Метод тут примерно такой, как при поисках одной горошины в мешке гороха: прежде всего необходимо терпение, молодой человек. К. Чстек. «Рассказы из одного кармана» Любо-дорого смотреть, сидя у телевизора, как артисты в ролях следователей, оперуполномоченных, экспертов обсуждают всевозможные версии. Надо, однако, сказать, что не на голубом экране, а в реальной следственной практике это занятие когда-то порицалось. Так, в речи на совещании прокурорско-следственных работников профессор, а вскоре и академик, прокурор СССР А.Я. Вышинский говорил: «Следователи наши очень любят версии" и "презумпции". Они заворожены этими словами, как замоскворецкая купчиха словами "жупел" и "металл". Поменьше версий, а побольше фактов»12. Впрочем, на купчиху прокурор возвел напраслину. Слова «жупел» и «металл» у невежественной замоскворецкой купчихи Натальи Панкратьевны из «Тяжелых времен» А.Н. Островского вызывали совсем иные эмоции. Она их не любила, а, напротив, боялась. От них у нее ноги тряслись13. Возможно, однако, это была не преднамеренная ложь, а подсознательная проговорка. Вышинский вспомнил о трусливой купчихе потому, что сам боялся «версий» и «презумпций». В в отличие от Натальи Панкратьевны Андрей Януарьевич понимал, что означают и куда ведут эти необыденные слова. Ведь речь он держал в конце 1936 г. Кровавый сталинский террор подходил к самому пику. Сотни тысяч были расстреляны или брошены в лагеря по спискам, подписанным Сталиным и его подручными, по постановлениям Особого совещания при НКВД с непременным участием прокурора Союза или его зама, по решениям местных «троек», «двоек». Иногда, однако, партийное руководство считало целесообразным придать террору видимость правосудия и для оформления дело передавали в прокуратуру, а затем в суд. Но и в таких случаях выводы прокурора и приговор суда предрешались Сталиным и его ближайшим окружением. Находившийся в эпицентре этой деятельности Вышинский и помыслить не мог о применении правил презумпции невиновности, по которым обвиняемый считается невиновным, доколе вина его не доказана в порядке, установленном законом. Он не допускал мысли о версиях, которые, по определению, суть признание лишь вероятными, но не достоверными фактов преступлений, приписываемых обвиняемым всесильными органами НКВД по директивам самого Сталина. Малейшее же сомнение в правильности обвинений, фабрикуемых органами НКВД, и тем более в директивах, инспирирующих такие обвинения, представляло смертельную опасность. Вышинский, бывший меньшевик, шагнувший к креслу прокурора Союза через труп ленинского наркома Н. В. Крыленко, активный участник сфальсифицированных политических процессов, знал об этом лучше кого-либо. Выступление же его на совещании адресовалось широким кругам следственных и прокурорских работников, включая и тех, кто сохранил способность действовать и принимать решения в уголовных делах по совести. Их-то и предостерегал Вышинский от этой вредной привычки — чтобы ненароком не подвели и себя, и главу ведомства. Сейчас об этом можно говорить как о прошлом. Но следует не упускать из виду, что и сегодня рядом с нами живут и действуют те, кто не прочь возродить это прошлое. Действиям и решениям человека обычай (увы, не всегда) предшествуют и сопутствуют размышления о прошлом, настоящем и будущем, о возможных причинах и последствиях событий. Размышления о неочевидных вероятных спорных обстоятельствах уголовного дела криминалисты называют версиями. Круг и содержание версий зависит от исходных данных, конкретного характера преступлений, от доводов подозреваемого и обвиняемого в свою защиту, от мер, предпринимаемых виновным для уклонения от ответственности, и проч. Так, затеяв преступление с заранее выработанным намерением, виновный продумывает, как бы не оставить следов, как в случае привлечения к ответственности парировать обвинение и т. д. Иногда, однако, эти усилия дают непредвиденные результаты. Так, бухгалтер-растратчик, чтобы замаскировать недостачу денег в кассе или на расчетном счете, подделывает кассовые ордера, ведомости, составляет фиктивные авизо и т. д. Это позволяет до поры до времени продолжать преступную деятельность. Но как только в руки оперативного работника, следователя или ревизора попадает хоть одна ниточка из клубка этих хитросплетений, уже нетрудно размотать весь клубок. И тогда фальшивые документы, созданные, чтобы скрывать преступление, становятся уликами, указывая на их составителя как на преступника. Дел о преступлениях, совершенных без очевидцев, без следов, указывающих на виновность определенного лица, не так уж много. Но, думается, как раз они больше всего задают работы криминалистам, практикам и ученым. Характерно для этих дел, что исходные данные не всегда позволяют назвать определенную причину происшедшего. Допустим, на месте преступления найден труп неизвестного человека со следами наезда автомашины. Что случилось: нарушение правил движения, или преднамеренное убийство с инсценировкой неумышленного наезда, или самоубийство? Или это результат грубой неосторожности пострадавшего? Наряду с этим возникают вопросы об участниках события: кто погиб, кто водитель, кто мог оказаться очевидцем? Далее: какого типа машина, какие следы могли образоваться на ней при наезде и т. д, и т. п. Взаимоисключающие или взаимодополняющие, конкретизирующие предположительные ответы на эти вопросы образуют систему версий по конкретному делу. А.Р. Ратинов, в молодые годы один из лучших Следователей Москвы, а ныне профессор, глава российской школы судебной психологии, рассматривает версию как мысленно-образную модель преступления. Версией можно оперировать как материальной моделью, мысленно вводя в нее дополнительные детали, заменяя одни Детали другими, прилагая ее так или иначе к известным или предполагаемым обстоятельствам события. Посмотрим, как это делается, взяв несложный пример. Заведующая магазином на станции Леонтьево (Октябрьской ж. д.), вернувшись с обеденного перерыва, увидела, что дверь магазина взломана. Не хватало двух пальто, двух костюмов, двух пар полуботинок и еще кое- чего по мелочам. В углу валялись два комплекта поношенной рабочей одежды и обуви. Участковый инспектор милиции по телефону сообщил о краже в ближайшие учреждения милиции. Спустя два с половиной часа на перроне станции Бологое, в 50 километрах к северо-западу от Леонтьева, были задержаны Поляков и Соловьев, недавно освобожденные по амнистии из исправительно-трудовой колонии и следовавшие к постоянному месту жительства. Они пояснили, что в Леонтьеве никогда не были, приехали в Бологое со стороны Нижнего Новгорода и только здесь впервые встретились. Оба были в новых пальто и костюмах массового пошива, похожих на украденные в Леонтьеве. Но такую одежду можно было приобрести где угодно. Так возникли две версии, два предположительных объяснения известных обстоятельств. Одна версия соответствовала показаниям задержанных об их непричастности к краже. По другой версии кража совершена ими. Конкретизируя вторую версию, следователь прикинул, как задержанные могли бы попасть из Леонтьева в Бологое. Здесь были возможны два варианта: поездом по железной дороге или автомашиной по шоссе, проходящему в нескольких километрах от Леонтьева. Но уже выбравшись на шоссе и воспользовавшись автотранспортом, они могли бы быстрее и дальше уехать от места преступления. Возвращаться к железной дороге им, казалось бы, не было смысла. Ну а если железная дорога? За это время от Леонтьева в сторону Бологого прошел только один состав — порожняк после выгрузки кварцевого песка. Если они сели в этот состав, их могли заметить машинист, поездной кондуктор, дежурный по станции. Но порожняк шел только до станции Бушевец, не доезжая восьми километров до Бологого, и дальше они могли следовать только пешком по шпалам. На этом участке необычных пешеходов должны бы заметить путевые рабочие, стрелочник. Но вот они на перроне узловой станции Бологое. Как же здесь сотрудники милиции отличили их от других пассажиров? Ведь в телефонограмме приметы не сообщались. Тем не менее чем-то они отличались. Чем же? Как видно, версия-модель в данном случае была ориентирована на выявление новых источников информации. И наличие этих источников подтвердилось. Сержант отдела транспортной милиции на станции Бологое рассказал следователю, что, получив сообщение из Леонтьева, он по телефону связался с железнодорожниками, работающими на путях, и те сообщили, что в сторону узловой станции прошли два молодых человека, один в синем, другой в коричневом пальто, со свертками в руках. Встретить их на въездных путях не удалось. На станции они смешались с другими пассажирами. Однако наблюдательный сержант смог их выделить: у обоих пальто были спереди мокрыми, сзади сухими. А в тот день моросил дождь и ветер дул с северо-запада. Значит, эти двое шли навстречу ветру, от Бушевца. Проверяя эти показания, следователь получил справку метеостанции о том, что действительно в указанное время шел дождь при северо-западном ветре. Были допрошены и сообщили отдельные сведения железнодорожники из поездной бригады, путевые рабочие, стрелочник, которые видели подозреваемых между станциями Леонтьево и Бологое. Не ограничиваясь допросами, следователь извлек из пальто подозреваемых пыль, которая должна была впитаться в ткань при проезде в товарном вагоне. Экспертное исследование показало, что эта пыль представляет собой кварцевый песок, такой же по химическому составу, по структуре, как и выгруженный на станции Леонтьево. После всего этого уже не осталось сомнений, что оба задержанных попали в Бологое из Леонтьева. Выдвижение, развитие и особенно проверка системы версий — задача трудная, подчас изнурительная. А нельзя ли без этого обойтись? Иногда говорят, а то и пишут в пособиях для следователей, что, дескать, нет нужды в версиях, когда дело простое, обстоятельства очевидны — например, хулиганские действия, совершенные на глазах у всех. Казалось бы, резонно. Но практика показывает, что подобные рассуждения — корень распространенных следственных и судебных ошибок. Ведь среди тех, кто якобы видел хулиганские действия, ни следователя, ни судьи нет. Но именно они обязаны непредвзято, полно, всесторонне установить, что произошло в действительности. А для этого требуется выяснить, каковы отношения тех, кто представляется потерпевшим, очевидцем, с обвиняемым, проверить, не сводят ли с ним счеты, не спровоцирован ли он на приписываемые ему действия. Логической предпосылкой таких вопросов является построение соответствующих версий. Иначе «простое» дело о хулиганстве (по закону влекущем лишение свободы сроком до 7 лет) может закончиться осуждением невиновного. Известно немало дел о хулиганстве, возбужденных по ложным жалобам, цель которых — избавиться от опостылевшего супруга, завладеть соседским жильем и т. п. Достижению таких целей способствует отказ от построения и проверки версий по «простым», «очевидным» делам. Заботой об облегчении труда следователя вызван и такой совет: проверять наиболее вероятные версии, оставляя в стороне менее вероятные. К сожалению, однако, следование таким советам способно завести дело в тупик. Иногда наиболее вероятная версия оказывается заблуждением, а наименее вероятная — истиной. О редкостном деле из собственной практики рассказал профессор Карлова университета в Праге бывший военный следователь Ян Пещак. В безлюдной местности был найден труп девушки. Эксперты дали заключение о смерти от удушья, наступившей три дня назад. Были также отмечены мелкие кровоподтеки и глубокая ссадина на верхней губе. Не оказалось серег и кошелька, без которых покойная, по словам родственников, не выходила из дома. Еще стало известно, что покойная имела приятелей среди солдат близрасположенного полка и те ревновали ее друг к Другу. С одним из них ее видели в последний раз. Версии об убийстве при разбойном нападении или на почве ревности лежали, казалось, на поверхности. Но тщательная проверка этих версий оказалась бесплодной. Действительные причины кончины девушки были выяснены благодаря версии, которую не назовешь вероятной. Это версия о поражении молнией. Она была выдвинута на основании показаний о том, что девушку, направлявшуюся в ту сторону, где потом был найден ее труп, видели незадолго до начала грозы. Еще следователь обратил внимание, что металлические зубчики замка «молния» на юбке покойной оплавлены, тогда как на матерчатой части замка и на ткани юбки следов нагрева не было. Такие оплавления, по выводу экспертов, характерны для мгновенного действия тока высокого напряжения при разряде атмосферного электричества. В ходе повторного осмотра места происшествия следы молнии обнаружили и на дереве, под которым был найден труп. Иногда .невероятная ситуация складывается в результате действий следователя. Заведующая магазином в одном из российских городов растратила выручку и скрылась. Разысканная через несколько лет, она заявила следователю, что уголовной ответственности за растрату выручки нести не должна, так как уже отбыла наказание за это преступление. Обвиняемая уверяла, что, скрываясь, приехала на Украину, там по свидетельству о рождении получила паспорт на девичью фамилию, устроилась работать кладовщиком, совершила хищение, была арестована и в ходе следствия по новому делу покаялась заодно в давней растрате выручки из магазина. И судили ее одновременно за хищение из кладовой и за растрату в магазине. Таким образом, предлагалась версия о наличии приговора как обстоятельстве, в силу закона влекущем прекращение другого дела по тому же обвинению. Обвиняемая предъявила справку об освобождении из мест лишения свободы по отбытии наказания, назначенного приговором украинского суда. Но сколько и каких преступлений ей поставлено было в вину, в справке не указывалось. Следователь же, глядя в дело о растрате выручки магазина, думал: этого не может быть, потому что не может быть никогда. Ведь4 услышав от обвиняемой о предыдущем российском преступлении, украинский следователь должен был немедленно затребовать из прокуратуры по месту совершения преступления, из управления торговли материалы. Но никаких запросов с Украины на протяжении этих лет не поступало. Поэтому утверждения обвиняемой воспринимались как курьез. Но вот с Украины пришло дело о хищении из кладовой, и оказалось, что обвиняемая права. Действительно, в ходе расследования этого дела она рассказала и о растрате выручки из магазина. Следователь, не затрудняя себя проверкой, вменил ей и это преступление наряду с хищением из кладовой. Суд также без проверки осудил ее и за то и за другое, Так, конечно, не должно было быть. Но — было. Выдающийся специалист по расследованию преступлений ныне покойный профессор Г. И. Кочаров как-то поставил вопрос: расследованию каких преступлений преимущественно следует обучать следователей: простых, распространенных либо сложных, редкостных. Обсуждение привело к выводу, что здесь нет альтернативы. Умение быстро расследовать сравнительно несложные преступления важно потому, что своей многочисленностью они создают криминальный климат в районе, области, федерации, составляют основной объем следственной работы. Обучение же раскрытию редкостных преступлений не менее значимо, поскольку по таким делам следователь, предоставленный самому себе, не скоро набьет руку. В подобном соотношении находятся вполне вероятные и маловероятные версии. Различие между ними содержит и Субъективный момент. Неопытному следователю покажется невероятной версия, которую ветеран признает достаточно обоснованной. Но нельзя оставлять без проверки и такие версии, которые выглядят совсем неправдоподобными. Марии Николаевне Кошелевой передали по телефону на службу, что из-под дверей ее квартиры на лестницу идет дым. Когда она в считанные минуты добежала до дома и поднялась на третий этаж, пожарные уже собирались взломать дверь. Отстранив их, Мария Николаевна отперла дверь своим ключом. Огонь, вспыхнувший из-за притока воздуха, был сбит водой из пожарных шлангов. Когда дым и пар рассеялись, Мария Николаевна увидела на полу в проходе из комнаты в кухню труп своего сына Николая, студента двадцати лет от роду. Судя по обстановке, пожар был недолгим. В первой комнате, проходной, сгорел постеленный на полу ковер и свисавшая со стола скатерть, обивка дивана, местами прогорел пол. Во вторую комнату и в кухню огонь не проник. В кухне на столе стояли две бутылки из-под водки, сковорода с остатками жареной рыбы, ножи, вилки, два фужера, пепельница с окурками сигарет и папирос — явные признаки выпивки двух человек. Мария Николаевна рассказала, что последний раз видела своего сына, когда, возвращаясь, на работу с обеденного перерыва, спускалась по лестнице. Сын поднимался навстречу с незнакомым парнем. На вопрос, уплатил ли деньги, он ответил, что касса была закрыта (имелась в виду квартирная плата). Собутыльник Николая вскоре был установлен. Им оказался некий Рябинин. Некоторое время он состоял в оперативном отряде добровольной народной дружины, был уличен в мелком мошенничестве и отчислен из отряда. Рябинин пояснил, что в тот день Николай случайно встретил его в магазине при покупке водки и пригласил к себе. После выпивки Николай:захмелел и с папироской лег на диван. Тогда Рябинин ушел., О пожаре и гибели Николая узнал от общих знакомых. По заключению эксперта, Николай умер от отравления угарным газом. Ожоги ног и других частей тела были посмертными. Все как будто говорило в пользу версии о несчастном случае от неосторожного обращения с огнем в состоянии алкогольного опьянения. Мария Николаевна с этим никак не соглашалась и уверяла, что ее Коля, выпив пол-литра и даже литр водки, не мог опьянеть до того, чтобы бросить на ковер непогасшую спичку или сигарету. Она настаивала, что сын убит — неизвестно как и с какой целью. Признать ее доводы убедительными следователь не мог. Однако было одно обстоятельство, которое не укладывалось в версию о несчастном случае, а потому давало почву для: других версий. В квартире, в момент обнаружения пожара запертой, не оказалось ключа. Кто же запер ее снаружи? Уж не Рябинин ли? Так возникла пока еще слабая, неясная версия о причастности Рябинина к гибели Николая. На очередном допросе Рябинин дополнил свои показания. Он рассказал, что разговор между Николаем и его матерью о деньгах, которые не сданы в кассу, навел его на мысль украсть эти деньги. Когда Николай опьянел и уснул, он вытащил из кармана его пиджака деньги, которых оказалось совсем немного, и ключи от квартиры, а из комода взял:новую рубаху и оказавшиеся сломанными старые серебряные часы. Чтобы Николай погиб в огне и не мог уличить его в краже, он поджег скатерть на столе и ушел, заперев за собой дверь. Ключи бросил в снег во дворе. Деньги в тот же вечер потратил, разъезжая с приятелем на такси, покупая пирожки, сласти. Рубашку и часы продал знакомым. Итак, признание в убийстве. Однако возможно ли ради жалкой кражи сжечь человека? Это в голове не укладывалось. Впрочем, разыскать и отобрать у названных Рябининым лиц рубашку и часы не стоило большого труда. Но это были вещественные доказательства кражи. Ключей же — доказательства убийства — в указанном Рябининым месте не было, хотя в ходе осмотра снег счистили до самой земли. К этому времени следователь собрал некоторые сведения о Рябинине, отнюдь не укрепляющие доверия к его признанию. Исключенный из школы за неуспеваемость, он в последующие несколько лет сменил множество занятий: был униформистом в цирке, учеником сапожника, подсобным рабочим в кукольном театре, младшим коком на среднем рыболовном траулере, грузчиком на складе аптекоуправления и т. д. Особый интерес представил эпизод, связанный с недолгим его плаванием на траулере. Первый помощник капитана, ведавший политико-воспитательной работой, заметил, что младший кок пребывает в мрачном настроении, и вызвал его на откровенность. Рябинин расплакался и рассказал, что еще до выхода в море пропил полученный аванс и познакомился с неким Иваном Ивановичем. Тот поил и кормил его, а затем стал привлекать к тайной фотосъемке боевых кораблей и, наконец, отобрал подписку о сотрудничестве с зарубежной разведкой под кличкой Филин. Первый помощник записал это поразительное признание и дал шифрованную радиограмму в порт приписки. Вскоре в районе лова появился военный корабль, который принял на борт Рябинина. По прибытии в порт Рябинин был доставлен в отдел контрразведки. Там он сделал новое признание: оказывается, за несколько дней плавания ему смертельно надоело чистить картофель, и, чтобы вернуться на берег, он объявился «Филином». Обвиняемый, способный подобным образом решать свои личные проблемы, представляет серьезную опасность для расследования. Неопытный следователь может соблазниться признанием, принять неоспариваемое обвинение за.неоспоримое, истинное. С точки же зрения следователя, стоящего на уровне своих задач, признание обвиняемого, пока оно не проверено и не получило всемерного подтверждения, — не более чем версия, предположение, вероятное, а не достоверное объяснение обстоятельств дела. Итак, в деЛе о гибели Николая Кошелева признание обвиняемого не нашло подтверждения в существенной детали: в месте, указанном обвиняемым, ключей не оказалось. Это давало основания для разных предположений. Одно из них — о ложности показаний, относящихся к ключам, а значит, и об умысле оставить потерпевшего обреченным на смерть в запертой горящей квартире. А это возвращало к прежней версии о том, что Николай сам запер дверь квартиры изнутри после ухода Рябинина. В таком случае необнаружение в квартире ключей можно бы предположительно объяснить тем, что их плохо искали, потеряли при уборке и ремонте Квартиры после пожара. В то же время версию, основанную на признании обвиняемого, можно было сохранить, несколько ее модифицировав. Следователь вспомнил, что в период между пожаром и поиском ключей на дворе была оттепель и снег сошел, а затем наступило похолодание и новые снегопады. Значит, ключи искали не в том снегу, в какой их мог бросить обвиняемый. При оттепели же ключи мог кто-нибудь увидеть и подобрать. Так оно и оказалось. Довольно быстро удалось разыскать соседку по дому потерпевшего, которая в свое время нашла во дворе ключи. Эксперт-криминалист подтвердил, что это ключи к замкам квартиры Кошелевых. Но оставалось невыясненным еще одно обстоятельство, вызывавшее сомнения. После выпивки Рябинин сохранил способность действовать целесообразно. Почему же он не боялся, что в момент кражи и поджога потерпевший проснется и не даст довести преступление до конца? Пили они как будто поровну, одно и то же? А если не одно и то же? Последний вопрос был связан со сведениями о том, что на складе аптекоуправления, где одно время работал Рябинин, была совершена кража барбамилла — лекарства, обладающего снотворньм действием. Ввиду этого была назначена экспертиза, и в остатках водки из фужера, изъятого на месте преступления, были выделены следы барбамилла. Тот же результат дало исследование печени трупа Николая. Так совершенно неправдоподобная версия получила полное подтверждение. Изучая версии во всевозможных аспектах, криминалисты предлагают разные классификации. Так, исходя из правового значения предполагаемых фактов, различают общие и частные версии. Первые — это предположения о «главном факте» — событии, наделенном определенными юридическими признаками, влекущем предусмотренные законом правовые последствия. Например, в деле о гибели Кошелева общие версии — это предположение об убийстве или о несчастном случае как юридической сущности исследуемого события. Частные же версии — это предположения о так называемых доказательственных фактах, которые сами по себе юридически несущественны, но в силу своей связи с главным фактом используются для подтверждения или опровержения общей версии. Так, в деле о гибели Кошелева доказательственными фактами послужили встреча потерпевшего с Рябининым и их совместная выпивка, приобретение знакомыми Рябинина принадлежавших Кошелеву часов и рубашки, отсутствие в запертой квартире ключей во время пожара и последующее нахождение ключей во дворе, соответствие ключей замкам квартиры потерпевшего, следы барбамилла в фужере и др. Всемерная проверка связи доказательственного факта с главным фактом может оказаться весьма плодотворной. В приволжском городе на набережной был обнаружен труп с рубленой раной на голове. Неподалеку нашли топор. Версия о том, что это — орудие убийства, вскоре подтвердилась. Эксперты-криминалисты и судебные медики дали заключение, что на костях черепа потерпевшего, а также на лакированном козырьке его форменной фуражки оставлены следы именно этим топором. Не столь конкретные результаты на первых порах дала попытка посредством исследования топора получить сведения о его владельце. Топор показывали людям, имеющим дело с подобными инструментами. Один из них обратил внимание на вес, способ заточки, а также на обитую луженым железом верхнюю часть топорища. Он сказал, что такие топоры встречаются на речных судах. Но к местному порту были приписаны десятки судов, в то время находившихся в плавании, так что проверка в этом направлении была приостановлена. Следователь еще обратил внимание на прилипшие к лезвию топора чешуйки белого металла. Эксперт-химик определил, что это алюминиевый сплав. Но и это не продвинуло к раскрытию преступления. Однако все стало на свои места после того, как по подозрению в убийстве был задержан некий Федотов, у которого увидели штурманские часы иностранного производства, похожие на похищенные у потерпевшего. Федотов сознался в убийстве и, в частности, рассказал, что топор той же ночью украл из сарая во дворе близ набережной. Еще до нападения на потерпевшего этим топором разрубил корпус телефона-автомата, чтобы извлечь копилку с монетами. Подозреваемый указал и сарай (как потом выяснилось, принадлежавший шкиперу баржи, который всю навигацию провел на реке и о краже топора узнал только от следователя), и телефонную будку. На телефонной станции нашелся изрубленный телефонный аппарат. Помимо повреждений на корпусе его были отмечены мазки масляной краски того же цвета, которой окрашена изнутри телефонная будка. Даты документов, полученных на телефонной станции, показывали, что будку красили накануне убийства, а смену поврежденного аппарата произвели двумя днями позже. По заключению эксперта-химика, сплав металла, из которого изготовлен корпус аппарата, имеет тот же состав, что и чешуйки, обнаруженные на лезвии топора при осмотре. Эксперты-криминалисты установили, что разрубы корпуса телефона произведены тем же топором. Парадлельно проверялась частная версия о том, что отобранные у подозреваемого часы действительно принадлежали убитому. Технический паспорт этих часов найти не удалось. Но был найден часовщик, который по фотоснимку узнал молодого военного, обращавшегося к нему по поводу гарантийного ремонта часов. В журнале гарантийного ремонта был записан тот самый номер, что имелся на корпусе часов, изъятых у подозреваемого. Таким образом, в результате проверки частных версий был получен массив доказательственных фактов, надежно подтверждающих общую версию о виновности Федотова в убийстве. Еще различают версии по их ориентации во времени. Это различие помогает уяснить переход следователя от размышлений и предположений к решениям, к следственным действиям. Сравнивая версию с планом расследования, А. Р. Ратинов писал: «Версия — это предположение о прошлых событиях, план — это предположение о событиях будущего. Первое есть отражение возможных действий преступника, по поводу которых ведется расследование, второе — мысленное отражение собственных действий следователя для выяснения этих обстоятельств и выполнения иных задач расследования»20. Так оно и есть, если иметь в виду общие версии об одноактном преступлении и частные версии о предшествующих такому преступлению и сопутствующих ему доказательственных фактах. Но в формулу «версии — о прошлом, план — о будущем» не вписываются предположения о продолжаемой преступной деятельности. Мафиозные группы и объединения сплошь и рядом не приостанавливают свою деятельность, не зная или не придавая значения тому, что начато расследование. Общая версия о таком развитии событий на момент ее выдвижения имеет своим предметом не только прошлое, но также и настоящее, и будущее. Есть на этот счет соображения и более общего характера. Система версий по конкретному делу, всецело обращенная к прошлому, была бы оторвана от плана расследования, который, несомненно, реализуется в будущем. В действительности, однако, этого не происходит. Между версиями о прошлом (ретросказателънылш версиями) и планом имеется связующее звено. Им служат версии-предвидения — прогнозные, предсказательные версии. Необходимость таких версий обусловлена тем, что причинно-следственные связи изучаемого события уходят не только в прошлое, но и в будущее. Именно поэтому они могут быть выявлены посредством планируемых на будущее следственных Действий. Можно сказать так: система версий приобретает практическое значение как предпосылка плана тогда и только тогда, когда она продумана (разработана) вплоть до прогнозных элементов, т. е. когда она включает версии, предсказывающие обнаружение определенных сведений определенными способами при определенных условиях. Вот как это выглядит, например, в деле, возникшем ввиду недостачи на складе. Допустим, по одной из общих версий предполагается, что заведующий складом совершал хищения путем продажи товаров и присвоения вырученных Денег. Эта общая версия может быть дополнена частной, также ретроспективной: работники расположенной рядом базы могли видеть покупателей и среди них, не исключено, своих знакомых. Из этого выводятся версии, обладающие уже прогнозным свойством: о том, что работники базы, может быть, сообщат о посетителях склада и даже назовут кого-нибудь поименно; покупатели сообщат обстоятельства посещения склада и предъявят покупки. А эти прогнозные версии непосредственно диктуют включение в план допросов в качестве свидетелей работников базы, покупателей, осмотры и изъятие их приобретений и т. д. Прогнозная версия включает предвидение условий для обнаружения искомой информации. Среди них — временной интервал, в пределах которого эта информация может быть получена. Так, в случае железнодорожной кражи установить и допросить по горячим следам свидетелей — попутчиков потерпевшего можно лишь до прибытия поезда к месту назначения. Из этого приходится исходить, определяя время, темп допросов и число допрашивающих сотрудников. В иных случаях время и место допросов диктуется необходимостью опередить предвидимые попытки склонить свидетелей к ложным показаниям. Иногда оправдывается прогноз успешного проведения повторного следственного действия в случае изменения или дополнения состава его участников. В деревне была убита в своем доме одинокая пожилая женщина. При этом были похищены одежда и другие вещи. Подозрение пало на бывшего односельчанина, к тому времени перебравшегося к родственникам в областной центр. По телефонограмме начальника районной милиции сотрудники уголовного розыска задержали подозреваемого, произвели у него обыск, но ничего не нашли. Следователь предположил, что обыск имел такой исход из-за того, что обыскивающие не располагали сведениями о конкретных признаках похищенного. Речь шла о вещах, встречающихся в каждом деревенском дОме. Ввиду этого было принято решение о повторном обыске, на этот раз с участием племянницы убитой, которая часто бывала в ее доме и хорошо знала ее вещи. Как и надеялся следователь, племянница очень помогла. Она узнала валявшийся в углу коридора старый, весь в заплатах, мешок и самодельную пеньковую веревку. Об этих ничем не примечательных, на посторонний взгляд не имеющих никакой ценности вещах она не упоминала на предыдущем допросе, но, увидев, сразу их узнала. Ведь в доме покойной тетки и этот мешок, и веревку ей не раз приходилось держать в руках. После этого хозяева квартиры дали показания о том, как однажды ночью подозреваемый привез мешок с одеждой, постельным бельем и рассказал о совершенном ради этих вещей убийстве. Вещи спрятали под полом, а после обыска и ареста подозреваемого сожгли в печи. О мешке и веревке забыли, и они до повторного обыска валялись в коридоре. Предметом прогнозной версии может быть и получение доказательств после устранения препятствующего этому обстоятельства, Так, при разбойном нападении подростку была причинена черепно-мозговая травма. Он показал, что познакомился с преступником на загородной прогулке. Они беседовали, рассказывали друг другу о себе, но содержания этих бесед потерпевший вспомнить не мог. Однако через несколько месяцев на одном из повторных допросов он сообщил со Слов неизвестного преступника такие сведения о нем, которые позволили разыскать его и уличить. К повторным допросам побудила подсказанная лечащим врачом прогнозная версия о возможном восстановлении памяти. По делу о хищениях были получены сведения, что директор фабрики вывозил для продажи на сторону готовую продукцию и материалы на служебной автомашине. Шофер, однако, эти обстоятельства отрицал. Были основания предположить, что шофер запирается под давлением директора, от которого зависит предоставление места в общежитии, премирование и др. Ввиду этого после ареста директора шофер был допрошен повторно и на этот раз дал уличающие показания. Помимо сведений о вывозе с фабрики готовой продукции и материалов он сообщил, что, пребывая в должности, директор каждый раз, когда приходила повестка о вызове на допрос, грозил в случае, если скажет, как было, приписать ему соучастие в хищениях. Весьма продуктивны иногда прогнозные версии об ожидаемом противодействии расследованию преступника и связанных с ним лиц. Такие версии позволяют не только предотвратить, нейтрализовать противодействие, но иногда и использовать его в интересах дела- С этим связаны некоторые приемы криминалистической тактики, которые называют следственной хитростью, В русском языке слово «хитрость» имеет несколько значений. В одном из них это изворотливость, следование к цели обманным путем. Такая хитрость нравственно неприемлема. Но есть и другое, древнее значение этого слова, сохранившееся не только в современном русском, но и в болгарском, польском, сербохорватском, словацком, чешском языках, где «хитрость» и схожие с ним по смыслу слова — синонимы опытности, быстроты. Подобным образом по-немецки «Geschicklichkeit» означает и хитрость, и ловкость, сноровку, умение. Великий идеалист Георг Вильгельм Фридрих Гегель, казалось бы, прожил свой век в мире теоретических абстракций. Тем не менее он высказал понимание хитрости, весьма близкое к следственной практике: «Разум столь же хитер, сколь могуществен. Хитрость состоит в опосредствующей деятельности, которая, дав объектам действовать друг против друга, соответственно их природе и истощать себя в этом воздействии, не вмешиваясь вместе с тем в этот процесс, все же осуществляет свою собственную цель»21. Следственная хитрость сводится к использованию противоречия между поставленной преступником целью уйти от ответственности и средствами, избранными для достижения этой цели. Предвидя (а иногда и намеренно вызывая) действия, направленные на подрыв расследования, следователь предоставляет преступнику и его сторонникам поступать сообразно своим целям, тогда как объективно это может привести к результату, предвидимому следователем, — к саморазоблачению. Показателен случай из практики большого специалиста по расследованию убийств Георгия Николаевича Мудьюнина. В поисках трупа производились раскопки на обширной усадьбе, где жили предполагаемые убийцы — муж и свекровь исчезнувшей женщины. В течение всего дня работа ни к чему не привела. Конца ей не было видно. Вечером присутствующим, среди которых находились и владельцы усадьбы, объявили, что завтра раскопки будут продолжены. Но этого не понадобилось. Ночью муж исчезнувшей и его мать раскопали пол коровника, извлекли останки убитой, понесли их к реке... и попали в милицейскую засаду, оставленную в предвидении такого развития событий. Убийство было раскрыто.