В период с X по XVII век отечественная политическая мысль не выходит за рамки религиозного мировоззрения. В середине XI века создается первое чисто политическое произведение - «Слово о законе и благодати» киевского митрополита Илариона, в котором он теоретически обосновывает независимость Киевского государства от Византии и идею сильной княжеской власти. Уподобив князя Владимира римскому императору Константину I, считавшемуся первым и великим христианским государем, Иларион заложил фундамент возникшей впоследствии теории «Москва - Третий Рим». Идеализируя деяния великих князей Владимира и Ярослава Мудрого, Иларион первым на Руси попытался создать идеальный образ русского христианского государя, источником власти которого является божественная воля, но княжеский стол он занимает по законам родового наследования. Линия, намеченная Иларионом, получила отражение в последующих летописях, послуживших основой для «Повести временных лет» (начало XII в.), созданной предположительно монахом Киево-Печерского монастыря Нестором. Если Иларион в «Слове» стремился дать теоретическое обоснование независимости Русского государства и сильной княжеской власти, то Нестор в «Повести...» дает их историческое обоснование. В период раздробленности, татаро-монгольского нашествия в политической литературе появляются призывы к единению всех сил Русской земли, выдвигаются идеи борьбы против раздробленности, ослаблявшей Русское государство, и боярского засилья. Громадный след в русской политической идеологии оставило «Слово о полку Игореве», его основная мысль - идея единства земли Русской, общности интересов перед лицом внешней угрозы. Логика единства земли Русской вела к оправданию идеи единовластия, то есть сильной княжеской власти. Эта идея выражена в другом произведении литературы XH-XIII вв. - «Моление Даниила Заточника». Установление единовластия князя - основная идея произведения. Единовластие князя, по мнению Даниила, - единственное средство возвеличения государства, установления твердого порядка и избавления простых людей от бедствий. Идеализация мудрого единовластного князя, князя - избавителя от всех бед была созвучна широко распространившимся позже утопиям русского крестьянства. При всей традиционности разноплановых контактов Руси и Византии, давних культурных связей, активной переводческой деятельности в славянских странах, по мнению специалистов, политическая мысль Древней Руси отличалась от византийской в целом ряде существенных моментов, что определило ее своеобразие1. Концепция божественного происхождения власти хотя и была известна в византийском варианте, на Руси модифицируется: ударение ставится на божественном обосновании наследования власти (у Илариона). Представления о престижности знатного происхождения, обусловленные, естественно, на Руси иной, нежели в Византии, социальной действительностью, изначально присутствовали в древнерусской политической мысли, равно как и прославление воинской доблести князя, обретшей в «Поучении» Владимира Мономаха исключительно индивидуальный характер. Необычной могла оказаться для Византии и древнерусская «огласовка» традиционной темы: например, образованность, раскрытая Владимиром Мономахом, как знание князем (его отцом Всеволодом Ярославичем) иностранных языков308 309. В «Поучении» уже ясно видна основа власти - «Основа всему: страх божий имейте превыше всего»1. С именем Андрея Боголюбского связан новый этап в истории русской политической мысли. Князь Андрей - апологет идеи «самовластия», единодержавия, противник удельных и вечевых порядков. Все это отразилось в «Повести об убиении Андрея Боголюбского». Там же намечена линия на разграничение власти земной и небесной. «Пишет апостол Павел: “Всякая душа властям повинуется”, ибо власти Богом поставлены; природой земной царь подобен любому человеку, но властию сана он выше - как Бог. Сказал великий Иоанн Златоуст: “Если кто противится власти - противится закону божьему. Князь не напрасно носит меч - он ведь божий слуга”» 310 311. Поскольку Русь находилась сначала под формальным суверенитетом Византийской империи (будучи фактически независимой), а затем под тюркомонгольским владычеством (чуть ли не на положении улуса Золотой Орды), в ее политической мысли особое место заняли темы церковно-государственной независимости, суверенности Русского государства, концепция государя- самодержца, то есть государя, властвующего самостоятельно, единодержавно над всей подвластной ему Русской землей. Причины бедствий, постигших русский народ в связи с татаромонгольским игом, и его борьба против поработителей становятся основными темами летописных произведений XV - XVI вв. Среди них выделяются «Повесть о разорении Рязани Батыем» и «Задонщина великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его князя Володимира Андреевича», более известная под названием «Задонщина». В «Задонщине» звучит призыв к объединению как залогу побед над поработителями, при этом его автор центром объединения русских земель во имя освобождения и независимости видит Москву. В последующем очевидное признание решительно возросшей роли Москвы, возглавившей Русское государство как государство независимое, получило обоснование в ряде произведений политической литературы: «Повесть о Флорентийском соборе», «Послание о Мономаховом венце», «Сказание о князьях Владимирских». Эти произведения были связаны общей идеей величия власти московских государей, являвшихся якобы наследниками римского императора Августа и получивших знаки царского достоинства (скипетр, державу и корону) от византийского императора Константина Мономаха. Если в киевский период господствовала родовая идеология при обычной норме старшинства престолонаследия (хотя на практике родовой принцип престолонаследия часто нарушался), то в московский период произошел существенный пересмотр прежней родовой идеологии. Тема закона и законности проходит через всю русскую мысль. Однако надо помнить, что в тогдашнем теоцентристском мировоззрении исходным был Закон Божий, а гражданские законы были вторичными, подчиненными; и перед русской мыслью со временем встала задача разведения этих законов1. Во время похода 1480 года князя Ивана III против хана Ахмата «Послание на Утру» ростовского архиепископа Вассиана Рыло приобрело особое политическое значение и смысл: автор обосновал право русского князя не соблюдать клятву верности своих прародителей ханам, доказывая, что не подобает христианскому царю великой страны повиноваться «богопротивному» царю Орды312 313. Усиление власти великих князей Московских, успехи политики объединения русских земель и борьбы против считавших себя наследниками Золотой Орды казанских ханов отразились в принятии Иваном III титула «самодержец Всея Руси», а затем и в присоединении титула «государь Всея Руси»314, власть которого имеет божественное происхождение - «поставление имеем от Бога». Логическим завершением идей, приведших к созданию единого Российского государства, новым этапом их развития стала известная теория «Москва - Третий Рим», созданная псковским монахом Филофеем в начале XVI века. По своему наиболее общему содержанию концепция Филофея - религиозная историософская теория с мессианской идеей особой роли в мире православной «богоизбранной» России как нового (после Первого Рима и Второго Рима - Византии) истинного и последнего центра христианства и его защитницы315. Филофей пишет: «...все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать. И твое христианское царство другим не сменится.»1. Русский государь - это православный христианский «царь и владыка всех», «браздодержатель святых божьих престолов», который «вместо римского и константинопольского владык воссиял». Филофей фактически видит о о 2 государя орудием православной церкви в ее всемирно-исторической миссии . В соответствии с этой политической концепцией Московское государство может претендовать на объединение под своей властью всех народов, исповедующих православную веру. В условиях господства религиозного мировоззрения в центре политической мысли стоял вопрос о взаимоотношении государства и Церкви. Общим источником размышлений на эту тему стали библейские тексты, в которых есть места, где утверждается божественное происхождение государственной власти и дается авторитетное обоснование идеям главенства светских государей над Церковью, так называемой цезарепапистской идеологии, возобладавшей в Византии, а затем и на Руси; а также места, которые можно истолковать в смысле идеи главенства Церкви над государством («священства» над «царством») и которые стали источником для теократических (папоцезаристских) идей на Руси316 317 318, особенно в период патриаршества Никона319. Важным этапом в развитии политической мысли стал спор между «стяжателями» и «нестяжателями». Конфликт в церковной среде возник из-за вопроса, должна ли Церковь обладать богатством. Но с ним был органически связан важный политический вопрос: должна ли Церковь поддерживать усиление царской власти. Нестяжатели утверждали, что Церковь обязана заботиться только о духовном, а не о мирском. Не порицая богатства бояр, эксплуатацию ими крестьян, критикуя за это только Церковь, способствовавшую возвышению царской власти, нестяжатели, в частности Максим Грек320, осуждают и последнюю за злоупотребления, неправосудие. Государь, по их мнению, должен быть добрым, советующимся с князьями и боярами. На церковном соборе 1503 года «нестяжатели», отстаивавшие противодействие боярства усилению центральной государственной власти, потерпели поражение от иосифлян («стяжателей»). Иосиф Волоцкий утверждал, что власть царю дана Богом и поэтому не ограничена никакой другой властью. Царь властью обязан Богу, поэтому он обладает правом жизни и смерти, и подданные его обязаны смиренно ему повиноваться во всем. Не ограничена ничем и власть московских государей над удельными князьями: московские цари - «всея русские земли государям государи». Бог дает царю власть прежде всего для защиты веры, и царь обязан преследовать еретиков. Царь должен защищать Церковь, ее имущество. Царь, посягающий на церковные богатства, - «не Божий слуга», но дьявол, и не царь, «но мучитель», ибо «церкви богатство - божье богатство». Церковь и должна быть богатой, чтобы ее обряды показывали величие Бога и чтобы во имя Бога помогать бедным и нищим. Сочетая, таким образом, идеи усиления царской власти с защитой интересов Церкви, Иосиф Волоцкий призывал их к союзу, направленному против ограничения царской власти и посягательств на церковные богатства. Победа этой доктрины предопределила союз царя и Церкви, ставший основой самодержавия. Среди политических проблем важное место занимала идея о коллегиальном решении важнейших государственных вопросов. Эта идея была реализована в форме Думы. По обычаю, а не по какому-либо закону, ограничивающему его власть, государь должен был советоваться с боярами, составлявшими Боярскую думу как постоянный совет при государе, что выразилось также и в формуле «государь указал и бояре приговорили». Поскольку по мере упрочения на Руси самодержавия государи нередко игнорировали Боярскую думу, в политической литературе постоянно возникала идея о необходимости для них иметь при себе разумных советников. Еще одним истоком самодержавия стали идеи Ивана Пересветова, который предлагал взять в образец для подражания «Турецкое государство», где султан советуется с «думой», состоящей из знати, военачальников, духовенства, судей; особенно ратует Пересветов за воинов, которыми силен и славен царь; самоуправство «ленивых» и богатых вельмож он осуждает. При этом Пере- светов подчеркивает, что главная причина падения Византии и завоевания ее турками - засилье предателей-вельмож. Боярское засилье - причина не только материального оскудения государства, казны, но и ослабления военного могущества страны. Пересветов готов простить государям гордость и даже жестокость - лишь бы они были справедливыми, ввели добровольную, а не подневольную военную службу и праведный суд. Одновременно Пересветов обосновывает необходимость коренного изменения внутренней и внешней политики русского государя. Настоящая опора царской власти в борьбе с внутренними и внешними врагами - служилое дворянство, верное царю, но страдающее от бояр-вельмож. Не знатность рода и богатство, а личные заслуги перед царем, преданность ему и храбрость должны определять положение воина на государевой службе. Союз между военным дворянством и царской властью - необходимое условие проведения назревших социально-политических преобразований в Русском государстве. Поскольку многие идеи Пересветова оказались близки и понятны Ивану IV, то были использованы последним в его борьбе за укрепление самодержавия, в выработке политической программы назревших преобразований, в реформах - поместной, приказной, финансовой, военной - ив Судебнике 1550 года. Совпали с политикой царя и наметки внешнеполитической программы Пересветова - завоевание Казани. Традиционной для всей литературы Древней Руси была тема идеального государя. Поднимались вопросы: должен ли государь быть грозным или кротким, может ли «царская гроза» сочетаться с христианскими добродетелями - праведностью, милосердием, справедливостью? Царю показалось близким рекомендованное И. Пересветовым средство осуществления преобразований: «Как конь под царем без узды, так царство без угрозы». Эти идеи создали благоприятный фон для борьбы за укрепление самодержавия в период правления Ивана IV. Наиболее отчетливо столкновение противоположных политических идей и тенденций проявилось в полемике между Иваном IV и князем Андреем Курбским. В своих трех письмах Ивану IV и написанной в эмиграции «Истории о великом князе Московском» А. Курбский обвиняет царя в том, что он «правил не по старине», что был жесток, несправедлив, находится под влиянием «лукавых монахов» - иосифлян. Самодержавие царя, царские реформы Курбский отвергает, противопоставляя им идеального государя, правящего с «Избранной радой», советующегося с Думой и боярами. Он утверждал, ссылаясь на Цицерона, что нет государства, если не действуют законы, нет правосудия, не соблюдаются старые обычаи, и обвиняет царя в жестокости, злодеяниях, видя причину всех зол в личных качествах Ивана IV. В древнерусской литературе часто с разных сторон обсуждался вопрос о пределах великокняжеской и царской власти, о возможностях избежать перерастания самодержавия в деспотизм и тиранию, но переписка А. Курбского с Иваном Грозным особенно показательна в этом отношении. Протест Курбского против укрепления самодержавия, стремление ограничить царскую власть аристократическим советом вызвали резкий отпор Ивана IV. В письмах к Курбскому он использует идеи иосифлян и отдельные аргументы челобитных И. Пересветова для обоснования самодержавной власти царя. Царская власть - от Бога, и сопротивление ей - сопротивление Божьей воле. «Русская земля держится божьим милосердием, и милостью пречистой богородицы, и молитвами всех святых, и благословением наших родителей, и, наконец, нами, своими государями, а не судьями и воеводами...» 1. Любые ее ограничения царем решительно отвергаются, опыт европейских стран считается непригодным: «Там ведь у них цари своими царствами не владеют, а как им укажут их подданные, так и управляют. Русские же самодержцы изначала сами владеют своим государством, а не их бояре и вельможи» 321 322. Царская опала, казни бояр-изменников оправданны - «таких собак везде казнят»323. Последовательно развивая идею сильной, ничем не ограниченной самодержавной власти, Иван IV идет дальше иосифлян, отказывая Церкви во вмешательстве в государственные дела. В связи с этим он пишет Курбскому: «Вспомни, когда Бог избавил евреев от рабства, разве он поставил перед ними священника или многих управителей? Нет, он поставил владеть ими одного царя - Моисея.»324. Особенно сложные вопросы встали перед русской политической мыслью, когда прекратилась династия Рюриковичей и на престоле фактически или номинально оказывались выборные цари (Борис Годунов, Василий Шуйский, польский королевич Владислав, а затем первый Романов): непреодоленная средневековая идея богоизбранности царя оказывалась в неразрешимом противоречии с идеей выборности. Религиозное политическое мышление составителей Соборного определения об избрании царем Бориса Годунова потребовало ссылки на родство Бориса с прежней династией, на «завет» Ивана IV, на «предвещание» царя Федора о том, что после его смерти царем должен стать Годунов, а также опоры на сюжеты из древнеизраильской, египетскй, греческой и римской истории. По существу обосновывалась не избранность, а богоизбранность нового царя. Сам Борис считал, что он «учинился» царем по приказу царя Федора, по благословению царицы Ирины и по челобитью всего народа. Значительный интерес представляют политические обязательства, данные Шуйским при вступлении на престол. Демонстрируя свое стремление избежать повторения опричнины, внесудебных расправ, имевших место в царствования Ивана Грозного и Бориса Годунова, Василий дал обязательство судить подданных «истинно праведным судом», по закону, а не по произволу1. По мнению В.О. Ключевского, это был первый на Руси опыт построения государственного порядка на основе формально ограниченной царской власти, правящей по закону. А. Боханов считает, что весь комплекс российских самодержавно- государственнных представлений базировался на христианской идее истины. Как истина христианства предметно недоказуема, так обусловленная ею истина самодержавия - лишь предмет веры и приятия, но не объект логически- лексических спекуляций. Идея царской власти как идея священного служения содержала огромный духовный потенциал, раскрывавшийся в многовековом успешном деле державоустроения. Именно Русская православная церковь и выпестовала идею царской власти как национально-государственный символ веры. Поэтому судьбы православия и самодержавия оказались теснейшим образом связанными. Эта связь придавала царской власти устойчивость и силу, но лишь до определенного исторического предела, который обозначился с началом дехристианизации общественной жизни и общественного 2 сознания . Поскольку в сознании древнерусского человека безраздельно господствовало религиозное мировоззрение, то все социально-политические идеи вытекали из него и обосновывались религиозными аргументами. В XIV - XV вв. в России широко распространились ереси. К этому времени относится появление псковско-новгородских «стригольников», а затем и «жидовствующих». Часть «стригольников» не только отрицала основные догматы христианской религии о Божественном происхождении Христа, его втором пришествии и др., но и, осуждая богатство и имущественное неравен- 325 326 ство вообще, проповедовала имущественное и социальное равенство людей, аскетический образ жизни. В XVI веке появляются московские ереси Матвея Башкина и Феодосия Косого. Критика официальной церкви с ее «стяжательством» у Башкина соединялась с критикой социального неравенства и эксплуатации. Он утверждал, что вера требует любить ближнего, как самого себя, что Христос всех людей называл братьями. На деле же «мы у себя христиан держим рабами»; при этом сам М. Башкин отпустил своих холопов на волю. Ересь Башкина была осуждена церковным собором 1553 года, а сам он заточен в Волоколамский монастырь. В это же время начал проповедовать более радикальное еретическое учение Феодосий Косой. Отказываясь подчиниться официальной Церкви, Феодосий отрицал и необходимость повиноваться любой существующей власти и призывал к созданию такого христианского общества, где не было бы ни богатых, ни бедных и люди подчинялись бы только Богу. В период с X по XVII век, оставаясь глубоко религиозным, русское общество пыталось заимствовать у Запада только те социально-политические идеи и взгляды, которые укладывались в рамки господствующего мировоззрения, поэтому новые европейские политические теории, возникшие в рамках рационализма, были им усвоены в более позднее время. Гораздо медленнее, чем в Западной Европе, шла на Руси секуляризация политической мысли. Здесь нет явных аналогий теориям Н. Макиавелли, трактовавшего политику как самостоятельную сферу духовной деятельности. Однако некоторые древнерусские мыслители (Ф. Карпов, И. Пересветов, А. Курбский и особенно писавший в России Ю. Крижанич) определенно двигались по пути секуляризации политической мысли. Несмотря на то, что в «Политике» Юрия Крижанича содержится множество ссылок на Святое Писание, они уже не поглощают и не предопределяют полностью идей ее автора, опирающегося на Аристотеля, Цицерона и другие авторитеты. В изложении Крижанича, государь- «самовладец» подобен Богу на земле и его судит только Бог. Праведная верховная власть может превратиться в тиранию, если будут введены несправедливые законы. Безграничная власть противна божественному и природному закону. Крижанич был уверен, что в России может наступить время, когда весь народ восстанет против «безбожных», «людодерских» законов, введенных еще царями Иваном Грозным и Борисом. Чтобы этого не произошло, он советовал ограничить законами всевластие «слуг царя», установить новое, наилучшее законодательство327. Несмотря на новгородский опыт, слабое развитие на Руси получила и республиканская идея, тогда как на Западе в XV-XVI вв. уже не только появились сторонники республики, но даже были созданы первое национальное государство-республика (Голландия) и первые республиканские партии под эгидой кальвинизма. Достаточно назвать имена Жана Бодена, Томаса Мора, Томмазо Кампанеллы, Гуго Греция, Самуэля Пуфендорфа и других западноевропейских политических мыслителей с их идеями антитиранизма, государственного суверенитета, частной и общественной собственности, естественного права, свободы человека и т. д., а также напомнить о политических теориях западноевропейских философов XVII века Бенедикта Спинозы, Томаса Гоббса, Джона Локка и сопоставить эти имена с именами современных им русских мыслителей, чтобы, как считают некоторые исследователи, скромно оценить уровень древнерусской политической мысли1. Как считают B. Ф. Пустарнаков и В.Н. Шевченко, «Применительно к Древней Руси можно говорить о специфическом для нее политическом сознании, о своеобразии ее политической мысли, политической культуры и политической идеологии. До политических теорий в строгом смысле этого слова в Древней Руси дело не дошло, если не считать исключительного даже для русского XVII века политического трактата Юрия Крижанича «Политика»328 329. Лишь к концу XVII века в России появились переводы более или менее солидных западноевропейских политико-исторических трактатов. В 1678 году был сделан, в частности, перевод получившего широкую известность во всей Европе выдающегося политического трактата «Об исправлении государства» (1551) польского мыслителя Анджея Моджевского (1503-1572).