СОЦИАЛЬНАЯ БАЗА И ПРОГРАММА

221

печати, полицейских документов и мемуарной литературы, крайне скудна и противоречива.

Показательны и данные о национальном и социальном составе меньшевистских делегатов V съезда РСДРП (около 100 человек). Среди них было 37% русских, 29% грузин, 23% евреев, 6% украинцев и т. д. (у большевиков русских и евреев было соответственно 78 и 11 %). Таким образом, меньшевики отличались не только значительно большей пестротой национального состава, чем большевики, но и явным преобладанием лиц нерусского происхождения, особенно в руководстве фракции.

По числу рабочих «от станка» меньшевики несколько уступали большевикам (32 и 36%), а по количеству «литераторов», наоборот, немного обгоняли своих соперников (19 и 14%). На долю лиц так называемых интеллигентных «свободных» профессий у меньшевиков приходилось 13%, студентов и торгово-промышленных служащих — по 5% и т. д. Что касается крестьян-земледельцев, то среди меньшевиков был только один такой делегат, а у большевиков — ни одного.

Приходится констатировать, что сколько-нибудь достоверных подсчетов о соотношении интеллигентских и пролетарских элементов в рядах меньшевиков в современной литературе, в том числе и зарубежной, нет. Точно так же лишь в самой общей форме можно говорить сегодня о том, какие именно слои и профессиональные отряды рабочих поддерживали меньшевиков.

Многие годы одной из аксиом марксистской историографии был тезис о том, что главной опорой меньшевизма в пролетарском движении являлась рабочая аристократия — тончайший привилегированный слой высококвалифицированных, хорошо оплачиваемых и реформистски настроенных рабочих, которые стояли как бы на границе между пролетариатом и мелкой буржуазией.

222

Этот слой пролетариата современники называли «рабочей интеллигенцией». К рабочим такого типа можно отнести, например, меньшевиков П. А. Злыднева, В. Г. Чиркина, Ф. А. Семенова (Булкина), К. А. Гвоздева, представлявших цвет петербургских металлистов и машиностроителей. За меньшевиками шли также многие рабочие-печатники, часть шахтеров. Кроме того, их влияние распространялось на некоторые другие категории наемного труда, фабрично-заводских служащих, ремесленников. При этом немалую роль в борьбе за влияние на рабочие массы играл и субъективный фактор: подчас ее исход напрямую зависел от наличия у большевиков и меньшевиков на данном заводе, фабрике или руднике опытных и авторитетных рабочих вожаков, способных увлечь своих товарищей ярким доходчивым словом и четко налаженной организационной работой. Много значили также наличие хорошей пропагандистской литературы, талантливых лекторов и митинговых ораторов, своевременный выпуск газет и листовок.

Следует заметить, что царизм и российская буржуазия своей крайне негибкой, грубо репрессивной политикой в рабочем вопросе мешали созданию благоприятной почвы для развития реформистских настроений в пролетарском движении. Преследуя профсоюзы, кооперацию и рабочую печать, они, может быть неосознанно, толкали рабочих к большевикам, эсерам и анархистам. Характерно, однако, что там, где предприниматели пытались строить свои отношения с рабочими на базе взаимных уступок и компромиссов, одновременно возрастали и шансы на успех меньшевиков.

Наиболее благоприятным для роста реформистских настроений в рабочей среде был период, наступивший после поражения революции 1905—1907 гг., особенно время предвоенного промышленного подъема 1909—1914 гг., когда в пролетарском движении России стало появляться все больше черт, сближавших его с рабочим движением на Западе (развитие профсоюзов, больничных касс, кооперативов, расширение деятельности думской фракции РСДРП и т.

Большой интерес с этой точки зрения представляют сравнительные данные о рабочих сборах на издание и распространение большевистской, меныневисткой и эсеровской партийной печати в 1913 г., на который приходится пик в развитии российского капитализма. Из 3,1 тыс. коллективных взносов на долю меньшевиков приходится 21% по сравнению с 70% у большевиков и 9% у эсеров. Наиболее популярна была меньшевистская газета «Луч» у шахтеров (51% сборов), затем у металлистов и печатников — по 26%, у рабочих железнодорожных депо и мастерских—24%, в то время как у текстильщиков меньшевики получили лишь 9% сборов. За предвоенные месяцы 1914 г. на долю меньшевиков пришлось уже лишь 17% сборов, при этом на первое место среди их сторонников вышли печатники (41%) и шахтеры (38%). Обогнать большевиков по количеству рабочих сборов

223

меньшевикам удалось лишь в 20 из 66 губерний и областей России: на Дону и Северном Кавказе, в Западном районе, Царстве Польском, Закавказье, Сибири и на Дальнем Востоке» Традиционно сильны были также позиции меньшевиков в Петербурге, Москве и Южном промышленном районе.

Все это говорит о том, что нет оснований искусственно отрывать меньшевизм от пролетариата и рабочего движения, объявлять его мелкобуржуазным течением, ставить в один ряд с «непролетарскими» партиями. Этому выводу не противоречит и тот факт, что среди меньшевиков (как, впрочем, и среди большевиков) было много радикально настроенных интеллигентов и полу интеллигентов, являвшихся выходцами из дворянства и особенно из разночинской среды, хотя они и вносили в социал-демократическое движение ряд специфических черт.

Своеобразным цементирующим раствором, соединявшим все эти весьма разнородные в сословном, профессиональном и национальном плане группы меньшевиков, была идеология марксизма, считавшегося наиболее последовательным и адекватным выражением интересов рабочего класса.

За исключением Г. В. Плеханова меньшевики не выдвинули крупных марксистских теоретиков национального и тем более международного масштаба, хотя работы Ю.

В подходе меньшевиков к марксизму было характерно скорее излишне ортодоксальное, нередко догматическое истолкование идей Маркса, Энгельса и их западных учеников, чем попытки «ревизии» этого учения, как принято было до сих пор считать. При этом у меньшевиков, в частности у Плеханова, не было недостатка в обещаниях применять основополагающие марксистские постулаты к российской действительности творчески, с учетом специфики ее социально-экономических отношений и политического строя. Однако на практике выполнить эти обещания они так и не смогли.

Как и большевики, меньшевики постоянно апеллировали к авторитету Маркса и Энгельса, причем обращение к соответствующим цитатам классиков нередко играло у них роль решающего, последнего аргумента, часто заменяя конкретный социологический анализ. Как и большевики, они находили в марксизме то, что было наиболее созвучно их собственным представлениям по тому или иному вопросу. Так, например, если большевики делали акцент на «антилиберальных» высказываниях Маркса и Энгельса в период, революции 1848 г., то меньшевики, наоборот, акцентировали внимание на их же более ранних высказываниях о поддержке революционерами оппозиционных выступлений буржуазии. При этом меньшевики не избежали известной

224

схематизации и упрощенной трактовки ряда положений марксистской теории, что дало основание Плеханову называть их марксизм несколько «дубоватым».

В целом меньшевики, как и большевики, видели в марксизме единственную научную теорию в сфере социальных вопросов или, говоря словами Плеханова, «высшую социальную истину нашего времени». Они не смогли преодолеть характерный для абсолютного большинства российских социал-демократов подход к марксизму как к новой «вере», идеализацию рабочего класса и весьма абстрактное и упрощенное понимание социализма как общества равенства и справедливости.

Характерной чертой меньшевиков было то, что в отличие от большевиков они допускали в своей среде полную свободу мнений и возможность самого различного толкования основных постулатов марксистской теории. Не случайно почти у каждого крупного деятеля меньшевизма были свои оценки текущей политической ситуации, собственные прогнозы на будущее и тактические рекомендации. Так, например, А. Н. Потресов как бы олицетворял правый фланг меньшевизма, П. Б. Аксельрод — правый «центр», Ю. О. Мартов — левый «центр», а Л. Д. Троцкий, который до осени 1904 г. был ярым меньшевиком (позже он перешел на позиции «внефракционного» социал-демократа, сохраняя, однако, связи с бывшими товарищами по меньшевистской фракции), всегда отличался особой левизной своих взглядов.

Меньшевики были достаточно осторожны в своих оценках уровня развития капиталистических отношений и степени влияния буржуазии на политическую надстройку России. Как известно, Плеханов часто сравнивал ее с великими восточными деспотиями древности, подчеркивал огромную роль государства и бюрократии во всех сферах жизни российского общества. Он акцентировал внимание на незавершенности процесса капиталистической эволюции народного хозяйства страны и далеко еще не исчерпанных к 1917 г. творческих потенциях буржуазного строя и класса российских предпринимателей.

Меньшевики всегда оставались сторонниками марксистского фор-мационного подхода к истории общества, никогда не ставили под сомнение необходимость и прогрессивное значение классовой борьбы и революций. Как и все марксисты, они были типичными «государственниками», принципиально враждебными всякого рода анархистским тенденциям. В то же время меньшевики придавали большое значение социально-политической самодеятельности масс, в частности развитию революционного самоуправления.

8-148

225

В своей практической деятельности меньшевики, как и большевики, руководствовались программой РСДРП, принятой в 1903 г.

Большое значение в такой крестьянской стране, как Россия, имел аграрный раздел программы РСДРП, включавший требование возвращения крестьянам так называемых отрезков (земель, отрезанных у них при проведении реформы 1861 г.). Члены редакции «Искры», в первую очередь Плеханов, категорически отвергли ленинскую идею национализации всех земель на демократическом этапе революции, считая, что это приведет лишь к укреплению государственно-бюрократических структур, а в случае поражения революции — к усилению самодержавия.

Однако в ходе революции 1905 г. стало ясно, что крестьянство требует полной экспроприации помещичьего землевладения. В этих условиях по предложению меньшевиков на IV (Объединительном) съезде РСДРП была принята новая редакция аграрной программы, предложенная П. П. Масловым. Эта программа, которую поддержал и Плеханов, предусматривала конфискацию всех земель (кроме мелкого, прежде всего крестьянского, землевладения) и передачу их в распоряжение выбранных на демократических началах органов местного самоуправления (муниципалитетов). Отсюда и ее название — программа «муниципализации» земли. Кроме того, часть земли переходила в руки государства для создания переселенческого фонда. При определенных условиях допускался и раздел части помещичьих земель между крестьянами в собственность.

Рациональным зерном в программе «муниципализации» были ее антибюрократические тенденции, приобретавшие особое значение в условиях России с ее давними и прочными традициями ультрацентрализации и властною вмешательства государства во все сферы жизни общества, включая экономику. Однако меньшевистская программа отличалась крайней расплывчатостью, недоговиренностью и не отвечала на самый главный вопрос, волновавший в то время крестьян: ког

226

да и на каких условиях получат они, наконец, помещичью землю, что делало весь план меньшевиков весьма уязвимым.

В области национального вопроса, наряду с признанием права наций на самоопределение и широкую политическую и культурную автономию крупных национально-территориальных комплексов , накануне первой мировой войны среди части меньшевиков получила распространение также заимствованная у австрийских марксистов теория культурно-национальной (экстерриториальной) автономии. Ее можно было применить не только к большим, но и к так называемым малым народам или народам с широкой диаспорой, например, к евреям.