Речевые преступления в политической сфере

Федерации (прежде всего в том, что касается свобод и прав граждан).

Еще один регулятор политической коммуникации — кодекс парламентской этики, подготовленный соответствующей комиссией Госдумы и принятый палатой в феврале 2007 г. За недостойное профессиональное поведение, куда входят и хулиганские поступки, и хамские высказывания, и за пренебрежение депутатскими обязанностями, например за хроническое неприсутствие на заседаниях, введены санкции: моральные (извещение избирателей), материальные (лишение премий) и физические (последнее — это лишение права голоса или удаление с заседаний).

«Единую Россию» поднимают на защиту мэра Москвы от Владимира Жириновского (Ъ, 28.10.09). Конференция московского отделения «Единой России» обратилась к спикеру Госдумы Б. Грызлову с требованием, чтобы комиссия по этике дала оценку высказываниям вице-спикера

В.              Жириновского в адрес мэра Москвы Ю.

В соответствии с законами в политическом дискурсе выявляются специфические речевые преступления, а также об

наруживаются «политические» модификации гражданских правонарушений и уголовных преступлений.

Первый специфический деликт — разнообразные отклонения от норм предвыборной агитации: 1) правил ведения предвыборной агитации политическими субъектами и правил журналистского информирования о ходе предвыборной кампании и ее действующих лицах.

Стимул для различения агитации и информации возник после думской и президентской кампаний 1999/ 2000 гг., когда неконтролируемый поток компромата, расцвет «телекиллерства» дискредитировал не столько кандидатов, сколько саму идею выборной власти и предвыборной борьбы. В 2002 г. был принят Федеральный закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», где в число основных понятий было введено понятие агитации и раскрыты содержательные и формальные признаки предвыборной агитации и агитации по вопросам референдума. Отечественные законы воспрещают агитацию, в отличие от журналистской информации, в период от объявления предвыборной кампании до момента регистрации политического актора (политика или партии), в последние сутки перед выборами и непосредственно в день выборов. Появление агитационных материалов в медиапространстве или на наружных носителях ограничивается не только определенными сроками, но и пропорциональным количеством их от каждой партии в уполномоченных СМИ (на федеральных телеканалах и в государственных печатных изданиях).

14.03.08 «Ъ» опубликовал заметку под названием Редактора калининградской газеты обвинили в незаконной агитации в пользу Дмитрия Медведева.

В 2003 г. были приняты поправки в этот закон и в Закон «О СМИ», позволявшие Министерству по делам печати, радио и ТВ, Центральной и региональным избирательным комиссиям налагать строгие санкции за необъективные

журналистские и ненадлежащие агитационные материалы. Поэтому возникла необходимость различать значимые в правовом отношении типы информации: материалы, исходящие из избиркомов, агитацию и информацию из предвыборных штабов, журналистскую информацию (новостные материалы в разных жанрах), а также аналитику: комментарии, отчеты и проч. Но критерии различения в законах были прописаны невнятно.

Тогда медиаобщественность заподозрила законодателей и правоприменителей в попытках урезать право электората на информацию, на связанную с ним свободу мнений и комментариев для политической журналистики, а также на свободу полемики как содержательной конкуренции для политических противников. Чтобы объяснить новые правила журналистской деятельности на период выборов и указать «границы безопасности», ЦИК выпустила летом 2003 г. комментарий «Средства массовой информации и выборы: вопросы и ответы». В свою очередь осенью 2003 г. ФЗГ подготовил силами правоведов, журналистов и лингвистов- экспертов брошюру с комментариями к этому комментарию [Обреченные на немоту? 2003]. В специальном разделе «В помощь редакторам: лингвисты-эксперты о предвыборной информации и агитации» нами были предложены приемы анализа и основные показатели, позволяющие дифференцировать эти направления политической коммуникации и журналистики [Кара-Мурза 2003].

Проблема заключается, во-первых, в неразличении самих понятий политической рекламы и предвыборной агитации в самом законодательстве, а во-вторых, в неразработанности языковых показателей рекламы и агитации, рекламы и журналистики. Агитационные и рекламные материалы в СМИ опасным образом интерферируют с собственно журналистскими публикациями, провоцируя «снятие с дистанции» неугодных кандидатов.

В интересах аудитории законодатель требует разграничить в массовой коммуникации типы дискурсов, которые

ориентированы на разные познавательные, эмоциональные и поведенческие эффекты, а именно предвыборную агитацию и рекламу от журналистики и все их — от деловой коммуникации, от документных текстов. И визуально (с помощью дизайна), и словесно (через маркировку «На правах рекламы» или «Оплачено из избирательного фонда кандидата X»), и жанрово-стилистически (с лозунгами «Долой самодержавие/» или «Россия для русских!») целевая и массовая аудитория должны получить предупреждение о серьезных политических и экономических последствиях, если люди отреагируют на эти послания так, как этого хотели бы их инициаторы и авторы.

«Новые Известия» писали, что 14.02.2007 ЦИК рассматривала коллективную жалобу на бюллетень, с помощью которого петербуржцы должны были выбирать депутатов городского Законодательного собрания. КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия» указали на то, что фамилия кандидата от территориальной группы напечатана на бюллетене более крупными буквами и находится на правой стороне, отдельно от первой тройки списка. Заявители расценили такой дизайн как скрытую агитацию в пользу «Единой России». ЦИК принял жалобу, и Петербургский избирком скорректировал бюллетень, хотя выигрышный для едино- россов кандидат остался в правой части бюллетеня, привлекая к себе, по мнению партий, дополнительное внимание. Конечно, бюллетень — это избирательный документ, а не элемент агитации, т. е. жанр иного типа словесности, но его оформление, т. е. лингвосемиотический фактор, может повлиять на решение избирателя. Поэтому его форма регулируется и оспаривается.

Второй тип специфических речевых преступлений в политическом дискурсе — это словесные проявления экстремизма, тяжелого уголовного преступления, направленного против конституционного строя, общественного порядка, безопасности населения и его отдельных групп.

и посредством митинговых речей, агитационных листовок, выступлений в СМК и других текстов, а также применения символики организаций, осужденных международным сообществом (итальянских фашистов, немецких нацистов), в том числе модифицированной, но опознаваемой. В случаях манипулятивной риторики, которая заключается в «перехвате лозунгов», в обвинении политиками друг друга в том, что они исповедуют одиозную идеологию, или в лицемерном отмежевании от нее, применяется комплексная экспертиза — лингвистическая и политологическая.

В рабочих целях стоит дифференцировать такое преступление, как этноэкстремизм (термин правозащитника А. Брода), т. е. возбуждение расовой, национальной, религиозной розни (ст. 282 УК РФ), и политический экстремизм, т. е. призывы к насильственному свержению конституционного строя и властей (ст. 280 и ФЗ № 114).

Слово сделано. 03.03.06 «Ъ» сообщил, что Генпрокуратура нашла в высказываниях политэмигранта Бориса Березовского действия по захвату власти и возбудила против него новое уголовное дело. Ему инкриминировали «действия, направленные на насильственный захват власти в нарушение Конституции РФ» (ст. 280 УК РФ). Суд заочно санкционировал его арест, политэмигранта объявили в международный розыск. Одним из поводов для преследования Б. Березовского стало заявление, что он готовит «силовой перехват» власти в России. 24 января в интервью агентству AFP он заявил, что достаточно давно предпринимает определенные действия в этом направлении, а осуществлять перехват власти намерен на собственные, честно заработанные средства. Глава Foreign Office (МИД Великобритании) Джек Стро заявил, что насильственное свержение правительства суверенного государства недопустимо и что Великобритания не потерпит у себя тех, кто использует Соединенное Королевство в качестве плацдарма для разжигания сопровождающихся насилием беспорядков и терроризма в других странах. Мы предупреждаем, что статус беженца (Б.

Среди преступлений политических обнаруживаются и правонарушения против прав личности и социальной груп

пы. Состав преступления по ст. 282 УК РФ описывается как «действия, направленные на возбуждение вражды либо розни против группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе». В качестве экстремистских деяний все чаще рассматриваются тексты блогосферы как области «народной журналистики», одно из характерных свойств которой — минимум языковой цензуры [Какорина 2007].

В феврале 2007 г. сотрудники отдела «К» МВД Республики Коми изъяли жесткие диски с якобы контрафактным софтом из редакции оппозиционной газеты «Искра» (г. Инта). По этому поводу сыктывкарский журналист Борис Суранов в своем ЖЖ-блоге разместил статью «Власть юзает киберполицию на выборах». Там же 15.02.07 был размещен пост местного блогера, молодого музыканта Саввы Терентьева (правописание подлинника):

From Terentyev. Ненавижу ментов, сцуконах... не согласен с тезисом «у милиционеров остался менталитет репрессивной дубинки в руках власть имущих». Во-первых, у ментов; во-вторых, не остался; он просто-напросто неискореним. мусор — ив африке мусор, кто идет в менты — быдло, гопота — самые тупые, необразованные представители жив(отн)ого мира. Было бы хорошо, если бы в центре каждого города России, на главной площади (в Сыктывкаре — прямо в центре Стефановской, где елка стоит — чтоб всем видно было) — стояла печь, как в Освенциме, где церемониально, ежедневно, лучше дважды в день (в полдень и в полночь) — сжигали бы по неверному менту, народ чтоб сжигал. Это был бы первый шаг к очищению общества от ментовско-гопотской грязи.

Комментарий Б. Суранова: Прямо масленица какая-то.

В апреле 2007 г. возбуждено уголовное дело по ст. 282 УК РФ. Аргументы защиты, требовавшей оправдать блогера за отсутствием состава преступления, были основаны на закономерностях интернет-общения: 1) это комментарий в блоге для ограниченного круга лиц, 2) на который распространяется конституционное право и позиция Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) на свободу слова и мнения; не доказан прямой умысел в действиях подсудимого.

По мнению адвокатов, обвинение сконцентрировалось на комментарии Саввы Терентьева, не рассматривая его в контексте дискуссии по поводу обыска в редакции местной газеты. Силами местных ученых проведены две экспертизы, поддержавшие позицию обвинения; лингвистическая экспертиза ГЛЭДИС с опровержением правомочности этих экспертиз не возымела действия. Следствие установило, что текст направлен на возбуждение ненависти против определенной социальной группы (милиционеров, работников МВД) и на унижение их достоинства и что С. Терентьев совершил преступление. Своей вины перед «ментами» С. Терентьев не признал, но извинился перед жертвами концлагерей и сотрудниками милиции, которые честно исполняют свой долг и кого мог бы задеть комментарий. В июле 2008 он получил год условно (за признание авторства). Кассационная коллегия Верховного Суда Республики Коми отказалась удовлетворить жалобу музыканта. Адвокаты прокомментировали приговор так: «Верховный Суд Коми фактически подтвердил, что в России критика властей приравнивается к экстремизму и подлежит уголовному преследованию». Они будут обжаловать решение в Верховном Суде РФ и направят жалобу в ЕСПЧ (Европейский суд по правам человека). «Российская газета» 09.07.08 написала: «Пользователь Интернета пострадал за то, что оставил в Живом Журнале Б. Суранова нелицеприятный отзыв о работе милиции». />Третий тип — это речевые преступления против личности, совершающиеся в ходе политической деятельности, в целях политической борьбы.

Согласно Основному закону РФ (ст. 17 и 23 главы 2 «Права и свободы человека и гражданина»), одно из неотъемлемых гражданских прав личности — человеческое достоинство [Правовые и этические нормы в журналистике 2007: 28]. Преступлением считается унижение чести, достоинства и деловой репутации через распространение порочащей информации (диффамация — ст. 152 ГК РФ и клевета — ст. 129 УК РФ), в том числе в неприличной форме (оскорбление — ст. 130 УК РФ). Наказание по этим статьям отягчается в случае распространения публичного (устное и личное) или медийного (на бумажных, эфирных или сетевых носителях).

Профильные законы содержат сходные нормы. В ст. 56 «Ограничения при проведении предвыборной агитации» закона «О выборах Президента РФ» «организации, осуществляющие выпуск средств массовой информации, в случае обнародования (опубликования) ими агитационных и информационных материалов (в том числе содержащих достоверную информацию), способных нанести ущерб чести, достоинству или деловой репутации кандидата, деловой репутации политической партии, выдвинувшей кандидата, обязаны предоставить соответствующим кандидату, политической партии возможность до окончания агитационного периода бесплатно обнародовать (опубликовать) опровержение или иное разъяснение в защиту своей чести, достоинства, деловой репутации» [Там же: 141]. Ст. 4 ФЗ «О СМИ» «Недопустимость злоупотребления свободой массовой печати» гласит: «Не допускается использование средств массовой информации в целях совершения уголовно наказуемых деяний». А ст. 43 «Право на опровержение» указывает: «Гражданин или организация вправе потребовать от редакции опровержения не соответствующих действительности и порочащих их честь и достоинство сведений, которые были распространены в данном средстве массовой информации. lt;...gt; Если редакция средства массовой информации не располагает доказательствами того, что распространенные им сведения соответствуют действительности, она обязана опровергнуть их в том же средстве массовой информации» [Там же: 46; 57].

Клевета. Под рубрикой «Региональная политика» 09.08.06 «Ъ» опубликовал заметку Генпрокуратура защитит Любовь Слиску от однопартийцев. По обращению первого вице-спикера Госдумы Л. Слиски Генпрокуратура возбудила уголовное дело по статье «Клевета» против депутата городской думы Саратова И. Лобанова. Вице-спикер просила дать правовую оценку письму саратовских депутатов, адресованному президенту В. Путину и спикеру Госдумы Б. Грызлову, в котором ей выражено политическое недоверие. В этом письме депутаты просили руководителей государства призвать к ответственности Л. Слиску после того, как, выступая в эфире ГТРК-Саратов, она раскритиковала власти Саратова, а депутатам предложила сложить с себя

полномочия ввиду неэффективности их работы. Письмо депутатов с ироническим комментарием журналистов было выложено на сайте газеты «Саратовский репортер», что, вероятно, усугубило ситуацию.

Оскорбление. В Екатеринбурге коммунисты пытаются снять с региональных выборов список партии власти — подзаголовок комментария из «НГ» от 22.02.08, озаглавленного Непарламентский диалог. Экс-лидер коммунистов Кадочников собрал пресс-конференцию и обрушился на бывших коллег за то, что во главе предвыборного списка они поставили предпринимателей. lt;...gt; Депутат облдумы (от КПРФ) Георгий Перский публично назвал Кадочникова «розовым медвежонком» и даже таким грубым словом, как «чмо». Объясняя свою резкость, он сказал «НГ», что его возмутила двуличность Кадочникова. lt;...gt; Сам Кадочников посчитал себя оскорбленным и обратился с заявлением в суд.

У «общеуголовных» преступлений против личности есть политические модификации. Оскорбление представителя власти при исполнении служебных обязанностей — это ст. 319 УК РФ. Новейшая редакция (июнь 2006 г.) Закона «О противодействии экстремистской деятельности» дополнена пунктами: воспрепятствование действиям органов государственной власти, публичная клевета и обвинения в адрес чиновников, угрозы в адрес представителей власти и покушения на них.

Со времен Средневековья «оскорбление величества» и «оскорбление Божества», кощунство считались особыми, сурово наказуемыми типами преступления. Сравнительно недавно почти все национальные европейские суды (кроме, например, Франции) убрали из своих законов и кодексов представление о преступном характере критики правителей и чиновничества. Согласно современному подходу, выработанному в западной юриспруденции и разделяемому российским правосудием, высокий статус истца не является для ответчика отягчающим обстоятельством — наоборот, политик подвержен сугубому вниманию общества и не смеет возражать против пристрастности прессы, поскольку его личные и семейные обстоятельства, его здоровье и его финансы являются факторами нормального

функционирования социума. Это принципиальная позиция Европейского суда по правам человека: «Возможности для критики государственных должностных лиц по всем вопросам, представляющим общественный интерес, должны быть широкими, даже если сама эта критика облечена в резкую или провокационную форму» [Леонарди 2005: 63], к которой присоединилась и отечественная мысль в сфере права СМИ [Рихтер 2009]. В то же время должны соблюдаться общечеловеческие права на защиту чести, достоинства, деловой репутации и доброго имени граждан, включая ВИПов.

Но менталитет российских политиков отличается глубокой архаичностью. Традиционно высокий статус российского политика на фоне простых соотечественников и традиционная его неподсудность прямо пропорциональны его обидчивости. Как недавно сказал журналисту один орловский политик по поводу иска со стороны областной администрации в адрес местной журналистки, которая активно выступает с критическими материалами: «Если оскорбляют нашего губернатора, значит, оскорбляют нашу малую родину, Орловщину; если оскорбляют Орловщину, значит, оскорбляют меня». По данным Фонда защиты гласности, большинство исков по текстам СМИ — это именно иски чувствительных политиков к журналистам.