АДРЕСАТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ В СМИ[255] Т. Л. Каминская

В настоящий момент ориентированность на адресата с его конкретными социальными характеристиками, иначе говоря, на целевую аудиторию — один из важнейших признаков любого профессионального текста политической коммуникации, в частности совокупного текста определенного СМИ. Ориентируя тексты на «своего» читателя, их авторы эксплицируют свое представление об этом читателе. Более того, современная поливариантная коммуникативная ситуация делает адресата текста формой мышления автора текста.

Адресат обнаруживается в самом тексте в виде набора неких предполагаемых его характеристик как социальной группы или как индивидуальности. Рассматривая адресата как текстовую категорию в рамках и терминах лингвистики, необходимо учитывать междисциплинарность подхода авторов текстов политической коммуникации к этому понятию.

Что касается традиций изучения фактора адресата в отечественных гуманитарных науках, то вопросы, касающиеся

адресации текстов, взаимодействия адресата и адресанта, затрагиваются при обсуждении общих вопросов семиотики и семиосферы культуры, диалогизма современного коммуникационного пространства на протяжении всего XX века. Ю. М. Лотман, рассматривая культуру как совокупность текстов или сложно построенный текст, как механизм роста информации, отмечал, что текст как феномен культуры выполняет различные функции, одна из которых — функция адекватной передачи значений.

Говоря об адекватности передачи сообщения, Ю.

Интерес лингвистов к проявлению в разных типах текстов взаимоотношения «автор — адресат» знаменует кардинальные изменения, произошедшие в отечественных гуманитарных науках с 80-х годов прошлого века. Эти изменения связаны и с развитием зарубежной лингвистики (разработка теории речевых актов и прагматики), и с социально-политической ситуацией в стране. Это время характеризуется огромным интересом к диалогической речи и к формам социального взаимодействия с помощью языка. Начинается изучение текстов различных сфер социальной жизни во всем богатстве их семантики.

Оторванность лингвистики от реальной речевой практики стремилась, в частности, преодолеть Н. Д. Арутюнова. Ее статья 1981 года «Фактор адресата» стала отправной точкой изучения типических форм обращенности и типических концепций адресатов. Занимаясь вопросами прагматики и теории речевых актов, изучающих говорящего и адресата в реальной коммуникации «как носителей определенных согласованных между собой социальных ролей или функ

ций», Н. Д. Арутюнова в числе предшественников теории называет М. М. Бахтина [2; С. 412].

Для структурирования категории адресата в политической коммуникации прагматика актуальна, поскольку изучает коммуникативную семантику и использование языка с целью воздействия на адресата. Язык в этом случае считается прежде всего инструментом социального взаимодействия, а компетенция в плане использования языка связывается с ее коммуникативной составляющей и определяется как способность выполнять социальное взаимодействие посредством языка.

На базе теории речевых актов разрабатываются различные концепции жанра как категории, при этом описание данной категории связывается с ситуацией речи, в частности, с адресатом. Обзор данных концепций дает Ст. Гайда, предлагая определение жанра как «горизонта ожиданий для слушающих и модели создания для говорящих, как существующий интерсубъективно комплекс указаний, регулирующих определенную сферу языковых поведений (текстов) и имеющих разную степень категоричности» [3; С. 24]. Как видно из определения, функционирование жанра связывается с прагматическими задачами автора текста, в частности с его ориентацией на определенные ожидания адресата.

Т. В. Шмелева разрабатывает «анкету речевого жанра», в которую вносит образ адресата, посредством которой можно составить характеристику речевого жанра (информативного, оценочного, императивного и ритуального). Например, для оценочных жанров, как подчеркивается, «существенно условие приемлемости оценки адресатом: от него ожидается согласие с ней или несогласие» [4; С. 27].

Феномен адресатности в психологическом, философском и лингвистическом аспектах заинтересовал представителей общественных наук в последнее десятилетие в связи с развитием публичного дискурса, распространением спонтанной речи политиков и журналистов, например, в прямом эфире. Так, Н. П. Вольвак на основе публичных выступлений общественных деятелей исследует их взаимодействие со слушателями как диалоговую программу: с одной стороны — с оппонентами, с другой — с единомышленниками [5].

Э.              В. Чепкина рассматривает «текстопорождающие практики адресата» в контексте современного русско

го журналистского дискурса, подчеркивая активную роль адресата при чтении текста. По сути, адресат, утверждает

Э.              В. Чепкина, порождает текст при чтении, как и автор порождает его в процессе написания. Активная роль адресата связана как с возможностью декодировать авторский замысел, так и с возможностью сопротивления практике декодирования.

О некоем «портрете адресата», на который необходимо ориентироваться журналисту, чтобы быть понятым, говорит и И. Т. Вепрева, не уточняя, какие характеристики этого портрета должны быть значимы для совпадения интерпретаций реальности автора текста и его адресата. С точки зрения создания портрета адресата политической коммуникации она предлагает, на наш взгляд, слишком общее двухчастное деление современного общества на «демократическую часть как признающую господствующие ценности государственной системы» и «оппозиционную часть» [7; С. 99].

Как показывают наблюдения над современной коммуникативной ситуацией, для текстов политической коммуникации образ адресата играет ту же роль, которую

В.              В. Виноградов отводит образу автора для художественного текста, обусловливающему способы построения этого текста и способы интерпретации фактов действительности. В сознании авторов современных текстов общественно- политического характера образ их адресатов существует в нерасчлененном виде, а его составляющие можно выделить непосредственно из текста. Категория адресата обнаруживается в самом тексте в виде набора неких предполагаемых характеристик адресата как социальной группы или как индивидуальности .

Разнообразные типологии адресатов речи, составленные в отечественной лингвистике в последние годы, связаны, прежде всего, с ситуацией устной речи, и особенно в сфере публичной политики. Применительно к адресации текстов

СМИ эти типологии нуждаются в конкретизации. Так, например, здесь трудно разграничить адресата «потенциально возможного» и «реального, эксплицитно выраженного в тексте со 2-м лицом» [8], поскольку в текстах массовой коммуникации обращения, использующие 2-е лицо, могут предполагать и потенциального адресата.

О.              С. Иссерс, исследуя стратегии и тактики русской речи, указывает на прямую зависимость образа автора от образа адресата и связывает понятие имиджа, используемое в политологии, социологии, теории коммуникации, с образом адресата. Имидж и самоподача, с точки зрения исследователя, является неотъемлемой частью риторической ситуации. Автор создает свою аудиторию как некую фикцию, предполагая ее уровень знаний, отношение к предмету речи и автору. Аудитория может определять степень свободы автора в выборе между Ethos и Persona: знакомая аудитория требует, чтобы имидж автора определялся реальными качествами ее личности, незнакомая позволяет использовать «маску», конструировать образ автора. Ethos формирует доверие к автору, Persona моделирует для него роль, которую автор считает подходящей для аудитории, темы и другие элементы риторического контекста (впрочем, Ethos и Persona рассматриваются О. С. Иссерс не как оппозиция, а во взаимодополнении) [9; С. 193-202].

Таким образом, проявления адресата в массовой коммуникации исследовались в разных аспектах, с учетом филологических и философских традиций — с точки зрения способов конструирования образа адресата, с точки зрения его функций, отношения к речевой ситуации и ее участникам.

Адресат политической коммуникации в текстах СМИ автором данного текста рассматривается как семантикопрагматическая категория, представляющая собой мысленно конструируемый автором образ адресата, для которого предназначен данный текст.

С точки зрения прагматики адресат текста — это устойчивая совокупность представлений и когнитивных структур, координирующих и регулирующих текстовое поведение автора текста. Рассматривая все происходящее через призму этих представлений, авторы текстов, тем самым, вольно или невольно задают общую установку повествования о фактах и явлениях [10].

Эта категория базируется на презумпции существования некоей общности в социуме. Данная категория требует рассмотрения как в содержательном и формальном планах, так и в плане прагматическом, поскольку образ адресата — необходимый структурный элемент удачных текстов политической коммуникации.

При этом понятное стремление к увеличению числа потребителей текстов (например, стремление увеличить тираж газет), с одной стороны, создает все более обобщенный образ их читателей, с другой, выявляет те общие черты представителей целевой аудитории, на которые можно было бы ориентироваться при подаче информации.

Для успешности работы в сфере массовой коммуникации сегодня необходимо представление о возможных типах аудитории в данном социуме и о той конкретной целевой аудитории, для которой предназначаются создаваемые тексты. Поэтому субъекты информационного рынка — редакции газет, политические силы, РЯ-агентства — проводят самостоятельно или заказывают различным социологическим службам социологические исследования. В данных исследованиях аудитории могут классифицироваться по демографическим характеристикам, а также по степени доверия к различным информационным носителям. Во втором случае составляются таблицы рейтинга общероссийских или относящихся к конкретному региону (в зависимости от задач исследования) газет, теле- и радиопрограмм, интернет-СМИ. Сегодня без изучения социальных групп, на которые может делиться читающая тексты массовой коммуникации аудитория в конкретный исторический период, трудно представить себе осуществление подписных или политических кампаний.

Анализируя культурно-идеологические парадигмы России в системе СМИ конца прошлого столетия — начала нынешнего, исследователи СМИ предлагают различные классификации современной российской журналистики. Так, И. М. Дзя- лошинский предлагает классифицировать журналистику на

журналистику управления, журналистику успеха и журналистику соучастия. Представители первого типа, по мысли исследователя, стремятся управлять сознанием и поведением людей, представители второго — успешно продавать информацию, третьего — помогают реальным людям [12; С. 32-33]. И. Засурский делит СМИ на государственные, СМИ политизированных медиахолдингов, коммерческие и альтернативные СМИ. Из коммерческих СМИ им как самая успешная выделяется группа Владимира Яковлева — Издательский Дом «КоммерсантЪ». С этим издательским домом во многом связано утверждение в России культуры коммерческих СМИ. «Суть стратегии основателя группы Владимира Яковлева — нацеленность на преуспевающего читателя, пресловутого «нового русского», сумевшего адаптироваться к существующим экономическим условиям. В основе успеха группы Яковлева — удачно и вовремя найденный контакт с новой социальной группой (предпринимателями), которая и является основной аудиторией его изданий» [13; С. 239-240]. Одним из ведущих оснований данных классификаций является тип взаимоотношения с адресатом, получателем информации.

Изначальная предназначенность текстов политических кампаний определенному адресату позволяет вырабатывать методики написания таких текстов. Копирайтеры описывают свой личный опыт «сориентированности» на адресатов. Например, для того чтобы создать текст, ориентированный на молодежную аудиторию, необходима сфокусированность на конкретном объекте из молодежной среды. При создании текстов, предназначенных для пожилых людей, они советуют мысленно обращаться к близко знакомым конкретным пожилым людям (папе, бабушке, соседке) и включать в текст социальные реалии и наименования, привычные для данной аудитории [14; С. 107].

Все эти методики используются в политической коммуникации, например, при построении имиджа политического лидера во время предвыборных кампаний. Впрочем, процесс ориентации текста на его адресата не следует понимать как линейную последовательность неких действий автора. Нельзя сказать, что автор, например, сначала выбирает объект описания, потом идеологию, потом жанр, далее — риторические приемы организации текста. Возможно, автором принимаются подобные решения, но не обязательно в каком-то определенном порядке

и не всегда осознанно. То же необходимо сказать о практике отбора адресатом текстов при чтении с позиции «своего». Однако в любом случае современный текст политической коммуникации — это продукт селекции, которая осуществляется с ориентацией на некий образ адресата данного текста.

Нами предложена систематизация признаков категории адресата, вычленяемых из текстов политической коммуникации в СМИ. Эти признаки показаны на схеме.

Структура категории адресата как текстовой категории

РЕЧЕВЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ПРИЗНАКОВ

Несомненно, существуют случаи жесткого проявления признаков и размытые зоны проявления, например, когда

в одном и том же тексте употреблены сленговая и научная лексика. Это связано с размытостью самих целевых аудиторий текстов, среди которых социально устойчива только их ядерная часть. О представителях такой части можно сказать «типичный интеллигент» или «типичный предприниматель». В текстах политической коммуникации образ адресата может возникать на пересечении нескольких социолингвистических портретов. Представляется важным зафиксировать именно яркие проявления признаков; некоторые из данных признаков рассматриваются лингвистами в рамках описания социокультурных параметров общения, преимущественно в устной речи.

Так, например, в лингвистике неоднократно рассматривалась отраженная в тексте оппозиция «свои - чужие», которая актуализировалась в политической коммуникации в начале 2000-х гг. в связи с трансформациями в российском обществе. В это время появились новые социальные группы (предприниматели, акционеры и т. д.) и исчезла старая («советский народ как новая историческая общность»). В постсоветский период оппозиция «наши - не наши» была переосмыслена, и разделение людей на «своих» и «чужих» с четкими негативными оценками последних базировалось на других принципах, чем в советское время. Так, например, одним из оснований такого разделения в публичном дискурсе является отношение к символическому капиталу советской эпохи. Идет ли речь о медиапроектах, политических партиях или гламурном перформансе, символика и риторика советских времен используется для актуализации отношения «наши — не наши», «свои — чужие». Причем региональные идеологические проекты отличаются от всероссийских в этом плане разве что масштабностью - тиражом или количеством участников.

Например, в последние годы целый спектр политических партий, движений используют в политическом дискурсе символический капитал советской эпохи. При этом некоторые из них интерпретируют действительность через символический капитал советской эпохи со знаком «плюс», другие — со знаком «минус». Эта интерпретация несколько меняется в период наступившего экономического кризиса, когда ностальгия по советскому прошлому охватывает

большое количество жителей России. Вообще, общество и картина мира — это гибкие и изменчивые объекты, которые никогда не могут быть полностью фиксированными.

Влияние картины мира автора и адресата на политическую коммуникацию, отраженное в схеме, подчеркивают представители различных общественных наук. Политологами сегодняшнее общество рассматривается как совокупность «аналитических планов или проекций единого человеческого мира» [15; С. 157]. М. В. Ильин отмечает, что прежде всего язык и речь, как наиболее приближенные к социентальному плану этих общностей, создают и проявляют интеграцию людей в обществе, основания этой интеграции. Именно с помощью языка можно выявить «свой круг», свой тип общности. Иначе говоря, для того чтобы описать определенный тип общности, недостаточно получить положительные/отрицательные ответы на вопросы Вы за коммунистов? или Вы за реформы?. Гораздо содержательней было бы выяснение того, как соотносятся для разных людей понятия коммунист, реформатор, сталинист и т. п., какие смыслы различные адресаты вообще подразумевают под этими словами?

Самоидентификация и описание «своих» общностей связаны с масштабностью адресации: «мы» может соизмеряться с социальными общностями и с социальными группами:

Мы вернемся. Пусть через десять, пятьдесят, сто или тысячу лет — нам не дано знать, когда исполнятся все земные и небесные сроки, и Красная площадь, сердце России, снова оживет, забьется в том ритме, который причащает наше время к вечности (газета «Завтра», № 2, январь 2010).

Вслед за Г. Тардом, данные группы общества целесообразно описывать как форму воображаемого сообщества, где каждый его член может никогда лично не встречаться с другими, но представлять себе их как людей, разделяющих одинаковые с ним убеждения и оценки. Эти убеждения и оценки транслирует потребляемый сообществом канал массовой коммуникации [16]. Тексты политической коммуникации играют большую роль в соотнесении индивидом себя с референтными (эталонными) группами, которые служат для человека своеобразным стандартом. Эти стандарты свя

заны с ценностями, которые транслируют тексты СМИ. Из текстов современных СМИ видно, что ценности определенной части российских граждан подверглись в последнее десятилетие значительной трансформации. Ряд концептов, такие как богатство, деньги, изменили свой оценочный статус, однако амбивалентное отношение к ним в современном российском сознании осталось. То есть данные концепты осмысливаются не только в пределах экономического измерения, но и как духовно-нравственное состояние. Об этом свидетельствует, например, проект ИД «КоммерсантЪ» — еженедельный глянцевый журнал «Деньги» с рубриками «Реальные деньги», «Нереальные деньги», «Средства», «Драгоценности высшего класса», названия которых подразумевают возможность двоякого понимания смысла. Деньги выступают для адресатов данного журнала не только как возможность наслаждения жизнью, но и как демонстрация делового успеха, как мерило полезных дел и инструмент осуществления своей мечты, преобразования мира, как синоним счастья и даже как эквивалент духовных ценностей.

Ориентация на ценности адресата характерна не только для медиапроектов, но и для отдельных жанров политической коммуникации. Особый отбор ценностей, которые связываются с фактами биографии, присущ такому жанру PR- текста в сфере политической коммуникации, как биография кандидата, выдвигающегося на какой-либо выборный пост. Конечно, уложить человеческую индивидуальность в схемы и формулы оптимальной модели коммуникации очень сложно, но и здесь можно найти соответствующую логику. Логика создания «легенды» — отбора жизненных событий и акцентов - обусловлена образом адресата, который принимает решение о выборе данной персоны на пост. Схематично это можно представить так: образ «простого парня» требует выделения одних фактов биографии и подбора определенных ключевых слов и грамматических конструкций, образ «интеллигента» — других.

Особый интерес с точки зрения учета фактора адресата представляют тексты, написанные для женщин и для мужчин. Гендерная самоидентификация входит в число когнитивных ресурсов как отдельной личности, так и общества. В соответствии с этим гендер может быть рассмотрен как

измерение, как новый аспект исследования образа адресата текстов.

Зачастую в периодике публикуются целые программные статьи, в которых содержится описание адресатов текстов. Эту тенденцию иллюстрирует отрывок из материала «Обратная связь», опубликованного в газете «Завтра» и целиком посвященного адресату:

Вы, читатели наши, — какие же вы разные, непохожие, подчас противоположные во взглядах и в делах, вас и вместе-то собрать нельзя, потому что тут же такая буча начнется!

Какие Вы?

Все вы — верующие: кто в Иисуса Христа, кто в Аллаха, кто в коммунизм, кто в Род, кто лишь в себя — но ни один из вас не обходится без чистой, истовой, полной веры, дающей вам силы жить дальше в окружающем мраке. lt;...gt;

Мир для вас до сих пор раскрашен, он цветной или хотя бы резко черно-белый. Вам противны «белые воротнички», теплый кисель, болотистая местность, еда в Макдональдсе, жвачка по ТВ и партия «Единая Россия» — словом, все усредненное, «среднеклассовое», «хакамадо- мещанское», энтропийное, никакое. Чувство великого течет в твоих жилах, читатель. Грандиозное будущее или мировая катастрофа — вы мыслите именно в этих категориях (Редакционная статья газеты «Завтра», № 1, январь 2005).

Данный текст является примером интегративного текста, представляющего собой скорее фатическое общение, то есть в нем процесс общения направлен как бы сам на себя, на отношения автора с адресатом, это текст, почти лишенный информативности. Вообще, цель публикаций современных СМИ, к которым принадлежит приведенный выше текст (к ним относятся всевозможные «Обращения редактора», «К нашим читателям» и подобные материалы), чаще всего — создание общности между людьми путем интерпретации актуальной информации, обмена мнениями, оценками. Интересна трансформация данного жанра в постсоветскую эпоху: от модальности «поучения» (разъяснения читателям, как необходимо относиться к тому или иному явлению об

щественной жизни) СМИ перешли к подчеркиванию общности интересов и одинакового образа жизни у предполагаемых реципиентов. Программная статья главного редактора журнала «Наши деньги» — приложения к «Эксперт-С-3» - характеризует читателей журнала как агентов экономического роста, благосостояние которых неизменно растет вместе с потребностями: Мы с вами — агенты экономического роста. Он возник незаметно для нас, но его влияние на нашу жизнь становится неизбежным: сначала перестаешь постоянно занимать у коллег «до получки», потом на субботних посиделках с друзьями начинаешь с интересом прислушиваться к разговорам о кредите на машину, еще месяц — и жена убеждает тебя купить плоский телевизор. Ты начинаешь испытывать нехватку ассортимента в ближайшем к дому продуктовом, пробуешь «Ленту», исследуешь «О’Кей»...(«Наши деньги», № 13, апрель 2004). Если читатель не хочет отправиться в тайгу, подальше от соблазнов, то он вынужден совершенствовать свои потребности и увеличивать доходы. Материал заканчивается призывом рваться в бой, за новыми материальными благами и возможностями.

Стремление издателей и авторов текстов к изучению своего адресата и идентификации с ним не исключает возможности «ошибки адресатом». Такой момент подмены адресата, не описанный в учебниках по коммуникации, но подмеченный художественной литературой, предлагает В. Пелевин в романе «Generation “П”». Тексты главного героя романа, копирайтера, должны бы воздействовать на аудиторию, которой они предназначаются. Однако задача главного героя - «приспосабливать западные рекламные концепции под ментальность российского потребителя» - сводится фактически к тому, чтобы его тексты производили впечатление на заказчика текстов. То есть реальным адресатом текстов становится тот, кто оплачивает тексты, а не потенциальный представитель электората или потенциальный покупатель товаров.

Помимо картины мира, социального статуса авторы рассматриваемых текстов должны учитывать речевой опыт своего адресата, связанный со способом общения, соблюдением и нарушением норм и правил общения, выбором языковых единиц и использованием импликатур и цита

ции. Соблюдение правил и принципов общения связано, в частности, и с вариативностью в отборе языковых средств, прежде всего в сфере лексики. Намеренный отбор определенных языковых средств зачастую наглядно представлен в нескольких вариантах однотипных текстов (слоганов, телероликов), которые предлагают субъекты политической коммуникации для работы с различными типами аудиторий. Такие вариативные способы общения одного субъекта становятся особенно актуальными, например, во время выборов.

Адресат должен увидеть «свои» слова и языковые конструкции в предназначенном ему тексте. Лексический уровень солидаризации с адресатом связан, прежде всего, с оценочной лексикой и ключевыми словами текстов. К признакам ключевых слов относятся, в частности, следующие: частотность употребления, «выдвинутость» в текстовом пространстве (употребление в заголовочных позициях), активизация грамматического потенциала, активизация языковой рефлексии и языковой игры. Нами были выделены ключевые слова различных общественно-политических изданий по предложенной Т. В. Шмелевой модели КСТМ [17] за один и тот же период - 2004-2009 гг. Для наглядного сопоставления различий и сходства полученные данные представлены в таблице:

Ориентация на речевой опыт аудитории отражается и в использовании метафор, поскольку метафоры, как известно, не только являются выразительным приемом в тексте, но и участвуют в постижении, восприятии и формировании мира.

Интересно проследить систему метафор, используемую в современных СМИ различной политической направленности. Тексты периодических изданий, в отличие от других текстов массовой коммуникации, в этом плане наиболее наглядно демонстрируют свои пристрастия к одним и тем же типам метафоризации, поскольку используют их на протяжении длительного времени, из номера в номер. Так, например, оппозиционная газета «Завтра» использует преимущественно физиологическую и милитарную метафоры, журнал «Эксперт» — метафору игры, описывая политическую жизнь в терминах «выигравший-проигравший».

Широкое использование ситуации подтекста, скрытых цитат в текстах СМИ на тему политики связано с категорией адресата: автор текста использует эти приемы «для своих», для тех читателей, которым под силу расшифровка именно этих скрытых смыслов. Можно отметить, что использование в речи импликатур повышает статус адресата в собственных глазах: адресат понимает, что говорящий доверяет его догадливости.

«Увидеть свое» адресату помогают также различные стратегии и тактики автора. Исследователями назывались различные виды коммуникативных стратегий в различных сферах речевого взаимодействия: дискурсивные, стилистические, семантические, прагматические, риторические, диалоговые и т. д. В стремлении определить стратегии и тактики речевого поведения авторов текстов политической коммуникации в СМИ мы исходим из понимания процесса коммуникации в исследуемой сфере как процесса, ориентированного на достижение определенных долговременных результатов. Анализ политической коммуникации в СМИ с точки зрения взаимодействия с адресатом позволяет выделить стратегию солидаризации со своим адресатом и аргументативную стратегию. Каждая стратегия может быть реализована и описана посредством набора комплекса тактик.

Что касается стратегии солидаризации, то в ее рамках особенно широко распространено использование такой ре

чевой тактики, как включение адресата в действующие лица текста. Эта тактика направлена на диалогизацию монолога, вовлечение читателя в опосредованное общение путем имитации устной разговорной речи, она максимально сокращает дистанцию между автором текста и его читателем. К числу факторов, способствующих распространению этой тактики в рассматриваемых текстах последнего десятилетия, можно отнести и широкое распространение общения через Интернет. Режим такого письменного общения создает эффект присутствия собеседника и может быть использован в разных жанрах и видах текстов.

В свою очередь аргументативная стратегия с точки зрения взаимодействия с адресатом в тексте интересна самим типом аргументации. В такую стратегию включают тактики контрастивного анализа, тактики видения перспективы, тактики обоснованных оценок. Убеждение в публицистическом тексте с помощью оценок как лингвистический феномен было рассмотрено в рамках коммуникативного подхода довольно подробно [18].

Рассмотрим некоторые интересные с точки зрения лингвистики речевые проявления других тактик. Так, эффект «присутствия» адресата в тексте может достигаться использованием грамматической формы 1-го лица множественного числа (мы- повествованием). Несмотря на довольно частое использование данной формы повествования в политической коммуникации как советского периода, так и современности, в традиционных учебниках по грамматике русского языка примеры такого рода — большая редкость. Это, вероятнее всего, объясняется спецификой иллюстративного материала (в учебниках в качестве примеров используются преимущественно тексты художественной литературы, которые могут служить образцом литературного языка). Так, в «Коммуникативной грамматике русского языка» 1998 г. при рассмотрении высказываний в их субъектной перспективе [19] отмечается, что первое лицо указывает на совпадение зоны говорящего и зоны субъекта действия, что подтверждают приведенные примеры с первым лицом единственного числа — «я». Модель с высказываниями от «мы» отсутствует, а между тем она представляет собой редкий случай вербализации не только двух указанных зон, но и зоны адресата (в данном случае — читателя).

О              повествовании от «мы» упоминает А. К. Михальская, относя такое повествование к риторическим средствам достижения согласия, основанного на вере [20; С. 148]. «Мы» в контексте политического дискурса относят к специализированным вербальным знакам интеграции наряду с лексемами совместности (вместе, все, наш, единый...), формулами причастности (я как и все) [21; С. 119-120]:

Наша линия может включать себя и «левые», и «правые» идеи, поскольку раскол между ними безнадежно устарел. На нашей стороне и Симона Вайль, и Томас Стерн Элиот, и Сергей Кара-Мурза, и Арундати Рой, и Александр Панарин, и многие другие замечательные люди сердца и ума. Наши идеи не остаются в университетах и монастырях — они завоевывают пространство («Завтра», № 2, январь 2010).

Особую частотность .лш-повествование приобрело в массовой коммуникации в конце 1990-х гг., что, вероятно, объясняется стремлением к осознанию своего места в мире, которое обостряется, как известно, в периоды социальных кризисов. Такой тип повествования позволяет автору текста, с одной стороны, отождествлять себя с аудиторией, не важно, является ли он политиком или журналистом. С другой стороны, такое повествование — один из способов создать образ адресата в тексте, апеллируя к его общей с автором национальной, статусной и прочей социальной принадлежности: Итак, задача, стоящая перед нами сегодня, — сродни той, что стояла перед Сталиным. Но глупо полностью копировать его методы и технологии — эпоха другая, да и люди тоже.

Важно взять у него смелость в творчестве. Динамизм, мобилизацию и развитие. Умение зажечь сердца верой в Великую Мечту — как и создание самой этой Мечты. lt;...gt; Мы возьмем от Сталина ум и историческую дерзость, непреклонную волю и изобретательность. Мы возьмем у него идею страны-сверхкорпорации, где граждане — ее акционеры. Ведь он успел высказать и такую идею в «Экономических проблемах социализма» («Завтра», № 1, январь 2010).

Нередко современная региональная пресса является единственным источником политической аналитики для той

группы населения, которая привыкла покупать или выписывать газеты, но не имеет сегодня материальной возможности покупать/выписывать более одного СМИ. Поэтому в общественно-политических региональных СМИ публикуются материалы об общероссийских проблемах и событиях. Независимая от бюджетного финансирования региональная периодика, кроме того, в подобных материалах обозначает свою политическую позицию, которая, как предполагается, разделяется адресатом текста: И вот мы столкнулись с технологиями «суверенной демократии», специфической. Эндемической, как сказали бы биологи, то есть обитающей только в России. Такого беззакония и такого позора мыу кажется, не переживали даже в прошлый раз. А ведь эти-то выборы, в отличие от прежних, были «управляемы» государством. lt;...gt; Мы, конечно, вправе верить, что они будут все же защищать интересы не только тех, кто их снарядил в Думу, но и тех, кто вручил им мандаты, - простых горожан. Однако управляемая демократия успешно лишила часть избирателей последних иллюзий. («Новая Новгородская газета», № 10, март 2008).

В текстах массовой коммуникации, написанных от 3-го лица, может присутствовать и косвенная адресованность, - и связана она, во-первых, с противопоставлением их нам, а во- вторых, с отбором автором текста лексических средств языка:

Но и все остальные аттракторы, предложенные либералами-рыночниками в лице Гайдара, Чубайса и их единомышленников: свобода, демократия, раскованная культура, — оказались фальшивками, симулякрами самого низкого пошиба. Они оскорбили русского человека своей пошлостью, торжеством сытости и наглости посреди всеобщего бедствия («Завтра», № 9, март 2010).

Прием описания их как чуждых адресату по социальным, нравственным или иным характеристикам элементов часто используется в современной оппозиционной прессе, а также в предвыборных текстах кандидатов на различные посты.

Подводя итоги, можно отметить, что выстраивание долговременной политики на информационном поле требует ориентации текстовой деятельности на «своего» адресата, который описывается по комплексу критериев.

При этом процесс моделирования образа адресата в текстах политической коммуникации — сложный процесс, в котором должны учитываться данные социологии, обнаруживающие социальные группы в обществе; наблюдения философов и лингвистов, а также реалии взаимодействия субъектов на информационном рынке. Эти экстралингви- стические параметры адресата реализуются на различных речевых уровнях текста: лексическом, грамматическом, стилистическом.