На выборах, состоявшихся 8 ноября 1932 г., демократы во главе с Франклином Д. Рузвельтом завоевали Белый дом и обеспечили себе большинство в обеих палатах конгресса. Однако президентом до 4 мар- та 1933 г. оставался обанкротившийся и побежденный Г. Гувер. А но- вый состав законодательного корпуса мог собраться на первую регуляр- ную сессию и того позже — лишь в декабре 1933 г. Эта процедура была изменена XX поправкой к конституции, ратифицированной 23 января 1933 г., согласно которой вновь избранный конгресс начинал работу че- рез два месяца — 3 января, а дата вступления нового президента в ис- полнение своих обязанностей переносилась на 20 января. Срок «между- царствия» тем самым почти вдвое сокращался. Пока же, в 1932—1933 гг., действовало старое конституционное правило, что осложняло и без того критическую социально-политическую обстановку в стране. Победу Ф. Рузвельта американская печать расценила как приход к власти сторонников «сильного», или «активного», президентского прав- ления. Ведущие газеты при этом выражали надежду на то, что Г. Гувер окажет всяческое содействие новому президенту в выработке рецептов борьбы с кризисом, а губернатор Ф. Рузвельт еще до переезда в Белый дом включится в одну упряжку с «великим инженером», и они вместе наконец-то сформулируют действенную программу вывода страны из не- вероятно затянувшихся бедствий. Но разговоры о «едином фронте» очень скоро выявили свою беспочвенность. В чем конкретно расходились гуверовская и рузвельтовская концеп- ции подхода к решению кризисных проблем? Во-первых, творцы «ново- го курса» отвергли гуверовскую версию объяснения социально-экономи- ческих потрясений, свалившихся на американцев, «международными» причинами. Ф. Рузвельт руководствовался не какими-то теоретическими соображениями, а элементарным политическим прагматизмом. Его окру- жение делало акцент на необходимости некоторых реформ в структуре социально-экономических институтов США. Во-вторых, Ф. Рузвельт по мере приближения дня принятия государственной ответственности на свои плечи все более смело отходил от догм традиционного индивидуа- лизма и склонялся к неизбежному расширению функций федерального правительства. Что же касается Г. Гувера, то он, напротив, на завер- шающем отрезке своего президентства в этом отношении даже несколь- ко отступил назад. В-третьих, если республиканский президент так и остался глухим к голосу массового протеста и советам тех представите- лей буржуазии, которые склонялись к социальному реформаторству, то Ф. Рузвельт внимал и тому, что говорили более скептически настроенные по отношению к ценностям «старого порядка» бизнесмены, и тому, что раздавалось на улицах индустриальных центров и в пылающих гневом прериях Америки. 214 II. КРИЗИС. «НОВЫЙ КУРС» РЕФОРМЫ АДМИНИСТРАЦИИ РУЗВЕЛЬТА 215 Сессия конгресса, состав которого уже не отражал выявившегося в ноябре 1932 г. соотношения сил, не приняла ни одного сколько-нибудь значимого закона. Республиканцы не имели политико-моральных сил для проведения требовавшихся нововведений, а демократы, располагая боль- шинством лишь в палате представителей, не знали, на кого ориентиро- ваться — на номинальных лидеров фракций или на еще не вступившего в президентские права реального лидера. Действовало и обычное поли- тиканское правило — топить те меры, которые исходили от другой пар- тии. Ф. Д. Рузвельт вел себя очень осторожно по отношению к консер- вативному крылу своей партии. По мнению его наиболее авторитетного биографа, он даже переиграл в этом, ибо своим демонстративным дове- рием к ним «глушил их страхи, но и рисковал потерять доверие страны»1. Кризис тем временем достиг апогея. Крупному капиталу в это вре- мя, как никогда, нужно было энергичное правительство, способное оста- новить дальнейший спад, вдохнуть силы в капиталистическую систему, не допустить развития массовых движений протеста по революционному пути. Сами лидеры делового мира без помощи государства уже не на- деялись на выдвижение таких планов, которые бы нашли общественную поддержку. Наступивший в последние недели и дни республиканского правления банковский крах был прямым результатом потрясений в производствен- ной сфере, приведших к исчерпанию средств вкладчиков. Он был усу- гублен спекулятивным характером деятельности банков, выбрасывавших на рынок огромные массы не обеспеченных ценностями «ценных» бумаг. Краху банковской системы способствовали общее недоверие к этому институту и опасения, что новое правительство девальвирует доллар. Изымая золото и доллары, вкладчики предпочитали держать их у себя дома. Они начали «набеги» на банки. Банкиры стали требовать от вла- стей штатов издания декретов о временном приостановлении функцио- нирования банков. Губернатор Мичигана объявил 14 февраля 1933 г. 8-дневный перерыв в их деятельности, сделав это «с одобрения детройт- ских банкиров» 2. Началось повальное закрытие банков. Моргановский партнер Т. Ла- монт сообщил 27 февраля Ф. Рузвельту оценку банковской ситуации са- мим Дж. П. Морганом: «Положение — хуже не придумаешь» 3. Выражая точку зрения банкиров, «Нью-Йорк таймc» назвала принятие федераль- ного банковского законодательства «кричащей необходимостью» 4. За два дня — 2—3 марта 1933 г.— из банков было изъято 500 млн. долл.5 За несколько часов до смены караула в Белом доме закрыли банки гу- бернаторы Нью-Йорка и Иллинойса — штатов, в которых находятся центры финансовой мощи США. Стало очевидно, что в числе первосте- пенных мер, которые предложит 32-й президент, окажутся шаги по ре- формированию банковской системы. Во всех других сферах социально-экономической жизни — индустрии, сельском хозяйстве, трудовых отношениях п т. д.— линия нового прави- тельства была гораздо менее ясна. Оно стояло перед проблемой, каким образом восстановить функционирование промышленных предприятий и решить проблему безработицы. Уже тогда рузвельтовское окружение пришло к выводу, что следует в какой-то форме осуществить предложе- ния, высказывавшиеся президентом Торговой палаты Г. Гарриманом, а также монополистами Дж. Своупом п О. Янгом, которые выдвигали проекты принудительного картелирования и упорядочения практики конкуренции6. Либералы (Р. Тагвелл, Р. Вагнер, а также эксперты по социальным вопросам Г. Гопкинс и Ф. Перкинс, занимавшиеся пробле- мой безработицы в администрации губернатора Ф. Рузвельта в штате Нью-Йорк) мыслили себе «новый курс» с обязательным включением в него признания прав рабочих на коллективные договоры, мер по улучшению условий труда и немедленной помощи многомиллионной ар- мии безработных. Было бы, однако, неправильным считать, что 32-й президент явился в Белый дом, совсем не зная, что ему надлежит делать. Ф. Рузвельт к 4 марта 1933 г. уже рассматривался американцами как человек дейст- вия, готовый к вторжению государственной власти в те сферы, которые издавна считались заповедным полем частной инициативы и частного предпринимательства. Его ждали в столице как мессию, призванного из- бавить страну от царивших в течение долгих лет невзгод. Народ хотел видеть нового президента человеком уверенным, оптимистичным и энер- гичным. Таким он и прибыл 4 марта 1933 г. на церемонию вступления в должность. Его фраза: «единственно, перед чем мы должны испытывать страх,— это сам страх» 7 сразу вошла в классику американской ритори- ки. Он призвал сограждан к «национальному единству». Это было сред- ством морально-политической мобилизации масс на борьбу с кризисом под руководством правительства крупной буржуазии, призывом не вни- мать каким-то иным рецептам решения насущных проблем. Речь содер- жала и конкретные политические предложения. Одно из них заключа- лось в созыве чрезвычайной сессии нового конгресса, другое — в наме- рении «просить у конгресса предоставления последнего оставшегося средства борьбы с кризисом — широких полномочий для исполнительной власти в целях ведения войны против бедствия, таких же больших, какими я был бы наделен в случае действительного вторжения внешне- го врага в нашу страну» 8.