Глава 5 НАРОДНЫЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ В 1602—1604 гг.
Выступления так называемых «разбоев» неоднократно привлекали внимание историков. О них упоминали такие историки, как Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, С. Ф. Платонов. Но предметом специальных исследований они стали лишь в советской историографии. Наибольшие разногласия среди историков вызывает оценка характера и значения указанных выступлений. Как отметил в свое время Б. Д. Греков, восстание Хлопка в 1603 г. нельзя считать обычным разбойным выступлением, поскольку оно положило начало гражданской войне в России.187
По мнению И. И. Смирнова, восстание Хлопка показало, что экономические противоречия между холопами и феодалами приобретали политическую форму: восстание «таило в себе реальную угрозу для самых основ социального строя Русского государства».188 На основе выявленных им источников И. И. Смирнов установил, что выступления так называемых «разбоев» имели место во многих районах страны— во Владимире, Вязьме Коломне и других центральных уездах. Справедливо подчеркнув, что нет возможности «по характеру сохранив шихся данных о восстании Хлопка решить вопрос о наличии (или отсутствии) связи между отдельными районами восстания», И. И. Смирнов тем не менее отнес все данные о выступлениях к одному и тому же хронологическому отрезку и заключил: «Одновременность восстания в целом ряде местностей Русского государства заставляет... прийти к выводу, что перед нами картина единого движения, если не в смысле единства действий, то в том смысле, что восстания в отдельных местностях явились формой, в какой находило свое выражение развитие движения холопов 1603 г.».189 Следуя источникам, И. И. Смирнов называл движение 1603 г.
холопским, но высказывал осторожное предположение, что среди участников движения могли быть крестьяне.190 Исходя из этого И. И. Смирнов оценивал восстание 1603 г. не как начало крестьянской войны, а как ее грозный предвестник.А. А. Зимин подверг критике выводы И. И. Смирнова и выдвинул тезис, согласно которому восстание Хлопка стало началом крестьянской войны. «Массовый характер и широкий размах этого восстания,— писал А. А. Зимин,— говорит о том, что движение крестьян и холопов перерастало в то время в крестьянскую войну».191 А. А. Зимин не опроверг конкретных наблюдений И. И. Смирнова относительно участия холопов в восстании 1603 г. и не привел никаких фактов о крестьянских выступлениях в названном году. Однако он счел возможным отвести крестьянам первое место в перечне участников восстания Хлопка и на этом основании включить названное восстание в рамки крестьянской войны. По существу дела,
А. А. Зимин целиком принял гипотезу И. И. Смирнова об одновременности и исключительно крупных масштабах выступления «разбоев» в 1603 г.
Источниковая база исследования была значительно расширена благодаря архивным розысканиям В. И. Ко- рецкого, С. П. Мордовиной и А. Л. Станиславского. Вновь найденные документы позволили установить, что движение «разбоев» началось в 1601 —1602 гг. (задолго до выступления Хлопка — 1603 г.) и захватило значи тельно более обширную территорию, чем предполагалось прежде.192
Тщательно собрав данные о положении крестьян в 1602—1603 гг., В. И. Корецкий высказал осторожное предположение о том, что в восстании Хлопка 1603 г., возможно, участвовали крестьяне и что «наряду с холопами они могли стать движущей силой этого восстания».193 Подобное предположение послужило почвой для более определенного утверждения насчет того, что «восстание Хлопка выходило за рамки местных возмущений и перерастало в Крестьянскую войну».194
Вопрос о хронологии, характере и социальной природе выступлений 1602—1603 гг. нуждается в дополнительном исследовании. Для решения проблемы необходимо прежде всего заново проанализировать материал об участии в названных выступлениях различных социальных групп.
**
*
Книги Разрядного приказа содержат подробные сведения о посылке дворян против разбойников в конце XVI — начале XVII в. Самая ранняя запись такого рода относится к 1595—1596 гг. «Того ж году (7104) посланы в Лух для сыску разбойников князь Борис Петрович Татев да Борис Васильев сын Собакин да дьяк Григорей Чириков. И князь Борис Татев взят к Москве, да на его место послан Василий Андреевич Замыцкой».195 Видимо, с аналогичной миссией ездили в Тулу дворяне Г. И. Вельяминов и Н. М. Пушкин в 1601 г.196
Указанные посылки дворян носили единичный характер. Положение претерпело разительную перемену в 1602—1603 гг., когда в стране резко усилился голод.
И И. Смирнов впервые ввел в научный оборот разряд 7111 г. о посылке воевод «за разбойники». Датировав разряд 1603 г.,И. И. Смирнов охарактеризовал выступления разбоев как начальный этап восстания Хлопка.197
В. И. Корецкий подверг Разряд 7111 г. более детальному анализу. М. Б. Шейн, посланный «за разбойники» на Волок Ламский, получил назначение полкового воеводы в Новосиль 10 марта 1603 г. и был отпущен оттуда лишь 17 октября того же года. Поскольку Разряд о посылке за разбойниками имеет точную дату — 7111 г., неизбежен вывод о том, что Шейн ездил в Волок Ламский в промежуток времени между 1 сентября 1602 (7111) г и 10 марта 1603 (7111) г.198 Предложенные В. И. Корецким даты могут быть уточнены. Как следует из Разряда 7111 г., М. Б. Шейн преследовал разбойников вместе с А. И. Безобразовым. Разрядные книги засвидетельствовали факт назначения А. И. Безобразова на службу в Тюмень 21 февраля 1603 г.199
В Боярском списке 7111 г., опубликованном С. П. Мор- довиной и А. Л. Станиславским, против имени А. И. Безобразова имеются две пометы о его службе: «Козельску на приказе» (зачеркнуто) и «В Сибире».200 Итак, до отправки в Сибирь в феврале 1603 г. Безобразов успел послужить в Козельске приказным. Остается объяснить, почему в Боярском списке, испещренном пометами о посылке дворян «за разбойниками», против имени Безобразова такой пометы нет.
С. П. Мордовина и А. Л. Станиславский подвергли Боярский список всестороннему источниковедческому анализу и установили, что дьяки пополняли его сведениями о служебных назначениях в течение полугода с декабря 1602 по июнь 1603 г.201 Если так, то отсюда следует, что Безобразов преследовал разбойников в Волоке Ламском в сентябре—ноябре 1602 (7111) г., из-за чего эта его служба и не получила отражения в Боярском списке 1602—1603 гг.Уточнение хронологических моментов позволяет сделать некоторые выводы. Во-первых, посылки «за разбоями», по-видимому, носили кратковременный характер. Во-вторых, посылка в Волок Ламский имела место за год до появления Хлопка под Москвой в сентябре 1603 г. Все эти данные вступают в очевидное противоречие с высказанным в литературе мнением о том, что выступления «разбоев» в Волоке Ламском были непосредственной частью «восстания Хлопка».
Согласно Разряду 7111 г., правительство послало «за разбойники» в Медынь воеводу Е. В. Бутурлина и дворянина Ф. П. Акинфова.202 В Боярском списке 7111 г против имени Ф. П. Андреева Акинфова имеется помета «на Михайлове голова у стрельцов».203 Как видно, Бутурлин и Акинфов также громили «разбоев» осенью 1602г., поскольку после декабря 1602 г. Акинфов получил назначение в Михайлов и уехал на Рязанщину. Очевидно, выступления «разбоев» под Медынью также не были непосредственно связаны с действиями Хлопка осенью 1603 г., а посылка дворян на медынских разбойников была такой же кратковременной, как и посылка дворян на Волоколамск.
Представляется справедливой мысль В. И. Корецкого о том, что Разряд о назначении дворян для борьбы с разбойниками в 7111 г. носил сводный характер и включал разновременные записи. Самая первая запись разряда 7111 г., опубликованная И. И. Смирновым по так называемой Яковлевской Разрядной книге, посвящена посылке дворянина Алексея Фомина во Владимир. Разрядная книга из Эрмитажного собрания позволяет впервые уточнить, кем был в действительности указанный дворянин. Из названной книги следует, что во Владимире разбойников разыскивал Алексей Фомич Третьяков Головин.204 Третьяков был, по-видимому, самым высокопоставленным из всех воевод, принимавших участие в борьбе с «разбоями» в 1602—1603 гг.
До влади мирской службы он значился вторым воеводой в Новгороде Великом.205Помощником у Головина был суздальский дворянин Тимофей Лазарев. В боярском списке против его имени имеется две пометы: «за разбойники», и «на Двину».206 Первая помета зачеркнута. Отсюда следует, что Головин и Лазарев ездили во Владимир в самом конце 1602 — начале 1603 г., поскольку ранее июня Лазарев выехал на Двину.207
В Вязьму правительство направило князя А. И. Татева и А. Мелентьева. Татев был назначен воеводой в Чернигов весной 1603 г. (Запись о назначении помещена между записями от 21 февраля и 10 марта 1603 г.)208 В Чернигове Татев оставался до своего пленения осенью 1604 г. Следовательно, он ходил «за разбойники» до февраля — марта 1603 г. Эта дата подтверждается наблюдением за Боярской книгой, где против имени помощника Татева
А. Мелентьева Курлакова сделана помета «за разбойники».209 Таким образом, сыск разбойников в Вязьме имел место в декабре 1602 г.— феврале 1603 г.
Среди последних записей Разряда 7111 г. имеется запись о посылке И. Н. Салтыкова во Ржев. Примечательно, что Салтыков получил назначение на воеводство в Белгород в ноябре—декабре 1602 г., однако пробыл там недолго. (Весною 1603 г. был составлен Разряд о назначении в Белгород других лиц.)210 Таким образом, Салтыков вел борьбу с «разбоями» скорее всего летом 1603 г. Данные Боярского списка согласуются с таким выводом. Против имени Ф. Жеребцова, помощника Салтыкова, имеется помета «за разбойники».211
Продолжением сводного разряда 7111 г. служат записи 7112 г. о посылке дворян в Рязань и Пронск. «Того ж году (7112.— Р. С.) сентября в 17 день посылал государь на Рязань для разбойников князя Мирона
Михайлова сына Шеховского да князь Богдана князя Ондреева сына Борятинскова»; «в Пронеск послали для разбойников же Якова Яковлева сына Вельяминова да Ивана Иванова сына Волынскова».212
А. А. Зимин рассматривал восстание Хлопка как единое восстание, охватившее центральные районы страны (Владимир, Волоколамск, Вязьму и пр.).213 Факты же не подтверждают подобного заключения.
Власти посылали дворян «за разбоями» во Владимир, Волоколамск и другие города в разное время и на короткий срок. Первые посылки имели место за год до появления Хлопка под Москвой осенью 1603 г. Отмеченные моменты став*ят под сомнение представление о единовременном грандиозном восстании, будто бы охватившем разом огромную территорию от Вязьмы до Владимира и от Волоколамска до Рязани.
Чтобы правильно оценить характер и направленность правительственных мер против «разбоев», надо прежде всего иметь в виду ту обстановку, которая сложилась в стране. В 1601 —1603 гг. Россия пережила неслыханный голод. К осени 1602 г.— весне 1603 г. бедствие достигло высшей точки. Множество голодных людей хлынули в столицу в поисках пропитания. Голодная смерть стала косить население.214 Положение усугублялось тем, что на дорогах, связывавших столицу с провинцией, появилось множество «разбоев», которые грабили проезжих и не пропускали в Москву обозы с продовольствием.
Критическая ситуация определила правительственные меры. Ранее всего власти обратили внимание на владимирскую дорогу, связывавшую Москву с Владимиро- Суздальским краем, Нижним Новгородом и Поволжьем. Посланный во Владимир видный воевода Головин должен был очистить владимирскую дорогу, чтобы обеспечить беспрепятственную доставку грузов в Москву по этой дороге. С большой настойчивостью правительственные эмиссары действовали против «разбоев» в западных районах. На волоколамском направлении и на ржевской дороге действовали М. Б. Шейн и И. Н. Салтыков. На большой смоленской дороге, проходившей через
Можайск и Вязьму, распоряжались князья Д. В. Туренин и И. А. Татев.
Особое значение власти придавали рязанской дороге, по которой в Москву шли обозы с продовольствием. Нападения на обозы мешали снабжению столицы хлебом. Власти начали с того, что послали в Коломну «за разбоями» думного дворянина И. М. Пушкина. Позже князь М. М. Шаховской выехал с аналогичной миссией в Рязань.
Государевы посыльные действовали так же на менее важных дорогах, доказательством чему служит посылка дворян «за разбойники» из Бежецкого Верха и Белой, Юрьева-Польского, Кашина, Тулы, Алексина и Мещеры.215
Правительству пришлось принимать меры по поддержанию порядка и в самой Москве. Сведения о них заключены в разрядных записях, которые необходимо рассмотреть в комплексе с записями о борьбе с «разбоями» в провинции.
Весною 1601 г. и повторно весною 1602 г. власти дважды назначали дворян с отрядами для охраны улиц и «бережения» столицы от огня.216 14 мая 1603 г. Борис повторил приказ, но теперь назначил «беречь» Москву не заурядных дворян, а виднейших членов Боярской думы бояр князя Н. Р. Трубецкого, князя
В. В. Голицына, М. Г. Салтыкова, окольничих П. Н. Шереметева, В. П. Морозова, М. М. Салтыкова, И. Ф. Басманова и трех Годуновых.217 Москва была разбита на одиннадцать секторов (Кремль, два сектора в Китай-городе, по четыре сектора в Белом и Деревянном «городах»). Бояре вместе с назначенными им в помощники дворянскими головами регулярно совершали объезды в выделенных им кварталах.
В обычное время борьбу с «разбоями» в Москве вели два Земских двора. Но в разгар бедствий они уже не могли справиться со своими обязанностями. Правительство подчинило земских приказных людей и дьяков «с обоих Земских дворов» боярской комиссий.218
В столице было много обширных пустырей — «полых мест» и «пожарищ», незастроенных участков подле крепостных сооружений, оврагов, лужков, огородов.219 В разгар голода Москва была затоплена толпами беженцев, вынужденных жить под открытым небом — на пустырях и улицах. Лишенные какой бы то ни было помощи, обреченные на голод беженцы представляли социальную опасность в глазах власть имущих.
Бояре получили специальный наказ о борьбе с «ворами» и «разбоями», чтобы «на Москве по всем улицам и по переулкам и по полым местам и подле городов боев и грабежов, и убийства, и татьбы, и пожаров, и всяково воровства не было никоторыми делы».220
Чрезвычайное положение в Москве сохранялось, по-видимому, в течение всего лета. Борис Годунов успел съездить в Троицу, его сопровождал В. В. Голицын, обязанности которого во время его отсутствия выполнял П. И. Буйносов. В Белом городе службу «объезжего головы» исполнял князь И. Д. Бабичев. В Боярском списке 7111 г. против его имени была сделана помета «На Москве».221 После возвращения царя с богомолья Бабичев отпросился у него «в чернецы».222 В Боярском списке, заполнявшемся до июня 1603 (7111) г., этот факт не получил отражения. После пострижения Бабичева его место «объезжего головы» занял Р. Милюков.
Князь Шаховской после царского богомолья был отпущен в деревню. Назначенный на его место С. Рупосов в свою очередь был «отослан в посылку». После этого караульную службу в Белом городе стал нести И. Ко- тенин.223 Место заболевшего князя П. Шелешпанского занял И. Протопопов, посланный затем «за Тулу для государева дела», после чего обязанности «объезжего головы» перешли к Б. Р. Нэщокину.224
Приведенные факты позволяют заключить, что меры по борьбе с «разбоями» проводились с наибольшим размахом и самое длительное время не в провинции, а в столице. Этот существенный момент ускользал от внимания до настоящего времени. Между тем этот факт имеет исключительно важное значение для оценки восстания Хлопка, происшедшего непосредственно в окрестностях Москвы.
Пока число «разбоев», действовавших поблизости от столицы, было невелико, властям не приходилось опа саться их нападения на город. Гораздо больше правительство боялось восстания голодающего народа в самой Москве. Однако к осени 1603 г. положение изменилось. «Разбои» стали объединяться в более крупные отряды.
Самый большой повстанческий отряд под Москвой насчитывал, по свидетельству Я. Маржарета, 500 человек.225 Поскольку, как отметил В. И. Корецкий, никаких других столь же крупных выступлений, помимо восстания Хлопка, в голодные годы неизвестно, слова Я. Маржарета могут быть отнесены именно к этому восстанию.226 Предположение В. И. Корецкого является вполне обоснованным.
Боярская дума поручила борьбу с Хлопком окольничему И. Ф. Басманову. Источники позволяют установить, почему выбор пал именно на него.
14 мая 1603 г. царь Борис назначил Басманова «объездным» воеводой «в Деревянном городе от Москва- реки по Тверскую улицу». Окольничий должен был поддерживать порядок в районе Чертольских, Арбатских, Никитских и Тверских ворот.227 Именно здесь начинались дороги на Смоленск и Волоколамск.
И. Масса засвидетельствовал, что разбойники самыми большими партиями действовали на путях, которые связывали столицу с Польшей и Ливонией.228 Его показания совпадают с приведенными выше данными Разрядов.
По русским летописям, царь послал с И. Ф. Басмановым «многую рать».229 Однако И. Масса отметил, что с молодым воеводой была примерно сотня лучших стрельцов. Возможно, окольничий отправился на воров с теми стрельцами, с которыми он совершил «объезд» в отведенных ему западных кварталах столицы с лета 1603 г.
«Разбои» своевременно узнали о выступлении Басманова и устроили засаду на пути его следования. По свидетельству «Нового летописца», разбойники «воеводу Ивана Федоровича (Басманова.— Р. С.) убиша до смерти», ратники же «едва возмогоша их окаянных осилити».230 По словам же И. Массы, повстанцы перебили почти всю сотню стрельцов, и лишь по прошествии какого-то времени властям удалось покончить с ними.231 И. Масса, по-видимому, преувеличил успех повстанцев. Но факт остается фактом: правительственные войска понесли в бою тяжелые потери.
Московские летописцы не скрывали того, что повстанцы сражались с редким упорством и не давались в руки живыми. Хлопко был взят в плен после того, как его многократно ранили.
По случаю коронации Борис Годунов обещал править милостиво и никого не казнить. Татей и воров, которых прежде вешали за грабежи и убийства, теперь стали ссылать в ссылку в Сибирь и другие отдаленные местности.232 По-видимому, подавление «разбоев» даже осенью 1602
г.— зимой 1603 г. не сопровождалось массовыми экзекуциями. Осведомленные современники указывали на это обстоятельство с полной определенностью. Исаак Масса отметил, что Борис Годунов в течение пяти лет (т. е. до сентября 1603 г.) выполнял обет не проливать крови и «делал это явно по отношению к татям, ворам, разбойникам и прочим людям».233 Еще более точно высказался на этот счет Я. Маржарет. Бориса Годунова,— записал он,— считали очень милосердным государем, так как за время своего правления до прихода Дмитрия в Россию (в 1604 г.— Р. С.) он не казнил публично и десяти человек, кроме каких-то воров, которых собралось числом до пятисот, и многие из них, взятые под стражу, были повешены.234
Первые массовые экзекуции против восставших были проведены после разгрома отряда Хлопка. Пленных привезли в Москву и там казнили вместе с их вождем.
Подробные сведения о вооруженных выступлениях в начале XVII в. сообщает «Новый летописец». «Бысть в то же время,— отметил летописец,— умножишась раз- бойство в земле Рустей... Царь же Борис, видя... в земле нестроение и кровопролитие, посылаша многижда на них. Они же разбойники, аки звери зубы своими скрежетаху на человека, тако противляхуся с посланными, и ничево им не можаху сотворити».235 И. И. Смирнов истолковал приведенное известие следующим образом: «Борису
Годунову не удалось подавить движение в самом его начале, и карательные отряды, которые царь «многижда» посылал против Хлопка, терпели поражение один за другим».236
С такой интерпретацией источника нельзя согласиться. Можно заметить, что в летописном рассказе риторика в значительной мере заслоняет точное описание фактов. Лиц, назначенных для восстановления порядка, летописец называет «посланными», не уточняя были ли то воеводы или дворяне, не называя, кто поименно и в какие города получил назначение. Сведения подобного рода в Разрядах имелись. Вывод напрашивается сам собой: летописец не использовал Разряды и другую документацию о борьбе с «разбоями».
Согласно Разрядам, Годунов в самом деле «многижда» посылал дворян и воевод, но не против Хлопка, а против «разбоев» в разных уездах. Автор «Нового летописца» сообщал, что посыльным трудно было справиться с «разбоями», которые сопротивлялись, стиснув зубы. Однако из его рассказа все же нельзя сделать вывод о многократных поражениях карательных отрядов, присланных из Москвы.
Найденный В. И. Корецким подлинный наказ Разбойного приказа о посылке дворянина на Белую «за разбоями» позволяет довершить критику летописного известия. Наказ замечателен тем, что он непосредственно отразил в обобщенном виде практику борьбы с «разбоями» в 1602—1603 гг.
По свидетельству «Нового летописца», «разбои» действовали на проезжих дорогах и прежде всего в пустынных местах: «умножилось разбойство... по пустым местом проезду не бысть».237 Вельский наказ рисует аналогичную картину.
Власти направили на Белую некоего дворянина Богдана Поликарповича. Дворянин обнародовал следующее обращение царя к народу: «Ведомо государю... учинилось, что на Белой по дорогам разбои великие, проезжих людей разбойники разбивают и побивают до смерти, и проезду и проходу всяким людем нет, да и села и деревни многие, по Белой ездя, разбойники разбивают и людей многих побивают до смерти. И государь... жалуючи крестьянства, послал про разбои сыскивать...»238
Во время антифеодальных восстаний крестьяне «миром» громили дворянские гнезда, делили помещичье добро. Восстания распространялись на обширные сельские территории, которые позже становились объектом карательных действий. Источники, относящиеся к событиям 1602— 1603
гг., рисуют иную картину.
Борьба с «разбоями» в районе Белой развернулась не в деревнях и селах, предположительно занятых восставшими, а на проезжих дорогах.
В период массовых восстаний руководство карательными действиями нередко брали на себя те, кто стоял во главе воинских сил в том или ином уезде. На Белой высшим воинским начальником был воевода Федор Боб- рищев Пушкин.239 Однако в наказе о борьбе с разбоями на Белой имя его вовсе не упоминалось.
Эмиссар Богдан Поликарпович должен был установить контакты не с Пушкиным, а с местными губными старостами С. Кашинцевым и Б. Лениным. Иначе говоря, он должен был использовать тот механизм, который и в обычное время служил для преследования разбойников и расследования уголовных дел.
Бельские дворяне оставались в распоряжении местного воеводы Пушкина. Лишь в тех случаях, когда Богдану Поликарповичу предстояло ехать в уезд «для великого дела», он имел право взять с собой белян детей боярских «сколько надобе». Однако власти строго запретили своему эмиссару тревожить уездных дворян без особой нужды. «...Л за посмех,— гласил наказ,— многих детей боярских не имати, чтобы в том детем боярским волокиты не было».
С помощью губных старост Богдан Поликарпович должен был получить лошадей и подводы из дворцовых волостей и организовать летучий отряд из стрельцов. Согласно наказу, «как он (Богдан Поликарпович.— Р. С.) приедет на Белую и ему взяти с собой белских стрельцов сколько человек пригоже по тамошнему делу, а о подводах говорити ему... дворцовых сел старостам и целовальникам и крестьянам, чтоб они под тех стрельцов давали подводы».240
Бельский наказ полностью опровергает предположение о том, что правительство Годунова посылало против «разбоев» карательные силы из Москвы. В действительности назначенные Разрядным приказом дворяне и воеводы должны были покончить с «разбоями», опираясь на местные, преимущественно стрелецкие воинские контингенты.
Главная задача, поставленная перед Богданом Поли- карповичем, сводилась к следующему: сформировав летучий стрелецкий отряд, он должен был организовать засаду на дорогах и так «промеж дорог» ему надлежало «для разбойников в сыску стояти утаясь».241
В обращении к населению Борис Годунов утверждал, будто от разбойников страдали не только проезжие на большой дороге, но и крестьяне. Подобное утверждение, имевшее целью изобразить царя как защитника крестьян, требует критической проверки. В этой связи особую ценность представляют документы, вышедшие из крестьянской среды. Пр иходные книги Новодевичьего монастыря сохранили в пересказе текст челобитной, поданной крестьянами оболенских сел незадолго др 4 августа 1604
г.242 Крестьяне жаловались, что у них был «хлебной недород по три годы», что многие люди в их селах вымерли, крестьянские жены и дети нищенствуют, а иные из крестьян «сошли кормитца в украиные города, а дворы тех крестьян пусты, а которые крестьяне остались, и те от разбойников разорены, а иные в розбойных вытех по язычным молкам на правеже замучены».243
При веденная крестьянская челобитная замечательна тем, что в самых основных моментах она полностью совпадает с бельским наказом о борьбе с «разбоями» Оболенские крестьяне прямо указывали на разбой как одну из причин их конечного разорения. Как видно, под Оболенском разбои совершенно так же грабили зажиточных крестьян, как и в Вельском уезде.
На Белой дворянин Богдан Поликарпович получил предписание найти и взять под стражу не только разбойников, но и тех, кто укрывал их и принимал награбленное. Заподозренных следовало подвергнуть пытке: «Да будет те оговорные люди по язычной молвке дове- дутца до пыток, и ему тех оговорных людей пытати ж крепко и огнем жечь».244 Царские эмиссары, ловившие «разбоев» под Оболенском, по-видимому, руководствовались аналогичным наказом. Они запытали до смерти некоторых монастырских крестьян, на которых «по язычным молкам» (молве, наветам) пало подозрение в пособничестве разбойникам.
Челобитная оболенских крестьян и Вельский наказ не дают основания для вывода об острой вспышке классовой борьбы в районе Оболенска и Белой. Богдан Поликарпович должен был вести борьбу с «разбоями» собравшись «со многими людьми» с приказчиками, старостами и крестьянами из дворцовых, черных, церковных и помещичьих владений.245 Иначе говоря, он должен был опереться на крестьянский «мир». Подобного рода распоряжения не могли быть изданы в обстановке массовых восстаний в деревне.
В. И. Корецкий обратил внимание на «известия ис точников о классовой борьбе крестьян Комарицкой волости», относящиеся к 1602—1603 гг.246 Одно известие о классовой борьбе сводится к тому, что у комаричей был спор из-за земли с соседним монастырем. Спор сопровождался «бранеми великими», но имел мирный исход. Вторым свидетельством классовой борьбы, по наблюдению В. И. Корецкого, явилась помета в Боярском списке о посылке дворянина в Комарицкую волость.247 Боярский список 1602—1603 гг. пестрит пометами о посылке дворян в разные места (в Немецкую слободу, на Двину, Белоозеро, в Устюг, Вологду, Вятку и пр.).248 Посылки подобного рода были связаны, видимо, не с классовой борьбой в указанных пунктах, а с потребностями текущего управления. Например, Д. Т. Ошанин получил в 1603 г. место осадного головы в Калуге. Против его имени в Боярском списке имеется помета: «В Колуге посад ведает».249 В мирной обстановке осадный голова, очевидно, осуществлял функции городского управления. Согласно Боярскому списку, дворян посылали не только на посады, но и в крупные дворцовые волости. Так, в списке имеются пометы о посылке трех дворян в дворцовую волость Мячково в столичном уезде.250 Против имени ржевского дворянина Ф. Я. Шишмарева имеется помета: «В Кушалине».251 Кушалино также было центром крупной дворцовой волости. Сохранилась отписка Ф. Я. Шишмарева к царю Борису, написанная из Кушалино в начале октября 1602 г. Из отписки следует, что Ф. Я. Шишмарев выполнял функции дворцового приказчика: ведал сбором оброков с крестьян, распоряжался хлебом в дворцовых житницах, выдавал подмогу голодающим.252
Посылку дворянина И. А. Нармацкого к комаричам едва ли можно рассматривать как свидетельство классовой борьбы в Комарицкой волости в 1602—1603 гг Дворяне, посланные в различные дворцовые волости, выполняли обычные функции по управлению дворцовым хозяйством.253
Многочисленные архивные данные, привлеченные
В. И. Корецким для характеристики движения «разбоев» в 1602—1603 гг., обнаруживают на редкость пеструю картину. Источники зафиксировали случаи убийства отдельных помещиков в разных концах страны. Но в них нет и намека на их массовые избиения, характерные для времени восстания Болотникова. Примечательно, что иногда мелкие дворяне сами разбойничали на большой дороге или посылали на разбой своих людей.254 *
*
*
В движении «разбоев», как в зеркале, отразился глубокий экономический и социальный кризис, охвативший страну в начале XVII в.
Социальный кризис был осложнен голодом, приведшим к массовому вымиранию населения в стране. Как и всякое бедствие подобных масштабов, голод сопровождался одичанием, вел к разрушению социальных, семейных и родственных связей. Как писал один русский современник, в годы голода «отцы чад своих и матери их не взведаше, а чады отец своих,матерей».255 По словам автора «Нового летописца», из-за бедствий голода «такая же бысть беда, что отцы детей своих метаху, а мужие жен своих метаху ж, и мроша людие...».256
Француз Яков Маржарет нарисовал еще более страшную картину несчастий и одичания людей. Тогда, писал он, было привычно видеть, что муж покидал жену и детей, жена умерщвляла мужа, мать — детей, чтобы съесть их.257 Очевидец событий Маржарет не избежал преувеличения. Но и другие современники записали слухи о людоедстве.258 Бывало, что матери, будучи не в силах прокормить детей, оставляли их посреди дороги, надеясь на милосердие проезжих.259
В обстановке общего хаоса в стране резко выросло число преступлений: краж, грабежей и убийств.260
Нет сомнения, что в движении «разбоев» в 1602— 1603
гг. участвовали всякого рода уголовные элементы. Но этот факт не может заслонить более важных социальных последствий голода. Как справедливо отметил
В. И. Буганов, в годы крайних бедствий нередко имели место «голодные бунты», когда доведенная до крайности голодающая беднота нападала на владельцев продовольственных излишков, хлебных спекулянтов и пр.
Социальный характер выступлений 1602—1603 гг. проявлялся прежде всего в том, что порожденное угнетением и голодом насилие было обращено против богатых. По свидетельству летописцев, в годы голода «бысть великое насилие, много богатых домы грабили, и разбивали, и зажигали, и бысть страхование великое, и умножишася неправды».261
Установление крепостнического режима и насилия помещиков над крестьянами в годы частичного восстановления Юрьева дня породили глубокий социальный кризис в стране. Голод усугубил настроения недовольства. По-видимому, деревня не осталась в стороне от движения «разбоев». Однако источники не дают возможности определить меру участия крестьян или отдельных его групп в восстании Хлопка и других выступлениях того времени.
Наряду с крестьянами особую категорию феодально зависимого населения составляли холопы. Их участие в выступлениях 1603 г. засвидетельствовано современниками с полной определенностью.
К числу самых ранних свидетельств такого рода относятся «Записки» голландского купца Исаака Массы. Он находился в Москве во время голода, а к составлению своего сказания приступил не позднее 1610 г. По словам этого очевидца, в 1603 г. под Москвой действовал отряд, состоявший из крепостных кнехтов. Эти кнехты, принадлежавшие различным московским боярам и господам, «частию возмутились, соединились вместе и начали грабить путешественников; от них дороги в Польшу и Ливонию сделались весьма опасными, и они укрылись в пустынях и лесах близ дорог». Масса точно знал, что выступление кнехтов имело место в сентябре 1603 г. и что подавлял его воевода И. Ф. Басманов.262 Достоверность этих сведений И. Массы была установлена уже Е. Н. Ку- шевой.263
Сказание Авраамия Палицына подтверждает версию Массы и позволяет уточнить, кого именно последний называл «крепостными кнехтами». При Годунове, писал Палицын, вельможи кабалили не только простых людей, но и благородных, «чествующих издавна многим именем», «наипаче же избранных меченосцов и крепцих со оружии во бранех». Будучи прогнанными со двора во время голода, такие слуги «срама ради скончавахуся бедне, за отечества ради». Одни слуги умирали от голода и унижения, зато другие стали «уклоняться» на разбой. Особенно отличились в этом отношении слуги опальных бояр. В главе «О зачале разбойничества...» Палицын сообщает о том, что Годунов, разорив «домы великих боляр» (Романовых и их родни Черкасских, Сицких, Шестуновых и пр.— Р. С.), распустил всех их «рабов» и положил «заповедь» никому не принимать их на службу Те, кто знал «ремество», кормились им. Зато боевые холопы, «иже на конех играющеи, сии к велику греху уклоняхуся и к толику, якова же не бысть в Росии от начала благочестия». Из московских мест, утверждал Палицын, возмутившиеся боярские боевые слуги «отхо- ждаху» в Северские города и «аще и не вкупе, но боле двадесяти тысящь сицевых воров обретшеся по мнозе времяни во осаде и сидении в Калуге и Туле» (в войске Болотникова.— Р. С.).264
Версия Палицына не могла удовлетворить Филарета Романова, в окружении которого десять лет спустя был составлен «Новый летописец». То, что романовские кабальные слуги сначала учинили разбой по всей России, а затем сражались под знаменами Болотникова в Калуге и Туле, невольно бросало тень на доброе имя их господ В «Новом летописце» можно уловить скрытую полемику с рассказом Палицына. Автор летописца называет сподвижников Хлопка ворами и разбойниками, не уточняя их социальной принадлежности. Подобно Палицыну, он признает, что уцелевшие после разгрома Хлопка воры «уидоша на Украину», но тут же спешит убедить читателя, будто Борис «тамо их всех воров поимаша и всех пове- леша перевешать».265 А следовательно, будучи перевешанными, слуги Романовых уже не могли принимать участия в страшном для бояр восстании Болотникова.
Романовы принадлежали к числу самых богатых людей своего времени. Однако сколь бы многочисленной не была их вооруженная свита, современники упомянули о романовских холопах преимущественно потому, что они были на виду.
Главной причиной роспуска холопской дворни были, конечно же, не годуновские опалы, а экономические бедствия. Не только мелкие помещики, но и землевладельцы средней руки не располагали многолетними запасами.
А. Палицын образно описал обстановку, побуждавшую дворян изгонять из дома своих холопов: «Во время же великаго глада сего озревшеся вси, яко не мощно питати многую челядь, и начаша рабов своих на волю отпускати; и инии убо истинно, инии же лицемерством».266 «Истин- ствующие» уничтожали кабалы и выдавали кабальным отпускные. «Лицемерницы» же гнали людей из дома, не освобождая их от кабалы и надеясь вернуть их к себе на службу, когда трудное время останется позади.
Когда землевладельцы стали изгонять холопов и отказывать им в пропитании, из-за чего одни холопы умирали с голода, а другие примыкали к «разбоям», правительство забило тревогу.
Большой интерес в этой связи представляет указ Бориса Годунова от 16 августа 1603 г. Как показали Е. Н. Ку- шева и В. И. Корецкий, издание указа было непосредственно связано с восстанием Хлопка.
И. И. Смирнов полагал, что правительство Годунова пыталось с помощью законодательных мер предотвратить «скопление больших масс холопов, брошенных господами на произвол судьбы», и «не допустить тем самым открытого взрыва классовой борьбы», однако не достигло цели, поскольку царский указ 1603 г. лишь форсировал бегство холопов на окраины государства.267
По мнению А. А. Зимина, указ 1603 г. содержал значительные уступки холопам, которые объяснялись тем, что власти стремились «вырвать их из лагеря восставших и предотвратить возможность других выступлений кабального люда».268
В. М. Панеях назвал указ 1603 г. беспрецедентной мерой, вызвавшей «недовольство представителей господствующего класса, которые не могли не усмотреть в нем как нарушение своих холоповладельческих прав, так и меру, фактически стимулирующую холопов к бегству».269
В действительности указ 1603 г. нельзя считать беспрецедентным. В литературе было высказано мнение, что прецедентом для годуновского указа явились опричные мероприятия, проведенные в разгар голода в начале 70-х годов XVI в.80 По словам опричника Г. Штадена, «боярские холопы получили разрешение (уходить от своих господ) во время голода». «Тогда,— продолжает свой рассказ Г. Штаден,— к своим (прежним холопам) я прибавил еще нескольких».270 В годы голода холопы получили право покидать господ, которые отказывались их кормить. В 1572 г. опричные власти в Новгороде заселили кабальными людьми целую государеву слободу: «В Нови- городе кликали, которые люди кабальные, чей хто ни буди, и они бы шли во государьскую слободу на Холыню, и государь дает по пяти рублев, по человеку посмотря, а льгота на пять лет».271 Понятно, сколь глубоко подобные меры задевали интересы феодалов.
Основное содержание закона 16 августа 1603 г. сводилось к следующему. Власти объявили о немедленном освобождении всех холопов (кабальных и пр.), которых господа их «ссылали з двора, а отпускных им. не дали и крепостей (кабал и пр.— Р. С.) им не выдали, а велят им кормитца собою, и те их холопи помирают голодом, а иные многие питаютца государевою... милостинью, а за тем их не примет нихто, что у них отпускных нет».272
Указ проводил резкую разграничительную черту между беглыми (преступными) холопами и теми, кого господа незаконно лишили пропитания. Последние получили разрешение обратиться за отпускной в приказ Холопьего суда. Столичная знать и московские дворяне имели возможность опротестовать челобитья своих холопов. У провинциальных дворян такой возможности не было. Царь приказал выдавать их холопам отпускные по одному их заявлению, даже когда «государей их на Москве нет».
Правительство постаралось максимально упростить процедуру освобождения холопов, имея на то веские причины. Закон предписывал без промедления выдавать отпускные, «чтоб те холопи голодом не померли».273 Любая волокита грозила голодающим холопам смертью. Получив же отпускную, кабальный получал шанс на то, что ему удастся выжить, запродавшись в кабалу к состоятельным столичным господам.
По мнению В. М. Панеяха, указ 1603 г. «был порожден глубоким кризисом верхов, вызванным восстанием Хлопка».274 Мысль о связи указа 1603 г. с движением Хлопка не вызывает сомнения.275 Однако указание на кризис верхов не раскрывает причин, побудивших власти пойти на уступки низам и ущемление интересов феодалов.
По-видимому, указ 1603 г., как и законодательство о кабальных конца XVI в., ориентировался в большей мере на военных слуг и в меньшей — на черных пашенных людей.276
Среди зависимого населения боевые холопы были единственной группой, располагавшей оружием и боевым опытом. События 1603 г. показали, что при определенных условиях боевые холопы могут стать ядром повстанческого движения. Это обстоятельство и вынудило власти пойти на далеко идущие уступки холопам в ущерб интересам дворянской массы. *
*
*
Поскольку выступления «разбоев» имели место в крестьянской стране, можно предположить, что определенная часть крестьянства оказалась вовлеченной в это движение. Отмена Юрьева дня и массовые насилия помещиков в дни временного возобновления крестьянского выхода в 1601 —1602 гг. породили настроение глубокого недовольства среди крепостных крестьян. Однако источники не подтверждали предположения о том, что уже в 1602—1603 гг. в России произошли массовые крестьянские восстания, а, следовательно, началась Крестьянская война. Нет никаких объективных данных, которые позволили бы уточнить масштабы участия крепостных крестьян в выступлениях «разбоев», установить их требования и др.
И. И. Смирнов отметил, что в восстании Хлопка участвовали различные группы холопского населения. Однако главное место в его построениях отводилось низшему слою холопства (деловым людям, эксплуатируемым на пашне и пр.). Именно этот момент определил конечный вывод И. И. Смирнова о том, что восстание Хлопка таило в себе реальную угрозу самым основам феодального строя Русского государства.277 Этот вывод И. И. Смирнова потребует определенного пересмотра, если признать, что ядром и направляющей силой восстания 1603
г. был высший привилегированный слой холопов — военные послужильцы. Предположение, будто профессиональные «воинники»-послужильцы, среди которых было некоторое число выходцев из среды мелкого дворянства, помышляли о ниспровержении феодального строя, нуждается в более строгих доказательствах.
В литературе до сих пор не был отмечен тот факт, что выступления «разбоев» в центре 1602—1603 гг. имели непосредственное продолжение в виде аналогичных выступлений на окраине 1604 г.
Голландский купец Исаак Масса отметил, что в 1604 г. многие купцы не смогли совершить свои обычные поездки в Нижнее Поволжье, ибо «там повсюду полно разбойников, все казаки, которые грабят суда». Ограблению подверглись многие купцы, торговавшие с Персией, Арменией и другими прикаспийскими странами.278 Нападения на торговые караваны приобрели такие масштабы, что царские дипломаты вынуждены были выступить со специальными заявлениями за рубежом. В 1606 г. дипломаты заявили, что волжские и терские казаки учинили в 1604 г. подлинный разбой на Волге, захватили и разграбили немало торговых судов «и многие товары и деньги и не- исчетную казну взяли», всего же нанесли убытков на 300 тыс. руб.279
Чтобы пресечь грабежи на Волге, астраханские воеводы вынуждены были употребить все имевшиеся у них воинские силы. В июне 1604 г. М. И. Татищев, следовавший в Грузию с посольством, жаловался царю на то, что он не смог получить конвой, ибо все конные стрельцы разосланы из Астрахани «на Яик и к Солям и по иным местам и по Волге вверх для воров казаков, которые громили суды торговых людей...»280 В ноябре 1604 г. ногайский князь Иштерек заявил царскому послу С. С. Го- дунову, что «нынешняго лета казаки, собравшись человек по 200 и по 300 и болши», не раз нападали на ногайские кочевья.281 Со своей стороны, посол возложил всю ответственность за разбойные нападения в Поволжье на каза ков-воров, в особенности же на беглых боярских холопов, которые «збежав воруют».282 С. С. Годунов, принадлежавший к московским правящим кругам, был, бесспорно, осведомленным лицом. Его информация об участии беглых холопов в разбойных выступлениях казаков носит исключительно ценный характер, хотя и допускает различные толкования. Трудно сказать, каких именно холопов имел в виду посол: тех ли, которые давно бежали на окраину и стали казаками, или тех холопов, которые участвовали в разбойных выступлениях 1602—1603 гг., а после разгрома войска Хлопка и других отрядов бежали на окраины и там продолжили свое дело.
По существу выступления низов в центре и на казачьих окраинах носили однотипный характер и были вызваны одними и теми же причинами. Участие беглых холопов явилось одной из наиболее характерных черт выступления «разбоев» в центре и на окраинах в 1602— 1604
гг. В Подмосковье воеводы громили «разбоев» на сухопутных дорогах, в Поволжье имели дело с пешими и речными отрядами. Разбойные атаманы не могли собрать войско, достаточное для нападения на государевы крепости. Но их отряды, насчитывавшие по несколько сот человек, захватывали купеческие суда, нападали на соляные промыслы и пр. Местные стрелецкие гарнизоны не могли с ними справиться. Согласно заявлению князя Иштерека, летний поход астраханских стрельцов не дал никаких результатов, так как «те воры казаки, собрався со многими людми, и стрельцов побивали и грабили, и промысл над ними никоторой не учинился».283
Восстание Хлопка и разбойные выступления волжских казаков произошли уже после того, как в Литве объявился самозванец. Однако нет никаких данных, которые позволили бы предположить, что участники этих выступлений пытались установить связи с Лжедмитрием I или выступали за «доброго царя».
Восстания 1602-1604 гг. были предвестниками надвигавшихся потрясений. Однако в 1602—1604 гг. охваченные брожением низы еще не смогли выдвинуть из своей среды вождей, которые возглавили бы массовые выступления в стране, а также сформулировать идеи, которые стали бы знаменем для восстания и объединили всех недовольных.
Восстание Хлопка и казацкие выступления на окраинах ускорили процесс назревания крестьянской войны в стране.
Еще по теме Глава 5 НАРОДНЫЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ В 1602—1604 гг.:
- Колониальный вопрос в деятельности Организации Объединенных Наций.
- §4. Абсолютная монархия (XVI—XVIII вв.)
- Предпосылки и начало английской буржуазной революции.
- КРУШЕНИЕ КОЛОНИАЛЬНЫХ ИМПЕРИЙ И ОБРАЗОВАНИЕ НЕЗАВИСИМЫХ ГОСУДАРСТВ
- 2.3. РАЗРАБОТКА ПРОБЛЕМ УПРАВЛЕНИЯ В ДРЕВНЕМ КИТАЕ
- 3. Французские социалисты
- БОРЬБА ТЕЧЕНИЙ ВНУТРИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ * Анна Кулишова — жена Турати, видная деятельница русского, а затем итальянского революционного движения.
- ВВЕДЕНИЕ
- МАТЕРИАЛЫ К ГЛАВЕ УП
- «Официальная» и «неофициальная» оппозиция в Мексике
- ГЛАВА XXXI ПРОИСКИ ИМПЕРИАЛИЗМА В АФРИКЕ
- 3. Перемирие в Корее
- ГЛАВА 4. НАРОДНЫЙ СГОВОР. СИМВОЛЫ МАССЫ
- Глава 5 НАРОДНЫЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ В 1602—1604 гг.
- Глава 16 ВОССТАНИЕ В СТОЛИЦЕ