Представляется, неглубок Ключевский, выставляя Даниловичей (Московских князей) этакими недаровитыми посредственностями-накопителями: «Всматриваясь в них, легко заметить, что перед нами проходят не своеобразные личности, а однообразные повторения одного и того же фамильного типа. Все московские князья до Ивана III как две капли воды похожи друг на друга, так что наблюдатель иногда затрудняется решить, кто из них Иван и кто Василий. В их деятельности заметны некоторые индивидуальные особенности; но они объясняются различием возраста князей или исключительными внешними обстоятельствами, в какие попадали иные из них; эти особенности не идут далее того, насколько изменяется деятельность одного и того же лица от таких условий. Следя за преемственной сменой московских князей, можем уловить в их обликах только типические фамильные черты. Наблюдателю они представляются не живыми лицами, даже не портретами, а скорее манекенами; он рассматривает в каждом его позу, его костюм, но лица их мало что говорят зрителю... Это князья без всякого блеска, без признаков как героического, так и нравственного величия»17. И далее: «Они хорошие хозяева-скопидо- мы по мелочам, понемногу. Недаром первый из них, добившийся успеха в невзрачной с нравственной стороны борьбе, перешел в память потомства с прозванием Калиты, денежного кошеля. Готовясь перед престолом всевышнего судии и диктуя дьяку духовную грамоту, как эти князья внимательны ко всем подробностям своего хозяйства, как хорошо помнят всякую мелочь в нем! Не забудут ни шубки, ни стадца, ни пояса золотого, ни коробки сердоликовой, все запишут, всему найдут место и наследника. Сберечь отцовское стяжание и прибавить к нему что- нибудь новое, новую шубку построить, новое сельцо прикупить вот на что, по-ввдимому, были обращены их правительственные помыслы, как они обнаруживаются в их духовных грамотах»18. Можно ли таким людям с таким способом действия отвоевать независимость, объединить землю? Вряд ли гешефтмахерство позволило Ивану III превратить Московию в Русь. Сделала то расчетливая, продуманная политика не орданизации Руси и не русификации Орды, а освобождение от завоевания. Эпатирует объяснение, толкующее Орду как фактор созидания русской государственной жизни: монголо-татары де насадили в Руси управленческий орднунг. (Сошлемся лишь на Н.С. Трубецкого: «Русский царь явился наследником монгольского хана. «Свержение татарского ига» свелось к замене татарского хана православным царем и к перенесению ханской ставки в Москву».) Реалии здесь искажаются, ставятся с ног на голову. Как отмечалось выше, не Орда, а борьба с Ордой способствовала возвышению Москвы, объединению вокруг нее русских земель. Ордынский орднунг на Руси — фантасмагория. Московская власть Даниловичей победила, ибо боролась с универсальным порядком (Ордой), опираясь на универсальные ценности (национально-патриотическая идентичность населения, поддержка церкви). «Татарщина» обычно усматривается в том, что русская власть бьет русских (вождение на Русь Кавгадыевой, Дюденевой рати сыновьями Александра Ярославича и т.п.). Методика самоистребления, разумеется, — варварство, однако отвечающее духу эпохи. Аналогичное отличает буквально все европейские феодальные войны — война Алой и Белой розы, централистская эпопея Людовика XI и др. Ликвидация феодальной раздробленности, питаемой интересами вотчинной туземной боярской среды, не могла проводиться иначе. Монголо-татарское нашествие политически (и физически) не только не уничтожило архаичные (по перспективам державности) удельные боярские порядки, но всячески их поддерживало. И только возглавившая национальное освобождение Москва в рамках политики укрепления великокняжеского престола: а) уничтожила усобное боярско-княжес- кое наследие; б) установила военно-служилый строй государственности, отвечающий национальным интересам. Позволяя отечественной государственности утвердиться, поместная система была чисто русским, эндогенным, а не монгольским экзогенным новообразованием. Исторически и структурно, правда, пока очень неустойчивым, шатким, что продемонстрировали дальнейшие события. Дмитрий Донской превратил Москву в Московию. Иван III превратил Московию в Русь. Иван IV начал превращение Руси в Россию. После него внезапно процесс застопорился. Причина — кризис центральной власти. Проблема: могла ли стать Русь без сильного властного начала — решается нами однозначно. Не могла. Фактор абсолютной единодержавной власти — бродильный фермент, «палладиум» национальной государственности. Концентричные данной проблемы умещаются в вопросы — соотношения власти и отечественного государства. Эмпирический факт «нет власти — нет отечества» требует объяснения. Почему распад власти неизменно и неизбежно порождает развал страны, государства, народа; — сбережения государства, страны, народа посредством обуздания, оразумления власти. История государства (народа) и история власти у нас совпадают, замыкаются друг на друга. Как разорвать сомкнутую цепь, делая государство, народ, общество устойчиво независимыми от коллизий власти. История одного должна быть надежно застрахована от историй другого. Забегая вперед скажем: вопросы до сих пор не сняты, ответы на них не найдены, искомого механизма взаимоамортизации властного и народно-государственного начал не выработано. Обслуживаемая волюнтарными импульсами борьба за власть, как и прежде, лихорадит и народ, и государство, и отечество, в зависимости от масштабов плодя то великие, то малые смуты. Одна из них, точно фронт без флангов, в прямом смысле слова, накрыла собой Русь. 1584—1682 — век смутного лихолетья, великого разорения Московско-государственной земли. Царская власть подточилась — государственное единство утратилось. «Истина в пропасти», — утверждал Демокрит. Представим, в какую пропасть пала страна, и составим истинное понятие ее существования в послеивановское — допетровское время. Русский мир пережил: Московское посадское восстание «торговых мужиков» (1587 г.); русско-шведскую войну (1590—1595 гг.); голод (1601—1603 гг.); прерыв царской династии (1598 г.), избрание на престол Бориса Годунова, инициировавшего польскую интервенцию (1601—1602 гг.) (эпопея Лжедмитрия I), предательство бояр с переходом их на сторону самозванца; разгром Кремля восставшим людом (1605 г.); умерщвление наследника Федора; боярский антипольский заговор (1606 г.) с новым разгромом Кремля, убийством Лжедмитрия I, посажением на трон боярского ставленника Василия Шуйского; крестьянские волнения на Северной Украине; восстание Ивана Болотникова, осаду Москвы, грозившую упразднением Московско-феодальной государственности; осаду правительственными войсками Калуги, Тулы; поход Лжедмитрия II (1607—1609 гг.), народные выступления против польско-шляхетских агрессоров; русско-польскую войну (1610—1611 гг.); антинациональную семибоярщину; рязанское Первое ополчение и осаду Москвы (1611 г.); разгром Смоленска (1611 г.); оккупацию Новгородской земли; нижегородское Второе ополчение (1611—1612 гг.) и осаду Москвы; избрание на Земском соборе (1613 г.) 16-летнего Михаила Романова; потерю Ижоры, выхода к Балтийскому морю (Столбовской мир со Швецией 1617 г.); утрату Смоленска (Деулинский мир 1618 г. с Польшей); великое Московское разорение — хозяйственную разруху; казацко-крестьянское восстание 1632 г. под руководством Ивана Балаша; принятие русского подданства Грузией (1639 г.); соляной бунт (1648 г.); Соборное уложение (1649 г.); Псковское и Новгородское восстания (1650 г.); войну с Польшей (1654—1667 гг.), возвращение Смоленского, западно-русских уездов, колонизацию южно-черноземных уездов (Белгород, Курск, Тамбов); войну со Швецией (1656—1658 гг.); колонизацию Поволжья; восстания башкир (1662—1664; 1681—1683 гг.); присоединение Западной, а затем Восточной Сибири; времен- щичество Салтыковых—Черкасских, Филарета (при Михаиле Романове); временщичество Морозова—Милославских, Никона (при Алексее Романове); отмирание Земских соборов; слабость сословного представительства в сословно-представительной национальной монархии; церковную реформу Никона и раскол церкви; воеводское управление, сменившее земское; продление и отмену урочных лет; «вечный мир» между Россией и Польшей; медный бунт 1662 г.; крестьянскую войну 1670—1671 гг.; Соловецкое восстание 1668—1676 гг.; восстание раскольников под водительством Кузьмы Косого (80-е годы XVII в.). Все ли в мире должно быть таким, каково оно есть? Не знаем. Констатируем лишь исключительность череды испытаний, выпавших на долю Руси в рассматриваемый период. Исключительность, которая требует осознания в пределах теории национальной истории, отечественной жизни, по призванию своему озабоченной обнаружением законов ее развития106. Центральным пунктом, вокруг которого такого рода теория должна вращаться, выступает, по-нашему, идея государственности. Стержень, движущую пружину социогенеза русской истории составляет феномен державной власти. Государство в наших условиях — носитель наиболее фундаментальных, универсальных начал, играющих роль объединительного принципа для разноликого конгломерата социальных, конфессиональных, культурных структур, по большей части ограниченных в своих идейно-смысловых, ценностных ориентациях. Лишь государство могло выходить за локальные пределы, соединяя в себе Запад и Восток, Север и Юг, на огромном просторе «обеспечивая несомненное единство пространства и населения в политическом, административном, а в определенной степени и хозяйственных планах»107. Механизм государства перекрывал собой иные консолидационные механизмы, мерой своей фундаментальности и универсальности отличаясь от сходных государственных механизмов того времени, что делало его в его позитивности «продолжением и подобием первого и второго Римов», придавало ему огромный масштаб и длительную устойчивость108. Самое ослабление центральной власти, государственности на Руси влечет кризис национальной жизни. Почему? Потому что в многонациональном, поликонфессиональном, социально неоднородном, граждански конфликтном, геополитически неустойчивом, нестабильном миру налаживать интеракцию, консолидировать субъектов воспроизводственной деятельности способен лишь мощный властно-государственный фактор. Указания на прекращение династии, взрыв анархии, политические интриги, борьбу за престол, интервенцию как индукторов смуты скользят по поверхности. Они не причина, а следствие. Корень смуты — эрозия властно-государственного порядка, однажды утрачивающего абсолютность, универсальность. Всестороннее уяснение внутреннего смысла истории Руси наводит на соображение, что установление ее государственного единства, политического бытия совпадает с судьбами центральной (в генезисе — царской) власти: «вместе они появились, окрепли, бедствовали и спасались от бед. В самые трудные и тяжкие времена, когда приходилось чуть ли не сызнова начинать политическое существование, великорусский народ прежде всего принимался за восстановление царской власти, обеспечивал ее себе и делил с царем радости и горе. Народ и царская власть сжились... Царь, по представлениям великорусского народа, есть воплощение государства... Царь есть само государство — идеальное...»22. Заменяя царя на «центральную власть», получаем искомое. Государственный народ един при сильной центральной власти. Издержки жесткой сцепки одного с другим, имея в виду многие гримасы истории, вызванные гиперболой властных форм, очевидны. Это — абсолютизм, волюнтаризм, бюрократизм, антидемократизм, администрирование, зажим гражданственности, расчеловечение жизни и т.п., представляющие колоссальные изъяны, компенсируемые одним, — гарантией стабильного существования в едином масштабном неоднородном и анизотропном, дискретном, падком на спонтанные энергетические выбросы, флуктуации пространстве. Готовы народ, политические элиты платить ущемленными правами, свободами — государство крепнет, жизнь (властно-административно) упорядочивается; не готовы — государство изничтожается, жизнь ввергается в хаос. Последний тезис навевает мысль: существо дезорганизации русской жизни — в нарушении баланса государственного и народного, взаимодействие которых осложняется опосредованием бюрократии. Крайняя позитивная точка полной удовлетворенности народом государственной властью недостижима. Крайняя негативная точка полной неудовлетворенности государственной властью народом — не раритет; конфронтация народа и правительства (узурпирующего полномочия государства), к несчастью, общее, ординарное место отечественного существования. В отсутствие социально-политических амортизаторов противостояния народа и государства (гражданское общество, правовая культура масс, традиции консенсуальности) конфликт, отличаясь бескомпромиссностью, идет до конца, завершаясь либо изничтожением народа, либо погромом государства. Основное и надежное противоядие социальному самоедству — реформа, способная в ситуации дисбаланса «государство—народ» вносить соответствующие коррекции, компенсации, модифицирующие реалии в направлении гармонизации социального целого. Привлечение ресурса реформ — наиболее адекватный, испытанный способ действия, требующий, однако, соответственной формы готовности к материализации столь капитальных жизнеустроительных правил, как мелиоризм и эволюционизм. У нас же, напротив, жизнестроение идет под хлесткий аккомпанемент радикальности и революционности. В случае Смутного времени уставший от хаоса, разлаженности, дезорганизованности жизни, упорядочивающую инициативу взял в свои руки народ, сперва разваливший государство (война с зарвавшейся властью), а затем, постигая, что при безвластии обречен, принявшийся за создание сильной государственной власти. В случае Петра I мы имеем дело с обратным явлением. Инициативу народа подхватывает центральная власть, принимая и последовательно проводя программу самоусиления. Предваряя последующие рассуждения, четко зафиксируем: государственная власть на Руси — самоценное «наше всё». При дефиците амортизаций взаимодействий государства с народом при усилении государственности — проведении честолюбивых, затратных проектов центральной власти — ущемляется благосостояние людей, возрастает конфликтность. Если порог ее не снижается дальновидными реформационными действиями, конфликт перерастает в раскол, антагонистическую сшибку, любой исход которой влечет крах — то народа, то государства. Жизнь выходит из берегов, становится невыносимой для обеих сторон — не может воспроизводиться народ, не способно проявлять волю государство. Либо власть (политическая элита), либо народ принимаются за регуляризацию жизни — восстановление, укрепление государственности. Все возвращается на круги своя. Цикл повторяется. Порочная возвратность державных российских циклов, инверсионность бытия отечественного коренится в незастрахованное™ взаимодействий «государство—народ», «народ—государство» от взаимных неограниченных фронтальных интервенций в свои автономии (суверенные сферы). В нормально, даже не совершенно, а просто цивильно устроенном обществе при открытом конфликте нельзя идти «до конца», применяя в борьбе все «подручные» средства. У нас же при недостатке цивильности в ход идет все — возможное и невозможное, отбрасывающее в далекую архаику. Выход из нее — опять-таки восстановление, укрепление государственности, необходимой стране, народу, власти. Оттого Русь, Россия — феномены государственнические: государственная власть вызывает к жизни, обеспечивает их существование. Государственная власть в России восточна — в своем безна- рядьи смыкаясь с Восходиыми деспотиями — и западна — выступая «деятельным органом развития и прогресса» (Кавелин), близкого Закатному социуму. В этом — загадка, тайна русской жизни, разгадка которой в нахождении меры, баланса традиционного (деспотического) и модернизационного (реформаторского). Но об этом позже. Пока, возвращаясь к осваиваемому сюжету, отметим: инициативу выхода из кризисного Смутного времени проявил народ, принявшийся за восстановление национальной государственности. Народную инициативу углубил Петр, задавшийся целью настолько укрепить национальную государственность, чтобы при всех изломах судьбы во веки веков она не могла быть разрушенной. Проект Петра — в полной мере абсолютная, вездесущая самовластная государственность, насаждаемая на европейский манер восточно-деспотическими, варварскими, волюнтарными методами. Фактически Петр восстанавливает основные интенции державной линии Ивана Грозного. Во внешней политике — борьба за выход к морским рубежам на северо-западе и юго-востоке, наращивание территориальной громады Руси. Во внутренней политике — укрепление феодально-абсолютистского государства. Способом решения этих задач стала фронтальная страновая реформация, протекающая как внедрение передовых по тем временам европейских технологий в индустрию, армию, управление. «Регулярное» государство, военно-бюрократическая монархия созидались темповой форсированной модернизацией с акцентом на искоренение отечественной старины, европеизацию. Основные вехи Петрова пути: обновление быта верхов, создание постоянного, имеющего твердо установленную организацию и получающего планомерную профессиональную подготовку рекрутского войска, ликвидация патриаршества, огосударствление церкви, налаживание военной промышленности (суконное, полотняное, инженерное, горное дело), градостроительство, введение промонаршего дворянского управления. Внешнеполитические результаты усилий Петра: присоединение Ливонии, Эстляндии, Ингрии, Карелии, закрепление России в Прибалтике (итог северной войны 1700—1721 гг.); утверждение России на Кавказе и Закавказье (итог Иранской войны 1722—1724 гг.); вхождение страны в качестве полноправного равного члена в мировое (европейское) сообщество. Внутриполитические результаты усилий Петра: преодоление хозяйственной отсталости; создание первоклассной боеспособной армии и флота; стабилизация державного статуса России; политическое укрепление дворянства (ему передано 175 тыс. душ крестьян мужского пола, Указом 1714 г. даровано право наследуемости поместных земель без их дробления); уравнение в правоотношении холопов и крестьян (указ 1718 г.); замена принципа про исхождения бюрократическим принципом выслуги и служилой пригодности (Табель о рангах 1722 г.); сплочение землевладельческого дворянства; введение новой административно-управлен- ческой системы (замена боярской думы Сенатом — 1711 г.; ликвидация приказов, учреждение коллегий, Тайной канцелярии, Синода); секуляризация жизни; переход на губернский принцип деления страны и руководства ею; замена подворной подати подушной; развитие профессиональной школы, государственной системы подготовки специалистов, научных исследований (географические экспедиции Атласова, Анциферова, Беринга, учреждение Академии наук), печатного дела (газета «Ведомости»). Русь окончательно стала Россией; царство превратилось в империю. Основу данных объемных трансформаций составлял абсолютизм — огосударствление важнейших, практически всех сторон общественной жизнедеятельности. В общем «абсолютизм» есть феодально-монархический режим, не скованный или принципиально не скованный в своих властных проявлениях правовыми, институциональными, сословно-представительными, народными ограничениями. В такой наиболее синкретичной редакции абсолютизм сближается с дикой азиатчиной, которой в Новое время ни Европа, ни Россия не ведали. К специфическим признакам отечественного абсолютизма как элемента пред- буржуазных отношений относятся - генетически: борьба с мон голо-татарским игом с культивированием жестких социальных технологий, аккумулируемых центрально-монархической государственностью; — структурно: хозяйственный натурализм, общинно-крестьянский строй, поместная система, закрепощение товаропроизводителей, милитаризм, экспансионизм; - граждански: сословно-представительные структуры (Думы, Соборы), европоцентричный характер дворянской монархии; — ценностно: европейская ориентированность верхушечной культуры, светскость духовного производства. Рельефной манифестацией абсолютизма в России явилась гипертрофия государственной (монаршей) власти. Причиной того была объективная логика складывания отечественного державного тела. Военно-политически сдерживая колонизационный напор Запада, экономически при неэффективной малопроизводительной земледельческой культуре с господством трехполья (основная площадь), подсеки (лесные полосы севера), перелога (степи юга) Россия вела вынужденную колонизацию юга и востока, обеспечивая рубежи, расширяя воспроизводственную базу. Скученность населения на ограниченных пространствах на Западе стимулировала в его социально-культурном и промышленном развитии отработку оптимумов вершения истории в виде интенсивных, гуманитарно отточенных технологий. Апогей процесса — Великая буржуазная революция, обогатившая цивилизацию эффективной гражданственностью (сословно-представительная система с гарантиями прав подданных перед лицом власти) и индустриальностью (машинно-техническая система хозяйствования). По-иному складывалась обстановка в России, разреженность населения на безбрежных, непрерывно раздвигаемых просторах которой вовсе не поощряла внедрение интенсивных, политически и индустриально оптимальных принципов жизне- строительства. Резерв территорий, неосвоенность окраин позволяли недовольным избегать борьбы с властью посредством «выхода» из государственного порядка. Подобный прогресс вширь, естественно, снимал конфликтность, возбуждая вольно-народный тип колонизации, а вместе с ней запаздывание (сопоставительно с Западом) социального и гражданского развития. Гражданские структуры формировались не в народной, сословной борьбе с властью (западный путь), а властью же инспирировались. Государство, центральная власть, отмечает Коркунов, собирала полуоседлое население и как-то его устраивала23. Результат этого — Великая самодержавная революция, жестокий регламент служилого государства, где каждый сверчок знает свой шесток — вписан в отведенную ему ячейку должностного тягла. Обязанность, повинность, правила вводит центральная власть, господствующая над сверху утвержденными (по количеству и качеству тягла) сословиями. Характер российской державности, таким образом, — государственно-тягловый (на этой стадии не земский), зиждущийся на монопольном решении центральной властью вопросов поземельной собственности, торговли, регуляции социальных отношений. При необходимости перехода на форсаж в рамках темповой модернизации для выправления страновых дисфункций, асимметрий, дисбалансов (внешняя агрессия, внутренняя смута) самодержавная власть имела невероятно узкий плацдарм действия. Едва ли не единственным источником ресурсов оказывался несущий тягло народ. Закручивание гаек влекло либо антидер- жавные бунты (народные восстания, движения, войны, массовое бегство — «выход» из государства), либо вымирание населения. Финал державных починов Ивана IV — непомерное истощение страны, разорение товаропроизводителей, обезлюдение. В этих условиях как «вопль отчаяния, испущенный го сударством, находящимся в безвыходном экономическом положении»109, укореняется институт крепостничества. Прикрепление крестьян преследовало двоякую цель: а) препятствуя полному обезземелению крестьян, превращению их в холопов, сохранить тягло как живой труд, рабочую силу; б) усилить надзор за тяглом (отмена Юрьева дня, заповедных лет, репрессивные статьи Соборного уложения 1649 г.). Непосредственно обслуживающее интересы служилого государства как оперативный рычаг мобилизации производительных сил закрепощение активно использовал Петр. Только этим объясняется расцвет в его царствование системы эксплуатации непомещичьих дворцовых, черносошных, приписных крестьян, покупных (посессионных), наемных рабочих. Но положение не улучшалось. Бегство крестьян росло, социальная конфликтность усиливалась (Астраханское, Башкирское восстания 1705 г.; донское восстание 1707 г.). В 1721 г. Петр вынужден выпустить указ, запрещавший розничную продажу крестьян и дворовых, — продавать штучно практически было некого. Московская Русь боролась с родовой удельностью, вотчинной сепаратной властью. Характер стоявшей перед страной задачи уловлен верно, однако искомого решения не найдено. Усилия Ивана III, Василия III, Ивана IV не смогли предотвратить великой Смуты, проблематизировавшей перспективу державы. Дело, начатое предками, завершал Петр, подчинивший реформу созданию сильного «регулярного», военно-бюрократического монархического государства. Острота и сложность реальной обстановки, необходимость сдерживать колонизационный напор буквально по всем сторонам горизонта требовали сугубых и сугубых жертв. Ни Иван Грозный, ни Петр I не озабочивались социальной ценой реформ. Кризис, охвативший Россию в 70—80-х годах XVI века, был ужасен. Писцовые книги множат квалификацию «пустой двор». В результате новаций Петра население страны сократилось на 20%. Страшные потери оправдывались масштабностью, форсированностью снимаемых проблем. Между Сциллой Запада и Харибдой Востока вопрос «быть или не быть» не стоял как гуманитарный. Державный пафос предводителей Отечества, включая Петра, — оформление и сохранение государства, державы в ущерб народу. Чем выше взлеты державности, тем ниже падение народной жизни. Государство пухнет, народ хиреет, — закон развития национальной государственности в эпоху Московской Руси и петровской России.