. 9. При сравнении табл. 8 и 9 ясно видно, насколько неполно выглядели статистические данные об осужденных ранее, на что совершенно справедливо обращал внимание Е.

Таблица 7

Движение числа подсудимых и осужденных (в тыс. человек) в России с 1857 по 1865 г.*

* Военно-статистический сборник. Вып. IV. СПб., 1871. С. 898. Цит. но кн.: Остроумов С. С. Преступность и се причины в дореволюционной России. С. 15.

Таблица 8

Движение числа осужденных в России в общих и мировых судах

в 1874-1890 1г.*

* Энциклопедический словарь «Гранат».

ст. 1 Уложения о наказаниях 1845 г. говорится следующее: «Преступлением или проступком признается как самое противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания законом предписано», т. е. «преступление», «проступок» были категориями уголовного закона Российской империи.

Данные об осужденных за преступления общими и мировыми судами приводятся в табл. 10.

Таблица 9

Число осужденных за все уголовные преступления и проступки в России в 1899-1908 it.*

* Тарновский Е.

Число осужденных общими и мировыми судами

в России в 1901- 19l0 it.

Таблица 10

Д. А. Ли' приводит данные об осужденных в России в 1874— 1912 гг., несколько расходящиеся с изложенными в таблицах. Но указанные таблицы интересны для криминолога именно с точки зрения более конкретизированного и комментированного изложения данных о разных категориях осужденных.

Можно было бы сказать, что в целом динамика числа осужденных на рубеже XIX и XX вв. в России носила сложный и неоднозначный характер с общей тенденцией к росту. Но в литературе того времени делался вывод о росте преступности ввиду того, что последовательно нарастало число осужденных общими судебными установлениями (на две трети) и уездными членами городских судов (почти в два с половиной раза), а они рассматривали дела о наиболее серьезных преступлениях. Е. Н. Тарнов- ский отмечал и влияние в 1905—1906 гг. введения во многих губерниях страны военного положения и положения усиленной и чрезвычайной охраны, и то, что в тот период многие уголовные преступления наиболее тяжкого характера (убийства, грабежи и т. п.) были изъяты из общей судебной системы и переданы военно-полевым судам. Кроме того, на менее тяжкие преступления и их субъектов вообще в этот период перестали обращать внимание, так как «внимание полиции ввиду общеопасного политического брожения в стране было занято преимущественно борьбой с этими ненормальными явлениями взбудораженной общественной жизни»[106] [107]. С. С. Остроумов позднее писал, что «в 43 губерниях вместо «либеральных» мировых судей была введена «крепкая власть» земских начальников, число осужденных последними так же, как и волостными судами, вообще не указывалось в статистических отчетах»[108]. том, что криминальная ситуация в России начала XX в. усугублялась, можно судить и по динамике осужденных несовершеннолетних (табл. 10). В целом эта таблица представляет несомненный интерес, но ее данные не сопоставимы со статистическими данными более поздних периодов, когда вводились детские воспитательные учреждения для несовершеннолетних преступников и иных правонарушителей, направлявшихся туда во внесудебном порядке, или значительная часть уголовных дел направлялась для рассмотрения не в суды, а в комиссии по делам несовершеннолетних.

Динамика наиболее опасных уголовных преступлений

но окружным судам в России в 1909—1913 гг.[109]

Таблица 11

Сведения о преступности за 1911 — 1917 гг. преимущественно отражают, во-первых, не число осужденных, а движение уголовных дел, сначала в судебных установлениях, а затем в период следствия, во-вторых, число наиболее опасных уголовных преступлений по окружным судам (табл. 11), а также, как правило, представляют выборочную картину движения уголовных дел, особенно после 1913 г.

Изменялись и полнота статистики, и показатели, которыми пользовались при составлении отчетов о преступности. Однако при этом все-таки заслуживают внимания данные об отдельных выделявшихся преступлениях. Они, очевидно, были распространены более других или по иным причинам волновали власть, общественность.

Приведенная таблица отчетливо высвечивает ряд проблем, важных для криминологического анализа статистики. Во-первых, трудности расшифровки ряда укрупненных позиций — выделяемых видов преступлений — указывают на необходимость учета не только уголовного закона соответствующего времени, но и тех классификаций, которые применялись при составлении статистических отчетов.

Во-вторых, ясно видно, насколько существенно менялось законодательство даже в одной стране[112].

Анализ данных табл. 11 показывает, что из выделенных преступлений наиболее быстрыми темпами нарастало число преступлений имущественных, или корыстных, как говорили позднее. Особенно быстрыми темпами росло число экономических преступлений — нарушение уставов торговых и кредитных, подлоги в актах, обязательствах и т. д. В России развивался капитализм и развивались те виды преступности, которые характерны для рыночных отношений.

Две российские революции 1917 г. внесли кардинальные коррективы и в представления о преступном, и в саму преступность, и в систему учета данных о ней.

Трудности «сквозного» анализа преступности советского периода связаны с рядом обстоятельств.

Во-первых, были периоды существования России и как самостоятельного государства, и в качестве союзной республики СССР. Соответственно нельзя автоматически сравнивать данные этих двух периодов. В самостоятельном государстве ведется централизованный учет всех преступлений, в бывших союзных республиках (в том числе РСФСР) не велся учет воинских преступлений, особо опасных государственных, преследовавшихся по союзным законам.

Во-вторых, в советской и постсоветской России было четыре разных Уголовных кодекса (1922 г., 1926 г., 1960 г. и 1996 г.), в которые систематически вносились очень существенные коррективы, влиявшие на учет преступлений и преступников.

В-третьих, наряду с Уголовными кодексами действовали об-

1

щесоюзные законы , разные в различные периоды.

В-четвертых, очень большое влияние оказывала та практика применения норм закона, на которую ориентировались правоохранительные органы партией и правительством, а также практика внесудебного реагирования на преступления (как в ее радикально-антиправовом варианте — «тройки», особые совещания, высылки, так и в либеральном — передача материалов «общественности»).

В-пятых, значительный период советского времени — это период формирования и использования статистики о преступности в режиме «секретно» и «совершенно секретно», отсюда — выборочное подключение к ней специалистов, отсутствие полных, систематизированных опубликованных данных, исключение возможности для многих профессиональных криминологов критически ее осмыслить. Соответственно мы не найдем в научной литературе тех подробных комментариев статистических данных, которые имелись в Российской империи.

Кроме того, периоды виртуозного вуалирования истинного положения дел с преступностью сменялись кампаниями борьбы с сокрытием преступлений от учета и преувеличением процентов их раскрываемости. В частности, пики статистической кривой преступности в 1983 и 1989 гг. объясняются в значительной мере такими кампаниями. Причем в целях вуалирования неблагопри- [113] ятных изменений преступности, а также по иным причинам изменялись статистические формы и тем самым нельзя было обеспечить сопоставимость данных.

Гигантская работа по анализу преступности в СССР и РСФСР за 1917—1970 гг. была проделана в первой половине 70-х гг. сотрудниками отдела № 1 Всесоюзного института изучения причин и разработки мер предупреждения преступности при Генеральной прокуратуре Союза ССР под руководством докторов юридических наук, профессоров А. Б. Сахарова и А. С. Шляпочникова. В исследовании участвовали: В. М. Коган, Л. А. Волошина, С. А. Серебрякова, С. Б. Алимов, А. И. Рахманов и ряд других сотрудников. К сожалению, так как работа имела гриф «совершенно секретно», она хранится только в рукописном виде1.

Система учета преступлений воссоздавалась после революции и гражданской войны, начиная с 1922 г. — года принятия УК РСФСР, хотя отдельные данные о зарегистрированных преступлениях имелись и за более ранние годы2. Наиболее подробные статистические сведения содержатся в статистических обзорах3 данных о работе судебных органов, иных трудах ЦСУ4, сборниках Министерств юстиции СССР и РСФСР, многие из которых носили и носят закрытый характер, других изданиях, работах Е. Н. Тарновского, М. Н. Гернета, А. А. Герцензона и ряда иных авторов.

В. В. Лунеев в книге «Преступность XX века» приводит следующую обобщенную таблицу, составленную на основании доступных ему данных5 (табл. 12).

Данную таблицу можно дополнить и несколько скорректировать с учетом публиковавшихся ЦСУ СССР сведений (табл. 13).

' Архив НИИ проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры РФ. М. Н. Гсрнст писал: «Уголовная статистика вводится в СССР лишь

с 1922 г              Мы располагаем крайне скудными сведениями за годы, пред

шествовавшие введению статистики осужденных. Первые, собранные на более обширной территории сведения, относятся к 1919 году. Значение их... условно» (см.: Гернет М. Н. Преступность за границей и в СССР. М, 1931. С. 74). См.: Статистика осужденных в СССР в 1923-1924 гг. ЦСУ СССР. М„ 1927; Статистика осужденных в РСФСР за 1926 г. ЦСУ РСФСР. М., 1928; Статистика осужденных в СССР в 1925, 1926 и 1927 гг. ЦСУ СССР. М., 1930; Преступность и репрессии в РСФСР. ЦСУ РСФСР. М., 1930. См.: Итоги десятилетия Советской власти в цифрах, 1917—1927 гг. ЦСУ. Отд. 4. М., 1928; Сборник статистических сведений по Союзу ССР, 1918-1923 гг., за пять лет работы ЦСУ. Т. XVIII; и др. См.: Лунеев В. В. Преступность XX века. М.: Норма, 1997. С. 56-57.

Динамика населения и судимости в СССР (РСФСР)

(1922-1960 ir.)

Таблица 12

Динамика преступности, по данным ЦСУ СССР,

ЦСУ РСФСР и Минюста СССР по СССР и РСФСР,

за 1920—1940 1г.

Таблица 13

* Данные по народным судам 46 губерний (582 571 чел.), революционным трибуналам 45 губерний (22 778 чел.), военно-революционным трибуналам (9199 чел.).

** Данные без Азербайджанской ССР и Армянской ССР.

*** В 1935—1940 гг. — всего осуждено общими судами по делам с предварительным расследованием и делам частного обвинения (без специальных судов).

Первый этап — период восстановления народного хозяйства и нэпа (новой экономической политики) характеризовался, по данным о числе осужденных, противоречивыми тенденциями, а по данным о числе зарегистрированных преступлений — ростом преступности в 1924—1925 гг. после некоторого ее снижения в 1922 г. В целом, по оценке криминологов, «происходило перемещение высокого уровня преступности в губернские и уездные города». Ясно видно, что в преступности происходила определенная структурная перестройка (табл. 14). Обращают на себя внимание интенсивный рост числа зарегистрированных должностных преступлений, растрат и резкое снижение числа хозяйственных, часть из которых фактически была легализована. Это напоминает картины и периода перед Первой мировой войной, и начала реформ в России на рубеже 80—90-х гг. (второй «новой экономической политики»). Правда, выявление и разоблачение должностных преступлений осуществлялись позднее достаточно вяло.

Число зарегистрированных преступлений, но данным НКВД

РСФСР, в 1922—1925 гг. (без Дальневосточного края

и автономных республик)*

Таблица 14

* Статистический обзор деятельности местных административных органов НКВД РСФСР. Вып. 4-5. М., 1925; Вып. 10. М., 1928.

Е. Н. Тарновский и А. А. Герцензон объясняли изменения преступности в указанные годы изменением уголовного законодательства и интенсификацией борьбы с различными правонарушениями[114]. По данным А. А. Герцензона, осужденные за «мелкие преступления» в 1924 г. составляли 75—80% всех осужденных и 90—93% осужденных за преступления против порядка управления.

Структура контингента осужденных отличалась от структуры зарегистрированных преступлений. И это понятно — уже отмечалось, что числа преступлений и преступников не совпадают; разные преступления совершаются по-разному: в соучастии или в одиночку, неоднократно или один раз. Судя по контингенту осужденных интенсивно возрастало число растратчиков, лиц, совершавших серьезные преступления против личности.

В целом криминологи характеризовали 1922—1925 гг. как благополучные, в которые преступность снижалась. Правда, при

Таблица 15

Структура контингента осужденных в РСФСР в 1922—1925 гг. (уд. вес от общего числа осужденных, %)*

* Таблица А. Я. Эстрина (см.: Эстрин А. Я. Развитие советской уголовной политики. М., 1933. С. 227).

этом возрастал удельный вес «серьезных преступлений против личности», растрат, а также других имущественных преступлений после некоторого их снижения. И это всегда — неблагоприятные симптомы на будущее.

Следующий исторический этап — «борьба за социалистическую индустриализацию страны». Абсолютное число зарегистрированных преступлений нарастало, хотя коэффициенты даже несколько снизились. Последнее было связано с заметным приростом численности населения.

Среди осужденных резко возрос удельный вес должностных преступников (с 5,4 до 11,7%), совершавших имущественные преступления (с 20,2 до 23,4%), а также контрреволюционные (с 0,1 до 0,4%). Осужденные за преступления против личности составляли чуть более 21%. Таким образом, среди осужденных все чаще встречались корыстные преступники, в том числе использовавшие свое должностное положение.

В статистических отчетах 1926—1929 гг. преобладают преступления против порядка управления, но большинство из них составляет хулиганство.

Следующий этап — 1930—1935 гг.

В. В. Лунеев, как опытный, квалифицированный криминолог, делает много очень важных комментариев, заслуживающих внимания. В частности, значимо то, что при формировании статистических отчетов в РСФСР за 1928—1934 гг. туда не включались сводные данные о преступности в автономных республиках, где проживало примерно 18% населения России и где, по оценочным данным, осужденные составляли также примерно 18% от общего числа осужденных в РСФСР1. Это отражалось и на общем статистическом отчете об осужденных в СССР. Показательно, что культура составления статистических отчетов тогда была довольно высокой. Например, одно время даже указывалось, какой процент судов представлял данные об осужденных и уголовных делах. Позднее стали полнее учитываться все данные о преступлениях, и соответственно это влияло на динамику их статистического числа. Но сведения до 1934 г. и начиная с 1935 г. сопоставимы очень условно.

В. В. Лунеев, при всех оговорках, все-таки считает «сокращение судимости по уголовным делам объективным статистическим фактом»[115] [116]. Правда, объясняет его тем, что «советский народ, жестко схваченный в «ежовые» рукавицы, посаженный в лагеря и

Таблица 16

Численность заключенных в исправительно-трудовых лагерях, колониях НКВД-МВД СССР в 1930-1953 1г.*

* Детков М. Г. Тюрьмы, лагеря и колонии в России. М., 1999. С. 229.

беспощадно уничтожаемый, действительно все меньше и меньше совершал уголовных преступлений»1. Здесь есть два «но», о которых частично пишет В. В. Лунеев. Первое состоит в том, что приводимые данные относятся только к осужденным судами общей подсудности. Фактическое число осужденных гораздо более значительно по сравнению даже с теми данными, которые приведены В. В. Лунеевым в уточненной таблице, касающейся военного времени. Второе связано со спорностью тезиса о том, что в лагеря был посажен и уничтожаем «советский народ». Осужденные всегда составляли примерно до 1% населения.

Для того чтобы точнее представить себе масштабы репрессий, целесообразно проанализировать данные о числе лиц, находившихся в местах лишения свободы, в том числе в статусе подследственных. Такие данные систематизированы М. Г. Детковым и представлены в табл. 16 — о числе заключенных в исправительных лагерях и колониях, а также в табл. 17 — о заключенных, содержавшихся в тюрьмах, в том числе подследственных.

С учетом заключенных в тюрьмах, судя по ряду данных, к концу 1938 г. общее число лишенных свободы превысило 1 300 тыс. человек. Среди всех заключенных, содержавшихся в тюрьмах, на 1 января 1939 г. (352 508) преобладали подследственные (239 257, или 68%), а в общем числе подследственных —

Лунеев В. В. Преступность XX века. С. 58.

Численность и состав заключенных в тюрьмах СССР

в 1939-1947 1г.*

Таблица 17

* Детков М. Г. Тюрьмы, лагеря и колонии в России. С. 230.

числящиеся за органами ГУГБ (139 091, или 58%) — табл. 17. С образованием самостоятельного тюремного ведомства последнее имело к началу 1939 г. 622 тюрьмы, из них 392 общие, 47 тюрем ГУГБ и 192 внутренние тюрьмы НКВД—УНКВД1.

По другим данным[117] [118] [119], всего было заключено в лагерях ГУЛАГ НКВД за контрреволюционные преступления: в 1934 г. — 135 190 лиц (26,5% от общего числа содержавшихся в лагерях), в 1935 г.              - 118 256              (16,3%),              1936              г. -              108 849              (12,6%),              1937              г. -

104 826              (12,8%),              1938 г. -              185              324              (18,6%),              1939 г.              - 454              432

(34,5%), 1940 г. - 444 999 (33,1%), 1941 г. - 420 293 (28,7%), 1942 г.              - 407 988              (29,6%),              1943              г. -              345 397              (35,6%),              1944              г. -

268 861              (40,7%),              1945 г. -              289              351              (41,2%),              1946 г.              - 333              883

(59,2%), 1947 г. - 427 653 (54,3%), 1948 г. - 416 156 (38,0%), 1949 г. - 420 696 (34,2%), 1950 г. - 578 912 (22,7%)\ 1951 г. -

475 976 (31,0%), 1952 г. - 480 766 (29,1%), 1953 г. - 465 256 (26,9%). Причем такие сведения не вполне совпадают с теми, которые отражает, например, табл. 11 и ряд иных источников.

Очевидно, восстановление истинных масштабов политических репрессий и характера карательной политики 30—50-х гг. XX в. требует дополнительных исследований архивных материалов.

И все-таки приведенные данные свидетельствуют об огромных масштабах репрессий, при этом преимущественно — в отношении политических противников или политически подозрительных для власти лиц. Для сравнения — численность заключенных в тюрьмах России в 1882 г. составляла 91 272, в 1913 г. — 194 418, в 1916 г. - 142 430, в 1917 г. - 152 052 человека[120]. При этом есть основания полагать, что значительная часть репрессий осуществлялась помимо органов суда и прокуратуры. Численность таких органов даже особенно не наращивалась, судя по их пропускной способности, отраженной в данных таблицах. Уже сами по себе приведенные сведения выглядят весьма зловеще и ошеломляюще. Но если к этому прибавить последствия незаконных репрессий, не только гибель многих репрессированных лиц, но также страдания их семей и т. п., то становится ясно, почему нарушения законности в 30—50-х гг. оцениваются как национальная трагедия, которая не должна повториться.

Таким образом, в статистике указанного периода искажена истинная картина преступности. Данная статистика в большей мере отразила проводившуюся уголовную, точнее даже карательную политику власти.

В годы Великой Отечественной войны, судя по данным стати - стики, общая преступность не росла: в отдельные годы снижалась, в другие вновь увеличивалась примерно до исходного уровня. В первые два года войны возрастало число осужденных по указам военного времени (затем оно снизилось), а также число осужденных военными трибуналами, которое стало снижаться после 1943 г., когда советская армия стала наступать (см. табл. 18).

Данная таблица приводится в работе В. В. Лунеева и показывает более близкую к фактическому положению дел картину преступности. Если шла война и подавляющая часть мужского населения была призвана в армию, то соответственно возрастало значение статистики именно военных трибуналов и статистики осужденных по указам военного времени. Но ведь и показатели этой таблицы не являются полными: часть осужденных по указам военного времени учитывалась как осужденные судами общей юрисдикции, а помимо военных трибуналов люди осуждались

Таблица 18

Судимость в СССР во время Великой Отечественной войны*

* Лунеев В. В. Преступность XX века. С. 60.

лагерными судами, Военной коллегией Верховного Суда СССР за «контрреволюционные» преступления[121].

Судя по статистическим данным, число осужденных специальными судами в 1937—1940 гг. в СССР составило 3 113 318 (7 105 000 минус 3 991 682), т. е. специальными судами осуждалось лишь немногим меньше лиц, чем судами общей подсудности. Далее никогда не было такого соотношения числа осужденных общими и специальными судами (см. табл. 19).

Данные таблицы должны служить поводом к проведению очень тщательного исследования для адекватной оценки содержащейся в ней информации. Очень важно для понимания статистики и то, какова история лагерных, других судов и что это были за осужденные — за какие именно преступления и какова общая социальная канва эпохи того времени. Только тогда можно приблизиться к фактической картине преступности. Например, оказывается, что из более чем 3 млн осужденных в 40-х гг. более или около 2 млн были осуждены по делам о нарушении трудовой дисциплины на предприятиях, в учреждениях и колхозах и об уклонении от трудовых мобилизаций. Соответственно до 1940 г. и после середины 50-х гг. таких не было.

Таблица 19

Общее число осужденных по видам судов в 1937—1956 гг. по СССР (данные Минюста СССР)

* Данные за 1937—1940 гг. не дифференцированы по видам судов.

Пока же заметим, что приведенные в таблице данные указывают на значительно более высокие цифры осужденных, чем пишет В. В. Лунеев, и, судя по всему, именно они ближе к истине. Но, разумеется, это «не вся истина», поскольку была еще внесудебная расправа. Да и суды тоже были разными. В статистических отчетах осужденные судами общей подсудности разграничивались на осужденных общими судами и специальными судами. И, строго говоря, общие статистические данные, относящиеся к эпохе

Таблица 20

Сведения о числе и коэффициентах осужденных

по СССР с 1935 по 1959 г. общими судами —

без специальных судов (ф. 10 МЮ СССР)

существования специальных судов, не сопоставимы с периодами, когда их не было. Поэтому сотрудники информационно-аналитического отдела Прокуратуры Союза ССР под руководством С. В. Тюрина в 1989 г. разработали другую аналитическую таблицу, руководствуясь стремлением обеспечить максимально возможную сопоставимость данных. Сведения такой таблицы включены в табл. 20, которая дополнена некоторыми другими данными, показывающими, что после 1958 г. на статистике осужденных отразился факт введения уголовно-процессуальных норм о прекращении уголовного дела в связи с передачей лица, совершившего преступление, на поруки, материалов о нем в товарищеский суд, комиссию по делам несовершеннолетних.

В декабре 1958 г. принимаются новые уголовные законы, оказавшие влияние на судебную практику. С 1959 г. начинает вводиться, а с 1960 г. — действовать институт освобождения от уголовной ответственности на предварительном расследовании по нереабилитирующим основаниям (в связи с применением мер общественного воздействия). В 1960—1962 гг. были приняты во всех союзных республиках новые уголовные кодексы. Соответственно, заметно уменьшается число осужденных. Органы дознания, следователи и прокуроры используют данный институт и для того, чтобы не направлять в суд дела с непрочной доказательственной базой — в судах снижается процент оправданных (табл. 21).

Таблица 21 крайне важна для специалиста с точки зрения отправной точки для анализа преступности, с одной стороны, и анализа уголовной политики — с другой. Для дилетантов же она чревата опасностью формирования ложных представлений и о преступности, и об уголовной политике. Несколько иллюстраций.

Первое — это цифры осужденных. С учетом предшествующих таблиц ясно, что здесь содержатся очень неполные данные, но можно, например, определить число осужденных специальными судами в годы репрессий 1935 — начала 50-х гг. При сопоставлении показателей разных таблиц получается, что было осуждено не общими судами очень большое число лиц — около половины или даже большинство осужденных в 1937—1951 гг.

Статистические ряды данной таблицы можно было бы продолжить. После принятия Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик в 1958 г., а затем УК РСФСР 1960 г., УПК РСФСР стала широко использоваться практика освобождения от уголовной ответственности лиц, совершивших преступления, в стадии предварительного расследования с передачей виновных на поруки, направлением материалов в товарищеский суд, комиссию по делам несовершеннолетних и т. п.

Динамика числа осужденных в СССР и РСФСР

в 1960-1991 гг.

Таблица 21

Причем в случаях шаткой доказательственной базы следователи и прокуроры старались дела в суд не направлять, а использовать указанные институты освобождения от уголовной ответственности. Этим объясняется резкое снижение числа осужденных в СССР и соответственно в РСФСР, а также числа оправданных на рубеже 50—60-х гг. Всего было осуждено общими судами по делам с предварительным следствием и делам частного обвинения в 1956 г. - 938 950 чел., в 1957 г. - 943 957, в 1958 г. - 1 078 882, в 1959 г. - 869 177, в 1960 г. - 516 091.

С 1961 г. стали учитываться наряду с осужденными все зарегистрированные преступления, с 1996 г. — все выявленные лица, совершившие преступления. На протяжении четырех десятилетий существования в России указанной системы регистрации определяющей тенденцией был рост статистического числа фактов и лиц.

Если судить по данным статистики и криминологических исследований, в динамике преступности 60—90-х гг. XX в. отмечались четыре тенденции, соответствовавшие четырем теперь уже разным историческим периодам. В советский период, с середины 60-х гг. и до первой половины 80-х гг. (1966—1985 гг.), шло нарастание преступности, причем каждые пять лет прирост средних коэффициентов преступности почти удваивался. />На резкий взлет числа зарегистрированных преступлений в 1983 г. оказало влияние повышение требовательности к регистрационной дисциплине. В целом же данные преступности свидетельствовали о том, что кризис общества нарастал, преступность увеличивалась и становилась все более общественно опасной. Период перестройки характеризовался противоречивыми процессами: 1986—1987 гг. отмечены снижением ситуативной, зависимой от пьянства части преступности и одновременным ростом предумышленной, корыстной ее части, с 1988 г. преступность стала интенсивно нарастать.

Значительный годовой прирост преступности в 1989 г. отчасти объяснялся более полной, чем ранее, регистрацией нераскрытых преступлений. Однако и в 1990 г. при прежней регистрационной политике годовой темп прироста числа зарегистрированных преступлений был очень высоким. Процессы криминализации общества стали выходить из-под контроля государства. Период реформ начался с резкого нарастания зарегистрированной преступности (1991 — 1993 гг.) и все более активного вовлечения населения в преступную деятельность. Одновременно все отчетливее проявляла себя структурная перестройка преступности, нарастала ее организованность, изменялись формы край

не общественно опасного поведения. Эти обстоятельства, а также существенные изменения уголовного законодательства отразились на противоречивой статистической картине преступности, в частности на снижении числа зарегистрированных преступлений в середине 90-х гг. Середина 90-х гг. (1994—1997 гг.) отмечена некоторой стабилизацией зарегистрированной преступности. Удалось несколько снизить уличную, бытовую преступность, одновременно нарастали процессы структурной перестройки преступности и увеличивалась ее латентность. Усугублялись организованная преступность, коррупция, терроризм. Криминальная активность населения за пять лет реформ возросла вдвое. Указанные процессы имели место в условиях применения норм одного и того же Уголовного кодекса РСФСР, принятого в 1960 г. и вступившего в действие с 1 января 1961 г. Со второй половины 1991 г. и до

1996 г. в этот Уголовный кодекс вносились гораздо более существенные изменения, чем ранее, и они отражались на статистической картине зарегистрированной преступности. После введения в действие нового УК РФ в 1997 г. число зарегистрированных преступлений несколько сократилось. Это было отчасти связано с более сильным влиянием на практику борьбы с преступностью и ее регистрацию процессов декриминализации ряда деяний, чем криминализации, а также с необходимостью наработки практики применения новых статей УК РФ. Впоследствии такие нормы УК РФ стали применяться более уверенно и активно — пошла вверх кривая зарегистрированных преступлений.

В России расширялась сфера частной собственности, развивались рыночные отношения, а им вообще во всем мире соответствует большая распространенность преступности, чем в условиях господства государственной собственности и диктата плановой системы. Характеристики преступности в этих условиях не могли оставаться неизменными. В условиях рывка к рынку распространенность преступности в России стала быстро приближаться к той, которая характерна для стран рыночной или смешанной экономики. Например, коэффициенты преступности, рассчитанные на 100 тыс. всего населения, в 1992 г. были: в США — 5820, Англии - 6890, ФРГ - 7108, Италии - 3848. В среднем по СНГ в 1991 — 1995 гг. коэффициент преступности в расчете на 100 тыс. возрос в 1,5 раза, с 951 до 1383. В 1995 г. зарегистрировано около 4 млн преступлений. Выше среднего коэффициент преступности в 1995 г. наблюдался в России (1863). Приближались к среднему показателю Беларусь (1275) и Украина (1245). В 1991 — 1995 гг. было отмечено увеличение числа зарегистрированных преступлений в Беларуси (на 62%), на Украине (на 58%), в Кыргызстане и Азербайджане (на 28%), в России (на 27%), в Молдове (на 8%), в Казахстане (на 6%).

Однако, как будет показано далее, отрицательные изменения преступности в России носили все-таки избыточный характер даже для общества рыночной экономики (табл. 22, 23).

Таблица 22

Общее количество зарегистрированных преступлений в России

Окончание табл. 22

Таблица 23

Общее число выявленных лиц, совершивших преступления в России в 1966—2004 гг.

Окончание табл. 23

-8,3

Криминальная активность населения в России на рубеже веков практически удвоилась по сравнению с дореформенным периодом. Если в конце 80-х гг. коэффициент зарегистрированных преступлений на 100 тыс. населения дошел до 1000, в конце 90-х гг. он превысил 2 тыс. преступлений. В 1999 г. зарегистрировано 3 001 748 преступлений, на треть больше по сравнению с 1991 г. — началом периода радикальных реформ и более чем вдвое по сравнению с 1985 г. — началом перестройки. При этом увеличивалась латентность преступности.

На рис. 3 (с. 109) отчетливо видно, насколько все дальше друг от друга в начале 90-х гг. расходились данные о численности фактов преступлений и количестве преступников:рост преступности не сопровождался адекватным наращиванием эффективности усилий по борьбе с ней. Впоследствии разница между числом лиц и фактов оказывалась также неизмеримо выше той, которая имела место до периода перестройки. Это было следствием и ухудшения раскрываемости преступлений в силу разных причин, и повышения криминальной активности преступников, когда часть из них успевала до разоблачения совершить несколько преступлений (иногда до нескольких десятков). Число нераскрытых преступлений в 1992 г. в 2,2 раза превысило зафиксированное в г. А число лиц, ранее не привлекавшихся к ответственности, но совершивших два и более преступлений, по данным статистики, только в 1989—1992 гг. увеличилось на 44% (с 22 112 до 31 857). С 311 в 1989 г. до 402 в 1992 г. возросло число указанных лиц, совершавших умышленные убийства. Такие данные указывают на то, что на динамику преступности заметно влияет правоохранительная деятельность по раскрытию преступлений и привлечению их субъектов к установленной законом ответственности.

Росли не только абсолютные показатели, но и коэффициенты преступности, в том числе рассчитанные на население в возрасте уголовной ответственности (от 14 лет и старше). Это означало, что расширялась криминализация населения: в преступную деятельность включалась все большая его часть.

В период реформ 1991 — 1995 гг. коэффициенты преступности вдвое превысили коэффициенты периода перестройки 1986— гг. (табл. 24).

Из таблицы видно, что в 1991 — 1995 гг. население почти в два раза чаще страдало от преступлений, чем накануне перестройки (в 1981-1985 гг.).

В то же время криминальная активность проживающих в России лиц возрастала с середины 60-х гг., что видно по коэффициентам преступности, рассчитанным на население в возрасте с 14 лет (табл. 25). Если на 100 тыс. лиц в возрасте 14 лет и старше в 1966 г. приходилось 626 зарегистрированных преступлений и 667 выявленных преступников, то через 20 лет развития кризиса существовавшей в России социалистической системы, в 1985 г., фиксировалось вдвое больше зарегистрированных преступлений на ту же численность населения и в полтора раза больше выявленных преступников.

«Обвальному переходу к рынку» соответствовал «обвальный» прирост преступности. Годы перестройки и реформ отмечены значительно более высокими, чем ранее, темпами возрастания криминальной активности населения. Если сначала для удвоения

Таблица 24

Динамика средних коэффициентов преступности в России по пятилетиям в 1961—2000 it. (число зарегистрированных преступлений на 100 тыс. человек)

* При исчислении коэффициентов принималась во внимание среднегодовая численность населения по расчетным данным. За основу взяты пятилетние периоды, соответствовавшие до середины 80-х гг. пятилетним планам экономического и социального развития, корректировавшим общую ситуацию в России, а также пятилетию перестройки (1985—1990 гг.) и первому пятилетию реформ (1991 — 1995 гг.), характеризовавшемуся «обвальным переходом к рынку».

Коэффициенты преступности в России в 1961—1999 it.

Таблица 25

Таблица 26

Динамика коэффициентов преступности в России в 2000—2004 it.

Кф в расчете на население с 14 лет потребовалось более 20 лет (1961 — 1983 гг.) и он на этом уровне держался до 1988—1989 гг., то затем его удвоение произошло всего за четыре года (1989— гг.). Все больше увеличивался разрыв между коэффициентами по фактам и лицам: в 1966 г. К был выше Кф, в 1989— 1990 гг. — стал в два раза ниже.

В 2002—2004 гг. данные коэффициенты стали различаться более чем в два раза (табл. 26). Этого ранее никогда не отмечалось.

На зарегистрированную преступность влияло то, что изменялись уголовная политика и закон, корректировались представления о преступном, в России появлялись новые виды крайне общественно опасного поведения, которых ранее уголовный закон не предусматривал ввиду их отсутствия (похищение человека, терроризм, торговля детьми и др.). В 1994 г. по сравнению с г. снижение числа зарегистрированных преступлений составило 6%. В основном это произошло за счет уменьшения числа зарегистрированных деяний против собственности (гл. 2 и 5 УК РСФСР) и против правосудия (гл. 8 УК РСФСР), но такого снижения не было бы без изменений в уголовно-исполнительном и уголовном законодательстве1.

' Что касается преступлений против собственности (гл. 2 и 5 УК РСФСР), то их сопоставление в 1994 г. с данными 1993 г. невозможно. Имело место не просто объединение соответствующих статей двух этих глав, но изменение концепции борьбы с преступностью против собственности, диспозиций многих статей. Снижение числа зарегистрированных преступлений против правосудия произошло в основном за счет от-

Сами по себе изменения уголовного закона могут служить индикатором изменений преступности, появления новых крайне общественно опасных деяний и исчезновения прежних. Однако это возможно в условиях его научно обоснованного и оперативного совершенствования, строго ориентированного на интересы борьбы с преступностью. Реально же законодательство в 1991 — 2003 гг. корректировалось в условиях одновременно и консенсуса, и острого столкновения интересов разных социальных групп, политических движений и партий, неодинакового лоббирования различных позиций.

Не вполне и не своевременно учитывалась трансформация крайне общественно опасного поведения при смене общественно-экономической формации, отмечались противоречивость и «лукавство» уголовной политики, что создавало серьезные трудности или делало невозможным применение законов, принятых ранее.

Так, менялись формы коррупции: немало должностных лиц и иных служащих получали регулярное содержание «впрок», когда займут должность; и такие действия не подпадали под признаки взяточничества, предусмотренного ст. 173 УК РСФСР. Не была введена уголовная ответственность за организацию, руководство организованными преступными сообществами, не получила должной правовой оценки профессиональная криминальная деятельность, осуществляемая в виде промысла. За рамками уголовного закона до 1997 г. находились многие финансовые нарушения, лжепредпринимательство, ложное банкротство, обманное использование целевых кредитов и т. п. Надежная система уголовно-правовой защиты частной собственности не создавалась одновременно с фактическим энергичным расширением последней.

На этом фоне обоснованна постановка вопроса: а действительно ли преступность увеличивалась или, наоборот, снижалась в отдельные годы? При ответе на него целесообразно проанализировать массив сопоставимых преступлений, для краткости его

мены ст. 186 (побеги из мест ссылки или лечебно-трудового либо воспитательного профилактория прекращены в связи с ликвидацией соответствующих мест и отменой ст. 186), сужения диспозиции ст. 188 в феврале 1993 г. путем исключения из псе побега из колоний-поселений. Общее число зарегистрированных преступлений, предусматривавшихся этими двумя статьями, соответственно в 1994 г. было меньше, чем в 1993 г., на 2251 преступление, а суммарное число преступлений по гл. 8 снизилось на 1851.

называют «сопоставимый массив». Выделение круга наиболее распространенных и «стабильных» с точки зрения их уголовноправовой оценки деяний вообще характерно для аналитической деятельности. В США и ряде других стран, например, выделяется так называемая индексная преступность.

В условиях действия УК РСФСР сопоставимый массив включал 16 наиболее распространенных преступлений. Нормы о таких преступлениях длительное время не менялись в такой степени, чтобы могли повлиять на результаты их регистрации. Данный массив включал более половины всех зарегистрированных преступлений, в 1980—1990 гг. он увеличился в 2,2 раза. Причем 16 преступлений сопоставимого массива все больше определяли тенденции зарегистрированной преступности. Таким образом, рост преступности в 80-х гг. мог быть оценен не как связанный с изменением закона, а как реальный. Но указанный массив в России оказался именно сопоставимым только до 1990 г. включительно, далее его можно так оценивать с большими оговорками (табл. 27).

Следовательно, и при снятии такого фактора, как изменения уголовного закона, отмечен резкий прирост числа зарегистрированных преступлений сопоставимого массива. Именно такие преступления все больше определяли тенденции всей зарегистрированной преступности.

Динамика общего числа зарегистрированных

преступлений сопоставимого массива в России

по УК РСФСР в 1980-1995 1г.*

Таблица 27

* См. подробнее: Изменения преступности в России. М., 1994. С. 10—30; Преступность и реформы и России. М., 1998.

Целесообразно проследить динамику отдельных преступлений, включенных в данный массив, так как и при дальнейшем изменении уголовного закона прежние данные об этих деяниях могут сравниваться с новыми. При этом существенно разграничение общеуголовных деяний и совершаемых в сфере экономической, служебной деятельности, поскольку уголовная политика в отношении последних больше изменялась в период перестройки и реформ (табл. 28, 29).

Таблица 28

Динамика зарегистрированного числа наиболее

распространенных сопоставимых общеуголовных преступлений

в России в 1980-2000 it.

Окончание табл. 28

Таблица 29

Динамика числа зарегистрированных наиболее распространенных хозяйственно-корыстных преступлений в России в 1980—2000 гг.

Окончание табл. 29

С 1 июля 1994 г. существенно изменились нормы УК о преступлениях против собственности. В октябре 1990 г. была значительно изменена норма о спекуляции, а затем она вообще перестала действовать. Неоднократно вносились изменения в статью об обмане покупателей и заказчиков, с 1 июля 1993 г. она стала называться «Обман потребителей» и в нее внесены изменения. В результате стало невозможным прямое сопоставление данных о хищении государственного, общественного имущества путем присвоения, растраты, злоупотребления служебным положением с периодом до 1993 г. включительно, а статистические данные об обмане потребителей подлежат сравнению с определенными допущениями.

Таким образом, если выделять сопоставимый массив по новому УК РФ, то в него допустимо включать 13 преступлений, во-первых, достаточно распространенных, во-вторых, с относительно стабильной уголовно-правовой их оценкой, в-третьих, имеющих одинаковую вероятность быть распространенными в регионах. Зарегистрированное число таких преступлений в 1997—1999 гг. возросло на 25%, и они составляли две трети всех зарегистрированных

Таблица 30

Динамика общего числа зарегистрированных преступлений сопоставимого массива в России по УК РФ в 1997—1999 гг.

Изменение отдельных показателей преступности

в Российской Федерации в 1985—1990 гг.

Таблица 31

преступлений (табл. 30). На другие 258 статей Особенной части УК РФ в 1999 г. (УК систематически дополняется и изменяется) приходилось менее 33% зарегистрированных преступлений.

Заметное снижение числа зарегистрированных убийств, иных общеуголовных преступлений происходило в 1996—1997 гг. в связи с антиалкогольной кампанией. Но, поданным криминологических исследований, при этом снижалась исключительно ситуативная преступность, связанная с пьянством. Одновременно расширялась продуманная, предумышленная преступность (табл. 31).

Таблица 32

Динамика числа потерпевших в регионах России, по данным бюро судебно-медицинских экспертиз (в % к 1985 г.)

Для того чтобы проверить достоверность факта снижения тяжкой насильственной преступности в 1985—1987 гг., криминологами в ряде регионов России были проанализированы данные бюро судебно-медицинских экспертиз. Они подтвердили снижение и числа фактов насильственной смерти, и числа фактов причинения тяжких телесных повреждений (табл. 32).

Снижение насильственной преступности, во всяком случае тяжкой, как видно из табл. 32, во-первых, было реальным, во- вторых, носило кратковременный характер: в ряде регионов уже в 1987 г. начинает увеличиваться число потерпевших, а в 1988— 1989 гг. такое увеличение становится повсеместным, так как в 1988 г. практически сошла на нет антиалкогольная кампания. Число зарегистрированных умышленных убийств (с покушениями) в 1989 г. превысило уровень 1985 г. в России.

Антиалкогольная кампания обычно расценивается исключительно в негативном плане, но криминологические данные показывают, что с ее помощью удалось сохранить немало жизней, уберечь от увечья значительное число людей. Непродуманность этой кампании, ее кратковременность очевидны, но все-таки имел место соответствующий социальный эксперимент, и он должен оцениваться объективно.

Одновременно в период антиалкогольной кампании приняли широкие масштабы корыстные злоупотребления, связанные со спиртными напитками и их суррогатами, многие негативные явления приняли еще более латентный характер.

Период перестройки начался с антиалкогольной кампании, а ее конец был ознаменован отходом от борьбы с экономической преступностью, все большей популярностью мнений о возможности использования теневых и криминальных капиталов «в интересах общества» как резерва перехода к рынку, даже о введении моратория на борьбу с экономической преступностью в период перехода к рынку. Начался слом прежней системы социального и экономического контроля в обществе, который был продолжен в период реформ 1991 — 1995 гг. Отмечалось снижение активности правоохранительных органов в борьбе с экономической преступностью, взяточничеством при практически остававшемся до 1991 г. прежним законодательстве. Неясность уголовной политики, ослабление ревизионной, контрольной, экспертной базы уголовного преследования экономической преступности привели к росту ее латентности. Создавались только отдельные структуры новой системы контроля.

По криминологическим данным, и ранее экономическая преступность, или, как ее еще называли, «хозяйственно-корыстная», вообще непредставительно отражалась в уголовной статистике; с конца 80-х гг. она стала выявляться в еще меньших масштабах и реагирование на нее носило весьма нерешительный характер.

Госкомстат СССР в 1990 г. фиксировал повсеместное увеличение по сравнению с 1989 г.: незаконных доходов работников сферы услуг в связи с обманом покупателей, заказчиков, взяточничеством, получением чаевых (с 17,1 до 19 млрд руб.); вдвое — сумм взяток должностных лиц, полученных от кооперативов (с 1 до 2 млрд руб.); доходов от спекулятивной продажи непродовольственных товаров (с 10,3 до 13,8 млрд руб.). А по данным уголовной статистики, в 1990 г. по сравнению с 1989 г. в России число фактов обмана покупателей и заказчиков снизилось на 6%, число фактов спекуляции возросло лишь на 13%, взяточничества — на 23%. При этом обращают на себя внимание крайне незначительные абсолютные цифры: в 1990 г. во всей России зарегистрирован всего лишь 2691 факт взяточничества, 26 800 фактов спекуляции, 19 842 факта обмана покупателей и заказчиков. В 1991 г. произошло снижение даже такого числа указанных преступлений.

Во-первых, все меньше граждан обращалось в правоохранительные органы с заявлениями о ряде таких деяний (табл. 33 и 34). Во-вторых, в правоохранительные органы реже поступали сведения о совершенных преступлениях из медицинских, других учреждений.

В то же время опросы, осуществлявшиеся криминологами, показывали, что в период перестройки и начала реформ увеличивалось число лиц, считавших, что они и их семьи пострадали в течение последнего года от указанных преступлений (табл. 34 и 35).

Таблица 33

Процент от общего числа опрошенных, ответивших,

что в течение последнего года они или члены их семьи

были потерпевшими от экономических преступлений

* В скобках указан процент от общего числа опрошенных, обратившихся в правоохранительные органы в связи с указанными преступлениями.

Процент от общего числа опрошенных, считавших себя или членов

своей семьи потерпевшими от общеуголовных преступлений

Таблица 34

* В скобках указан процент от общего числа опрошенных, обратившихся в правоохранительные органы в связи с указанными преступлениями.

В Ростовской, Московской областях, Москве прослеживалась общая тенденция: увеличение числа потерпевших от преступлений и снижение среди них удельного веса тех, кто обращался в правоохранительные органы. Данные по московским рабочим и студентам несколько меняют картину, но Москва во многих отношениях — специфический город. Кроме того, данные по Москве и Московской области в известной мере взаимосвязаны и ввиду активной маятниковой миграции, и ввиду того, что многие москвичи имеют в области дачи, садовые участки, где нередко совершались кражи.

Таблица 35

Динамика числа находившихся в производстве дел

по установлению личности неизвестных граждан

по неопознанным трупам в России в 1990—1995 гг.

Только от 0 до 30% лиц, считавших себя потерпевшими от таких преступлений, сообщали о них в правоохранительные органы. В 1990—1993 гг. сообщали реже, чем ранее.

Что касается общеуголовных преступлений, особенно таких, как кражи личного имущества, телесные повреждения, то потерпевшие ставили в известность о них правоохранительные органы более чем в 50% случаев (по кражам — в двух третях и более). Таким образом, наиболее распространенные общеуголовные преступления вообще в статистике отражались представительно. Но в последние годы и их латентность росла, о чем подробнее говорится далее.

Заметное влияние на статистические данные о преступности оказывало снижение результативности реагирования на нее. Высоколатентными преступлениями становились даже убийства. В регионах резко возрастало число трупов с неустановленной причиной смерти (по данным бюро судебно-медицинской экспертизы). Например, в Москве в 1990—1994 гг. оно возросло с 776 до 2966 и превысило в 1994 г. число трупов с признаками убийства (последних было 2863).

Одновременно в России в 1990—1995 гг. увеличивалось число дел по установлению личности неизвестных граждан по неопознанным трупам (табл. 35, 36) и возрастало число лиц, пропавших без вести, находившихся в розыске и не обнаруженных (табл. 37). В таблицах приводятся данные без учета жертв военного конфликта в Чечне[124].

Ситуация с неопознанными трупами в 1997—1999 гг. практически не улучшалась (табл. 36).

Сведения о результатах установления личности неизвестных граждан по неопознанным трупам в России в 1997—1999 it.

Таблица 36

Динамика числа лиц, пропавших без вести, находившихся в розыске и не обнаруженных, в России в 1990—1995 гг.

Таблица 37

В 1997—1999 гг. наблюдался дальнейший рост числа лиц, пропавших без вести, в отношении которых велся розыск (1997 г. — 76 292, 1998 г. - 78 784, 1999 г. - 95 923). В 1999 г. возросло и число лиц, в отношении которых на конец года розыск не был прекращен (соответственно 25 561, 25 867, 29 068). В 1999 г. 1451 пропавший и впоследствии разысканный был признан жертвой преступления, что составляет 2,2% от всех разысканных.

Интенсивный рост преступности снижает возможности правоохранительных органов перерабатывать в установленном законом порядке всю информацию о преступлениях. Предпочтение отдается материалам о наиболее тяжких деяниях или очевидных либо получивших широкую общественную огласку. Со временем сотрудники привыкают работать именно в таком режиме, и удельный вес заявлений, не получающих должного разрешения, увеличивается.

Например, в Московской и Ростовской областях в 1985 г. 3— 4% опрошенных отвечали, что были потерпевшими от преступлений, обращались в правоохранительные органы и их заявлению не был вообще дан ход, в 1991 г. таких стало 6%. Не извещали заявителей о принятых мерах в 1985 г. в Ростовской области 4% всех лиц, опрошенных нами, в Московской — 1,5%, а в 1991 г. соответственно 6 и 4%. Граждане все менее доверяли правоохранительным органам. Отсюда и более редкое к ним обращение. Соответственно увеличивалась латентность преступности.

В 1997—1998 гг. степень латентности преступности в России уже оценивалась как беспрецедентная. В 1997 г. стало особенно очевидным, что уголовные дела и официальная статистика перестали содержать не только полные, но и представительные сведения о криминальной ситуации в России: нарастала латентность преступности; необоснованно декриминализировалось все большее число фактически общественно опасных и характерных для криминальной среды деяний1; сдерживалось создание надлежащей правовой базы противодействия новым крайне общественно опасным деяниям организованных, профессиональных, экономических и должностных преступников либо новые правовые нормы неточно отражали эти деяния.

На фоне снижения эффективности официальной правоохранительной деятельности формировалась практика внеправовогореагирования физических и юридических лиц на преступность, включающая: а) спонтанную расправу с конкретными преступниками, в том числе путем совершения преступлений; б) создание не основанных на законе обычаев и стандартов реагирования на преступления и возмещения материального, иного вреда; в) становление системы теневой, в том числе и криминальной, юстиции.

Прокурорами выявлялись все более многочисленные факты сокрытия преступлений от учета рядовыми работниками и руководителями отраслевых служб территориальных подразделений милиции. В 1998 г. было установлено больше, чем в 1997 г., фактов сокрытия преступлений от учета на 35%, необоснованного отказа в возбуждении уголовного дела — на 27%, необоснованного прекращения уголовного дела — на 24%. Прокурорами в 1997 г. было отменено 40 407 постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела с одновременным возбуждением уголовного дела, в 1998 г. — 58 168, в 1999 г. — 60 810. Обнаруживались многочисленные факты искажения текстов телефонограмм больниц о пациентах с травматическими повреждениями. Например, только в одном отделе внутренних дел Москвы по фактам смерти граждан (всего 77 случаев) приняты незаконные решения без актов судебно-медицинского исследования трупов и вынесения процессуальных решений. К материалам проверок не всегда приобщались акты исследования трупов. При этом все чаще устанав-

' См.: Преступность в России в девяностых годах и некоторые аспекты законности борьбы с ней.

ливались факты организованных убийств, при которых трупы либо вообще уничтожали, либо их очень тщательно скрывали. Похожая ситуация имела место и с регистрацией причинения телесных повреждений.

Анализ данных Республиканского центра судебно-медицинской экспертизы, проведенный криминологами Ю. Н. Аргуновой и О. А. Евлановой, показал снижение общего числа проведенных экспертиз и освидетельствований с целью оценки степени тяжести телесных повреждений. Но в то же время в 1995—1997 гг. на фоне снижения количества экспертиз, выявлявших причинение тяжкого вреда здоровью, увеличивалось число фактов освидетельствования, которые фиксировали причинение такого вреда (табл. 38).

В России на одно зарегистрированное умышленное убийство приходилось все меньше зарегистрированных умышленных тяжких телесных повреждений: в 1990 г. — 1 : 2,7; в 1993 г. — 1 : 2,3; в 1997 г. - 1 : 1,6; в 1998 г. - 1 : 2; в 1999 г. -1:1. Но это средние данные, такие соотношения резко различаются по регионам.

В 1997—1999 гг. из числа опрошенных по анкетам граждан 10— 12% указывали, что в течение последнего года считали себя потерпевшими от причинения телесных повреждений. При этом лишь каждый третий-четвертый обращался в правоохранительные органы. Из числа обратившихся только менее 20% указали, что преступник был осужден, столько же — что был установлен, но освобожден от уголовной ответственности, каждый третий — что преТаблица 38

Динамика числа телесных повреждений в России в 1994—1998 гг.,

по данным Республиканского центра судебно-медицинской

экспертизы (данные экспертиз и освидетельствования)

ступник не был найден, остальные написали, что заявлению не был дан ход или заявителей не известили о принятых мерах.

В конце 1998—1999 гг. была отмечена активизации правоохранительной деятельности — все более полно регистрировались факты побоев, оскорблений, обмана потребителей и ряд иных преступлений. Прирост зарегистрированного числа преступлений небольшой тяжести по сравнению с 1997 г. в 1999 г. составил 23,2%, в 1998 г. — 10,3%. Более активно выявлялись и регистрировались некоторые высоколатентные деяния, совершавшиеся в сфере экономической деятельности, и ряд иных. Данный факт может быть оценен положительно, и он был способен несколько сдержать эскалацию ряда тяжких преступлений. Но при этом, однако, просматривалась связь активизации регистрации части преступлений небольшой и средней тяжести с некоторой оптимизацией общих показателей деятельности по раскрытию и расследованию преступлений: прирост числа фактов обмана потребителей, побоев и т. п. с участием известных лиц, совершавших данные преступления, увеличивал общие показатели раскрываемости преступлений.

Латентность все более зависела от невысокой результативности деятельности ряда контролирующих органов. По данным В. В. Астанина, значительный массив фактов обмана потребителей выявлялся самими правоохранительными органами, а не сотрудниками Госторгинспекции России (табл. 39).

Динамика числа фактов обмана потребителя,

по данным Госторгинспекции РФ и правоохранительных

органов, в России в 1998—1999 гг.

Таблица 39

В десятки раз различались также факты административных правонарушений на потребительском рынке России, выявлявшиеся органами МВД и подразделениями Госторгинспекции.

Поданным Ю. Н. Аргуновой, высоколатентны преступные нарушения некоторых прав и законных интересов граждан: ежегодно в России регистрируется менее тысячи фактов преступных нарушений правил охраны труда (1997 г. - 679, 1998 г. - 815, 1999 г. - 926), хотя их абсолютное число растет. Но с начала 90-х гг. на предприятиях всех форм собственности число смертей в результате несчастных случаев увеличилось в два раза1. Более 40% шахтеров работает в условиях, не отвечающих санитарным нормам[125] [126].

На латентность влияло также то, что значительная часть фактических потерпевших все чаще предпочитала защищать свои нарушенные интересы помимо закона и правоохранительных органов — путем расправы с обидчиком: либо лично, либо с привлечением третьих лиц, в том числе и на основе найма (табл. 40). При опросах заявляли, что в течение последнего года лично допустили физическую расправу с преступником, от 9 до 34% опрошенных в четырех городах России, 24% предпринимателей в Москве[127]. Опросы проводились в Москве, Волгограде, Воронеже, Владивостоке под руководством докторов юридических наук В. А. Номоко- нова, С. Л. Сибирякова, кандидатов юридических наук В. И. Ха- балова, А. В. Покаместова, С. Т. Гаврилова, и везде выявлены примерно одинаковые соотношения и частота ответов.

В то же время в сфере реагирования на преступления отмечались весьма противоречивые процессы:

во-первых, нарастало число тех, кто лично расправлялся и организовывал расправу с преступниками, был велик удельный вес потерпевших, занимавших пассивную позицию;

во-вторых, отмечалось своеобразное привыкание граждан к факту высокой преступности — все большее число граждан тем или иным образом контактировало с лицами, совершающими преступления, входящими в преступные группировки (члены семьи, соседи, знакомые, друзья по досугу и др.). Лица, совершавшие преступления, входили в круг знакомых 59% опрошенных в Москве предпринимателей и 32% иных москвичей.

Таблица 40

Ответы на вопрос: «Если Вам в течение последнего года приходилось быть потерпевшими от преступлений, то укажите, пожалуйста, каких именно и как Вы на это реагировали»

(1998—1999 гг., % от общего числа опрошенных граждан)

Раздел II. Преступность и ее изучение Окончание табл. 40 cellpadding="0">

Преступления

Характер ответа

Взрослые

Несовер

шеннолет

ние

Осужден

ные

Хулиганство

Сообщили в правоохранительные органы

4

1

5

Расправились лично или с помощью иных лиц

8

17

5

Активно не реагировали

II

13

5

Телесные

поврежде-

Сообщили в правоохранительные органы

3

4

2

ния

Расправились лично или с помощью иных лиц

4

10

4

Активно не реагировали

5

7

7

Угроза

убийством,

Сообщили в правоохранительные органы

1

6

2

иная опасная угроза

Расправились лично или с помощью иных лиц

2

3

5

Активно не реагировали

3

4

6

Сотрудникам правоохранительных органов шести регионов в 1999 г. были заданы вопросы о том, какую долю населения региона, по их мнению, суммарно составляют те, кто сам совершает преступления и кто оказывает им то или иное содействие, хорошо осведомлен об их преступной деятельности и пользуется ее результатами (члены семьи, живущие за счет преступных доходов и знающие об этом; лица, помогающие отмывать преступные доходы, и т. п.), а также какую долю населения составляют лица, убежденно не приемлющие преступность и стремящиеся к тому, чтобы жизненные проблемы решались в рамках закона. В среднем только каждый четвертый эксперт уверен, что в рамках закона стремится жить более половины населения. Различия доли этого контингента и контингента лиц, ориентирующихся на нарушение закона, по оценкам экспертов — сотрудников правоохранительных органов, составляют примерно полтора раза. Правда, пока еще в пользу сторонников законности. По регионам такие данные несколько различаются, хотя указанные пропорции прослеживаются везде (табл. 41). Опросы проводились в Туле, Смоленске, Иваново, Москве, Архангельске, Хабаровске членами Российской криминологической ассоциации и сотрудниками отдела общих проблем криминологии и борьбы с преступностью НИИ проблем укрепления законности и правопорядка.

Таблица 41

Ответы в 1999 г. сотрудников правоохранительных органов на вопросы о долях населения, вовлеченного в совершение преступлений и активно стремящегося жить в рамках закона (% от числа опрошенных)

Рост зарегистрированной преступности мог быть отчасти следствием все более активной практики применения новых норм УК РФ, многие из которых касаются преступлений в сфере экономической деятельности. Эти деяния носят распространенный характер (табл. 42).

Таблица 42

Прирост числа зарегистрированных преступлений в России

в 1997—1999 it. по ряду новых статей УК РФ

(вновь криминализированных деяний)

В заключение можно привести график (рис. 4), который иллюстрирует различия интенсивности преступности в России и ряде развитых стран рыночной экономики[131].