ТЕЛЕВИЗИОННАЯ ДИСКУССИЯ КАК ЖАНР ДИСКУРСА СМИ Т. А. Воронцова

В конце XX века изменение общественно-политической ситуации в России обусловило смену коммуникативной парадигмы:              «на смену монологической коммуникативной

парадигме тоталитарного общества («один говорит, все слушают и выполняют») пришла диалогическая парадигма плюралистического общества» [Стернин 2000: 10].

Разумеется, все эти процессы нашли отражение в такой социально значимой сфере публичной коммуникации, как дискурс СМИ[278].

В современной лингвистической и нелингвистической литературе словосочетание дискурс СМИ нередко употребляется как синоним по отношению к таким понятиям, как язык СМИ у массовая коммуникация, публичный дискурс[279]. Очевидно, что основой такой синонимизации является характер адресации. Действительно, в самом широком понимании дискурс СМИ — это дискурс, ориентированный на массового адресата. Массовая коммуникация предполагает только опосредованное общение — через средства массовой информации[280].

Современные экстралингвистические (социальные) процессы, с одной стороны, обусловливают внутридискурсив- ные изменения, с другой — требуют иного научного подхода при анализе дискурса определенного типа. Смена коммуникативной парадигмы неизбежно повлекла за собой изменение основных параметров дискурса СМИ. Акцент на коммуникативной стороне речевого взаимодействия становится для дискурса СМИ определяющим[281]. В связи с этим ключевыми характеристиками данного типа дискурса сегодня являются диалогизация, плюрализация как возможность представления различных точек зрения и персонификация как возможность представления индивидуальной точки зрения[282] [Кройчик 2000, Солганик 2000, 2003, Клушина 2008 и др.].

В коммуникативно-прагматической парадигме понятие дискурса тесно связано с понятием жанра. Изменение основных дискурсивных параметров обусловливает либо кардинальную перестройку, либо разрушение жанровой системы дискурса определенного типа. Не случайно в начале XXI века проблема жанра становится для дискурса СМИ одной из наиболее актуальных проблем, поскольку «вместе со старой системой организации СМИ рухнула и прежняя классификация жанров» [Кройчик 2000: 130].

Создание новой жанровой системы и структуры дискурса СМИ требует иного подхода к содержанию самого понятия жанр.

При всем многообразии концепций и подходов теоретической базой современной генристики (жанрологии, жанро- ведения) является теория речевых жанров М. М. Бахтина [Бахтин 1979].

Как известно, М. М. Бахтин определял речевой жанр как «относительно устойчивый тематический, композиционный и стилистический тип высказывания», который со

ответствует «типическим ситуациям речевого общения, типическим темам, следовательно, и некоторым типическим контактам значений слов с конкретной реальной действительностью при типических обстоятельствах» [Бахтин 1979: 242]. Основные параметры, которые М. М. Бахтин считает значимыми для речевого жанра, фактически представляют собой ключевые характеристики коммуникативного акта: адресант — адресат — предмет речи — код. Если представить эти характеристики как некие относительные константы, то речевой жанр — это не что иное, как «типовой» коммуникативный акт, т. е. коммуникативный акт, который воспроизводится в повторяющейся (типичной) коммуникативной (речевой) ситуации.

Изменение жанровой системы и структуры современного дискурса СМИ обусловлено прежде всего тем, что сегодня основная интенция данного типа дискурса — убеждение — реализуется как речевое воздействие в процессе взаимодействия с адресатом. «Личностная тенденция, а также тенденция к усилению информативности обусловливают активный процесс формирования новых жанров», — отмечает Г. Я. Солганик [Солганик 2000]. В связи с этим получают развитие те жанры, в которых присутствуют все коммуникативные составляющие современного медиадискурса: диалогический характер коммуникации, возможность представления различных точек зрения на проблему, личность адресанта как фактор воздействия.

Одним из таких жанров является телевизионная дискуссия. В современном телевизионном пространстве этот жанр нередко обозначается как ток-шоу. На российском телевидении ток-шоу — сравнительно новое явление. Содержательный диапазон передач такого рода весьма велик: от скандального игрового действа до вполне серьезных политических и экономических дискуссий.

Н.              В. Вакурова и Л. И. Московкин определяют ток-шоу как «разговорный жанр (выделено нами. — Т.В.), современный аналог теледискуссии... заимствованный в связи с возможностью прямого эфира западный жанр, адресованный «не всем, но каждому» [Вакурова, Московкин 1997].

Т. В. Матвеева называет ток-шоу[283] телевизионной программой, «построенной на разговорах», отмечая, что ток-шоу «чаще называют программы оптимистические, соединяющие проблемность с облегченным способом изложения и анализа проблем» [Матвеева 2003: 361-362]. При этом автор отмечает, что «узуальным термин ток-шоу пока не является и, возможно, в русской речевой практике не удержится» [Там же: 362]. Содержательное разнообразие, различие в целевых установках, разная композиционная организация не позволяют считать все передачи, традиционно обозначаемые как ток-шоу, относящимися к одному и тому же речевому жанру. Однако при отсутствии игрового момента и жесткого сценария материал телепрограмм такого рода может представлять интерес с точки зрения прагмалингвистического и риторического анализа. Общественно значимая тематика и проблематика позволяет рассматривать ряд программ, обозначенных как ток-шоу, как публичные дискуссии, участники которых в речевом отношении вполне самостоятельны. Это не единственная причина, которая позволяет использовать материал этих телепередач в качестве источника лингвистического анализа. Несмотря на весьма распространенное скептическое отношение к ток-шоу как телевизионному жанру, в данном случае мы имеем дело с одной из самых сложных форм публичного дискурса — и по содержанию, и по структуре, поскольку с прагмалингвистической точки зрения теледискуссия — это прежде всего речевой жанр, в котором реализуется публичная полилогическая коммуникация.

В лингвистической литературе полилогическая коммуникация в целом и публичная полилогическая коммуникация в частности с точки зрения прагмалингвистики практически не исследовалась.

двух) не является дифференциальным признаком оппозиции «диалог — полилог»: элемент «диа» (греч. — через) указывает на их общий признак — мену ролей говорящих и слушающих в противовес монологу» [Винокур 1990: 381], т. е. «за естественной на первый взгляд триадой “монолог — диалог — полилог”, учитывающей разницу в количестве участников коммуникации, скрывается противоречивая картина многообразия (прежде всего) устных форм общения. Единство природы полилога и диалога усматривается прежде всего в том, что в обоих случаях мена активной роли говорящего является основным структурным принципом общения» [Филиппов 2003: 219]. «Наличие большего, чем два, количества коммуникантов не вносит ничего принципиально нового в сущность коммуникации... Полилог, по сути дела, сводим к многостороннему диалогу», — считает Т. Н. Колокольцева [Колокольцева 2006: 59].

Вместе с тем даже те исследователи, которые не считают полилог самостоятельной формой коммуникации, признают, что полилог все же имеет свою специфику. Во-первых, «в условиях полилога (по сравнению с условиями диалога) наблюдается ряд экстралингвистических и лингвистических трансформаций: несколько видоизменяются коммуникативные роли участников, закономерности перехода речевых ходов, иначе выглядят дейктические показатели (наряду с обозначением говорящего и собеседника Я — ТЫ активно вступают в игру местоимения МЫ — ВЫ — ОНИ) и др.» [Колокольцева 2006: 59]. Во-вторых, «возможность частого изменения ролевой ситуации обусловливает больший по сравнению с диалогом тематический, коммуникативнопрагматический и стилистический диапазон общения» [Филиппов 2003: 219].

Анализ жанра телевизионной дискуссии свидетельствует о том, что по своим структурно-композиционным характеристикам публичный полилог отличается от публичного диалога и представляет собой особый, самостоятельный тип речевого взаимодействия.

По мнению Л. Р. Дускаевой, «композицию речевого жанра можно представить как типовую текстовую структуру, в которой реализуется совокупность коммуникативноречевых интеракций, позволяющих достичь общей жанровой

цели. Каждое действие, реализующее поджанровую цель, выражается в отдельном субжанровом цикле (вопрос — ответ, сообщение — оценка сообщения, побуждение к действию — выполнение действия), который тоже реализуется системой элементарных циклов» [Дускаева 2004]. Несмотря на то что телевизионная дискуссия — это организованный полилогический дискурс (в роли координатора выступает ведущий), здесь отсутствует жесткая мена коммуникативных ролей «говорящий — слушающий» и, как следствие, степень участия в дискурсе каждого из коммуникантов различна. В рамках телевизионной дискуссии объем высказываний может варьироваться от коротких реплик до весьма пространных монологов. При этом монологические фрагменты подготовленной речи могут чередоваться со спонтанно возникающими диалогами, соответствующими по структуре естественной диалогической речи. Чередование монологических и диалогических фрагментов может быть предусмотренным сценарием или спонтанным. На внешнем уровне ведущий координирует процесс коммуникации, сохраняя его тематическую целостность, передает речевые ходы, сдерживая или поощряя коммуникантов, выполняет функцию организатора дискуссии. Однако в реальной дискуссии вступление в коммуникацию далеко не всегда регламентируется ведущим, и тогда диалогическая речь приближается к естественному диалогу.

Е. И. Голанова, характеризуя публичный диалог, отмечает, что, несмотря на варьирующийся объем реплик («монолог в диалоге»), последовательная мена коммуникативных ролей является основной характеристикой коммуникативноречевой структуры публичного диалога, т. е. основной единицей такого диалога остается диалогическое единство [Голанова 2000: 430]. В полилогическом дискурсе, в отличие от диалогического, в некоторых случаях соотношение реплик-акций и реплик-реакций не столь однозначно. Во- первых, поскольку количество участников коммуникации «больше двух», на одну реплику-акцию может последовать несколько реплик-реакций, которые, в свою очередь, могут тоже соотноситься между собой как реплики-акции и реплики-реакции. Во-вторых, реплики-акции и реплики- реакции могут быть дистанцированы во времени: реплика-

реакция на то или иное высказывание может последовать через довольно продолжительное время по мере включения участников в процесс коммуникации.

Другой важной с риторической точки зрения чертой теледискуссии является то, что здесь фактически представлены три типа коммуникации: межличностная (диалогическое взаимодействие участников дискуссии), публичная[284] и массовая [Анисимова, Гимпельсон 2002: 24-26], т. е. каждая реплика- высказывание фактически имеет тройную адресацию: во- первых, это непосредственные участники данной программы, во-вторых, зрители в студии, в-третьих, телезрители.

Поскольку речь идет о телевизионной коммуникации, безусловно, коммуникативный акт (высказывание, по М. М. Бахтину) в целом ориентирован на массового адресата. Эта адресация может быть прямой или опосредованной. Прямая адресация осуществляется, если ведущий или участник обращаются непосредственно к телезрителям:

Опосредованная ориентация на массового адресата происходит при общении ведущего с участниками дискуссии, при общении участников дискуссии между собой, при общении ведущего со зрителями в студии, при общении участников программы со зрителями в студии.

Несмотря на то что непосредственное участие зрителей в студии минимизировано и на развертывание дискурса существенно не влияет, сам факт наличия непосредственной аудитории, на первый взгляд, создает впечатление «спора при слушателях» с некоторым эффектом обратной связи. Казалось бы, эффект обратной связи усиливается, если в теледискуссии используются интерактивные формы общения с телезрителями (массовым адресатом)[285], однако при этом телезритель не является полноценным участником дискуссии, поскольку у него есть возможность (по телефону или через Интернет) лишь задать вопрос или коротко высказать свою точку зрения. Таким образом, даже при наличии интерактивных форм теледискуссия сохраняет основные параметры адресата, характерные для массовой коммуникации: во-первых, общение с непрогнозируемой аудиторией (количественный и качественный состав адресата предсказать невозможно), во-вторых, так называемая дистрибутивность общения: зрители разобщены, между

ними нет взаимодействия, а значит, нет и взаимовлияния, в-третьих, отсутствие реальной обратной связи [Леонтьев 1999: 288-290; Анисимова, Гимпельсон 2002: 26].

Все эти факторы не позволяют в полной мере спрогнозировать коммуникативную перспективу того или иного высказывания и увидеть реакцию адресата как результат речевого воздействия «здесь и сейчас». Говорящий не может корректировать свое речевое поведение в соответствии с результатом воздействия того или иного высказывания. Это существенно отличает теледискуссию от классического «спора при слушателях».

В рамках коммуникативно-прагматического направления исследования с жанром в первую очередь соотносится такая коммуникативная категория, как целеустановка (интенция) говорящего или пишущего. Основная интенция публицистического текста — интенция убеждения [Клушина . В большинстве жанров дискурса СМИ эта интенция реализуется адресантом — журналистом — по отношению к массовому адресату.

Специфика жанра теледискуссии заключается в том, что здесь адресантом, реализующим интенцию убеждения по отношению к массовому адресату (телезрителям), является не только и не столько ведущий (инициатор коммуникативного акта), сколько каждый из участников программы.

При этом в рамках данного жанра ведущий выступает прежде всего в роли координатора, регулирующего различные аспекты коммуникации[286]. Во-первых, ведущий — это

«технический» координатор дискурса. Он инициирует коммуникативный акт, представляет тему, участников, передает речевые ходы, регулирует объем высказываний каждого участника (если можно, пожалуйста, коротко; расскажите поподробнее и т. п.), контролирует ход дискуссии (давайте не будем говорить все вместе... ), последовательно вовлекая в коммуникативный процесс новых участников. В этой функции ведущий обеспечивает, с одной стороны, соблюдение жанровой структуры данного коммуникативного акта, с другой — динамику коммуникативного процесса.

Во-вторых, ведущий — это полноправный участник дискуссии, который координирует и направляет содержательную сторону дискурса.

В этом качестве ведущий:

держит «в фокусе» предмет дискуссии, расставляет смысловые акценты. Например:

Ведущий (С. Минаев): Мы не говорим об истории, мы сейчас говорим о будущем, об истории, которая ведет нас в будущее (Честный понедельник, 2009)[287];

Ведущий (М. Шевченко): Давайте от экономики вернемся к человеческому измерению кризиса (Судите сами, 2009);

высказывает собственную точку зрения на данную проблему, соглашаясь или не соглашаясь с отдельными участниками дискурса. Например:

Ведущий (С. Минаев): А мне кажется, что не так. Александр, мне кажется, что война идет за национальную идею (Честный понедельник, 2009);

оценивает высказывания участников дискуссии с точки зрения истинности/ложности; корректности/

некорректности. Такая оценка может даваться как эксплицитно, так и имплицитно. Например:

Ведущий (М. Шевченко): Мне кажется, что это как-то несколько уничижительно звучало по отношению к своим политическим оппонентам (Судите сами, 2009) — прямая оценка.

Ведущий (С. Минаев): ..Л что бы было с этой огромной, неуправляемой, монструозной страной, которая включила бы в себя Афганистан, Индию, Пакистан, Канаду? Сейчас до Дублина договоримся (Честный понедельник, 2009) — имплицитная негативная оценка предшествующего высказывания (ирония);

ведет диалог с одним из участников коммуникации, меняясь с ним коммуникативными ролями (не только сам задает вопросы, но и отвечает на вопросы участников). Например: Жириновский: Кто сегодня в Америке двигает американскую науку, прогресс?

Ведущий (С. Минаев): Русские (Честный понедельник, 2009); Кургинян: А у меня тогда вопрос простой возникает: а зачем тогда вообще весь этот частный сектор?

Ведущая (Н. Стрижак): Но нам же объясняют, что в мире он был всегда. А мы за 10 лет — сначала лет 5 осторожно относились и получили... (Открытая студия, 2008).

В этом плане современная теледискуссия коренным образом отличается от классического риторического жанра дискуссии, где ведущий должен занимать позицию «над схваткой», ограничиваясь лишь ролью наблюдателя.

В-третьих, ведущий выполняет функцию посредника между массовым (и множественным) адресатом и участниками дискуссии. Эта функция чаще всего реализуется через тактику идентификации с адресатом. Ведущий отождествляет себя с массовым адресатом, позиционирует себя в качестве его представителя. Это может быть репрезентировано на содержательном уровне. Например:

Ведущая (Н. Стрижак): Михаил Валентинович, людям непонятен даже термин «наноЯ прочитала, что это десять в минус девятой степени, но мне

легче от этого не стало. Откуда возникло это слово, как вам кажется? (Открытая студия, 2009);

Ведущий (М. Шевченко): Я просто хочу понять для себя, я думаю, многие наши телезрители хотят понять. ... Как совместить заботу о бюджете и реальную заботу о десятках миллионов людей, которые живут в нашей стране? (Судите сами, 2009).

Кроме того, такая тактика идентификации с массовым адресатом может реализовываться на речевом уровне. Ведущий «переводит» недостаточно понятные, с его точки зрения, высказывания в формы, доступные массовому адресату. Такая коррекция может осуществляться различными способами:

посредством таких коммуникативных ходов, как уточняющие вопросы, просьба пояснить отдельные слова или все высказывание в целом. Например:

А.              Захаров, президент портала SuperJob.ru: Энтузиазма убавляется, поэтому через полгода мы проведем очередное исследование и посмотрим в динамике, что изменилось.

Ведущий (Д. Киселев): То есть вы хотите сказать, что средний класс тает? (Национальный интерес, 2009);

Ведущий (М. Шевченко): Я Вас правильно понял,

что главное измерение этой силы, которая выведет мир из кризиса, это, все-таки, люди? Их желание-нежелание, то, что происходит в мозгах у людей? (Судите сами, 2009);

посредством стилистической трансформации высказываний участников. Например:

М. Хазин (экономист):... Ключевым элементом экономики является конечный спрос — тех, кто потребляет, для того чтобы использовать самому, а не перепродать. И конечный спрос последние 25 лет в мировой экономике рос много быстрее, чем экономика в целом, за счет роста долга.

Ведущий (М. Шевченко): То есть, если говорить

человеческим языком, мы затянули ремень и в этот год стали меньше потреблять? (Судите сами, 2009);

Ведущий (С. Минаев): Александр Андреевич, я правильно Вас понимаю? Переводя с языка великого литератора на обычный, уличный, — стране нужен восточный деспот (Честный понедельник, 2009).

При непосредственном участии зрителей в студии в дискуссии ведущий может уточнять и корректировать и их высказывания. Например:

Зритель: Скажите, пожалуйста, все-таки Россия в большинстве своем потеряет или приобретет?..

Ведущая (К. Прошутинская): Что вы имеете в виду, говоря: что приобретет? (Народ хочет знать, 2009).

Как уже было отмечено выше, «образ адресанта» является важным параметром, отличающим телевизионную дискуссию от других жанров дискурса СМИ. По мнению Ю. В. Рождественского, в дискурсе СМИ представлен коллективный речедеятель, который может быть противопоставлен индивидуальному речедеятелю [Рождественский 1996: 240- 250; 1997: 474-476]. Это означает, что непосредственный адресант (журналист, ведущий) выступает как представитель определенного медиаисточника (телеканала, издательства и т. д.), осуществляющего заказ той или иной социальной группы: «Заказчик массовой информации исходит из своих интересов, торгово-экономических, финансовых, управленческо-административных. Соответственно, эти интересы у разных групп различны. Это отражается в текстах массовой информации. Поэтому характеризует плюрализм мнений при единстве интернациональной информации о событиях. Плюрализм мнений направляет разные категории получателей информации и формирует разнообразие вкусовых предпочтений» [Рождественский 1997: 477]. Это позволяет рассматривать массовую информацию как глобальный текст, объединяющий разные языковые сообщества с их социальными речевыми структурами. «Несмотря на различие языковых систем, понимаемых лингвистически, массовая информация обладает принципиальным единством смысла и направленностью содержания» [Там же].

В телевизионной дискуссии фактическим адресантом, реализующим интенцию убеждения, является каждый участник дискуссии. Как правило, это человек, обладающий высоким социальным статусом: политик, ученый, дея

тель искусства и т. д., то есть homo publicus — человек публичный. Следовательно, его убеждения, социальная позиция, манера речи хорошо знакомы массовому адресату. Это позволяет рассматривать его в рамках данной конкретной коммуникации как индивидуального речедеятеля, вполне самостоятельного как в выборе позиции, так и в выборе языковых и речевых средств для выражения этой позиции.

Адресант в телевизионной дискуссии по определению обладает высоким уровнем коммуникативной компетентности. Это люди, которые «способны говорить публично, причем вполне самостоятельно и связно, используя речь как свой профессиональный инструмент и явно получая от этого известное удовольствие» [Михальская 1999]. Поскольку адресант, как правило, профессионально связан с речевой деятельностью (журналист, писатель, актер, ученый, политик и т. д.), речь для него выступает как важный фактор в поддержании реноме, в создании имиджа. Высокий социальный статус адресанта способствует тому, что его точка зрения способна оказать влияние на общественное мнение. При этом не менее важным аспектом публичной коммуникации является то, что речевое поведение его участников служит своеобразным ориентиром при формировании риторического идеала в обществе.

Таким образом, очевидно, что телевизионная дискуссия как жанр, в котором реализуется полилогическая коммуникация, в наибольшей степени эксплицирует отмеченные И. А. Стерниным основные тенденции современной коммуникации: плюрализацию общения (сосуществование разных точек зрения при обсуждении той или иной проблемы) и его персонификацию (рост индивидуальной неповторимости личностного дискурса) [Стернин 2000: 10].

Телевизионная дискуссия как жанр дискурса СМИ ориентирована на гетерогенную аудиторию. Характер адресации обусловливает тематическое ограничение: предмет речи должен быть значим и интересен для максимально широкой аудитории. Тематика телевизионной дискуссии определяется прежде всего интересами адресата, следовательно, это политика, экономика, вопросы этики, морали, здоровья и т. п.

В традиционных жанрах дискурса СМИ тематическая структура носит линейный характер [Дускаева 2004]. Большое количество участников полилогического дискурса обусловливает отсутствие жестко разворачивающейся тематической последовательности. Тематическая структура телевизионной дискуссии выстраивается по концентрическому принципу: материал концентрируется вокруг основной проблемы и подается под разным углом зрения с новыми фактами и доказательствами. Структура такого коммуникативного акта напоминает серию кругов, сходящихся к общему центру (основной проблеме дискуссии).

Это обусловливает появление в полилоге специфических метатекстовых вводов (прагматических клише, по Е. В. Клюеву [Клюев 2002]): Я хочу ответить N, я хочу вернуться к разговору о... и т. п. Например:

Б. Милошевич (общественный деятель, посол Югославии в России с 1998 по 2001 гг.:): Вот я в продолжение мысли Сергея Ервандовича скажу, что на самом деле единственная «польза» (в кавычках) для Европы в том, что произошло, будет лучшее снабжение (Народ хочет знать, 2008);

В.              Третьяков (главный редактор журнала «Политический класс»): Оттолкнусь от слов Бориса Надеждина, который уже в этой аудитории успел разделить страны на цивилизованные и нецивилизованные, на ответственные и безответственные (Судите сами,

2009);

Л. Сморгунов (политолог, доктор философских наук): Я бы хотел отреагировать на мнение Сергея Ервандовича относительно того, что общество всегда право (Открытая студия, 2008).

Тематические повторы-напоминания осуществляются как ведущим, так и участниками дискуссии на протяжении всего коммуникативного акта: Мы обсуждаем... Основной вопрос... Например:

Ведущая (Н. Стрижак): Мы сегодня обсуждаем, есть ли сегодня кризис доверия в связи с экономическим кризисом (Открытая студия, 2008).

Основная проблема (предмет речи, тема коммуникации) дискуссии повторяется ведущим в разном речевом оформ

лении при включении в коммуникацию очередного участника. Это позволяет адресату, во-первых, постоянно держать в поле зрения основной предмет речи, во-вторых, видеть различные аспекты предмета речи, в-третьих, обеспечивает внутреннее тематическое единство данного коммуникативного акта. Например:

Ведущий (С. Минаев): Писатель Кирилл Бенедиктов. Здравствуйте, Кирилл. Что для Вас Сталин? ...

Ведущий (С. Минаев): Еще одно мнение. Профессор МГУ Александр Лившиц. Александр, прозвучало: Сталин не был менеджером, он был хозяином. Хозяин подразумевает слово «раб» или слово «слуга». Кем был Сталин, по-вашему? (Честный понедельник, 2009).

Стилевое своеобразие жанра телевизионной дискуссии определяется рядом экстралингвистических факторов.

Во-первых, это полное или почти полное отсутствие видеоряда. Следовательно, основное воздействие на массового адресата в данном жанре осуществляется прежде всего вербальными средствами. Безусловно, как и в любом другом виде устной коммуникации, в данном дискурсе «работают» и невербальные средства общения (жестикуляция, интонация и т. п.), однако основная коммуникативная нагрузка ложится на языковые и речевые средства.

Во-вторых, на стилевую специфику жанра теледискуссии влияет наличие временного регламента: ограниченное время программы обусловливает динамику коммуникации, что, в свою очередь, требует от каждого участника соблюдения временных норм, а значит, жесткого отбора и четкой организации языковых и речевых средств. В противном случае он не сможет донести свою мысль до адресата: в рамках данного жанра неизбежно последует прерывание слишком пространного высказывания либо ведущим, либо другими участниками.

В-третьих, стилевую специфику данного жанра обусловливает опосредованность адресации: выбор языковых средств и речевых приемов определяется не только и не столько воздействием на непосредственного собеседника, сколько на массового адресата — телезрителя. Поскольку выбор предмета речи ориентирован на гете

рогенного адресата, то этот предмет должен обсуждаться в языковых и речевых формах, доступных и понятных такому адресату.

Между тем, анализируя телевизионную речь, О. А. Лаптева резонно замечает, что «телевизионная речь неоднородна и делится на разновидности, подчас весьма далекие друг от друга по своим языковым особенностям» [Лаптева 2003: 11]. Основные стилевые параметры речи в телевизионной дискуссии соответствуют тому определению, которое О. А. Лаптева дает «публичным речевым коммуникациям»: «...Это речь интеллектуализированного характера (здесь и далее выделено нами. — Т.В.), на которой ведется общение с широкой аудиторией... Она имеет важные задачи содержательного плана, соотносительные с теми, которые выполняются соответствующими письменными текстами — научными, публицистическими, отчасти деловыми и художественными. В то же время устная форма ее осуществления делает ее соотносительной и с живой разговорной речью бытового характера» [Лаптева 2003: 4].

Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что стилевая специфика жанра теледискуссии характеризуется определенной амбивалентностью (двойственностью). С одной стороны, содержание (политические и экономические проблемы) и характер дискурса (публичный дискурс) требует, чтобы языковые и речевые параметры высказывания соответствовали языковой и стилевой норме (публицистический стиль). С другой — реализация интенции убеждения в условиях коммуникативной конкуренции[288] обусловливает наличие спонтанных речевых фрагментов, которые по языковым характеристикам (чаще всего по синтаксическому строю) и степени экспрессивности приближаются к разговорному стилю. Ср.:

А.              Митрофанов (политик): Северные корейцы, которые тоже чуть-чуть здесь работают, имеют командировки на три года, они не привозят жен и детей и не ходят по улицам. Вы видели здесь северных корейцев?

Нет! Им некогда шляться по городу и знакомиться с девушками! (Честный понедельник, 2009).

Таким образом, существенными параметрами жанра телевизионной дискуссии можно считать следующие:

телевизионная дискуссия представляет собой публичный полилог со специфической коммуникативной структурой: реплики-акции и реплики-реакции могут быть расположены дистантно, на одну реплику- акцию может последовать несколько реплик- реакций;

в теледискуссии реализуются все три типа коммуникации: межличностная, публичная и массовая; при этом приоритетной является массовая коммуникация (ориентация — на массового адресата); ведущий в теледискуссии выступает в качестве координатора коммуникативного акта: он контролирует и направляет как формальную, так и содержательную составляющую дискуссии, но при этом сам является активным ее участником;

основная интенция — убеждение — реализуется не одним, а несколькими адресантами, которых можно рассматривать как индивидуальных речедеятелей, обладающих высоким социальным и профессиональным статусом;

тематическая структура телевизионной дискуссии выстраивается по концентрическому принципу: в центре внимания все время находится одна основная проблема, обсуждение которой ведется с разных точек зрения, с новыми фактами и доказательствами;

стилевая специфика данного жанра обусловлена, с одной стороны, общественно-значимой тематической направленностью дискурса («интеллектуализирован- ная, но понятная широкой аудитории речь»), с другой — реализацией интенции убеждения в условиях коммуникативной конкуренции (спонтанная, экспрессивная речь).

Все это позволяет считать современную телевизионную дискуссию самостоятельным жанром дискурса СМИ.