КУ дипломатических переговорах писали и пишут много, очень много. О них писали и пишут мало, все еще мало... Почти каждое исследование по вопросам международной политики и дипломатии так или иначе касается проблематики дипломатических переговоров. В мемуарной литературе — времен давно минувших и современной — целые страницы посвящены описанию межгосударственных переговоров и конференций. Если взять только период после первой мировой войны и до наших дней, то непосредственными участниками и исследователями описаны вдоль и поперек Версальская мирная конференция, работа Лиги Наций, мюнхенский сговор с Гитлером, судороги англо-французской дипломатии в преддверии второй мировой войны. Обширна литература о деятельности антигитлеровской коалиции, о конференциях в Тегеране, Ялте, Потсдаме. Перипетии политической и дипломатической борьбы 50—70-х годов тоже отражены в ряде воспоминаний (ДеГолля, Р. Кеннеди, Кув де Мюрвиля, К. Аденауэра, В. Брандта, А. Идена, А. Гарримана, Дж. Кеннана и др.). Переговоры, конференции, совещания, встречи государственных и политических деятелей, словно горные пики, вздыблены цепью предшествующих событий над повседневностями международной жизни. И чем ближе к высшей, крайней точке переговоров, тем меньше площадка для политического маневра, тем круче склоны вниз, тем неотвратимее момент выбора, момент решения. Правильность или ошибочность такого решения, внутренний драматизм, присущий процессу переговоров, столкновение или притирка концепций, позиций, характеров и темпераментов, выразительные детали обстановки и штрихи поведения действующих лиц — все это описывается в меру таланта и аналитических способностей пишущих. Список произведений такого рода исчисляется, вероятно, десятками тысяч. И все же о дипломатических переговорах написано и пишется мало. Мало в том смысле, что требуется дальнейшая систематизация взглядов на роль и значение переговоров как важнейшего средства осуществления внешнеполитических целей и улаживания межгосударственных дел в условиях, когда извечная альтернатива переговорам — применение силы сопряжена с риском возникновения ядерной войны. Мало с той точки зрения, что все более актуальным становится глубокое постижение искусства конструктивного ведения переговоров. Как никогда в прошлом, выросла задача: овладеть наукой сотрудничества государств с различным социальным строем на поприще мира и во имя мира. И в чем, как не в переговорах, должно проявляться прежде всего умение сотрудничать! Но для плодотворных переговоров, для прокладывания новых путей мирного сотрудничества недостаточно, как известно, готовности одной стороны. Необходима также добрая воля партнеров. А эти партнеры — во многих случаях буржуазные, империалистические государства. Их внешняя политика и дипломатия закоснела в тех представлениях о целях и способах ведения международных дел, которые она породила сама в эпоху своего безраздельного господства на мировой арене или же унаследовала от предшествующих эксплуататорских формаций. У буржуазной дипломатии продолжают срабатывать не только рефлексы «холодной войны»: предубеждения, подозрительность, плохое знание, даже нежелание знать действительные позиции и возможности других. Кроме того, у нее за плечами многовековой багаж таких приемов переговоров, как угрозы, вероломство, «выкручивание рук», камуфляж действительных намерений благообразной фразеологией. В силу своей классовой природы она постоянно подвержена искусу: не договориться с Партнером на равных, а попытаться сломить его. Возьмем не самую худшую и не самую лучшую, а, так сказать, рядовую страницу из практики буржуазной дипломатии. Свидетельство достаточно авторитетное — оно принадлежит генералу Де Голлю и относится к периоду его пребывания в Лондоне в конце 1940 — начале 1941 года. «...И как трудно было сопротивляться британской машине, когда ее пускали в ход, чтобы что-либо навязать! Только убедившись на собственном опыте, можно представить себе, какую целеустремленность, какое разнообразие приемов, какую настойчивость, сначала любезную, затем требовательную и, наконец, угрожающую, могли проявить англичане для достижения поставленной цели. Начиналось это с намеков, брошенных то здесь, то там и поражавших своей согласованностью, чтобы постепенно подготовить нас. Это заставляло нас настораживаться. Затем во время одной из обычных бесед какое-либо ответственное лицо неожиданно обращалось с просьбой или выдвигало требование англичан. Если мы не соглашались идти по предложенному пути — а должен сказать, что это бывало часто, — то пускалась в ход «машина давления». Все, кто нас окружал, независимо от ранга и положения, пытались на нас воздействовать. Во время официальных и неофициальных бесед в самых различных сферах нас в зависимости от обстоятельств заверяли в дружбе, выражали чувства симпатии или опасения. Оказывала свое воздействие и пресса, которая умело освещала существо разногласия и создавала вокруг нас атмосферу нетерпимости и порицания. Люди, с которыми мы находились в личном контакте, словно сговорившись, старались убедить нас. Отовсюду на нас обрушивались упреки, сетования, обещания и негодование. ...После того как до конца были использованы все формы давления, внезапно наступало затишье. Англичане создавали вокруг нас некую пустоту. Прекращались беседы и переписка; ни визитов, ни приемов. Вопросы оставались неразрешенными. Прекращались телефонные звонки. Англичане, с которыми нам все же случалось встречаться, были мрачны и непроницаемы. Нас не замечали, будто бы наше сотрудничество и наша жизнь окончились. В самом сердце Англии, которая была тверда и непоколебима, нас окутывал леденящий холод. И вот наступила решительная атака. Неожиданно созывалось торжественное англо-французское совещание. В ход пускались все средства, приводились все аргументы, высказывались все упреки, звучали все мелодии. Хотя и не все высокопоставленные лица в Англии в одинаковой степени владели сценическим мастерством, каждый из них великолепно играл свою роль. В течение долгих часов патетические сцены сменялись тревожными. В том случае, если мы не уступали, предлагалось закрыть совещание. Через некоторое время наступал наконец эпилог. Из различных английских источников сообщали о наметившейся разрядке. Являлись посредники и заявляли, что, по-видимому, произошло недоразумение. Влиятельные лица интересовались моим самочувствием. В газетах проскальзывала доброжелательная заметка. Наконец рождался английский проект по урегулированию спорного вопроса. Этот проект очень походил на то, что мы сами ранее предлагали. Поскольку условия становились приемлемыми, вопрос, по крайней мере внешне, быстро разрешался на одном из совещаний, проходивших в дружеской обстановке. Конечно, в порыве вновь обретенного согласия наши партнеры не упускали возможности при случае добиться какого-либо преимущества»1. Рассказанное Де Голлем ценно именно тем, что речь идет не о каких-то экстраординарных вещах, вроде приведения в повышенную степень готовности вооруженных сил, приостановления экономической помощи, применения различного рода санкций и т. п. Нет, ситуация обыденна, и довольно трафа- ретны приемы навязывания своей воли другому участнику переговоров, оставаясь в рамках этих переговоров, то есть не прибегая к внепереговорным средствам оказания дополнительного нажима. Кто ведет переговоры, всегда должен быть готов к тому, что вдруг на переговорах наступает «глухая пора»: их естественное течение приостанавливается, партнеры демонстрируют незаинтересованность в деловых встречах, в протокольных контактах, расползаются тревожные слухи о возможности откладывания или разрыве переговоров и т. п. Это пускается в ход та самая машина давления, о которой писал ДеГолль. Даже в том, как внешне обставляются переговоры, нередко заложены рычаги воздействия на другую сторону. Вот две иллюстрации, почерпнутые из мемуаров Талейрана. После битвы при Моренго (14 июля 1800 г.), в которой французские войска одержали победу, предстояли переговоры между Францией и Австрией, выступавшей от своего собственного имени и от имени Германской империи. Австрийский император назначил своим представителем графа Луи Ко- бенцля и уполномочил его отправиться в Париж до начала переговоров. Венский двор выбрал его потому, что ранее, в Кампо-Формио, он вел переговоры с Бонапартом, который тогда был только генералом, и потому, что между ними установились короткие отношения, которые граф Кобенцль надеялся легко восстановить; однако первый консул скоро разрушил его надежды. По этому поводу, пишет Талейран, произошла довольно любопытная сцена. «Бонапарт дал ему первую аудиенцию в девять часов вечера в Тюцльри. Он сам выбрал комнату для его приема; это была гостиная перед кабинетом короля. В углу он велел поставить маленький столик, за который сел сам; все кресла были вынесены, и оставались одни только кушетки, находившиеся далеко от Бонапарта. На столе лежали бумаги и стояла чернильница; горела лишь одна лампа; люстра не была зажжена. Кобенцль вошел; я сопровождал его. Мрак в комнате, расстояние, которое нужно было пройти, чтобы приблизиться к столу Бонапарта, которого он с трудом мог разглядеть, некоторое замешательство, возникшее вследствие этого, движение Бонапарта, который встал и снова сел, невозможность для графа Кобенцля сесть немедленно поставили каждого на свое место или по крайней мере на место, предназначенное каждому первым консулом»112. И вторая иллюстрация — тоже рассчитанная на психологический эффект. Во время эрфуртской встречи с Александром I Наполеон устроил охоту в том самом месте под Иеной, где император победил пруссаков в знаменитом сражении. Избиение кабанов и хищных зверей, замечает Талейран, должно было напомнить победителю его успехи в этом сражении113. Ну и, конечно (Талейран предпочел не ставить все точки над «и»), навести на соответствующие мысли русского царя. В наши дни трудно даже представить себе следующую карикатурно-омерзительную сценку, имевшую место летом 1936 года на заседании Лиги Наций. На трибуне председатель данцигского сената нацист Грейзер. Он утверждает, что притязания Гитлера на свободный город Данциг якобы совершенно законны. Как описывает Женевьева Табуи, в конце своей речи Грейзер громовым голосом, переходящим в крик, трижды повторяет немецкое нецензурное слово. Он отдает воинское приветствие Идену, затем генеральному секретарю Лиги Наций, и вдруг, повернувшись к аудитории, он мастерски и долго показывает нос присутствующим114. Хорошо известно, что Гитлер подчеркивал свое неверие в эффективность международных конференций, потому, мол, что силы, преобразующие жизнь, не находятся за зеленой скатертью столов. Выходкой председателя данцигского сената гитлеровская дипломатия как бы внушала: «Все равно Данциг будет нашим и плевать нам на Лигу Наций». Мы привели несколько примеров, вплоть дс особеннс грубого и грязного, как инсценируется обстановка переговоров, их отдельные эпизоды. Но сам по себе метод «дипломатического режиссирования» может быть и полезен, если, конечно, при этом преследуются цели не давления и шантажа, а положительного воздействия на подготовку и ход международных переговоров. Почти всегда обговариваются заранее между участниками, расписываются до мельчайших деталей церемо нии открытия и завершения международных совещаний и конференций. Это вызывается необходимостью показать в правильном свете и в точных пропорциях их значение, ожидаемые или уже достигнутые результаты. В одних случаях подчеркивается деловой характер, в других прибавляется нота TC-^XC- ственности. При двусторонних встречах, переговорах шансы на успех увеличиваются, когда возникает обстановка благожелательности, доверия. Естественно, это должно быть заботой обеих сторон. Тактичность в общении, жесты личного внимания к партнерам, знание особенностей представляемой ими страны и проявление уважения к ней не остаются незамеченными. Они помогают созданию той политической и психологической атмосферы, которая делает переговоры переговорами в лучшем смысле этого слова, то есть совместными поисками взаимоприемлемых договоренностей. Значение метода дипломатических переговоров, двусторонних и многосторонних, возрастает прямо пропорционально масштабам военной опасности, особенно ядерной, и необходимости сохранения и развития процесса международной разрядки. И если на Западе, в капиталистических странах, все еще существует недооценка переговоров как наиболее эффективного и единственно рационального в современных условиях средства разрешения споров, налаживания различных видов взаимовыгодного сотрудничества, то это объясняется в значительной мере также тем, что буржуазная внешнеполитическая мысль продолжает жить и питаться концепциями и теориями, отстающими от реальностей международной жизни. В этом можно убедиться, ознакомившись хотя бы эскизно с положением дел в этой сфере производства общественного сознания в крупнейшей капиталистической стране — Соединенных Штатах Америки. А надо признать, что именно в США работа эта ведется весьма интенсивно и в правительственном аппарате, и в научных институтах, и в различных частных организациях и фондах, выполняющих заказы крупных монополий. Разработка теории международных отношений осуществляется в США по двум главным направлениям. С одной стороны, продолжаются поиски некоей «грандиозной схемы» — общей теории международных отношений. На этом направлении активно действуют «политические реалисты» (Г. Моргентау, Дж. Кеннан, К. Томпсон, С. Хоффман, Ч. Маршалл и др.), объявляющие борьбу государств за власть (обладание силовой позицией) сутью мировой политики; «стратегические аналитики» (Г. Киссинджер, Р. Осгуд, Б. Броди, А. Уолстеттер, М. Гэлперин и др.), рассматривающие международные отношения сквозь призму военной стратегии; многочисленные «модернистские» школы, которые в отличие от традиционных подходов концентрируют свои исследования на моделировании различных международных ситуаций и процессов, на применении логико-математических приемов и новейшей электронно-вычислительной техники для анализа и прогнозирования. Одни из них (Г. Макклеланд, М. Каплан, К. Холсти, О. Янг и др.) применяют для конструирования общей схемы международных отношений теорию систем, другие (Р. Снайдер, К. Дойч, Дж. Модельский) — теорию принятия решений, третьи (О. Моргенштерн, Т. Шеллинг, К. Бо- улдинг, А. Раппопорт) — теорию игр. С другой стороны, усиливается внимание к разработке частных, так называемых «островных теорий», имеющих целью обобщение отдельных явлений, проблем и процессов. Большим влиянием пользуются школа интеграции (К. Дойч, Э. Хаас и их многочисленные последователи), и в частности разрабатываемая ею проблема регионализма; школа взаимозависимости (Г. Спиро, М. Кэмпе, JI. Блумфилд); школа разрешения конфликтов (Т. Шеллинг, П. Смокер, Дж. Воеводский, М. Сингер и др.), в фокусе которой находятся международные конфликты и кризисы; исследования проблем мира (К. Бо- улдинг, А. Раппопорт, Р. Норт, А. Этциони и др.), школа перцепции115 (Э. Эринсон, Дж. Стоссинджер, О. Клайнберг, Ф. Гринстайн и др.). Теоретико-методологические искания американских буржуазных исследователей отражают и обобщают прежде всего практику империалистической внешней политики. Уже в силу этого факта многочисленные теоретические конструкции и схемы, несмотря на содержащиеся в них рациональные моменты, не приближают и не могут приблизить к созданию стройной и монолитной теории международных отношений и внешней политики. Эти конструкции и схемы доказывают свою научную бесплодность при соприкосновении с международной действительностью. Советский исследователь этого вопроса В. Ф. Петровский справедливо констатирует в этой связи: «Причина безрезультатности теоретико-методологических поисков состоит не в том, что исследование международных отношений преимущественно осуществляется методами, позаимствованными либо из других общественных, либо из естественных и инженерно-технических наук, хотя заимствова ние методов, равно как приемов и методики исследования других наук, имеет в американских условиях гипертрофированную форму. Корни научной бесплодности лежат гораздо глубже... Уход американских буржуазных теоретиков в сторону от анализа классовых, социальных факторов, их стремление, хотя и не всегда осознанное, воспрепятствовать исторически необратимому процессу социальных перемен в мире не дают им возможности проникнуть в сущность явлений, оставляют вне сферы научного познания основные закономерности мировой политики»116. Признавая в общем и целом, что не балансирование на грани войны, а переговоры по нерешенным вопросам, не конфронтация, а мирное сотрудничество являются «категорическим императивом» международных отношений наших дней, буржуазная внешнеполитическая мысль остановилась как бы на пороге: она не раскрывает существующих потенциальных возможностей использования дипломатии и ее важнейшего средства — переговоров сообразно задачам разрядки международной напряженности. Современные буржуазные взгляды на переговоры отягощены представлениями прошлых веков, наследием «холодной войны». В них предпринимаются попытки увязать развертывание дипломатической активности с наращиванием ее силового обеспечения, сохранить и даже развить в дипломатии методы политического нажима и угроз. Для разъяснения существа переговоров американские авторы в своих исследованиях применяют постулаты математической теории игр, которая имеет целью выявление наиболее рациональной линии поведения в различных ситуациях, в том числе и в международной117. Согласно этой теории, все игры делятся на два типа: а) игры с нулевой суммой, в которых выигрыш одного участника точно равен проигрышу другого, и поэтому сумма выигрышей равна нулю; б) игры с ненулевой суммой, в которых никто не выигрывает и не проигрывает, причем игроки больше выигрывают и меньше проигрывают, если они сотрудничают друг с другом. «Выигрыш одного точно равен проигрышу другого» — казалось бы совершенно оторванная от современной действительности концепция. Но «игры с нулевой суммой» имеют место не только в кабинетах американских политиков. Заполучить для себя абсолютные преимущества, в сравнении с другим участником переговоров, — разве не на этом строятся пресловутые «нулевой» и «промежуточный» варианты президента Р. Рейгана относительно ядерного оружия средней дальности в Европе? Теория игр исходит из той предпосылки, что каждый из участников любой игры заранее принимает решение о способах своего поведения в ходе игры и ведет игру в соответствии с имеющимся у него планом действий, именуемым стратегией, а также с учетом существующих правил игры. Наиболее выгодный для себя результат участник игры получает в зависимости от того, насколько ему удается распознать план действий (стратегию) другой стороны и с учетом этого наметить оптимальный вариант своей стратегии. Отталкиваясь от теории игр, американские авторы утверждают, что, вступая в переговоры, их участники определяют свою цель (игра с нулевой или ненулевой суммой) и соответственно этому стремятся изыскать оптимальную стратегию. В период «холодной войны» в качестве наиболее целесообразной модели американскими теоретиками118 объявлялись переговоры типа игры с нулевой суммой, что означало на практике навязывание воли одной стороны другой и исключало необходимость нахождения баланса интересов. Несоответствие применения модели игр с нулевой суммой к международным переговорам стало наглядно выявляться по мере изменения соотношения сил в мире, по мере осознания политическими руководителями Запада самоубийственных последствий развязывания ядерной войны, признания ими сфер соприкосновения интересов государств с различной социально- экономической системой. В своих рекомендациях такие авторы, как Т. Шеллинг, А. Раппопорт, К. Боулдинг и др., исходят из того, что переговоры должны представлять собой игру с ненулевой суммой. При этом предлагается учитывать, что отдельные проблемы носят характер игр с нулевой суммой, поэтому к решению этих проблем рекомендуется подходить не в отдельности, а в увязке, «сцеплении» с другими проблемами, чтобы в конечном счете имела место игра с ненулевой суммой119. В этой связи дипломатия рассматривается как основанный на признании общего интереса политический торг, в процессе которого каждая сторона при помощи своих действий стремится получить максимальный выигрыш за счет соперника или соперников (или вместе с союзниками — за счет третьих стран). «Дипломатия, — пишет видный американский теоретик, профессор Гарвардского университета Томас Шеллинг, — торг; она стремится к результатам, которые, хотя и не являются идеальными для каждой из сторон, лучше для обеих, чем некоторые из альтернатив. В дипломатии каждая сторона до некоторой степени осуществляет контроль над тем, что желает другая сторона, и может получить больше путем компромисса, обмена и сотрудничества, чем путем захвата всего в свои руки и игнорирования пожеланий другой стороны. Торг может быть вежливым или грубым, содержать угрозы, равно как и предложения, допускать статус-кво или игнорировать все права и привилегии, больше исходить из недоверия, чем из доверия. Но независимо от того, вежливый или невежливый, конструктивный или агрессивный, уважительный или злобный, независимо от того, происходит торг между друзьями или антагонистами, и независимо от того, имеется ли основа для доверия и доброй воли, должны существовать некоторый общий интерес хотя бы в том, чтобы избежать взаимного ущерба, и сознание необходимости заставить другую сторону отдать предпочтение общеприемлемому результату»10. Подход к переговорам под углом зрения игры с ненулевой суммой хотя и идет в направлении утверждения в практике переговоров методов компромисса, поиска общеприемлемых решений, в то же время сопровождается свойственной буржуазному внешнеполитическому мышлению ориентацией на шантаж и силу. «Последовательность в дипломатии, — заявляет Т. Шел- лийг, — не всегда лучший способ действий». «Могут быть, — поясняет он, — времена, когда сторона пожелает нарушить правила, отрицать любые заверения, что ее поведение предсказуемо, шокировать соперников, вывести соперника из равновесия, продемонстрировать ненадежность и вызвать соперника ответить тем же, проявить враждебность и исказить смысл дипломатического контакта или даже изыскать предлог предпринять совершенно несоответствующую акцию, представив дело так, как будто бы это является рациональной реакцией на предыдущие события. И все же это дипломатия. Существуют времена, когда нужно быть грубым, нарушать правила, действовать неожиданно, шокировать, изумлять и хитрить, демонстрировать наступательность... Существуют также вре мена, когда, хотя в принципе было бы желательно последовать традиции и избежать неожиданностей, традиция оказывается слишком ограниченной в тех альтернативах, которые она предлагает, и тогда приходится отбросить этикет и традицию, пойти на риск непонимания и настаивать на новых правилах игры или даже на свободе действий...»120. Важным условием, которое должно обеспечить успешное проведение торга, Т. Шеллинг считает угрозу применения силы и настоятельно советует стремиться зарекомендовать себя в глазах противника как государство, способное на граничащие с безрассудством шаги. В этой связи он придает большое значение правдоподобию угрозы силой как решающему элементу в процессе воздействия на противника. «Правдоподобие угрозы, — пишет Шеллинг, — зависит от того, насколько заметна для той стороны, которой угрожают, неспособность угрожающей стороны найти рациональный выход из ситуации, если угроза не достигнет своей цели»121. Хотя Шеллинг и называет свой подход теорией взаимозависимых решений, по существу он сводится к навязыванию главным образом односторонних решений. Даже элементы сотрудничества рассматриваются Шеллингом специфически: это такое «сотрудничество», которое должно быть навязано оппоненту. Игра с нулевой суммой, с ненулевой суммой — какая наукообразная, осовремененная терминология! Но что нового по существу вносит она в раскрытие смысла, целей и методов дипломатических переговоров? Главный козырь прежний — сила. Если даже не собираешься пойти с этого козыря, то блефуй. Пусть партнер постоянно опасается, что все-таки и эта карта будет пущена в ход. Переговоры — «торг». Тоже не новое утверждение. Ну что представляет собой дипломатия? Вы предлагаете что-нибудь, вам предлагают другое. И вы кончаете тем, что договариваетесь. Вот и вся премудрость122. Эти слова принадлежат Лавалю, закончившему свою карьеру на виселице, и сказаны в январе 1935 года во время переговоров с Муссолини. Думается, что практика дипломатических переговоров, особенно в семидесятые годы, когда в международных отношениях стали доминировать процессы разрядки, ушла значительно вперед по сравнению с теоретизированными рассуждениями Т. Шеллинга и других близких ему по взглядам буржуазных авторов, например американского исследователя Ф. Икле123. Двусторонним переговорам, в частности при подготовке и согласовании заключительных документов, посвящены многие страницы этой книги. Поэтому остановимся здесь на переговорах многосторонних, то есть включающих не две, а три и более сторон. Многосторонние переговоры проводятся в рамках различного рода международных совещаний, конференций, комитетов и комиссий и т. п. Такие совещания и конференции бывают двух видов: сессионными органами международных организаций или же созываемыми по инициативе правительства (правительств) по вопросам, имеющим самостоятельное значение для государств-участников. К числу сессионных конференций относятся ежегодные сессии Генеральной Ассамблеи ООН, сессии ее периодически собирающихся органов: ЭКОСОС, Комитета по разоружению, Комитета по мирному использованию космического пространства и др. Особое место занимает Совет Безопасности, который функционирует как постоянно действующий орган. Его заседания созываются в любой момент, когда этого потребуют обстоятельства, поскольку Совет Безопасности несет «главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности» (ст. 24 Устава ООН). Следует упомянуть о международных организациях по специальным вопросам, входящих в систему ООН. Их контакты и сотрудничество с ООН определены соглашениями, заключенными между Организацией Объединенных Наций и этими организациями. К ним относятся специализированные учреждения, такие как ЮНЕСКО, ФАО и др. (существует 14 специализированных учреждений ООН, созданных межправительственными соглашениями), а также МАГАТЭ. Руководящие органы этих организаций — генеральные конференции, полномочные конференции, просто конференции и т. п. созываются регулярно: один раз в год (МАГАТЭ), один раз в два года (ЮНЕСКО, ФАО и др.). Несессионные международные конференции действуют на основе правил, специально выработанных их участниками и, как уже отмечалось выше, созываются для рассмотрения одного или нескольких вопросов, имеющих самостоятельное значение. Их иногда именуют также совещаниями (Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе), переговорами (переговоры о сокращении вооруженных сил и вооружений в Центральной Европе), встречами (Мадридская встреча представителей государств — участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе). Помимо межгосударственных конференций, в международной практике последних лет весьма широко представлены конференции общественных сил, а также специалистов. Эти конференции чаще всего называют теперь конгрессами (конгресс миролюбивых сил, всемирный конгресс профсоюзов, международный геологический конгресс, конгресс врачей и т. п.), а также форумами (форум миролюбивых сил в Москве). Что представляют собой на практике многосторонние переговоры (несессионные), как они организуются и проходят, какие задачи перед ними стоят и как эти задачи решаются — все- это лучше познается на конкретном примере. В качестве такого примера возьмем Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе. Его инициатором явились социалистические страны, активно поддержавшие в 1966 году предложение Советского Союза о созыве общеевропейского совещания. На заседании Политического консультативного комитета в Будапеште (март 1969 г.) государства— участники Варшавского Договора приняли Обращение ко всем европейским странам, в котором был поставлен вопрос о практической подготовке созыва Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Но прежде чем наступил этот момент, потребовались многолетние консультации и переговоры, в том числе на высшем уровне, со многими потенциальными участниками. Лишь после достижения соответствующего взаимопонимания вопрос о созыве совещания приобрел реальное значение. Правительство Финляндии разослало приглашение на совещание всем европейским странам, США и Канаде. Формальному началу общеевропейского совещания, его официальному открытию предшествовали многосторонние подготовительные консультации в Хельсинки (с 22 ноября 1972 г. по 8 июня 1973 г.). В Них участвовали представители всех 35 стран-участниц. В ходе этих консультаций, проводившихся на уровне послов, были подготовлены проекты заданий, призванных очертить тематику и направления предстоящих переговоров, проект повестки дня и разработаны правила процедуры. Все это составило заключительные рекомендации консультаций в Хельсинки, называемые в дипломатическом обиходе «Синей книгой» * Повестка дня общеевропейского совещания охватывает широкий спектр проблем: политических и международноправовых, военных, экономических, гуманитарных. Учитывая объем и многоплановость тематики, своеобразие методов переговоров, правительства государств-участников решили положить в основу работы трехступенчатую схему и провести Совещание в три этапа. Первый этап совещания — на уровне министров иностранных дел — состоялся в Хельсинки 3—7 июля 1973 г. Министры изложили позиции своих стран по принципиальным вопросам безопасности и сотрудничества в Европе, определили задачи работы второго этапа совещания, одобрив «Синюю книгу». 18 сентября 1973 г. заседанием Координационного комитета в Женеве начался второй этап —' на уровне заместителей министров, начальников департаментов МИД, послов (каждая страна сама определяла уровень своего представительства). Главная задача второго этапа состояла в подготовке согласованных проектов заключительных документов совещания. Это этап черновой дипломатической работы, в ходе которого на основе разработанных в Хельсинки рекомендаций велись поиски общеприемлемых положений и формулировок по всем пунктам повестки дня. Работа второго этапа продолжалась 22 месяца и 3 дня. Она закончилась 21 июля 1975 г. полным согласием по всем текстам, включенным в Заключительный акт. Третий этап — на высшем уровне политической ответственности — состоялся снова в Хельсинки 30 июля — 1 августа 1975 г. Такова общая схема работы Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, которая проходила в три этапа. Уровень представительства на каждом из них определялся характером и важностью рассматриваемых проблем. Проведение заключительного, кульминационного этапа общеевропейского совещания на высшем уровне подняло его политическую значимость, придало особую силу принимаемым договоренностям. Подписание Заключительного акта высшими руководителями 33 европейских государств, а также США и Канады означает, что этсг документ, не будучи международным договором, в то же время представляет собой высокую форму политических обязательств государств и имеет особое политическое значение и моральную силу. Многоступенчатая организация работы совещания, различные задачи, решаемые на каждом из его этапов, предопределили дифференцированный подход к вопросу о характере заседаний — открытом или закрытом. Заседания первого этапа (кроме одного) были публичными. Заседания органов второго этапа были закрытыми. (В правилах процедуры содержалась, однако, оговорка, что участники могут принять иное решение. И иногда перед началом делового обсуждения на заседания Координационного комитета или после его завершения допускались представители прессы и телевидения.) Третий этап (церемония открытия, выступления глав делегаций, церемония подписания и закрытия) был публичным. В соответствии с общепринятой практикой делегации на официальных заседаниях размещались в алфавитном порядке. Участники совещания избрали для этих целей французский алфавит. На первом и третьем этапах председательствование осуществлялось поочередно на каждом заседании в определенном порядке в соответствии со списком стран, составленным путем жеребьевки. На втором этапе председательствование во всех рабочих органах осуществлялось на основе ежедневной ротации в порядке французского алфавита, начиная с буквы, однажды определенной жеребьевкой. На первом и третьем этапах порядок выступлений, как и порядок председательствования, определялся путем жеребьевки. На втором этапе запись выступающих производилась председателями рабочих органов по мере поступления соответствующих заявок. Кроме выступлений по существу рассматриваемого вопроса, в ходе обсуждения любой представитель имел право попросить слово по порядку ведения (point of order), и председатель был обязан немедленно предоставить ему слово. Правила процедуры предусматривали, что «представитель, который выступает по порядку ведения, не может говорить по существу рассматриваемого вопроса». Слово по порядку ведения — это могучее орудие на переговорах, так как предоставляет немедленную возможность высказаться. Умелое пользование point of order помогает направить переговоры в желательное русло. На всех трех этапах общеевропейского совещания велся журнал заседаний, в котором перечислялись дата, часы и место заседания, принятые решения. На первом и третьем этапах велись стенографические отчеты заседаний. На втором этапе ввиду его сугубо делового, рабочего характера не велись официальные стенографические отчеты заседаний его рабочих органов, и дело ограничивалось изданием журнала без указания имен выступавших ораторов. Помимо делегаций государств-участников на начальном и заключительном этапах Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в качестве почетного гостя присутствовал и выступал с краткой речью Генеральный секретарь ООН. Своеобразной формой причастности к общеевропейскому совещанию являлись так называемые «вклады». Эта новая в практике международных конференций форма возникла при подготовке совещания как компромисс между теми, кто стремился включить в состав участников средиземноморские государства, и теми, кто усматривал в участии этих стран опасность того, что это уведет совещание в сторону от решения главной задачи — обеспечения безопасности и развития сотрудничества в Европе. «Вклады» означают доведение до сведения совещания точек зрения некоторых неучаствующих государств и международных организаций по отдельным вопросам, подпадающим под повестку дня. В ходе второго этапа «вклады» были сделаны неучаствующими средиземно- морскими государствами (Алжир, АРЕ, Израиль, Марокко, Сирия, Тунис), а также генеральным директором ЮНЕСКО и исполнительным секретарем Европейской экономической комиссии ООН. Своей спецификой отличалась и организация работы на каждом из этапов совещания. На первом этапе работа проходила на пленарных заседаниях. Рабочая группа из представителей всех делегаций создавалась только для выработки коммюнике. Все заседания третьего этапа были пленарными. Сложную организационную структуру переговоров имел второй этап. Направляющим центром его деятельности являлся Координационный комитет, периодически собиравшийся на заседания на уровне глав делегаций. Применительно к трем пунктам повестки дня были созданы три комиссии: первая, занимающаяся вопросами безопасности; вторая — по экономическому и научно-техническому сотрудничеству и третья — по сотрудничеству в гуманитарных и других областях. Каждая из этих комиссий имела свои подкомиссии. В рамках первой комиссии функционировали две подкомиссии: по принципам отношений между государствами (1), по мерам укрепления доверия (2) и специальный рабочий орган, занимавшийся некоторыми вопросами по претворению принципов отношений в жизнь. Во второй комиссии имелось пять подкомиссий: по развитию торговли (3), по промышленному сотрудничеству (4), по науке и технике (5), по окружающей среде (6) и по сотрудничеству в других областях (7). В третьей комиссии — четыре подкомиссии: по контактам между людьми (8), по информации (9), по культуре (10) и по образованию (11). Четвертым пунктом повестки дня — «Дальнейшие шаги после совещания», занималась специально созданная с этой целью рабочая группа Координационного комитета. Кроме того, несколько рабочих групп ведало организационно-финансовыми вопросами. Общее число комиссий, подкомиссий и рабочих групп составляло 20. Приведенная схема рабочих органов позволяет нагляднее представить весь этот разветвленный механизм переговоров (см. стр. 231). Знакомясь с этой схемой, нетрудно представить себе, сколько практических вопросов организации и регулирования хода переговоров возникало перед каждой делегацией, перед каждой столицей, контролирующей и направляющей деятельность своих представителей. В каком состоянии находятся переговоры в том или ином рабочем органе, на какой точке они споткнулись, как устранить препятствие, мешающее согласованию данного текста, каковы в целом перспективы дальнейшего хода переговоров? Только точная, взвешенная информация с места переговоров, информация, не утопающая в мелочи, а выделяющая основное, может дать ответы на подобные вопросы. Следовательно, и работа делегации должна быть организована таким образом, чтобы на каждый момент переговоров была четкая цельная картина, охватывающая положение во всех рабочих органах, все неофициальные контакты и существенные беседы с представителями других делегаций, подспудные опасности, вызревающие возможности согласия. И только при наличии такой ясности как в суммарной оценке течения переговоров, так и их деталей (вплоть до запятых в отдельных важных формулировках) возможно регулирование деятельности представителей в различных рабочих органах, с тем чтобы каждый из них, учитывая своеобразие тактической обстановки, проводил единую линию, определенную для делегации указаниями Центра. ...А сегодня-завтра снова заседание, снова беседы и встречи. На них надо занять позицию, высказать соответствующие соображения. Придется выступать по ходу заседания, без составленного заранее текста. Просто надо будет попросить слово у председательствующего, нажать на зеленую кнопку и высказать в микрофон мнение делегации по обсуждаемому вопросу: согласие, полусогласие, оговорки, сомнения, возражения. Разумеется, сделать это следует аргументированно, корректно. А эти высказывания синхронно переводятся на КООРДИН АЦИОННЫЙ остальные рабочие языки. Их слушают другие делегации, на них отвечают. И снова надо защищать свою позицию, находить дополнительные аргументы и обоснования, парировать заявления оппонентов, вносить предложения... Организационная структура второго этапа совещания давала возможность всестороннего и кропотливого рассмотрения довольно широкого круга проблем, затрагивающих по существу все основные аспекты обеспечения безопасности и развития сотрудничества в Европе. Рассмотрение это велось на действительно многосторонней основе, с участием в каждом рабочем органе всех 35 государств, представленных на совещании. (Некоторые государства, такие как Мальта, Люксембург, Лихтенштейн, Ватикан, имели слишком малочисленные делегации, чтобы одновременно быть представленными во всех рабочих органах, и участвовали только в тех из них, которые представляли для этих стран специальный интерес, или же в наиболее важных заседаниях отдельных рабочих органов, разумеется, по собственному выбору.) Работа второго этапа характеризовалась насыщенным темпом заседаний — нередко 6—8 заседаний рабочих органов в день. Как правило, заседания проходили в утреннее (с 10.30 до 13.00) и дневное время (с 15.30 и до 18.00). Временные рамки, однако, далеко не всегда соблюдались. При завершении работы второго этапа обычным явлением были ночные заседания, начинавшиеся в 20.00 и завершавшие свою работу нередко в 2—3 часа утра следующего дня. Всего состоялось около 2500 официальных заседаний, в том числе: Координационного комитета — 83, первой комиссии — 47, подкомиссий 1 и 2 — соответственно 337 и 247, специального рабочего органа—168; второй комиссии — 85, подкомиссий 3, 4, 5, 6 и 7 — соответственно 170, 103, 104, 50 и 99; третьей комиссии — 52, подкомиссий 8, 9, 10 и 11 — соответственно 186, 185, 183 и 155 заседаний. Специальная группа по четвертому пункту повестки дня провела 78 официальных заседаний. Было рассмотрено около 4700 проектов, внесенных различными делегациями, не считая вариантов формулировок, которые тоже были предметом переговоров и которые нередко имели большее значение, чем проекты, официально регистрируемые. Но их было бесчисленное множество. Наряду с официальными заседаниями для работы над текстами проводились неофициальные заседания на одном из рабочих языков в более непринужденной обстановке, иногда в полном составе, иногда с участием только наиболее заинтересованных сторон. Заседание, даже называемое неофициальным, — это все- таки организованная форма переговоров: заранее назначаются время и место его проведения, определяется круг участников. Но при больших переговорах всегда есть потребность в еще менее «официализированных» обменах мнениями. В этих целях широко используются приемы, завтраки, обеды, совместные прогулки, как бы случайные встречи в кулуарах. Около 500 дипломатов различных стран, представленных на втором этапе общеевропейского совещания в Женеве, были весьма внимательны к такого рода контактам других делегаций, поскольку хорошо знали по собственному опыту, что там-то и намечаются сценарии, которые затем будут разыгрываться на неофициальных и официальных заседаниях... Во всех рабочих органах второго этапа согласование текстов документов по существу велось с чистого листа. Сначала обсуждалось, с чего начать работу над соответствующим разделом заключительного документа — с преамбулы или постановляющей части. Затем достигалась договоренность о перечне элементов, которые должны быть отражены в соответствующей части документа. По формулировкам отдельных элементов иногда предлагалось 50—70 проектов. Разумеется, каждый из рабочих органов совещания занимался составлением и редактированием лишь той части текста заключительного документа, которая ему поручена. Методы такой работы в тех или иных рабочих органах различались между собой. Они диктовались соображениями как политической целесообразности, так и практического удобства. Например, подкомиссия по принципам отношений между государствами начала с формулирования самих принципов, оставив на последующее преамбулу и другие части документа. Подкомиссия по окружающей среде, напротив, начала с выработки преамбулы. Из всей этой мозаики текстов и формулировок сложился к моменту окончания второго этапа цельный проект Заключительного акта. Одним из главных правил процедуры, определяющих и характер и условия переговоров, был консенсус. В «Синей книге» консенсус определяется как «отсутствие какого бы то ни было возражения, высказанного каким-либо представителем и выдвигаемого им как представляющее препятствие для принятия решения по рассматриваемому вопросу». Это значит, что разрабатываются такие решения, с которыми могут согласиться все участники совещания. Один , против— и согласия нет, формулировка не принимается. Достигнутое согласие обязывает всех участников. В некоторых случаях участники, соглашаясь в целом с существом согласованного решения, т. есть не препятствуя консенсусу, делали в протокольной записи оговорки, которые представлялись им важными на текущий момент переговоров. Впоследствии эти оговорки или снимались, или отмирали сами собой по ходу переговоров. Использование консенсуса призвано служить тому, чтобы не допустить навязывания государствам чужой воли с помощью механического большинства. В то же время правило консенсуса содержит в себе потенциальные возможности злоупотребления им со стороны тех, кто стремится оттягивать, тормозить принятие договоренностей, чинить препятствия достижению согласия. При отсутствии должного чувства ответственности может возникнуть соблазн агрессивного использования консенсуса, доведения его до абсурда. Такие случаи бывали... Но вернемся снова к «кухне» переговоров. Итак, для того чтобы та или иная фраза, формулировка могла бы быть включена в проект Заключительного акта, необходимо отсутствие возражений против этой фразы, формулировки кого-либо из участников. Пишется она 35 перьями. Это само по себе дело сложное, особенно когда эти перья принадлежат не единомышленникам, а представителям государств с различным общественным строем, идеологией, расходящимися внешнеполитическими интересами, разговаривающими на разных языках. Но вот, кажется, найдена формула, устраивающая почти всех. Почти... А три, две или одна делегации не снимают своих возражений, сомневаются. Консенсуса нет. Чтобы попытаться преодолеть тупик, предлагается «кофе- брейк» — перерыв в заседании на кофе. Это — одно название, чисто условное. Никто кофе в перерыве не пьет. Он используется для интенсивных неформальных переговоров. Представители различных делегаций снуют по кулуарам, встречаются друг с другом, собираются группами, ищут варианты, оттенки почти готовой формулировки. Разрабатываются сценарии поведения делегаций на заседании: какая делегация внесет подправленную формулировку, какие делегации ее поддержат, какие промолчат, какие выдвинут возражения, а затем их снимут в подходящий момент, чтобы открыть путь к консенсусу. Без таких тщательно подготовленных и основывающихся на взаимном доверии сценариев многосторонние переговоры были бы лишены той пружины, которая подталкивает их к успеху. Может быть, сегодня, а может быть, через неделю, через месяц возникшую трудность удастся преодолеть. И продолжается чередование заседаний — официальных, неофициальных, «кофе-брейков». Опыт второго этапа общеевропейского совещания говорит о том, что вне рамок формальных заседаний чаще всего удавалось найти общеприемлемое решение, выработать сценарий, который наконец-то сработает. Консенсус кулуарный, как правило, предшествовал консенсусу официальному, регистрируемому ударом председательского молотка на заседании. На Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе (на всех трех этапах) рабочими языками, кроме русского, являлись также английский, французский, испанский, немецкий и итальянский. Устные (синхронные) переводчики, находясь в кабинах в зале заседаний, обеспечивали одновременный перевод выступлений на все 6 рабочих языков. Дело это непростое, требующее высокой языковой квалификации и определенного знания предмета переговоров. Ведь от степени точности перевода зависит, как поймут оратора другие участники. В результате неточности перевода, неряшливости в терминологии может возникнуть искаженное представление о высказанном мнении, о внесенном предложении. Особенно важна точность перевода — и по смыслу, и по лингвистическим оттенкам — на стадии выработки формулировок. Иначе на переговорах возникнет путаница, потребуется немало времени и сил, чтобы устранить недоразумения, появившиеся в результате оплошностей в переводе. Когда же дело доходило до текстов, включаемых в проект заключительного документа, то их переводы на всех рабочих языках сопоставлялись по многу раз, с тем чтобы была обеспечена их языковая эквивалентность. Этим занимались не только переводчики, но и ответственные представители делегаций, в совершенстве владеющие соответствующими языками. Международный секретариат общеевропейского совещания проводил всю подготовительную вспомогательную работу и обеспечивал в техническом отношении нормальное функционирование переговоров на всех трех этапах. В его задачи входил весь комплекс организационнотехнического обслуживания переговоров (подготовка документации, размножение материалов, в том числе проектов решений, синхронные устные и письменные переводы, протокольные записи и т. п.). В отличие от других международных конференций секретариат общеевропейского совещания (общая числен ность — 350 человек) был в основном сформирован не на универсальной основе. Он состоял из граждан Финляндии и Швейцарии — государств, на территории которых проходило это совещание. Исполнительным секретарем первого и третьего этапов в Хельсинки был представитель Финляндии, а-второ- го, в Женеве, — представитель Швейцарии. Укомплектование секретариата за счет финских и швейцарских граждан не распространялось, однако, на вспомогательные переводческие службы, куда набирались граждане из других стран со знанием рабочих языков. Так, весь персонал устных и письменных переводчиков с русского языка состоял исключительно из советских граждан. Советская часть секретариата насчитывала 30—35 сотрудников. Такова картина того, как велись переговоры на трех этапах Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Эта картина была бы неполной, если не иметь в виду еще некоторые существенные моменты. Такой форум, как совещание на высшем уровне в Хельсинки, представлял редчайшую возможность для двусторонних встреч руководителей 35 стран, для обмена мнениями между ними по важнейшим международным проблемам. Разумеется, эта возможность широко использовалась. Так что «нерабочее» время, то есть время, свободное от официальных заседаний, было очень и очень рабочим, ибо именно тогда происходили важные встречи, беседы. Поскольку заседания третьего этапа были публичными, напряженной работы требовало его достойное освещение средствами массовой информации — прессой, телевидением, кино. Как уже подчеркивалось, исключительно важная сторона любых переговоров — оперативное, точное информирование своей столицы об их ходе, о позициях различных стран- участниц, о возникающих сложностях, о намечающихся развязках. Это особенно необходимо потому, что в наши дни переговоры по крупным международным вопросам не замыкаются только на деятельности представителей стран на этих переговорах. Напротив, главные линии переговоров проходят через столицы стран-участниц, через контакты между ними. Именно так обстояло дело в ходе общеевропейского совещания. Мощные политические импульсы, двигавшие вперед его работу, рождались в результате встреч на высшем уровне, переговоров министров иностранных дел. Положение дел на тех или иных переговорах становится предметом рассмотрения высших политических и государственных деятелей заинтересованных стран не только при их непосредственном общении (во время визитов, деловых встреч). Передача от их имени соображений через послов в соответствующих столицах, обмены личными посланиями служат тем же целям. В поддержании диалога на расстоянии большую роль приобретают публичные выступления руководящих деятелей. Иногда это — сигналы согласия или ориентиры к раскрытию новых возможностей, иногда — полемика или предостережения. Но всегда это хорошо взвешенное, авторитетное слово, которое тщательно изучают и анализируют в других столицах, слово, которое дает пищу для размышлений. Развитие средств техники и связи оказало и оказывает значительное влияние на способы ведения дипломатических дел. Новшеством сравнительно недавних лет стали, например, «горячие» линии связи, позволяющие установить мгновенный контакт между некоторыми столицами крупных государств в случае возникновения конфликтных ситуаций. А не могут ли в будущем существовать более постоянные линии связи, приспособленные для того, чтобы деятели, несущие высшую политическую ответственность в своих государствах, обменивались мнениями между собой по текущим международным вопросам по мере возникновения потребности в таких обменах мнениями? Разве это не облегчало бы ведение международных дел, не способствовало бы устранению недоразумений и лучшему пониманию позиций и взглядов друг друга, не ускоряло бы нахождение соответствующих решений? И так ли фантастично выглядит возможность, что когда-нибудь международные совещания и конференции смогут проводиться также и без выезда руководящих деятелей из своих столиц — при помощи видеотелефонов? Загадывать трудно. Несомненно, однако, что научно-техническая революция в сочетании с развитием разрядки и плодотворного международного сотрудничества будет обновлять технические, а вслед за ними и политические возможности ведения переговоров. Специального внимания заслуживает вопрос об инициативе в переговорах. Когда государство или группа государств выступают с хорошо обоснованным, реалистическим предложением созвать международное совещание, организовать переговоры по определенной тематике, то они захватывают инициативу. Это дает важные политические преимущества. Прежде всего это позволяет ставить в порядок дня именно те вопросы и проблемы, которые, по мнению государств- инициаторов, являются наиболее животрепещущими, значительными, созревшими для решения. Когда эти вопросы и проблемы отвечают устремлениям народов, понятны им, то инициатива находит широкую поддержку в мировом обще ственном мнении. Переговоры оказываются в фокусе общественного внимания, средств массовой информации, в различных странах активизируются политические силы и круги, партии и организации, выступающие с позиций мира, разрядки, честного сотрудничества. Все это — весьма существенный фактор, благоприятствующий положительному исходу переговоров. Далее. Инициатива в созыве переговоров и постановке вопросов для обсуждения на них предопределяет, что на протяжении всего их хода страны-инициаторы ведут дело с особой силой убежденности, активно, наступательно. Но выступление с инициативой имеет и некоторые минусы тактического порядка. Если государства-инициаторы не скрывают и, естественно, не должны скрывать заинтересованности в успехе своей инициативы, то другие участники переговоров нередко пытаются использовать это. Они завышают ставки в переговорах, вызывают искусственное топтание на месте. Империалистическая дипломатия отнюдь не чурается подобных приемов. Попытки выжимать то, что выходит за меру возможного и реального, неизменно дают осечку, но представители империалистических государств прибегают к ним вновь и вновь. В целом следует признать, что плюсы проявления инициативы в постановке крупных международных проблем, в созыве соответствующих совещаний и переговоров значительно перевешивают указанные минусы, которые, собственно, и об разуются-то в результате склонности некоторых государств к мелкому дипломатничанью вместо проведения серьезной, ответственной дипломатии. Активность социалистических стран на международной арене способствует тому, что обогащаются приемы и методы социалистической дипломатии, совершенствуется координация ее усилий. Так, в ходе всех трех этапов общеевропейского совещания социалистические страны-участницы выступали активно, проводили совместную линию на обеспечение максимальной продуктивности переговоров, на достижение весомых результатов. В ходе различных многосторонних переговоров последних лет, чаще всего сложных, напряженных, в борьбе за осуществление важных предложений, выдвигаемых в ООН и в других международных форумах, социалистическая дипломатия проходит дополнительную закалку, неуклонно повышая свою коллективную дееспособность и влияние на весь ход международных дел. На переговорах возникают дополнительные сложности, если кто-то из их участников чересчур уповает на эффектив ность своих тактических средств. Соображения тактического порядка нередко настолько гипнотизируют авторов тех или иных замысловатых ходов на переговорах, что они сами становятся их жертвами. Раздувается полемический пыл, перед собственными столицами ангажируются в том, что выполнить потом не удастся. Так, в частности, было на втором этапе общеевропейского совещания. Некоторые делегации, стоявшие входе переговоров на максималистских позициях, строили свои тактические расчеты на том, что им удастся добиться своего «под занавес» переговоров, устроив дипломатический «торг в последнюю ночь». Подобного рода тактика загоняет в угол тех, кто к ней прибегает. В результате оказывается, что на завершающей стадии переговоров они вынуждены сбрасывать балласт своих максималистских заявок. Если кто-либо из участников переговоров пытается выступать с позиций, которые могут быть расценены другими участниками как предваряющие заранее результаты переговоров, как «предварительные условия», тогда исчезает сама материя переговоров. Переговоры перестали бы быть переговорами равноправных участников, а превратились бы в диктат одной стороны. Разумеется, социалистическая дипломатия, не прибегая сама к методу «предварительных условий», внимательно следит за тем, чтобы и ее партнеры по переговорам держались подобающим образом. Переговоры — тончайшая ткань дипломатии. Их нити проходят через точки соприкосновения и полюса отталкивания, вызывая циркуляцию едва уловимых токов между собеседниками, а по существу между государствами. Если бы существовал способ «снимать кардиограмму» переговоров, то расшифровывать ее могли бы лишь те, кто сам находился в их гуще, кого пронизывали эти токи. Со стороны же — просто беседа, иногда с шутками, иногда с металлическими нотками, и всегда ровная, основательная. Вот как вспоминает о встрече в Заславле между J1. И. Брежневым и Ж. Помпиду (январь 1973 г.) тогдашний начальник канцелярии французского президента, а впоследствии министр иностранных дел Франции М. Жобер. Он отмечает, что он начинал привыкать к международным конференциям, к дипломатическим переговорам. «Обычно там ничего не происходит. Каждый излагает позицию, уже прекрасно известную собеседнику. И это может продолжаться неопределенно долго. Я высказал свое удивление Жан-Бернару Реймону, дипломатическому советнику, ныне послу в Рабате. Этот очень уравновешенный человек ответил мне: «Переговоры — это статическое исследование, которое не ведет ни к какому изменению. Поэтому движение даже мельчайшей пылинки становится захватывающим». И с тех пор я стараюсь ловить движение пылинок. Леонид Брежнев показался мне еще более, чем Жорж Помпиду, приспособленным к этой неуловимой игре слов и предложений»15. Суждениям М. Жобера свойственна экстравагантная манера выражения. То, что он называет «движением пылинок», помогало поднимать целинные пласты политики разрядки. Советско-французская встреча на высшем уровне в Заславле сыграла, в частности, серьезную положительную роль в обеспечении созыва общеевропейского совещания. При ведении переговоров идет непрерывный процесс прощупывания позиций участников. Каковы еще не выявленные возможности партнера и как их совместить с собственными, еще не использованными и не известными партнеру (партнерам) резервами, чтобы поначалу, хотя бы приблизительно, пунктирно обозначить рамки предполагаемой договоренности? А если промах? Если ты приоткрыл какую-то заветную часть позиции своего правительства, а другая сторона не ответила тем же? Что с воза упало, то пропало. Высказанный единожды намек не прозвучит во второй раз. Он будет восприниматься как уступка, которая уже сделана... Поэтому взаимное зондирование намерений, позиций участников переговоров совершается с большой осторожностью, постепенно, многоступенчато. Недаром говорят, что переговорщикам требуется терпение часового мастера и филигранность ювелира. Пусть читатель попытается представить себя в положении человека, ведущего переговоры, несущего ответственность за их исход. Может быть, он испытает тогда примерно следующую гамму предположений, сомнений, чувств. Тебя подмывает приоткрыть позицию, сделать намек, полунамек на возможность, несколько отличающуюся от прежнего подхода к вопросу. Подмывает чуть-чуть конкретизировать позицию, внести нюанс в формулировку. Может быть, это продвинет переговоры. Но ты знаешь, что и партнера подмывает к этому же. И ты знаешь, что он знает, что тебя подмывает сделать такой шаг. И он знает, что ты знаешь, что его подмывает. Г де же конец этому, казалось бы, замкнутому кругу: «ты знаешь, что он знает», «он знает, что ты знаешь»? Только опыт, интуиция подскажут и выбор момента — кому приоткрыться первым, и размеры этого приоткрытая — насколько двинуться навстречу другой стороне (сторонам) в 15 Jobert Michel. Memoirs d’avenir. P., 1974, p. 211-212. переговорах. Как правило, такое «приоткрытие», предвещающее возможность уступки, осуществляется в высказываниях весьма обтекаемых, чтобы в случае отсутствия взаимности со стороны партнера (партнеров) не связывать себя по крайней мере формально. Оно осуществляется дозированно, опять-таки в целях обеспечения взаимности, сохранения баланса интересов и возможностей на каждой стадии переговоров. Может быть, один из самых существенных компонентов искусства дипломатических переговоров состоит в умении произвести подразбивку пускаемой в оборот позиции — от ее максимума до минимума, определенного установками правительства, — на возможно большее число промежуточных ступеней, подпозиций. И суть такой «подразбивки» не в создании каких-то искусственных стимуляторов дипломатического «торга», о котором столь охотно пишут буржуазные теоретики. Суть в другом. Появление каждой новой подпозиции, то есть практически нового предложения, вносит искру в переговоры, подбавляет им огоньку. Чем больше таких подпозиций- предложений, тем богаче диапазон поиска согласия, тем многообразнее собственные возможности и шире возможности у партнеров. Клавиатура переговоров как бы растягивается, и облегчается приведение к гармоничному целому (общеприемлемому результату) позиций и интересов сторон. Крупные проблемы международной жизни не решаются быстро, тем более они не решаются сами собой. Обычно нужны время и активные, терпеливые усилия, чтобы найти их решение. И очень важно при этом иметь надежный ориентир, который не был бы поколеблен приливами и отливами в осуществлении политики разрядки. Такой ориентир может дать и дает только марксистско-ленинское учение, охватывающее процессы международной жизни во всем многообразии их диалектических противоречий и взаимосвязей, учитывающее во всей их конкретике особенности каждого данного этапа классового противоборства на международной арене, усложняющиеся условия идеологической борьбы, непрекращающиеся попытки империалистических сил вмешиваться во внутренние дела государств и народов. И конечно же, в многосложной и многолетней борьбе за торжество политики разрядки стрелка точного политического компаса никак не может терять именно такой выверенный научным предвидением и практической деятельностью ориентир. «По нашему глубокому убеждению, — подчеркнул на Пленуме ЦК КПСС 22 ноября 1982 г. Ю. В. Андропов, — 70-е годы, прошедшие под знаком разрядки, не были, как утверждают сегодня некоторые империалистические деятели, случайным эпизодом в трудной истории человечества. Нет, политика разрядки — отнюдь не пройденный этап. Ей принадлежит будущее»16. Коммунистическая партия Советского Союза всегда придавала и придает важнейшее значение научному обобщению развития международных отношений, практики внешней политики, четкому определению ее долговременных перспектив и ближайших задач, ее стратегии и тактики. Это находит свое выражение в решениях партийных съездов, пленумов ЦК КПСС, в программных документах партии, выступлениях руководителей КПСС и Советского государства. Партийные документы дают и методологический ключ к всесторонней разработке широкого спектра теоретической проблематики в области международных отношений, внешней политики, искусства дипломатии. Широким фронтом такая работа ведется в ряде научных институтов и некоторых учебных заведениях нашей страны. В Академии наук СССР фактически сложилось самостоятельное направление исследований в этих областях. Когорта ученых-международников проводит соответствующие специальные исследования, осуществляет глубокое комплексное изучение теории международных отношений и внешней политики. Современные международные отношения рассматриваются советскими учеными в их развитии как сложная и противоречивая совокупность экономических, политических, юридических, военных, идеологических, культурных взаимоотношений между народами, государствами, системами государств с различным социальным и политическим строем, а также между другими действующими на международной арене политическими, культурными и общественными силами и организациями,7. Опираясь на теоретические выводы, сделанные партией на своих съездах, на пленумах ЦК КПСС, обобщая богатую практику международной деятельности Советского государства, советские ученые-международники подчеркивают возрастающее значение политических методов урегулирования международных проблем, предупреждения, рассасывания кризисных ситуаций. Так, академик Г. А. Арбатов пишет: «Весь ход событий подсказывает, что в наш век обеспечение безопасности может быть достигнуто не техническими, а 16 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС 22 ноября 1982 года. М., 1982, с. 20. 17 Международные отношения после второй мировой войны (под ред. Н. Н. Иноземцева), т. 1 М., 1962; Томашевский Д. Г. Ленинские идеи и современные международные отношения. М., 1971; Косолапое Р. И. Международные отношения и социальный прогресс. — Вопросы философии, 1974, N° 5. политическими средствами — за счет оздоровления международной обстановки, разрядки, разумной внешней политики, ограничения гонки вооружений»18. В какой мере переговоры выполняют сейчас такую роль в качестве одного из важнейших средств внешней политики? Хотя на рубеже 70—80-х годов международная обстановка заметно ухудшилась, в чем повинны имперские амбиции и милитаристский курс Вашингтона, однако процессы разрядки, доминировавшие в предшествующие годы, пустили глубокие корни в международной жизни, в умах и сердцах людей. В структуре международных отношений живут фундаментальные накопления, порожденные разрядкой, такие, как обмены мнениями и встречи государственных и политических деятелей на высшем уровне, каналы многосторонних переговоров, практика политических консультаций, деятельность различных двусторонних комиссий в торгово-экономической, научно- технической, культурной и других сферах. Как подчеркивал член Политбюро ЦК КПСС, первый заместитель Председателя Совета Министров СССР, министр иностранных дел СССР А. А. Громыко, «перемены на мировой арене, которые произошли в 70-е годы, особенно в первой их половине, подтвердили, что различия в общественном строе, идеологии, мировоззрении не являются неодолимым препятствием для поддержания между государствами нормальных, конструктивных взаимосвязей, таких, которые способствуют позитивному развитию обстановки в мире в общих интересах. Разрядка представляет собой уникальное явление в международных отношениях. Она выражает коренные чаяния народов Советского Союза, народов всех государств, их волю к миру. И все страны должны относиться к ней бережно, с предельной ответственностью, с пониманием, что процесс разрядки служит обеспечению первейшего права человека — права на жизнь. Именно так и поступает Советское государство, преодолевая в борьбе за разрядку и мирное сосуществование воздвигаемые определенными силами на Западе завалы предубеждений, недоверия и вражды. СССР делает все возможное, чтобы практическими делами содействовать обузданию гонки вооружений, укреплению безопасности на основе углубления взаимопонимания, развития мирного сотрудничества между государствами»19. Когда международная напряженность резко возрастает, возрастает и значимость переговоров как единственно разумно- 18 Правда, 1977, 5 февр. 19 Коммунист, 1982, N° 18, с. 22 го и приемлемого для цивилизованного человечества средства урегулирования международных споров, конфликтов, рассасывания кризисных ситуаций, как канала поисков договоренностей, служащих целям ослабления военного противостояния и угрозы войны. При этом особенно важно, чтобы в должной мере учитывались и получали развитие тот опыт, те методы и способы ведения переговоров, которые уже доказали свою результативность и которые заметно обогатили и практику, и теорию современной дипломатии и международных отношений. В чем конкретно состоит учет этого ценного опыта? Прежде всего в том, чтобы широкие интересы поддержания и укрепления всеобщего мира не приносились в жертву узкокорыстным и недальновидным попыткам добиваться односторонних преимуществ, военного превосходства, нарушать принцип равенства и одинаковой безопасности, осуществлять вмешательство во внутренние дела государств и народов. Такие попытки бесперспективны. Они строятся на слепом игнорировании сегодняшних реальностей соотношения сил на мировой арене, на недооценке политических, оборонных, экономических и иных возможностей стран социализма оградить свои жизненные интересы. Далее. Такой учет предполагает, что не должны возрождаться присущие худшим временам «холодной войны» дешевые уловки, когда переговоры превращались лишь в выставленную напоказ ширму для осуществления военно-промышленных программ, развязывающих новые витки гонки вооружений. Это — обман народов, общественного мнения, в том числе собственных стран, и подобные уловки в конечном счете обречены на банкротство. Наконец, несостоятельны и попытки подмены форумов переговоров форумами конфронтации, то есть подмены деловых переговоров бесплодной полемикой. Это — тоже отрыжка «холодной войны». Выдвижение предложений, заведомо неприемлемых для другой стороны, — этим часто грешит дипломатия империалистических государств, обрекая те или иные переговоры на топтание на месте, на выхолащивание их сути — возможности достижения сбалансированных результатов, согласия. В противоположность такому обструкционистскому подходу советская внешняя политика и дипломатия выступают с инициативами и предложениями основательно и хорошо взвешенными, рассчитанными на конструктивную перспективу переговоров, на облегчение поиска развязок обсуждаемых проблем. Принятая XXVI съездом и дополненная в послесъездовский период новыми крупными инициативами и предложениями Программа мира на 80-е годы проникнута именно таким реалистическим подходом применительно к самым жгучим, назревшим проблемам международной жизни. Эта программа представляет собой свод конструктивных потенциальных мер, которые охватывают и обычные, и ракетно-ядерные виды оружия и которые затрагивают положение и в Европе, и на Ближнем и Среднем, и на Дальнем Востоке. И все эти меры и предложения, будь то в политической или военной областях, подчинены главной задаче — предпринять все возможное, чтобы отвести от человечества угрозу ядерной войны. Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Ю. В. Андропов дал лаконичную и четкую оценку международных переговоров в современных условиях: «Для нас переговоры — способ соединения усилий различных государств ради достижения полезных для всех сторон результатов. Проблемы не исчезнут сами собой, если вести переговоры ради переговоров, как это, к сожалению, нередко бывает. Мы за поиски здоровой, приемлемой для сторон основы решения самых сложных проблем и прежде всего, конечно, проблем обуздания гонки вооружений как ядерных, так и обычных»20. Понятно, результативность переговоров по любой проблематике — будь то разоружение, региональные проблемы безопасности или мирное использование ресурсов океана — зависит прежде всего от той политической воли, с которой государства-участники пришли на переговоры. Но при наличии такой политической воли к достижению положительных результатов существенное значение приобретают и способы ведения переговоров, умение найти общий знаменатель позициям сторон. Важные с этой точки зрения соображения принципиального порядка содержатся в выступлении J1. И. Брежнева в Хельсинки на Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе. «Успех совещания, — говорил глава делегации СССР, — стал возможным только потому, что его участники постоянно делали шаги навстречу друг другу, сумели, преодолевая трудности, и зачастую немалые, выработать в конце концов общеприемлемые договоренности по каждому из обсуждавшихся вопросов. Эти договоренности рождены и достигнуты не посредством навязывания взглядов одних участников совещания другим, а на основе учета мнений и интересов всех и при общем согласии. 20 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС 22 ноября 1982 года, с. 20—21. Если здесь есть компромиссы, то эти компромиссы обоснованные, такие, которые идут на пользу миру, не стирая различий в идеологии и общественных системах. Точнее говоря это выражение общей политической воли государств-участни- ков в том виде, в каком это сегодня достижимо в условиях существования государств с различным социальным строем»21. Обоснованные компромиссы, баланс интересов, являющийся выигрышем для всех участников, для дела мира и международной безопасности, — таков основополагающий подход Советского Союза к переговорам. Только такой подход позволяет преодолевать инерцию или попытки возрождения «холодной войны», налаживать нормальные, ровные отношения между государствами, сопровождающиеся определенных? доверием и умением считаться с законными интересами друг друга. И только такой подход, вбирающий в себя опыт процесса разрядки и стимулирующий его, укрепляет готовность государств разрешать разногласия и споры не силой, не угрозами и бряцанием оружием, а мирными средствами, за столом переговоров. В острой международной обстановке конца 1983 года, порожденной попытками США занять доминирующие позиции в мире, курс Советского Союза по-прежнему нацелен на сохранение и упрочение мира, на разрядку напряженности, на обуздание гонки вооружений, на расширение и углубление сотрудничества между государствами. «Высвобождение материальных ресурсов, бессмысленно растрачиваемых на гонку вооружений, раскрытие неисчерпаемых творческих возможностей человека — вот что может объединить людей, вот что должно определять политику государств на рубеже XX и XXI веков»22. ...Повсюду день человека начинается с новостей. И повсюду люди живут надеждой, что день завтрашний и послезавтрашний будет приносить йм новости, вселяющие уверенность в будущее, и что человечество перешагнет в третье тысячелетие в условиях надежного мира.