ВОЕННАЯ СЛУЖБА

Поместье стало ведущей формой феодального землевладения в России. Однако уже во второй половине XVI в. появились признаки кризиса поместной системы. Рост численности дворянского сословия неизбежно сопровождался процессом дробления поместий. Экономи ческие потрясения 70—80-х годов XVI в. и начала XVII в. привели к тому, что значительная часть поместного фонда земель запустела. Возникло резкое несоответствие между системой окладов и наличными «дачами» помещиков. Земли в полный оклад получали члены Боярской думы и верхи дворянства. Уездным детям боярским Разрядный приказ продолжал назначать традиционные оклады (по отечеству и службе), но эти оклады мало соответствовали наличным* владениям. В счет оклада слу- жилым людям засчитывали как населенные земли, так и лес «под пашню», дикое поле и пр.365 Обострение земельного голода явилось источником постоянного недовольства мелкопоместных детей боярских.

В пору экономического процветания страны (до 70-х годов XVI в.) поместная система в целом обеспечивала потребности военной службы. Будучи обеспеченным землей и крестьянами, помещик имел возможность нести полковую службу. Он выступал в поход в тяжелом вооружении, на боевом коне, в сопровождении вооруженных слуг.

Массовое бегство крестьян, запустение большей части фонда поместных земель, измельчание поместья неизбежно отразились на условиях военной службы и структуре дворянского войска. Документы Разрядного приказа конца XVI в. позволяют исследовать характер происшедших перемен. Наибольший интерес представляют материалы, относящиеся к южным уездам, где новые тенденции приобрели самую резкую форму.

На пространстве от Брянских лесов до Рязани была организована система укреплений, составляющих единую Засечную черту. Охраняли черту дети боярские из близлежащих южных городов. В 1597 г. сторожевую службу тут несли 78 детей боярских полковой службы и 247 «детей боярских конных с пищальми».366 Итак, одни дети боярские продолжали нести традиционную службу в тяжеловооруженной дворянской коннице, другие же сменили род войск и перешли на огнестрельное оружие.

Типичным можно признать положение, сложившееся к концу XVI в. в Ряжском уезде. Среди помещиков, присутствовавших на смотре в 1597 г., только 44 человека числились детьми боярскими полковой службы, зато прочие дети боярские — 301 человек — служили с пищалями. Данные о землевладении с полной очевидностью доказывают, что на службу с огнестрельным оружием переводили наименее обеспеченных помещиков, утративших возможность служить «конно, людно и оруж- но». Поместные оклады пищальников были в 2—3 раз-а ниже, чем у тех, кто нес полковую службу. Особую группу ряжских служилых людей составляли 110 охудавших детей боярских и «нетчиков», не явившихся на смотр. Некоторых из них изгнали со службы, а прочим оставили минимальный поместный оклад (20 четв. пашни) и зачислили на осадную службу «с пищалью без денег».367

После разорения 1601 —1603 гг. численность высшей категории служилых людей сократилась, а низших — увеличилась. В походе против самозванца 1604 г. участвовало «ряжан полковых 28 чел., да с пищальми 336 чел.»368 Дети боярские «осадной службы» остались в Ряжске.

Согласно той же росписи 1604 г., среди детей боярских из Орла 129 несли службу в конных полках, а 287 были пищальниками.

Конные отряды стрельцов и казаков с пищалями появились уже в годы Ливонской войны. Лошади служили пищальникам лишь для переходов на марше. Для боя они спешивались. Отряды конных самопаль- ников детей боярских были организованы по их образцу. Пищали были громоздки, их нельзя было быстро перезарядить. Поэтому самопальники дети боярские сражались в пешем строю.370 Для детей боярских «с пищалями» отказ от традиционного рыцарского вооружения и пе реход из тяжеловооруженной конницы в пехоту означал нечто большее, чем смену оружия или рода войск. Контингенты для пехоты издавна поставляли непривилегированные сословия (горожане, казаки). Переход в пехоту в некоторых отношениях уравнивал детей боярских самопальников со служилыми людьми «по прибору», не принадлежавшими к дворянству. На поле боя и те и другие выполняли теперь сходные функции.

Система мельчайших поместий и перевод помещиков в пехоту, вооруженную огнестрельным оружием, получили особое распространение в уездах, ставших главными очагами гражданской войны в начале Смуты.

В 1577 г. дети боярские из Путивля и Рыльска подали властям челобитную по поводу своей земельной неустроенности. По их словам, из 168 детей боярских, служивших в названных городах, более половины (99) вовсе не получили поместий, а прочие (69) были «ис- помещены по окладам не сполна, иные вполы, а иные в третей и в четвертой жеребей, а иным дано на уса- дища понемногу».371 При таких условиях лишь немногие из путивлян и рылян могли нести полковую службу в дворянском ополчении.

Учитывая это обстоятельство, власти в 1594 г. ра' порядились произвести набор мелкопоместных путивлян детей боярских и сформировать из них «приказ» конных самопальников численностью в 500 человек. Командиром приказа был назначен А. Хрущев.372

Однако Хрущев смог набрать в свой приказ всего 107 детей боярских. Из них лишь у 28 были небольшие «старые» поместья.

Не располагая достаточным количеством «жилой» пашни, Поместный приказ выделил самопальникам Хрущева в дополнение к их старым поместьям 891 четв. — всего 1168 четв. паханной пашни, а также более 1800 четв. необработанной земли в «диком поле» и 202 четв. перелога.

Не имея возможности набрать необходимое число детей боярских, Хрущев завербовал в свой «приказ» и предоставил поместное обеспечение людям самых разных чинов, включая служилых путивльских казаков (138 человек), стрельцов (107 человек), гарнизонных пушкарей (36 человек), белодворцев (77 человек), некоторое число путивльских посадских людей.373 Все они должны были нести конную самопальную службу вместе с детьми боярскими. Все различие заключалось в следующем. Если дети боярские самопальники получали оклады по 30, 40, 50 четв. пашни, то разночинцам положено было рядовым по 20 четв., а атаманам по 30 четв. земли. Иногда им оставляли те же участки, которые они прежде держали на оброке. Более половины отведенной им земли составляла нераспаханная земля в «диком поле». Ценность подобных поместий была невысока. Среди служилых «черкас» (украинских казаков) только двое согласились взять подобные поместные «дачи». Большинство же (53) решили служить в самопальниках за хлебное и денежное жалованье без земли.

В конечном итоге 449 самопальников из приказа Хрущева получили 4049 четв. обработанной и 6150 необработанной земли. Из этой последней 4958 четв. приходилось на долю целинных земель в «диком поле».374 Лишь в единичных поместьях у самопальников детей боярских писцы отметили крестьянские и бобыльские дворы. Подавляющая часть самопальников из детей боярских должны были сами «разодрать» кавыльную степь.

Своеобразие развития поместной системы в южных уездах привело к тому, что на рубеже XVI—XVII вв. правительство стало пополнять категорию детей боярских — степных помещиков выходцами из низших слоев населения.

Осенью 1604 г. окольничий П. Н. Шереметев провел дворянский смотр на Ливнах. Среди прочих «разбору» подлежали дети боярские из Ельца. По традиции Разрядный приказ использовал подобные смотры, чтобы очистить дворянское сословие от социально чуждых элементов, негодных к военной службе лиц и пр. П. Н. Шереметев получил наказ, явно нарушавший эту традицию. Ему предписывалось оставить на службе елецких детей боярских, которые были поверстаны чином и поместьем из казаков, казачьих и крестьянских детей, а «в службу пригодятца и собою добры».375 Наказ, неукоснительно выполненный Шереметевым, распространялся на нетчиков. Из десятни следует, что свой чин сохранили дети боярские, которые «по розрядному списку написаны в нетех, а по смотру и по разбору бывали в казацех и казацкие дети, а иные живали в казацких слободах, а в службу пригодятца ж и государевым денежным жалованьем поверстаны...».376

Факт пожалования холопов в дети боярские при Годунове получил широкую известность благодаря стараниям писателей Смутного времени, стремившихся очернить Бориса. Писатели весьма пристрастно толковали этот факт. Борис Годунов, утверждали они, жаловал поместья тем холопам, которые подавали доносы на своих господ — опальных бояр.377 Сохранилась ряжская десятня 1605 г., из которой следует, что Лжедмитрий велел отставить от службы детей боярских ряшан, «которых Борис Годунов жаловал холопей боярских за довод поместьи».378

В действительности Борис Годунов жаловал поместьями и чином детей боярских не одних доносчиков холопов, но и бывших крестьян и казаков, среди которых было немало показачившихся беглых холопов и крепостных.

Трехлетний голод привел к сокращению численности служилых людей в южных степных уездах. В десятне П. Н. Шереметева 1604 г. записаны десятки помещиков из г.

В десятне П. Н. Шереметева имеется следующая любопытная помета: «Неустройко Иванов сын Клюев отставлен за то, что он был у Ивана Романова в хо- лопех».383 Как видно, Клюева изгнали со службы не столько вследствие обнаружения его холопского прошлого, сколько по причине его службы у опального И. Н. Романова.

В уездах с наиболее развитой поместной системой положение было иным, чем на южных окраинах. Именно здесь складывались основные контингенты класса феодального дворянства, отличавшиеся социальной однородностью. В названных уездах Разрядный приказ следовал более строгим принципам отбора помещиков в службу, чем в степных уездах. В августе 1601 г. окольничий М. М. Салтыков провел генеральное верстание «новиков» в Новгороде, Пскове, Великих Луках и прилега

ющих уездах. Воевода получил строгий наказ не наделять поместной землей «худых» людей, «поповых и мужичьих детей и холопей боярских и слуг монастырских ... ».384

К началу XVII в. процесс трансформации феодального сословия, разделенного на множество чиновных групп, в привилегированный класс дворянства был далек от своего завершения.385 В южных уездах этот процесс протекал в своеобразных формах. Дело было не только в малых размерах поместных дач на юге. Уже П. И. Иванов пришел к выводу о несовпадении сословного деления и хозяйственного положения южных помещиков однодворцев, с одной стороны примыкавших к служилому сословию, а с другой — к крестьянству.386 В советской историографии М. Н. Покровский первый обратил внимание на сходство социального и экономического положения детей боярских и казаков южных уездов XVII в. и поставил вопрос о возможности отождествить южных помещиков с крестьянами ц плане экономических условий их жизни.387 А. А. Новосельский рассматривал землевладение служилых людей «по прибору» XVII в. как вариант крестьянского землевладения.388

В. А. Александров продолжил изучение тех же категорий землевладения и нарисовал убедительную картину постепенного закрепощения «приборных» чинов южной окраины в XVII в.389 На материалах южных уездов построены исследования В. П. Загоровского, В. М. Ва- жинского и И. П. Ермолаева.390

На вновь присоединенных степных пространствах, примыкавших к Северской Украине (Путивль и др.) и заново выстроенным оборонительным линиям (Лив- ны, Оскол и др.), не было ни феодально зависимых крестьян, ни обработанных земель, т. е. не было условий, обеспечивавших развитие поместной системы. Попытка насадить поместья в «диком поле» привела к своего рода аномалии. Степным помещикам нареза- ли крохотные дачи, наполовину состоявшие из нераспаханных целинных земель.

Наделение сына боярского титулом земельного собственника вовсе не означало его немедленного превращения в феодального землевладельца, принадлежавшего к составу господствующего сословия. Писцовые книги указывают на полное отсутствие крестьян в мелких поместьях, владельцы которых, таким образом, не получали феодальной ренты в виде оброков и пр. Доходы южных помещиков пищальников были таковы, что большинство из них не могли купить холопа и прокормить его в годы голода. Таким образом, мелкие помещики по общему правилу, должны были обрабатывать землю собственным трудом с помощью членов своей семьи, т. е. им приходилось вести хозяйство теми же способами, что и крестьянам. Трудности их экономического положения усугублялись необходимостью распашки целины. Денежное жалованье им платили нерегулярно. Детей боярских пищальников сплошь и рядом лишали денег, которые выплачивали дворянам полковой службы.391

В конце XVI в. правительство провело важную социальную реформу, освободив от податей барскую запашку в помещичьих усадьбах. Тем самым впервые была проведена резкая разграничительная черта между привилегированным высшим и тяглыми низшими сословиями. Однако преимущества, вытекавшие из закона об «обелении» пашни, распределялись очень неравномерно среди различных групп или «чинов» феодального сословия. Наименьшие привилегии получили мелкопоместные дворяне, всего более нуждавшиеся в льготах. Владелец поместья в 50 четв. мог претендовать на «обеление» (освобождение от государевых податей) всего лишь 5 четв. пашни. (Мы не имеем данных о том, что эта льгота распространялась на детей боярских пи- щальников южных уездов.) Чем большим был поместный оклад, а следовательно, и благосостояние служилого человека, тем большими преимуществами он пользовался. Писцы «обеляли» по 10 четв. пашни на поместье в 100—200 четв., по 15 четв. — на 300—400, по 20 четв. — на 450 четв. поместья и т. д.392

Правительство предоставляло наибольшие преимущества и привилегии средним и высшим слоям поместного дворянства, исправно несшим конную полковую службу, содержавшим боевых холопов, обеспечивавшим поступление в казну податей со своих крестьян. Их обеспечивали землями и денежным жалованьем в первую очередь. Совершенно иной была политика в отношении низших категорий мелкопоместного дворянства и, в частности, в отношении степных помещиков, служивших в пищальниках.

Московское правительство не жалело сил на то, чтобы насадить поместную систему в южных уездах и тем самым создать себе прочную опору на вновь присоединенных землях. Однако эти усилия не привели к желаемым результатам, поскольку власти не смогли обеспечить новых помещиков пашней и крестьянами. В результате в южных уездах многие служилые люди «по отечеству» оказались низведены до уровня непривилегированных служилых людей «по прибору».

Появление нового социального персонажа — мелкого помещика, выбывшего из конного дворянского ополчения и служившего «с пищалью», явилось симптомом важных перемен в составе феодального сословия накануне Смуты. В некоторых степных городах власти предписали привлекать таких мелкопоместных детей бояр ских к отбыванию барщинных повинностей на госуда ревой десятинной пашне вместе со стрельцами и каза ками (см. ниже, с. 145).

Наряду с Северской Украиной южные уезды стали главным очагом гражданской войны на первом ее этапе Мелкопоместный сын боярский Юрий Беззубцев, сотник отряда конных самопальников в Путивле, был одним из главных вождей повстанческого движения.

Служилые люди «по отечеству» (деіи боярские) составляли одну половину армии, тогда как другая состояла из служилых людей «по прибору» (стрельцов, пуш карей, казаков и др.).

К началу XVII в. численность стрелецкого войска в России значительно выросла. Борис Годунов впервые довел численность стрелецких приказов в Москве до 10 000 человек.393 Второй по численности стрелецкий гарнизон располагался в новопостроенной крепости Ца- рев-Борисов.394 Крупные гарнизоны — до тысячи чело век — стояли в Смоленске, Пскове и Казани.395

Стрелецкое войско было неоднородным по своему социальному составу. Его командный состав комплектовался исключительно из дворян. Стрелецкие командиры получали достаточные поместные оклады и хорошее денежное содержание. Столичные стрельцы играли особую роль при Годунове. Иностранцы называли их не иначе как «императорской гвардией».396 Годунов выказывал особое доверие своей «гвардии». Столичные стрельцы несли охрану в Кремле, стрелецкие командиры конвоировали в ссылку опальных бояр и находились при них в качестве приставов, ездили с особо важными поручениями за рубеж.

Рядовой состав стрелецкого войска пополнялся за счет «вольных охочих людей», преимущественно нетяглых горожан и крестьянских детей. Поскольку число вольных нетяглых людей на посаде постоянно сокраща лось, Стрелецкий приказ все чаще пополнял сотни за счет подросших стрелецких детей. Тем самым стрелецкая служба стала приобретать наследственный характер.

Уже в XVI в. правительство ввело специальный побор — «стрелецкие деньги», которые предназначались для выплаты жалованья стрельцам. И все же царская казна не могла полностью взять на себя содержание стрельцов и их семей. Оклад денежного жалованья колебался от 7 руб. (московским стрельцам) до полтины (городовым стрельцам на окраинах).397 Служилые люди получали также хлебное жалованье. Однако полный оклад (денежный и натуральный) они получали от казны лишь в период военных кампаний. В мирное время денежное жалованье выдавали раз в 3 года, а иногда реже.398 Чтобы прокормить себя и свою семью, стрельцы должны были заниматься земледельческим трудом, торгами или промыслом. Стрельцы держали огороды и пашню. В южных крепостях, где свободных земель было достаточно, стрельцам отводили целые пашенные наделы, до 4—8 четв. на человека.399 Лишь часть надельной земли приходилась на долю распаханной пашни, другую часть нарезали из «дикого поля», перелога и пр. В Путивле воеводы отделили стрелецкой сотне 300 четв. за посадом и еще 100 четв. в «диком поле».400 В ряде других городов стрельцы получали гораздо больше нераспаханных земель, чем жилой пашни.401

В городах стрельцы жили отдельными слободами на посаде. Со временем стрелецкие слободы все больше превращались в центры промыслово-торговой деятельности. Раньше всего это начало сказываться в условиях крупного города. Избавленные от необходимости платить подати, стрельцы успешно конкурировали с тяглой посадской общиной. Московские стрельцы были поставлены в привилегированное положение по сравнению с городовыми, и они вели торг с наибольшими для себя выгодами. В столице, писал Г. Котошихин, живут «стрельцы — люди торговые и ремесленые всякие богатые многие».402 Положение, описанное Г. Котошихи- ным, стало складываться уже в начале XVII в.

Торжество крепостных порядков неизбежно должно было отразиться на условиях жизни «приборных» служилых людей. Симптомы этих перемен сказались в правительственных мерах, получивших наименование «посадского строения». Сохранившиеся отрывочные данные позволяют установить лишь общую направленность этих мер. Основная цель «посадского строения» сводилась к тому, чтобы возродить город путем прикрепления членов посадской общины к тяглу. При этом некоторые группы служилых людей, не принадлежавших к феодальному сословию, были обложены податями наряду с посадскими людьми. Как установил П. П. Смирнов, в Зарайске и Переяславле «стройщики» Бориса приписали к тяглу городовых пушкарей и некоторых других служилых людей «по прибору».

Описанные меры, по-видимому, не носили всеобщего характера. Но они выражали определенную тенденцию в социальном развитии общества. Пути вовлечения 3 сферу феодально-крепостнической эксплуатации различных групп служилых людей «по прибору» были разнообразными. После заведения государевой десятинной пашни в степных уездах стрельцов из многих южных городов стали в обязательном порядке привлекать к отбыванию барщинных повинностей (см. ниже, с. 143). Огороды и промыслы нисколько не мешали службе, пока стрельцы оставались в пределах своего города. Однако власти периодически посылали стрелецкие сотни в полки либо во вновь построенные степные крепости для несения там летней службы. Такие посылки надолго отрывали стрельцов от их промыслов и семей, вследствие чего в их среде неизбежно возникали настроения недовольства.

Не только провинциальные, но и столичный гарнизон должны были периодически направлять контингенты для службы в пограничных крепостях. Один из столичных стрелецких приказов (около 500 человек) нес службу в Цареве-Борисове.403 Когда началась война с самозванцем, в действующую армию было послано сразу 3 столичных приказа (1256 человек на «государевых» и на «зборных» лошадях).404 Всего из разных гарнизонов в действующую армию было направлено 2600 стрельцов.405

Служилые люди «по прибору» были тесно связаны с посадским торгово-ремесленным населением городов. Поэтому эта группа населения стала горючим материалом, едва в стране началась гражданская война.

***

Образование многочисленного казачества было одним из значительных явлений в истории русского общества XVI в.- Отряды служилых казаков были сформированы прежде всего в южных городах, где они несли гарнизонную и сторожевую службу. Станицы вольных казаков располагались на дальних окраинах на Дону, в Нижнем Поволжье, на Яике и Тереке.

Служилый француз Яков Маржарет утверждал, что при Борисе Годунове вольные казаки по своей численности почти вдвое превосходили служилых. «Из казаков, которые владеют землями и не покидают гарнизоны, — писал Я. Маржарет, — наберется от 5 до 6 тыс. владеющих оружием, тогда как на Волге, на Дону, на Днепре и других реках находится от 8 тыс. до 10 тыс. настоящих казаков, которых царь может использовать и на войне».406 Говоря о казаках с Днепра, Я. Маржарет имел в виду не запорожцев, а севрюков — население с Левобережья Днепра. Запорожцев в России называли «черкасами». По словам Я. Маржарета, царь мог набрать на службу черкасов «от трех до четырех тысяч». Таким образом, общая численность вольных казаков от Днепра до Яика (вместе с украинцами) доходила до 11 —14 тыс.

К концу XVI в. в развитии вольного казачества обозначились некоторые новые черты. Отдельные отряды (станицы) стали объединяться в войско, которым управлял круг и выборные атаманы. Процесс консолидации казачьих войск протекал наиболее активно на Дону, но и тут этот процесс не завершился к началу Смуты. В конце XVI в. в самых крупных экспедициях донских и волжских казаков участвовали отряды, численность которых не превышала 500—600 человек.48 В ином положении находились служилые казаки. В 1604 г. Разрядный приказ вызвал из городов и сконцентрировал на границе 2456 служилых казаков.49 Без учета факта известной разобщенности вольных казаков невозможно верно оценить их роль в гражданской войне.

На протяжении второй половины XVI в. на южных рубежах Русского государства была создана система оборонительных линий. В результате многие территории, освоенные вольными казаками, были непосредственно включены в состав Русского государства. Крепости Царицын, Саратов и Самара, снабженные артиллерией и гарнизонами, рассекли надвое земли волжских казаков и затруднили им сообщение с Доном. Благодаря строительству городов Оскол, Валуйки и Белгорода правительственные войска продвинулись далеко вглубь Донецкого бассейна. Опорными пунктами Москвы на землях терских казаков стали городки Терки и Койса.50 Территория вольных окраин, находившихся за пределами царских крепостных линий, резко сократилась.

Как отмечалось в литературе, в XVI в. еще отсутствовало достаточно четкое различие между служилым и вольным казачеством.51 В военных кампаниях вольные казаки участвовали наравне со служилыми. И та 48

Скрынников Р Г Сибирская экспедиция Ермака. Новосибирск, 1892, с. 76—78. 49

Боярские списки, ч. 2, с. 33—93.— По подсчетам П. П. Епифанова, в начале XVII в. в городах служило примерно 7500 казаков (Епифанов П. П. Войско и военная организация.— В кн.: Очерки истории русской культуры XVII в., ч. 1. М., 1977, с. 354). 50

Воеводы выстроили острог в устье Яика, но через некоторое время вынуждены были покинуть земли яицких вольных казаков (Куш ев а Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. М., 1963, с. 284). 51

Пронштейн А. П., Мининков Н. А. Крестьянские войны в России XVI—XVIII вв. и донское казачество. Ростов н/Д, 1983, с. 41.

т и другая группа казачества были связаны своим происхождением с одними и теми же социальными слоями, с холопами и крестьянством. Термин «вольные казаки» употреблялся одинаково и населением окраин и правительством. Применительно к XVI—XVII вв. это понятие заключало в себе несколько моментов. Во-первых, в документах XVII в. можно встретить противопоставление «вольных» людей «письменным». Во-вторых, вольные казаки служили добровольно, тогда как для служилых государева служба была обязательной. В-третьих, вольные казаки подчинялись только своим выборным атаманам, тогда как служилые находились в подчинении воевод.

Начиная с 80-х годов XVI в. царское правительство упорно добивалось того, чтобы атаманы Войска Донского представили в Москву именные списки донских казаков, выполняющих различные поручения на царской службе. В 1584—1585 гг. в Турцию выехал посол Б. Благой. В связи с его возвращением из Константинополя власти распорядились переписать всех донских атаманов, которые будут охранять посольский караван: «Имя- на, хто имянем атаман и сколько с которым атаманом казаков останетца, то б есте (донцы. — Р. С.) имян- но переписали и дали посланнику нашему Борису Благова, а мы (царь. — Р. С.) посланнику велели тех имяна прислати к нам».407 Аналогичное предписание было послано на Дон во время посольства Г. А. Нащокина в Турцию в 1592—1593 г.: «А которые останутца низовые атаманы от Азова до Раздоров и вы б (атаманы донские. — Р. С.) их имена, хто именем атаман, и сколько с которым атаманом казаков останетца, то б естя именно переписав, дали письмо посланнику нашему Григорию Нащокину, а мы Григорию велели тех имена прислати к нам к Москве, и мы к ним вперед свое жалованье пришлем».408

Войско Донское неизменно отвергало все попытки Москвы составить служилые казацкие списки. В 1592 г. царское правительство потребовало, чтобы донцы допустили в «столицу» войска Нижние Раздоры Петра Хрущева с отрядом детей боярских и царю «послужили, по Дону и Донцу над (неприятельскими. — Р. С.) воинскими людьми промышляли». Хрущев должен был оставаться в Раздорах в течение, по крайней мере, года, ожидая возвращения Г. А. Нащокина из Турции. Однако казаки отказались подчиниться царскому предписанию. «И они, государь, — доносил посол, — отказали: прежде сево мы служили государю, а голов у нас не бывало, служивали своими головами, и ныне де ради государю служить своими же головами, а не с Петром».409

В казацких областях, присоединенных к России, царское правительство имело возможность более решительно проводить свою линию, хотя и тут оно должно было считаться с местными особенностями.410

В связи с посылкой Б. Я. Вельского на Северский Донец власти составили подробный наказ, который отразил в себе многолетний опыт их отношений с вольным населением окраин. Б. Я. Вельский должен был построить на Донце крепость Царев-Борисов. После этого ему предписали созвать всех вольных атаманов и казаков с Северского Донца, Оскола и других донецких рек и объявить, что царь Борис пожаловал их теми реками и речками, «велел отдать им, донецким и оскольским атаманом и казаком безданно и безоброш- но», чтобы они жили по своим юртам и угодьями всякими владели, а государю бы служили.411

Прежде вольные казаки владели землею без чьей бы то ни было санкции. Теперь положение изменилось. Царскому воеводе поручалось провести перепись в казачьих станицах, чтобы зафиксировать, «в которых мес- тех на Донце и на Осколе юрты и кто в котором юрте атаман, и с которого юрту атаманы и казаки какими угодьи владеют».412 Как следует из воеводского наказа, царь Борис не только обещал закрепить за казаками их заимки, но и гарантировал, что власти не будут облагать их ни данями, ни оброками. «Пожалование» земли казакам было сопряжено лишь с одним условием. Казаков обязывали нести государеву службу. Таким путем власти, оставляя в неприкосновенности сложившиеся на окраинах поземельные отношения, пытались приспособить их к нуждам феодального государства. Воевода Б. Я. Вельский не предлагал донецким казакам перейти под начало дворянских голов. Тем самым сохранялся принцип выборности атаманов у вольных казаков.

Служебные обязанности казаков, определенные царским наказом, не были обременительными. Донецким казакам поручалось следить за передвижениями татар в степях и противодействовать воровским казакам.

Даже в окрестностях вновь построенных крепостей правительство не могло сразу перевести вольных казаков на положение «служилых людей по прибору». Документы, вышедшие из казачьей среды, показывают, что уже в начале XVII в. донское казачество осознавало себя служилым сословием. Однако свою службу донцы рассматривали как добровольную, противопоставляя себя казакам, служившим царю «за присягой». При царе Михаиле Федоровиче в 1632 г. донцы вспоминали, как они вместе с волжскими, яицкими и терскими казаками «выхаживали при бывших царех на украинные города на Белгород, на Царев город, на Оскол, на Во- луйку ... и тех бывшие жи ко кресту приводить нигде не указали ...». Казаки приводили множество хитроумных доводов, призванных доказать невозможность для них присяги и записи в служилые списки. «... Мы, холопи ваши, — писали донцы царю, — своим скверным беззаконным житьем недостойны к такой страсти христовой приступити — креста целовати, а твою царьскую службу вам, государем, ради служить ... а росписи нам к вам, государем, прислать не угодати, потому что живучи на Дону и на степи по запольным речкам, мы, холопи ваши, врози сами себя сметити, не умеям, сколько нас, холопей ваших, вам государям есть ...»413

Существует мнение, что Борис неизменно притеснял вольных донских казаков, принимал меры к их изоляции, ужесточал эти меры и т. д.414 В источниках можно найти множество данных на этот счет.415 Но большинство из этих источников относится ко времени Романовых, старательно чернивших политику Годунова. Царь Михаил в 1625 г. напомнил донским казакам, какая неволя им была при Борисе: «Невольно было вам не токмо к Москве проехать, и в украинные городы к родимцом своим притти, и купить и продать везде заказано. А сверх того, во всех городех вас имали и в тюрьмы сажали ...»416 «Новый летописец» лишь повторил эту официальную версию: донцам было «гонение велие» от Бориса, «не пущал их ни в город, куда они не приидут, и их везде имаше и по темницам сажаху».417 Записи Разрядного приказа начала XVII в. обнаруживают тенденциозность подобных известий. Весной 1604 г. воеводы Шацка и Ряжска получили наказ «в городе и в слободах сыскивати донских и вольных атаманов и казаков и вновь казаков прибирать и давать государево жалованье».418 Итак, приезжавших в украинные города вольных казаков отнюдь не бросали в темницы, а прибирали на службу и выдавали царское жалованье.

Вопрос о торговле с Доном власти решали особо. В феврале 1604 г. царь Борис приказал воеводам Царева-Борисова и других южных крепостей выяснить, кто из гарнизонных детей боярских «на Дон донским атаманом и казаком посылали вино, и зелье, и серу, и селитру, и свинец, и пищали, и пансыри, и шеломы, и всякие запасы — заповедные товары» от времени «как стал Царев-Борисов» (т. е. от 1600 г. — Р. С.) и «по нынешнего году».419 Нарушителей «заповеди» беспощадно наказывали кнутом.

Приведенные данные нельзя истолковать как свидетельство полного запрета вывоза на Дон оружия, боеприпасов и продовольствия. Дело было совсем в другом. Правительство ввело заповедь, чтобы всецело подчинить донскую торговлю своему контролю. В связи с этим торговые поездки вольных казаков в Россию также подверглись ограничению. Власти каждый раз определяли, где и когда донцы могут вести торг. Вольным казакам, отметил Я. Маржарет, «позволяется иногда являться в пограничные города, продавать там сваю добычу и покупать что нужно».420 Экономические связи между вольными окраинами и русскими городами были постоянными и прочными. Казаки не могли просуществовать без подвоза хлеба, оружия и пороха из России. Москва не намеревалась рвать эти связи и изолировать Дон. Она лишь стремилась использовать торговлю как средство подчинения донской вольницы. Власти внимательно следили, чтобы продовольствие и оружие не доставалось воровским казакам, а попадало к атаманам и «лучшим» казакам, ориентировавшимся на Москву. Чтобы добиться своей цели и взять под контроль торговлю с окраинами, правительству пришлось позаботиться

о ежегодных казенных поставках на Дон. Введение государевой десятинной пашни в южных уездах облегчило решение этой задачи. Согласно приказной справке 1620 г., «при царе Борисе с Воронежа из государева десятинного хлеба посылывали всякие запасы и вино на Дон к атаманом и казаком ежелеть».421 По временам казаков, выполнявших разного рода службы, вызывали с окраин в пограничные города и там раздавали жалованье и припасы. Так, в 1594 г. воеводы выдавали хлебное жалованье донским, волжским, терским и яиц- ким казакам в Переяславле Рязанском.422

В начале XVII в. воеводы южных степных городов набирали на казачью службу исключительно вольных людей — станичников, крестьянских и бобыльских детей, монастырских крестьян, помещичьих крестьян, нашедших себе замену на пашне и пр. В вольных казачьих станицах искали прибежище прежде всего несвободный люд — беглые холопы и крепостные, а также выходцы из других «чинов», порвавшие со своей социальной средой.

На дальних окраинах можно было встретить детей боярских, потерпевших неудачу на государевой службе и покинувших свои разоренные поместья. Со временем у вольных казаков на Дону появились атаманы, происходившие из обедневших дворян.

В 1585 г. Разрядный приказ послал «на поле» Василия Биркина с ратными людьми для охраны посла Б. Благова.423 Биркины принадлежали к верхам провинциального дворянства и служили в столице «выборными дворянами». В. Биркин владел поместьем в 550 четвертей пашни на Рязанщине.424 Ряжские десятины 1591 г. сообщают данные о некоторых находившихся с ним дворянах: «Новики 99 году ... Позняк Данилов сын Голохвастов, сшел в вольных казаках с Васильем з Бир- киным».425 С тем же Биркиным «сшел в вольные казаки» и другой сын боярский М. Д. Пахомов, имевший поместье в 150 четвертей на Воронеже. Выходцами из дворян были донские атаманы князь Иван Васильевич Друцкий, Смага Чертенский.426 Кроме них на Дону служили дворяне С. Воейков, Л. Г. Безобразов и др.427 Среди названных лиц наибольшей известностью пользовался Иван Смага Степанович Чертенский. Он происходил из захудалого княжеского рода. В Дворовых списках Ивана IV Чертенские были записаны в низший разряд «литвы дворовой».428 К концу XVI в. лишь немногие из них служили в «выборных» дворянах, сохраняя небольшие поместья и княжеский титул.429

Примечательно, что Чертенский оставался одним из главных атаманов войска Донского на протяжении всей Смуты.

Атаманы из дворян были тесно связаны с казацкой верхушкой, «лучшими» или «старыми» казаками. Рядом со старыми казаками появились «новые» казаки. Эту категорию пополняла постоянно прибывавшая на Дон молодежь, начинавшая службу в «молодых товарищах» у «старых» казаков. Понятие «лучший» казак включало определенную политическую характеристику. Чертенский, Воейков, Кишкин и другие «лучшие» казаки твердо ориентировались на Москву. Царь жаловал их всякого рода жалованьем, а иногда и землей. 30 сентября 1585 г. царь Федор велел передать атаману Ивану Кишкину и его товарищам, верно служившим Москве, жалованное государево слово: мы (царь. — Р. С.) их за службу «пожалуем великим своим жалованьем да и поместья им велим подавати».430 Нет сомнения, что обещания подобного рода выполнялись.431 Став государевым помещиком, атаман не мог более оставаться на Дону. Он выбывал из сословия вольных казаков. Донские казаки резко разграничивали службу с поместий и вольную казацкую службу. Как писали донцы царю Михаилу Федоровичу в 1632 г., «служим, государи, не с помес- тей и с вотчин вашу государскую службу, [а] с травы да с воды и окроме вашева государскова жалованья нам, холопем вашим, ожидати и надеетца не на что ...».432

При благоприятных условиях беглый дворянин, послужив вольным атаманом на Дону, мог вернуться на государеву службу в прежний чин. В Ряжских десят- нях начала XVII в. в списке поместных атаманов упомянут Л. Т. Безобразов. Приказные сделали следующую помету против его имени: «из донских атаманов ... велено его написати за ряскую службу из рязских атаманов в дети боярские».433

В силу сложившихся на Дону традиций станицы и войсковой круг не только выбирали своих атаманов,

НО И МОГЛИ В любой момент сменить их и в случае провинности подвергнуть казни. Все свои действия донские атаманы должны были сообразовать с волей «товарищества», станицы и войска. Сторонники Москвы не имели средств к тому, чтобы подавить или изгнать с Дона тех, кто придерживался иной ориентации — Дон служил прибежищем для всех.

В 1592 г. остававшийся в Раздорах за главного атамана С. Воейков подчинился приказу царского посла Г. А. Нащокина и заключил мир с турками в Азове. Однако войсковой круг отказался утвердить договор.

С. Воейкову пришлось замолчать. Войсковой круг возглавил В. Жегулин, только что вернувшийся из похода. Шестьсот человек казаков «с саблями и ручницами» окружили посольский стан и силой захватили находившегося там донского атамана Вышату Васильева, провожавшего посла от самой Москвы. Васильев слишком рьяно убеждал казаков подчиниться царскому указу. В наказание донцы избили атамана перед посольским шатром, а затем утопили в Дону, объявив, что он «всему войску изменник».434

Московские власти использовали всевозможные средства, чтобы привлечь вольных казаков на постоянную государеву службу. В некоторых случаях они зачисляли в гарнизоны вольных станичников вместе с их выборными атаманами. В 1589 г. в Путивле запорожцы получили разрешение нести службу под командой своего атамана Ф. Гороховского. Главный атаман получал жалованье 15 руб., рядовые казаки — по 3 руб.435 В 1603 г. Разрядный приказ принял на службу и наделил поместьями в Белгороде трех волжских атаманов и 150 казаков.436

По общему правилу, вольные казаки, принятые на службу, поступали под команду царских голов и сотников. В 1594 г. в Воронеже сотник П. Фролов получил приказ набрать на государеву службу «100 человек донских атаманов и казаков». П. Фролову вскоре же удалось навербовать 10 атаманов и 40 казаков «донских и волжских». Им выдали жалованье — по 3 руб.

атаманам и по 2 руб. казакам и отвели места под дворы в городской слободе.437 Нередко казаков зачисляли в сотни вместе с «приборными» людьми, происходившими из самых различных социальных слоев.438

Обычно казаки были вооружены пищалями и несли службу в пехоте за денежное и хлебное жалованье. Способ их обеспечения претерпел существенные перемены с момента появления казачьей конницы. В 1571 г. Разрядный приказ поручил воеводам набрать в Путивле и Ряжске «тысячу человек казаков конных», а служить им «з земли без денег».439 В том же году командование реорганизовало сторожевую службу на южных границах. Многие «сторожа» из детей боярских (рязанцев и др.) были переведены на городовую службу, а на их место прибраны казаки. Они должны были нести конную службу с поместий: «служити велено казаком сторожевая служба с земель, а земель им велено дати по 20 четь человеку, а на сторожах им велено быти о дву конь или к коню мерен добр».440 Служба в «сторожах» была трудной и опасной. Она требовала больших расходов на лошадей и вооружение. В 1577 г. казаки обратились к властям с просьбой уравнять их в поместных окладах с рязанскими детьми боярскими, несшими сторожевую службу до них. Разрядный приказ счел их просьбу основательной и вскоре же провел в южных городах смотр и перепись. «Худые» и «бесконные» казаки были отставлены от коннрй сторожевой службы и утратили поместья, а «добрые», или «лучшие» (и старые и вновь набранные «из рядовых казаков добрых и конных»), получили более высокие поместные склады в 50 четв. вместе с денежным жалованьем — 3 руб. «в третей год».441 (Иначе говоря, жалованье выдавалось раз в три года.)

Обеспечение казаков поместьями облегчило дело формирования конных казачьих отрядов. В 1589 г. голова М. Безобразов получил наказ привести на службу в Путивль 100 казаков «о дву конь», но набрал лишь 92 человека «пеши, а лошадей у них только 9 кляч». В том же Путивле И. Киреев и Ю. Беззубцев получили распоря жение прибрать «охочих казаков 102 человека», чтобы все они были «о дву конь или о дву меринех». К назначенному сроку им не удалось набрать ни одного человека.442 Положение переменилось после того, как конная сотня Ю. Беззубцева была обеспечена поместьями. В 1594 г. несколько десятков казаков из этой сотни получили по 20 четв. поместья на человека и были зачислены в разряд путивльских «конных самопальников» вместе с сотней мелкопоместных детей боярских. При этом атаманы и пятидесятники получили поместья по 30 четв. на человека.443 Часть поместных казачьих окладов приходилась на долю нераспаханного «дикого поля».

Распространение на казаков принципа обеспечения землей привело к образованию особого чина поместных атаманов. Нововыезжие вольные атаманы, зачислявшиеся в этот чин, получали право на повышенные поместные оклады, равные низшим дворянским окладам.444 В 1594—1597 гг. вольные донские атаманы были испоме- щены большим гнездом на южных окраинах Рязанщины. Они имели следующие оклады, включавшие роспаши, перелог и «дикое поле»: С. Е. Лях — 250 четв.; М. А. Ель- кин — 255; В. В. Храпьев — 132; П. Д. Гарманов — 100;

В. С. Солового — 88; П. Константинов — 87, Е. М. Вострая Сабля — 61; Б. В. Недобров — 57; Ф. Я. Крупский — 41 четв. Черкасские атаманы, выехавшие на Русь из Запорожской Сечи, имели еще более высокие оклады: у Л. Михайлова было 350 четв., у С. Р. Балакшеева — 250 четв.445 Некоторые из названных атаманов успели обзавестись крестьянами и бобылями. Так, у Л. Михайлова было 8 крестьян и 8 бобылей, у Е. М. Вострой Сабли —6 крестьян, у В. В. Храпьева — 3 крестьянина и 2 бобыля, у П. Д. Гарманова — 4 крестьянина, у В. С. Солового — 3 крестьянина, 1 бобыль и 2 холопа.

В конце XVI в. несколько десятков казачьих атаманов были испомещены в Ряжском уезде. Их оклады доходили до 200—250 четв. пашни, хотя фактические дачи были меньшими.446

Донские атаманы происходили из самых различных социальных слоев и групп. Среди них были выходцы из низших сословий и выходцы из детей боярских. В Рязанском уезде несли службу мелкие дети боярские по фамилии Вострая Сабля. Выходцем из этой семьи был, очевидно, донской атаман Е. М. Вострая Сабля.447

Приобретение поместных земель, крестьян и холопов явилось первым, но зато и самым важным шагом, приобщавшим атаманов, вышедших с Дона, к господствующему сословию. Источники строго зафиксировали этот начальный момент в длительной истории феодализации казачьих верхов.

Можно ли считать, что в начале XVII в. власти переводили целые группы поместных казаков в разряд детей боярских? Материалы десятен как будто подтверждают такое предположение. В Епифани воевода Д. И. Хворостинин еще в 1585 г. поверстал поместьями 300 казаков.448 «Лучшие» (70 человек) получили по 40 четв. пашни, прочие — по 30 четв. К 1591 г. из 300 упомянутых казаков 272 продолжали служить в том же уезде, сохраняя свои поместья. Казак С. И. Погонин к тому времени выслужил более высокий оклад в 50 четв.449

Десятня Д. И. Хворостинина 1585 г. имеет заголовок: «Десятня детей боярских епифанцев, которые верстаны из казаков».450 Этот факт является единственным примером верстания большой группы поместных казаков в чин детей боярских. Однако этот факт не является бесспорным. Десятня 1585 г. сохранилась в поздней копии, не скрепленной дьячьей подписью. Не переписчик ли снабдил копию заголовком, который процитирован выше? Характерно, что десятня 1591 г., сохранившаяся в оригинале, называет поместных казаков «епифанцами» без всякого указания на их принадлежность к чину детей боярских.

Поместная служба открывала перед «добрыми» казаками и атаманами перспективу перехода в разряд детей боярских. Но отбор производился, скорее всего, в индивидуальном порядке. Характерно, что в Ельце во время смотра 1604 г. воеводы подтвердили принадлежность к чину детей боярских тех елецких помещиков, которые верстались из казаков и казачьих детей, «а в службу пригодятца и собою добры».451 Однако на них распространялись далеко не все льготы, которыми пользовались дети боярские «по отечеству» из того же уезда. Например, им задержали до государева указа выплату денежного жалованья, хотя прочим ельчанам детям боярским это жалованье выдали.

Строительство царских крепостей и укрепленных линий на вольных казачьих окраинах в Нижнем Поволжье, на Тереке, на Верхнем Дону, в бассейне Северского Донца, привлечение вольницы на государеву службу, раздача поместий «старым» казакам — все эти факторы неизбежно ускоряли процесс включения вольных казаков в феодальную структуру. Верхи казачества потянулись к земле и связанным с государевой службой привилегиям и казенным окладам. Характерно, что в разгар Смуты «старые казаки» из состава Земского ополчения потребовали наделения их поместьями «по отечеству и службе». Совет земли принял их требование и включил в приговор 30 июня 1611 г. следующий пункт: «А которые атаманы и казаки служат старо, а ныне похотят верстатися... и служить с городы, и тех за их службу поместным и денежным оклады поверстать, смотря по их отечеству и по службе»?1 Фактически казаки, принадлежавшие к атаманской верхушке, настаивали на том, чтобы земское правительство жаловало их землями по их «отечеству», т. е. приравняло их к детям боярским и другим группам служилых людей «по отечеству». Подобная программа, выдвинутая казацкой верхушкой, естественно, была далека от радикальных требований о ликвидации феодального землевладения и феодального строя. Поддержание военно-оборонительной системы на южных границах требовало от казны крупных расходов. Стремясь сократить эти расходы, правительство ввело в южных городах государеву десятинную пашню.

С. Ф. Платонов оценил подобную меру как неосмотрительную. Размеры десятинной пашни в начале XVII в. были очень велики. Обязанность обрабатывать столь значительную площадь земли ложилась на местное служилое население тяжелым бременем. Недовольство десятинной пашней, как полагал С. Ф. Платонов, явилось одной из причин Смуты в южных городах.452

Указания на десятинную пашню можно встретить уже в источниках XV в.*453 К концу XVI в. эта форма получила самое широкое распространение в монастырских вотчинах и на дворцовых землях/00 Л. В. Черепнин и большинство других исследователей оценили десятинную пашню как разновидность барщины. Г. Е. Кочин сближал десятинную пашню с натуральным оброком — издольщиной на тех землях, где она обрабатывалась на общей площади крестьянских полей, где крестьяне засевали ее своими семенами, сами собирали урожай.454

Власти организовали государеву десятинную пашню, опираясь на экономический опыт Дворцового приказа. Однако условия в южных уездах были особыми, что неизбежно вело к видоизменению традиционных форм. На вновь присоединенных землях было немного распаханной пашни, преобладала же целина. Крестьянское население было крайне малочисленным. В таких условиях власти были вынуждены возложить обработку государевой десятинной пашни на служилых людей. Их отработки, очевидно, не имели ничего общего с оброком или издоль^ щиной крестьян. Барщина на государевой десятинной пашне приобрела форму государственной натуральной повинности.

Дети боярские и прочие служилые люди, получившие крохотные дачи в «диком поле», не имели возможности в короткий срок распахать отведенные им в степи участки. Они не могли обеспечить себя необходимыми жизненными средствами, что неизбежно вело к резкому увеличению казенных затрат на содержание южных гарнизонов. Чтобы обеспечить мелких помещиков хлебом, их переводили в разряд «оброчников», пользовавшихся правом на получение хлеба из государевых житниц. Властям приходилось отправлять из нечерноземного центра все более крупные партии хлеба в южные города, стоявшие на черноземе. Стремясь возможно скорее обеспечить каждый степной город собственным хлебом, правительство решило завести в них казенную пашню, переданную в ведение местных военных властей, а для обработки ее ввело государственную натуральную повинность. Во вновь построенных городах посадское население по большей части отсутствовало, а потому барщину на государевой пашне должны были нести служилые люди.455

В городе Воронеже, основанном в 1585 г., распаханных земель к началу XVII в. было больше, чем в новопостав- ленных городах. Получив^ приказ о заведении государевой пашни, местные воеводы отрезали 300 десятин из земельных «дач» местных казаков и стрельцов. Пашню стали пахать «всем городом». Характерно, что в годы Смуты служилые люди поспешили вернуть себе отрезки и стали пахать «те десятины... на себя».456

В Белгороде, основанном в 1596 г., писцы отвели под государеву пашню 900 десятин. «Разодрать» ковыльную степь было нелегко, поэтому из отведенной земли в обработке было только 600 десятин. Прочую землю воеводы роздали присланным в город служилым людям.457

Постоянный гарнизон Белгорода был невелик. По этой причине воеводы возлагали основные сельскохозяйственные работы на пеших стрельцов, которых присылали в крепость на лето из других «украинных» городов. Они должны были пахать землю, собирать урожай и пр. Ранние весенние работы вменялись в обязанность стрельцам и казакам из местного гарнизона. До прибытия пеших стрельцов они вспахивали зябь, а после их отъезда с наступлением зимы молотили собранный с государевой пашни хлеб.458

Пешие стрельцы не имели лошадей, земледельческих орудий и пр. Поэтому воеводы посылали на полевые работы лошадей с государевых конюшен. В Белгороде постоянно держали 130 лошадей. На воеводском дворе были заведены склады с инвентарем. На барщине стрельцы использовали «сошники и серпы государевы».459 В страдную пору приказные выдавали «на 10 человек на месяц по осмине круп да по осмине толокна». Стрелецкие сотни делились на десятки во главе с десятниками. Способ распределения провианта по десяткам указывает на то, что на полевых работах стрельцы сохраняли свою военную организацию.

В ряде южных городов, например, в Осколе, порядок обработки государевой десятинной пашни был в точности таким же, как и в Белгороде.460

Наиболее интересны сведения об организации государственного зернового хозяйства на Ельце. Согласно приказной справке 1620 г., возобновив после Смуты десятинную пашню в Ельце, «что пахали при царе Борисе», власти распорядились обрабатывать ее «по-прежнему детьми боярскими ельчаны и елецкими стрельцы и казаки и пушкари и затинщики и всякими служилыми и жилец- кими людьми».461 Постоянный гарнизон в Ельце был достаточно велик, поэтому барщину на пашне тут несли преимущественно местные служилые люди. В 1593 г. хлебное жалованье на Ельце получали 150 детей боярских, 200 стрельцов, 600 казаков, 45 пушкарей и казенных ремесленников.462 Их труд в основном и использовали на десятинной пашне. На 1000 человек приходилось 600 государевых десятин.

В 1592—1593 гг. елецкие воеводы получили разрешение набирать в казаки крестьян и крестьянских детей. Многие прибыли туда с лошадьми и хозяйством. Дети боярские держали скот в своих поместьях. В связи с этим на полевых работах в Ельце не использовали лошадей с государевых конюшен. «Всякие люди» пахали тут десятинную пашню «на своих лошадях».463

Совершенно так же, как и на Ельце, было организовано государственное барщинное зерновое хозяйство в Курске.464

Государева десятинная пашня относится к числу важных экономических нововведений времени Бориса Годунова. Города Воронеж, Елецк, Курск, Оскол, Белгород располагались в черноземной полосе. По своему плодородию земля здесь была лучшей, чем земля в нечерноземном центре. Первые урожаи на целине были исключительно высокими. Отпала необходимость снабжать хлебом гарнизоны вновь построенных крепостей. Более того, хлебные запасы из этих крепостей стали использовать на казенные нужды в самых разных местах. Согласно приказной справке 1620 г., при царе Борисе собранный с десятинной пашни хлеб давали «на Ельце атаманом и казаком, и московских и украинных городов стрельцом и казаком, которые были на службах, и елецким оброчником всяким людем».465

Оброчниками называли людей, имевших право получать хлебное жалованье из царских житниц. После того как служилые люди в Ельце распахали отведенные им земельные «дачи», система распределения хлеба изменилась. «...А как на Ельце всякие оброчники устроены землями и почали хлеб пахати сами, и десятинной хлеб даван служилым людем, которые стояли на Ельце на службе, и иной десятинной хлеб проваживали в Царев- Борисов город».466 Царев-Борисов был основан в 1600 п, и там распашка целины только началась.

В Воронеже местные «оброчники» и «всякие люди» также получали хлеб с десятинной пашни, пока не были «устроены землею». Высвободившиеся запасы «десятинного хлеба» при царе Борисе ежегодно посылали «на Дон к атаманам и казакам».467

Из государевых житниц Белгорода запасы везли не только на ближние, но и на отдаленные казачьи окраины. «А при царе Борисе,— значится в приказной справке,— десятинной хлеб даван в Белгороде на жалованье атаманом волским и яицким и донским...»468

На менее плодородных землях Центра крестьяне уже научились удобрять землю навозом, вели правильный севооборот. На государевой десятинной пашне в южных городах не было крестьян с их домашним скотом. Ни пришлые стрельцы, ни местные служилые люди «оброчники», обеспеченные собственной пашней, не были непосредственно заинтересованы в результатах своего труда на государевых десятинах. Истощение почвы и низкая производительность принудительного барщинного труда привели вскоре к резкому падению урожайности зерновых на государевой пашне.469

Состав землевладельцев на вновь освоенных южных территориях отличался исключительной пестротой, что и определяло своеобразие политики Годунова в отношении южных помещиков из числа детей боярских, атаманов и казаков. Указ о привлечении мелкопоместных детей боярских к участию в работах на государевой десятинной пашне в некоторых южных уездах был проявлением того же пренебрежения к интересам низшего слоя феодальных землевладельцев, которое столь ярко отразилось в крестьянской политике Бориса Годунова.

Государственная натуральная повинность вызывала наибольшее негодование не среди казаков, а среди мелких помещиков южных уездов, что и явилось одним из факторов, определивших их поведение в период Смуты.

Создание десятинной пашни в южных уездах вовсе не было неосмотрительной или опрометчивой мерой. Центральные уезды понесли наибольший ущерб и буквально обезлюдели в годы «великого разорения». Тем не менее их население должно было обеспечивать постоянные поставки хлеба во вновь построенные южные города, располагавшиеся в черноземной полосе. Власти неоднократно использовали «посоху» (крестьян, отбывших государственную повинность) при строительстве Воронежа, Ельца, Белгорода и других крепостей. Но названные города располагались на большом удалении от прочих уездов, что затрудняло использование «посохи». Поэтому воеводы широко использовали на строительстве труд стрельцов и казаков из местных гарнизонов. Поставив задачу обеспечить южные города местным хлебом, власти обратились к тому же контингенту рабочей силы.

Феодальное государство могло достичь поставленную цель лишь доступными ему средствами: оно ввело отработочную государственную повинность для всего без исключения населения, переселенного в южные уезды и несшего гарнизонную службу. Таким путем власти добились того, что в степной полосе появились первые крупные по тем временам распашки степной целины — «дикого поля».

Государева десятинная пашня могла нормально функционировать в мирное время. Но едва началась война, она оказалась заброшенной по всем южным городам.