3.3.2. Основание классификации жертв преступлений

При всей значимости использования названного <деятельностного> подхода при классификации жертв преступлений отметим, что в последнее время в литературе все чаще встречаются упоминания о необходимости определенной коррекции данной классификации.

агается анализировать не столько ведущие типы деятельности, не всегда отражающие реальные личностные характеристики субъектов, сколько содержание внутренней позиции личности (мотивационную окраску ее поведения), более предметно воспроизводящую характ

еристики взаимодействия определенных типов ситуаций и типов личности как жертв преступлений, так и самих преступников [321].

<Личность как субъект деятельности - понятие прежде всего психологическое. Юридическая классификация преступлений вряд ли может быть положена в основу криминолого-психологической классификации личности. По-видимому, решение этой проблемы должно опира

ться на исследования психологов>, - писал по этому поводу А.Ф. Зелинский в своей работе <Криминальная психология> [322].

Далее в этой же работе А.Ф. Зелинский, основываясь на анализе динамической стороны процесса человеческой мотивации, классифицирует преступников на рассудочных, слабовольных, импульсивных и эмоциональных личностей, выделяя, в зависимости от уровня рег

уляции психической деятельности, ряд подвидов (расчетливых эгоистов, лицемеров, апатичных, неприспособленных, беспорядочных, аффективных, сосредоточенно жестоких, энергичных, озлобленных) [323].

Не возражая в принципе против приведенной классификации преступников, которая воспроизводит в определенной степени характерные черты акцентуированных личностей, отметим, что в современной психологической литературе мотивация деятельности рассматривае

тся как единство содержательного (описывающего основные феноменологические черты человеческих побуждений) и динамического (описывающего энергетику мотивации, развитие и взаимодействие побуждений) ее аспектов и реализующих мотивацию психологических ме

ханизмов, преобразующих отдельные структурные элементы процесса формирования мотива в новые прогрессивные (или регрессивные формы).

Человеческая мотивация, как отмечал В.К. Вилюнас, <служит родовым понятием для обозначения всей совокупности факторов, механизмов и процессов, обеспечивающих возникновение на уровне психического отражения побуждений к жизненно необходимым целям, т.е

направляющих поведение на удовлетворение потребностей. На основе психического отражения регулируется не весь процесс удовлетворения биологических потребностей, а только те его звенья, которые предполагают активность в изменчивой среде и требуют ситуа

тивной выработки реакций> [324].

Изложенное предполагает возможность построения классификации жертв правонарушений исходя не только из мотивационной окраски их ведущей деятельности, особенностей взаимодействия со средой, уровней психического отражения действительности, но и из особе

нностей самих механизмов формирования и развития человеческой мотивации в фило- и онтогенезе.

Нельзя не отметить: подобный подход, интегрирующий воедино содержательную и динамическую стороны мотивации и сами процессы их взаимодействия и развития, уже встречался в криминологической литературе.

Основанием для построения такой классификации служило известное положение о том, что <характерная мотивация преступного поведения может быть свойственна определенному уровню направленности личности преступника и, в то же время, тот или иной уровень

направленности личности преступника отражается в содержании мотивов преступного поведения> [325].

При этом анализ динамических характеристик развития мотивационных процессов в онтогенезе привел Ю.М. Антоняна и В.В. Лунееева к выводу о последовательной рационализации преступного поведения в процессе формирования антиобщественной направленности лич

ности преступника и преобразования его из одного типа в другой [326].

В целом же <в последовательном ряду поступков, из которых слагается единая линия поведения, всегда имеется внутренняя логика, свой (осознанный или не осознанный личностью) <план>. Какой-нибудь поступок может показаться случайным. Но эта случайность с

нимается, когда в линии поведения прослеживается определенная однотипность форм поведения в сходных жизненных ситуациях, т.е. проступает некая статистическая закономерность, в которой проявляется личный характер. Понятна ирония бравого солдата Швейка

по поводу <случайности> поведения одного его знакомого: <Если что и произошло, так это лишь чистая случайность и <промысел божий>, как сказал старик Ваничек из Песьгржимова, когда его в тридцать шестой раз сажали в тюрьму> [327].