Жюль Камбон и Гарольд Никольсон: «циничный старик» и «приятный юноша», француз и англичанин, дипломат и литератор

Искусство дипломата близко к искусству управления, ибо всякая дипломатическая деятельность приводит к переговорам, а кто говорит «переговоры», тот по крайней мере отчасти говорит «соглашение».

Ж. Камбон

...искусство переговоров требует сочетания некоторых особенных качеств, которыми не всегда обладает обычный политик или даже обычный человек.

Г. Никольсон

В этой книге под одной обложкой помещены сочинения двух известных европейских дипломатов первой половины XX века—француза Жюля Камбона и англичанина Гарольда Никольсона. Этих авторов сближает многое: они были современниками, принадлежали к европейской дипломатической элите (как в силу собственного положения, так и семейных связей), практическая деятельность обоих пришлась на непростой период мировой истории и политики, в частности, оба участвовали в работе Парижской мирной конференции 1919 года: Камбон был членом французской де-

Жюль Камбон              Гарольд              Никольсон

легации, а Никольсон представлял Великобританию в группе советников и экспертов. Вероятно, этими обстоятельствами не в последнюю очередь можно объяснить тот факт, что оба автора во многом разделяли одни и те же взгляды на теорию и практику дипломатии. Они рассматривали дипломатию не только как особую сферу деятельности, требующую определенных личных и профессиональных качеств, умений и даже талантов, но и как высокое искусство, где без природного дарования, усовершенствованного посредством образования, воспитания и самовоспитания, просто не обойтись.

Есть у наших авторов и расхождения в подходах к разнообразным проблемам дипломатической теории и практики; внимательный читатель без труда обнаружит их при знакомстве с самими произведениями, о которых мы будем говорить ниже.

В заголовок данной вступительной статьи мы вынесли на первое место, пожалуй, одно из наиболее ярких различий между Камбоном и Никольсоном, взятое нами из другой книги

последнего — «Как делался мир в 1919 г.» (Peacemaking 1919)\ Действительно, «старик» и «юноша». «Циничным стариком» Жюля Камбона называет сам Никольсон, а его «приятным юношей» назвал один из румынских делегатов. И дело здесь не столько в том, что первый из наших авторов был на 41 год старше второго, в том, что первый служил на самых высоких дипломатических постах, а второй до оставления службы не поднялся выше должности консула в Берлине и министра в Персии. Просто знакомясь с биографией Жюля Камбона, никак нельзя отделаться от мысли, что, о каком бы периоде жизни этого дипломата ни шла речь, перед нами всегда умудренный жизнью, опытный патриарх: на всех дипломатических постах он добивается успеха, в самых сложных и деликатных ситуациях безошибочно ведет свою партию, он всеведущ, обо всем судит свысока и даже часто провидит будущее («Друг мой, знаете ли вы, чем кончится эта конференция? Импровизацией», — так отозвался Камбон о будущем мирном договоре (Версальском) на одном из самых первых заседаний Парижской мирной конференции. Именно за это замечание Никольсон назвал его в своем дневнике «циничным стариком»[1].).

Гарольд Никольсон же — всегда юноша, вне зависимости от возраста, а дожил он, как и Камбон, до весьма преклонных лет. На момент начала Парижской конференции, к которому относится данное ему определение, Никольсону было 33 года — по любым меркам пору юности он уже миновал. Неизвестно, что играет главную роль в таком нашем восприятии: то ли моложавость английского дипломата, впоследствии ставшего писателем, то ли смелость его суждений (которая, впрочем, может объясняться не только присущим автору «юношеским» духом, но и тем фактом, что при написании «Дипломатии» Никольсон уже покинул дипломатическую службу, а потому мог

позволить себе большую свободу в оценках), то ли принадлежность его к тем кругам, которые сегодня принято именовать «сексуальными меньшинствами» (вспомним Оскара Уайльда и сентенции о вечной молодости в его «Портрете Дориана Грея»).

Другое важное различие — национальность. Как ни странно, хрестоматийное противопоставление флегматичных, сдержанных англичан и взрывных, темпераментных французов для нашего случая не годится: в силу отмеченных выше особенностей, связанных с нашим восприятием возраста обоих авторов, как раз француз предстает в своем сочинении холодным и отстраненным, а порой и резонерствующим философом-прагмати- ком, а англичанин, напротив, — эмоциональным, порывистым и даже страстным идеалистом.

Национальные различия проявляются в первую очередь во взглядах наших авторов на задачи дипломатии как инструмента отстаивания национальных интересов их стран, на цели, которые, по их мнению, должна преследовать Лига наций. Следует сказать, что эти взгляды не столько противоположны, сколько своеобразны. Они обусловлены как их собственным жизненным опытом, так и господствовавшими в их странах внешнеполитическими доктринами. Француз Жюль Камбон — представитель великой континентальной европейской державы, которая с середины XVII века играла ведущую роль в Старом Свете и всеми силами старалась не допустить возникновения настоящей державы-соперницы, столь же сильной своим национальным духом и единством, как она сама. Камбон не только видел появление такой соперницы в лице объединенной Германии, он стал непосредственным свидетелем того, к чему привело соперничество Франции с Германской империей (франкопрусская война 1870—1871 гг., конфликты по поводу Марокко,

Первая мировая война), пережил также становление и крах Второй империи в самой Франции, с которым, впрочем, так и не смог до конца смириться: его деятельность в Алжире и переговоры относительно Марокко — это не в последнюю очередь попытки сохранить Францию как колониальную империю. С другой стороны, Гарольд Никольсон — типичный британец, «островитянин», для которого пресловутая доктрина «равновесия сил» — не просто теоретическое понятие из учебника по теории международных отношений, а вполне осязаемый, практический и почти неоспоримый принцип государственной политики, руководство к действию для всех дипломатов; тем более пристального внимания заслуживают поэтому осторожные замечания Никольсона о том, что, возможно, настало время создать систему коллективной безопасности и упразднить действовавший веками принцип «равновесия сил».

В наши дни, когда как нельзя более актуальна проблема реформы Организации Объединенных наций, особый интерес представляют мнения наших авторов о первой попытке создания универсальной международной организации, о причинах ошибок и неудач Лиги наций. В тот момент, когда Никольсон писал книжку «Дипломатия», до распада британской колониальной империи дело еще не дошло, но предчувствие его уже носилось в воздухе. Для наиболее дальновидных политиков первой трети XX в. было ясно, что и Франция вскоре утратит свои колонии, несмотря на все усилия ее государственных деятелей, дипломатов и колониальных администраторов (и не в последнюю очередь Ж. Камбона). Европа и мир в целом быстро менялись, количество и сложность международных проблем возрастали, некоторые проблемы принимали глобальный характер, число активных игроков на международной арене увеличивалось, а прежние системы альянсов уже не могли со всем этим справиться. Нужен был некий универсальный орган международного сотрудничества, главной задачей которого стало бы предотвращение и оперативное разрешение кон

фликтов между государствами. Камбон принимал активное участие в организации Лиги наций и видел ее расцвет, Никольсон же застал ее упадок. И тем не менее второй смотрел на перспективы международного сотрудничества в рамках подобных структур с куда большим оптимизмом, чем первый. В частности, когда Камбон впервые прочел Устав Лиги наций, он сразу понял, что Бельгия и Франция могут быть захвачены «противником» (под которым разумелась, естественно, Германия) раньше, чем входящие в Лигу державы успеют принять решение о вмешательстве[2].

Жюль Камбон — дипломат, Гарольд Никольсон — писатель. Профессиональные различия объясняют интерес наших авторов к тем или иным темам. Камбона интересует в первую очередь дипломатическое искусство: переговоры, церемониал, дипломаты прошлого, которые были мастерами этого искусства. Никольсон же как историк и литератор обращает больше внимания на эволюцию дипломатии (разным периодам которой, он, кстати сказать, дает весьма спорные оценки), на ее реформу и различные нововведения, на воспитание идеального дипломата.

Для того чтобы читатель, знакомясь с трудами наших авторов, видел не только текст, не только высказанные в нем идеи, но и живого человека, который эти идеи выдвинул, проследим вкратце жизненный путь наших авторов. Это поможет лучше понять их произведения, а кое-что из их опыта, возможно, пригодится современному читателю в его собственной жизни. Мы даем лишь краткие биографические очерки о Жюле Камбоне и Гарольде Никольсоне. За более подробными сведениями

из жизни обоих авторов заинтересованные читатели могут обратиться к специальным изданиям[3]. * *

Среди французских дипломатов до Первой мировой войны особенную известность получили два брата Камбона — старший, Пьер-Поль (1843—1924) и младший, Жюль-Мартен (1845—1935). На протяжении более двадцати лет они были в числе главных актеров на внешнеполитической сцене[4] и благодаря своему дипломатическому искусству оказали немалое влияние на судьбы европейской политики. Кроме того, оба брата отличались и литературным талантом; причем поведали они не только о собственном опыте, но и о дипломатической практике того времени.

Жюль Камбон родился 5 апреля 1845 г°Да в Париже и рос одаренным и всесторонне развитым ребенком. Получив юридическое образование, в 1866 г. Камбон стал адвокатом. Он воевал во франко-германской войне 1870—1871 гг., а затем поступил аудитором во временную комиссию, заменившую Государственный совет (1871 г.).

В 1874 г. Камбон впервые попал в Алжир в качестве атташе при главном управляющем делами этой французской колонии, а вскоре был назначен префектом г. Константины (июнь 1878 г.). Вернувшись во Францию, он продолжал служить в гражданской администрации: генеральным секретарем Парижской префектуры (1879 г.), префектом департаментов Северного (1882 г.) и Роны (1887 г.).

В январе 1891 г.

соблюдены наши интересы lt;...gt;. Что до меня, то мне кажется, что главная задача генерал-губернатора — в установлении прочных взаимоотношений, которые свяжут Францию с местным населением. lt;...gt; следует уделять больше внимания его интересам»[5]. Ж. Камбон занимался организацией пунктов медицинского обслуживания (в том числе акушерских) для мусульман, в племенах были организованы специальные миссии и госпитали для местного населения, стали работать медресе[6].

В 1897 г. Жюль Камбон был назначен послом Франции в США и пробыл им до 1901 г. Именно на этот период пришлось становление его как дипломата-практика, который начал оттачивать и совершенствовать свой дипломатический талант. Начало восхождения Камбона к вершинам дипломатической карьеры совпало с окончанием испано-американской войны. Только что назначенному французскому послу неожиданно для себя довелось выполнять функции посредника: по поручению испанского правительства он в 1898 г. вел в Вашингтоне переговоры об условиях заключения мирного договора, подписанного затем в Париже ю декабря того же года. Таким образом, Жюль Камбон, имевший опыт примирения этнических групп в Алжире, добился мира между двумя странами, заслужив признательность и в Мадриде, и в Вашингтоне. Он блестяще справился с труднейшей дипломатической миссией, которая, окажись она в руках менее талантливого дипломата, вполне могла бы поссорить Францию с обоими государствами.

Во многом благодаря этому успеху в 1902 г. Жюль Камбон получил назначение в Мадрид, где познакомился со всеми аспектами марокканской проблемы, которая доминировала тогда во франко-германских отношениях.

В 1907 г. его направили послом в Германию, в государство, игравшее ключевую роль в истории Франции на протяжении многих веков и определявшее приоритеты французской вне

шней политики. В течение почти целого десятилетия вместе со своим братом Полем, французским послом в Великобритании, он старался предотвратить войну между Францией и Германией. Как пишет граф де Сент-Олер, не во власти Камбона было отсрочить Первую мировую войну, но все, что зависело от него, он сделал в полном объеме: он не допустил войны, когда она стала бы для Франции настоящей катастрофой; когда же война все-таки разразилась, благодаря его безупречному поведению вся ответственность за нее легла на Германию1.

Особая роль была отведена Жюлю Камбону в урегулировании двух неприятных инцидентов, связанных с Марокко. Одним из них был Касабланкский инцидент 1908—1909 гг. Его причиной были франко-германские противоречия, возникшие в результате борьбы за господство в Марокко, а непосредственным поводом — попытка сотрудников германского консульства в Касабланке оказать 25 сентября 1908 г. содействие бегству шести солдат, в том числе трех немцев, из французского Иностранного легиона. Французская полиция задержала дезертиров при посадке на германский корабль, нанеся при этом, как заявила Германия, оскорбление представителям германского консульства. Министерство иностранных дел Германии потребовало от правительства Франции извинений за это оскорбление и освобождения трех легионеров-немцев. Однако, поскольку правительства России и Великобритании открыто выступили в защиту Франции, а Ав- стро-Венгрия не решилась в одиночку открыто поддержать свою союзницу Германию, последняя была вынуждена согласиться на урегулирование инцидента международным Третейским судом в Гааге, который в основном оправдал действия Франции. Обе державы договорились о компромиссе за счет Марокко, что нашло выражение во франко-германском соглашении от 9 февраля 1909 г. Согласно примирительной процедуре и заключенному договору, Франция дала обещание «не чинить препятствий

торговле и промышленным интересам Германии», а Германия признала за Францией «особые политические интересы, тесно связанные с обеспечением порядка и внутреннего мира в Марокко». Следует сказать, что Германия согласилась на передачу спора в арбитраж не в последнюю очередь благодаря тому, что Жюль Камбон, проявивший в этом деле необыкновенное дипломатическое искусство и спокойствие и пользовавшийся авторитетом у германских чиновников, убедил правительство Германии пойти на этот шаг. Камбон не поддавался на запугивание со стороны воинственно настроенных немцев и французов и даже не жаловался на него, он лишь с досадой говорил, что оно затрудняет его миротворческие усилия.

Главная роль выпала Камбону и в улаживании Агадирского инцидента 1911 года. Суть событий состояла в следующем: германский статс-секретарь (министр иностранных дел) Ки- дерлен-Вехтер (отличавшийся крайне неуживчивым нравом, что служило препятствием для его продвижения по службе), решил во что бы то ни стало договориться с французами по поводу африканских колоний. В его планы входило сделать Франции открытое заявление о том, что «можно прекратить комедию с защитой независимого султана от мятежников»[7] и просто провозгласить французский протекторат над Марокко. Однако переговоры Кидерлен-Вехтера с Ж. Камбоном и визиты последнего по этому поводу в Париж для консультаций не привели к каким-либо результатам. Причиной служило то, что в 1911 г. морским министром во Франции стал Теофиль Делькассе, бывший министр иностранных дел, который ранее начал территориальный захват Марокко и отличался непримиримой позицией по этому вопросу, отказываясь делать Германии какие-либо уступки. Его позиция имела сильное влияние на французское правительство. Не добившись желаемого, Германия стала угрожать военным вмешательством во

внутренние дела Марокко, заявив, что германские граждане в Марокко подвергаются не меньшей опасности, чем французы, и потому также нуждаются в защите со стороны германской армии. Германское правительство было уверено, что Франция захочет избежать войны и согласится на уступки. 19 июня Ки- дерлен-Вехтер обратился к Камбону с «конфиденциальным сообщением», суть которого заключалась в том, что немцы желают получить компенсацию в Конго. Камбон, по его словам, лично сочувствовавший этому плану, снова и снова пытался испросить согласие кабинета на переговоры, однако ничего определенного из Парижа не поступило. Под давлением приближенных император Вильгельм II согласился на прямую военную угрозу.

1 июля 1911 г. в бухте Агадир на юго-западе Марокко неожиданно появилась и стала на якорь германская канонерская лодка «Пантера». В своей ноте Германия объяснила этот шаг «опасностями, угрожающими германским гражданам в Марокко». Событие вызвало немало волнений как в политических кругах, так и среди европейской общественности. Лишь благодаря заявлению Великобритании о том, что в случае нападения Германии она возьмет сторону Франции, и присутствию Жюля Камбона в Берлине конфликт удалось погасить. Между тем напряженность была так велика, что малейшее проявление неосторожности со стороны Франции могло привести к войне, ведь Германия была всерьез готова использовать ultima ratio[8], если бы довод «Пантеры» не оказался решающим.

4 ноября 1911г. стороны подписали договор, согласно которому Франция получала протекторат над марокканской территорией, а Германии были отданы территории в Центральной Африке. Франция пришлось пойти на жертвы, ведь она отдала земли, которые не оспаривались, в обмен на отказ Германии от необоснованных претензий. Однако тем самым права Фран

ции на Марокко были на некоторое время гарантированы от новых атак со стороны Германии и, самое главное, сохранен мир. Большую роль в урегулировании Агадирского конфликта сыграли такие качества французского посла Камбона, как непоколебимое спокойствие, ясный ум, понимание необходимости компромисса, его привычка подчинять второстепенное главному, его предыдущий африканский опыт, уважение и симпатия к нему со стороны Кидерлен-Вехтера. Разумеется, Жюль Камбон прекрасно понимал, к чему в конечном счете могут привести марокканские инциденты, спровоцированные Германией: в Танжере 31 марта 1905 г. (когда там высадился император Вильгельм II), в Касабланке, в Агадире; именно поэтому он видел свою задачу в том, чтобы как можно дальше отодвинуть начало войны между Францией и Германией.

Во время Первой мировой войны Ж. Камбон был генеральным секретарем министерства иностранных дел Франции (1915—1919 гг.). По ее завершении он состоял членом французской делегации на Парижской мирной конференции 1919—1920 гг., был председателем комиссии по делимитации границ в Европе, принимал активное участие в выработке Версальского мирного договора 1919 года и мирного договора между союзными державами и Турцией, заключенного в Севре ю августа 1920 года. В 1919—1931 гг. Камбон занимал пост председателя Совета послов, призванного наблюдать за выполнением Версальского договора, а в 1923 г. председательствовал на конференции послов в Париже.

За свои труды по теории и практике дипломатии, которые отличались не только обилием фактического материала, пониманием международной обстановки, но и прекрасным стилем, в 1918 г. Жюль Камбон был избран членом Французской академии. Опираясь на собственный опыт и исторические примеры, в 1925 г. он написал книгу «Дипломат», где изложил свои взгляды на теорию и практику дипломатии и ее роль в

мировой политике, дал рекомендации будущим поколениям своих коллег.

Жюль Камбон состоял в переписке со многими известными людьми своего времени. Довольно любопытны недавно ставшие известными сведения о его близких отношениях с Маргаретой Геертрейдой Зелле, более известной под именем Мата Хари, голландской танцовщицей, расстрелянной в 1917 г. по приговору французского военно-полевого суда за шпионаж в пользу Германии[9].

Скончался Жюль Камбон в сентября 1935 года.

О жизни Камбона и, в частности, о его деятельности на Парижской мирной конференции весьма ярко и с присущей ей наблюдательностью и иронией поведала в двух своих книгах — «20 лет дипломатической борьбы» и «Жюль Камбон глазами одного из близких» — племянница его жены, французская журналистка Женевьева Табуи[10]. В частности, она отмечает, что в то время, когда многие другие политики и дипломаты

просто переживали текущие события, Камбон неизменно думал о будущем, старался его предсказать. Например, 28 июня 1919 г., в день подписания Версальского мирного договора, завершившего Первую мировую войну, на вопрос швейцара французского МИДа: «Итак, господин посол, все-таки это победа?» Камбон отвечает: «Да, это победа! Весь мир считает, что все кончилось... но я — я задаю себе вопрос: что же начинается?»1. И он, в частности, предвидел, что американский Сенат откажется ратифицировать этот договор, которым так гордились его составители, откажется одобрить вступление США в Лигу наций и вернет страну к политике изоляционизма2. Жюль Камбон много размышлял об истории и знал, что, если существуют события, которые сильнее людей, то также иной раз люди оказываются сильнее событий. Он всегда держался золотой середины между абсолютным детерминизмом и слепой верой во всевластие человеческой воли.

Как пишет граф де Сент-Олер, первейшее качество для посла — не компетентность в технических вопросах, которую можно приобрести со временем в процессе работы, обращаясь до этого к специалистам, а рассудительность (jugement), которую ничто не заменит, если человек ею не обладает, рассудительность, которая в самых сложных ситуациях позволяет ухватить суть и масштабы разных проблем, их взаимосвязь. И этим качеством в полной мере обладал Жюль Камбон. Его ум отличался рационализмом, умеренностью, ясностью, при решении задач он всегда шел прямо к сути дела. Умение Камбона разрешать самые острые конфликты основывалось на уникальной способности постигать тайные пружины человеческих поступков. Кроме того, ему были присущи подлинный патриотизм, умение очаровывать собеседников и проникать в чужие секреты, не выдавая своих, редкий даже для дипломата такт. Он с изяществом выпутывался из самых щекотливых ситуаций.

Биографы рассказывают такую историю. Однажды в Вашингтоне Камбона вместе с коллегами пригласили на чай в один дом. В то время все умы занимало «дело Дрейфуса», которое, впрочем, старались не затрагивать в присутствии французов, особенно облеченных официальным статусом. Дочь хозяина дома, молодая девушка, которая, стоя у буфета, наливала чай гостям, обратилась к Камбону с таким вопросом: «А вы, господин посол, дрейфусар или антидрейфусар?» Улыбаясь и поглаживая свой блестящий цилиндр, Камбон без малейшей паузы ответил: «Благодарю, мадемуазель, ни чая, ни шоколада». «Остроумным, скептически настроенным, но благородным стариком» называет Камбона второй наш автор, Гарольд Никольсон[11].

По свидетельству современников, Ж. Камбон пользовался непререкаемым авторитетом в политических и дипломатических кругах, и решения по ключевым вопросам внешней политики не раз принимались под влиянием его компетентного мнения. Однако после Первой мировой войны к нему стали прислушиваться реже, считая его суждения устаревшими и непригодными для новой Европы. Ж. Клемансо однажды даже заявил Камбону: «Вы — упорный сторонник старых предрассудков, вы хороши лишь для дипломатии времен Реставрации или даже Людовика XIV»[12]. Такое пренебрежение мнением опытнейшего дипломата удручало наиболее дальновидных его коллег, а также политиков. Так, во время обсуждения мирного договора во французском парламенте один из его членов отмечал: «Следовало бы послушать Жюля Камбона и обязать входящие в состав имперской Германии государства, каждое в отдельности, подписать мирный договор. Подписание мира одной только Веймарской республикой не возлагает ответственности на все государства»[13]. И тот же граф де Сент-Олер выражал сожаление,

что Камбон не участвовал [более активно] в организации нового порядка в Европе, поскольку, по мнению историка, при устройстве мира тот мог бы проявить еще большую прозорливость, чем тогда, когда старался избежать войны.

Особый интерес представляет отношение Камбона к Германии и России. Опытный дипломат, Камбон отмечал, что «история Франции после мировой войны 1914—1918 годов — это история колебаний», и задавался вопросом: «Следовало ли нам вести себя по отношению к Германии таким образом, чтобы заставить ее забыть позор поражения? Или же, наоборот, мы должны были использовать все возможности, чтобы помешать ей вновь собраться с силами? Политические писатели покажут на примере нашей страны, насколько губительны последствия нерешительности»[14]. Сам он, по-видимому, склонялся к тому, что не следует торопиться «прощать» побежденную Германию (как вспоминает Г. Никольсон, когда Камбон принимал полномочия у членов германской делегации в Версале i мая 1919г., он «был вежлив, но холоден, как лед»[15]) и тем более спешить с ее приемом в Лигу наций: «Бриану так не терпится ввести Германию в Лигу Наций, что он соглашается нарушить даже систему коллективной безопасности, которая служит предметом постоянных забот его дипломатии»[16]. Он не доверял Германии, особенно после прихода в ней к власти Гитлера.

Что же касается России, то в 1933 году, накануне поездки французской делегации в СССР, Камбон говорил тогдашнему министру иностранных дел Э. Эррио: «Чтобы противостоять Германии, Франция нуждается в России, в противном случае она не устоит. lt;...gt; Дипломатия — это прежде всего вопрос географии, здесь действуют извечные законы. Если Франция хочет бороться с сильной Германией, то союз с Востоком не

обходим!»[17]. И он не раз повторял это: «Я не хочу иметь ничего общего с Советами. Я доволен тем, что мой возраст избавляет меня от необходимости жать руки их представителям. Но если бы я был у власти, то сделал бы все, что могу, для сближения Франции с Россией. Франция нуждается в помощи России, чтобы защитить себя от Германии. Без такой помощи она не выдержит». Время показало, что и здесь, как и во многом другом, Жюль Камбон был прав.

Французскую дипломатию часто обвиняли в узости, ограниченности и консерватизме. И даже Гарольд Никольсон отмечал, что, поскольку вся политика Франции «направлена на то, чтобы защититься от германской угрозы», это делает ее «напряженной, жесткой и негибкой»[18]. Сосредоточившись на текущем моменте, критики упускали из виду, что французская дипломатия на протяжении веков как раз демонстрировала необычайную способность к адаптации и поразительную изобретательность (вспомним хотя бы оригинальную дипломатию кардинала Ришельё или «дипломатическую революцию» 1756 г.). Если в какой-то период времени французская дипломатия и проявляла относительно малую подвижность, то это объясняется чаще всего не ее мнимой косностью, а наличием у Франции некоторых более-менее постоянных (если угодно, традиционных) принципов и интересов. Когда же в международной обстановке назревали какие-то изменения, требующие дипломатической реформы или даже «революции», французская дипломатия почти всегда оперативно на них реагировала, поскольку наиболее дальновидные ее представители, к числу которых, как мы отметили, относился и Жюль Камбон, предсказывали перемены задолго до того, как они становились очевидны для всех остальных. Не в последнюю очередь именно благодаря этому Франция до сих пор сохраняет статус «великой державы».

Безусловно, Ж. Камбону в значительной степени был присущ французский консерватизм. Но у него это качество подразумевало не ретроградство, а целеустремленность, позволявшую не терять логику и присутствие духа в любой ситуации и делать правильные выводы из сложившейся обстановки, снижая риски и потери для страны. Благодаря этому и другим бесспорным достоинствам, о которых мы рассказали выше, Жюль Камбон остается признанным классиком дипломатической теории и практики, а его труд — авторитетным пособием, из которого можно почерпнуть немало полезного. * *

Теперь настало время бросить взгляд на жизнь другого нашего

автора, младшего современника Жюля Камбона — англичанина Гарольда Никольсона.

Британский дипломат, историк и литератор сэр Гарольд Джордж Никольсон родился 21 ноября 1886 года в Тегеране, в семье известного дипломата Артура Никольсона, лорда Карнока, который в 1906—1908 гг. занимал пост посла Великобритании в Петербурге, и Мэри-Кэтарин Роуан-Гамильтон (Никольсон). Он учился в Веллингтонском колледже (Беркшир) и в Бэллиольском колледже Оксфордского университета, а в 1909 году, следуя примеру своего отца, поступил на дипломатическую службу, сохранив верность семейным традициям и начав карьеру с самых скром-

ных должностей, в частности, секретаря посольства в Мадриде (1910—1911 г.) и Константинополе (1911—1914 г.). Затем он работал в аппарате британского МИДа (1914—1919, 1920— 1925 гг.), в британском посольстве в Иране (1925—1927 гг.) и Германии (1927—1929 гг.). В составе британской делегации Г. Никольсон участвовал в качестве эксперта и секретаря в Парижской мирной конференции (1919—1920 гг.), длительный период времени работал в Лиге Наций.

В 1929 г. он вышел в отставку с должности советника английского посольства в Берлине и посвятил себя литературной и публицистической деятельности; наряду с книгами писал для газеты Evening Standard (1930—1932 гг.).

Несмотря на успехи на литературном поприще, Г. Никольсон решил заняться политической деятельностью, и с 1935 по 1945 гг. был членом палаты общин Великобритании от лейбористской партии, представляя Западный Лестер. В 1940—1941 гг. он занимал должность парламентского секретаря в министерстве информации Великобритании, а в 1941—1946 гг. — члена Совета управляющих Британской радиовещательной корпорации (Би-Би-Си). Все это время Никольсон продолжал литературные труды. В 1953 г. он был возведен в рыцарское достоинство.

В 1913 г. Никольсон женился на известной новеллистке и критикессе Виктории Сэквилл-Уэст, которую знакомые звали Витой. У них родилось двое сыновей: Лайонел Бенедикт и Найджел. Несмотря на то, что значительную часть жизни у обоих супругов имелись увлечения и более или менее длительные привязанности гомосексуального характера на стороне, этот, как тогда говорили, «нестандартный и экстравагантный союз» просуществовал вплоть до смерти Виктории в 1962 г. Оба были страстными садоводами и окружили свой дом в Кенте редкими по красоте садами.

Обладая обширной эрудицией и немалым дипломатическим опытом, Г. Никольсон в сравнительно короткое время приобрел довольно широкую известность своими трудами по теории

и практике дипломатии, среди которых в первую очередь следует упомянуть такие сочинения, как «Дипломатия» (1939), «Эволюция дипломатического метода» (1954; по материалам лекций, прочитанных в Оксфордском университете в ноябре х953 г’ в русском переводе — «Дипломатическое искусство»), «Как делался мир в 1919 году» (1933). В них он излагает свои взгляды на мировую дипломатию, ее историю, цели и методы, на подготовку дипломатов.

Гарольд Никольсон оставил богатое литературное наследие. Его перу принадлежат биографии: «Поль Верлен» (1921), «Теннисон: его жизнь, характер и поэзия» (1923), «Байрон: последнее путешествие, апрель 1823 — апрель 1824 гг.» (1924), «Свинбёрн» (1926), «Сэр Артур Никольсон, первый лорд Карнок» (1930), «Керзон: последний этап» (1934), «Бенжамен Констан» (1949), «Король Георг V» (1952), «Сент-Бёв» (1957), исторические сочинения («Венский конгресс», 1946), путевые дневники («Путешествие наЯву», 1957) и многие другие произведения. Наиболее популярной книгой Никольсона считается автобиографическая повесть «Некоторые люди», написанная в 1927 году.

Наряду с литературным трудом, Гарольд Никольсон вел обширнейшую переписку. В число его адресатов входили известнейшие политики, дипломаты, писатели, деятели культуры. Его дневники и письма издал его сын Найджел в 1966—1968 гг.

Скончался Гарольд Никольсон i мая 1968 года на 82-м году жизни. * *

В наши дни, когда появляется огромное число книг по политической теории (политологии), концептуальных или обобщающих трудов по теории дипломатии (а это научное направление гораздо шире, чем просто ведение переговоров) выходит очень мало на Западе и почти совсем не выходит в России. Особенно прискорбно, что в данной области практически отсутствуют работы профессиональных дипломатов, чьи со

веты и рекомендации могли бы внести значительный вклад в развитие современной дипломатической теории и практики. Эти пробелы пока что приходится восполнять классическими трудами дипломатов прошлого.

Почти все труды по дипломатической теории и практике, включенные в серию «Классика дипломатии», были написаны довольно давно, несколько веков назад, и потому в тех частях, где говорится о практической деятельности, могут показаться кому-то устаревшими. Между тем, их, конечно, нельзя рассматривать исключительно как диковинные, но в целом бесполезные раритеты, где излагаются абстрактные философские рассуждения или рассказывается о нравах и обычаях прошлых времен. На самом деле, многие сведения, содержащиеся в этих книгах, и приведенные в них исторические примеры имеют вполне самостоятельную ценность и могут принести немалую практическую пользу для тех, кто даст себе труд их проанализировать.

Представленные в данном издании произведения Жюля Камбона и Гарольда Никольсона содержат квинтэссенцию их опыта на дипломатическом поприще и размышлений о дипломатической теории и практике как давнего прошлого, так и той эпохи, в какую жили сами авторы. Эти две книги — своеобразный мостик от «классической эпохи» дипломатии, когда дипломатическое искусство поднялось на невиданные высоты (XVI—XIX вв.), к нашему времени, когда это искусство перестало быть исключительной принадлежностью внешней политики и органически вошло во многие другие сферы жизни, в которых ведение официальных переговоров составляет важную часть деятельности.

Проф. О. О. Хохлыгиева, доктор исторических паук, кандидат юридических наук, зав. кафедрой международного права Нижегородского государственного университета