Дифференциация социально-политических воззрений в России относится ко второй половине XVIII в. В это время в общественной мысли зарождаются официальноохранительное, консервативно-аристократическое и либерально-дворянское направления. Первое получило развитие в трудах Екатерины II, особенно в сочинении «Антитод» (что в переводе с французского означает противоядие). Полемизируя с французским публицистом, обличавшим деспотическое правление и крепостное рабство в России, императрица доказывала благополучие граждан и процветающее состояние государственных дел в империи. Консервативно-аристократическое направление представлено трудами М. М. Щербатова (1733— 1790). Будучи монархистом, Щербатов предъявлял высокие требования к монарху. Тема «правильного» правления поднималась им в памфлете «О повреждении нравов в России». Он выступал за такое социально-политическое устройство, в котором соблюдались бы дворянские привилегии, корпоративные учреждения дворянства активно привлекались к государственному управлению, а помещики осуществляли благодетельное попечение над подвластными им крестьянами. Либерально-дворянское направление второй половины XVIII в. представляли: Н. И. Панин (1718— 1783), воспитатель Павла I; А. Р. Воронцов (1741 — 1805), посланник в Англии, а затем президент Ком- мерц-коллегии; княгиня Е. Р. Дашкова (1743—1810), директор Петербургской академии наук и президент Российской Академии; князь Д. А. Голицын (1734— 1803), дипломат, публицист и ученый; А. А. Безбородко (1747—1799), фактический руководитель внешней политики России с 1783 г. Дворянские либералы выступали за смягчение режима крепостного права, крестьянскую собственность на движимое имущество и в перспективе считали необходимым ликвидировать крепостную зависимость. Они стремились к конституционному ограничению самодержавия и формированию представительных учреждений, вначале с участием дворянства, а в будущем и некоторых других свободных сословий. Наиболее последовательным выражением этих взглядов был конституционный проект Н. И. Панина и Д. И. Фонвизина. В нем предусматривалось ограничение императорской власти Верховным Сенатом, за которым в иерархическом порядке располагались местные дворянские собрания. Эти идеи оказали влияние на последующие искания либеральной бюрократии, в частности, на проекты Сперанского. Рупором просвещенного консерватизма в первой четверти XIX в. стал литератор, реформатор русского литературного языка, придворный историограф Н. М. Карамзин (1766—1826). В своей многотомной «Истории государства Российского», «Записке о древней и новой России», «Мнении русского гражданина» он последовательно проводил мысль о самодержавии как «палладиуме России», связывая с ним все главные исторические свершения. По мнению Карамзина, в современной ему России еще не созрели условия для конституционного ограничения верховной власти, поэтому попытки дать стране конституцию чреваты опасными последствиями. Из этого убеждения вырастала его критическая реакция на намерения Александра I создать «законно-свободные учреждения» и непримиримое отношение к реформам Сперанского. В условиях николаевской России консервативные взгляды достаточно органично перерастали в проповедь косности и застоя. Это превращение ярко иллюстрирует своеобразный манифест николаевской эпохи, который принадлежал шефу жандармов А. X. Бенкендорфу: «Прошедшее России удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается будущего — оно выше всего, что только может представить себе самое пылкое воображение». Подобная лакировка истории и современности уже не оставляла места для сколько-нибудь объективного анализа общественных проблем. Государственную идеологию, выраженную в теории официальной народности, в это время активно насаждали в своих лекционных курсах в Московском университете и на страницах печатных изданий (журнал «Москвитянин») историк М. П. Погодин и филолог С. П. Шевырев. Этим идеологемам во второй четверти XIX в. была противопоставлена точка зрения П. Я. Чаадаева (1794—1856). В 1836 г. в журнале «Телескоп» было опубликовано первое из его «Философических писем». Публикация имела эффект разорвавшейся бомбы. Автор подвергал строгой ревизии исторический путь России и приходил к выводу о ее безнадежной отсталости от Запада. Возможность движения вперед России он связывал исключительно с приобщением к достижениям европейских стран. Правда, в написанной несколько позже работе — «Апологии сумасшедшего» — он отступал от прежних заключений о бесплодности отечественного исторического опыта и выражал убеждение в том, «что мы призваны решить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, которые занимают человечество». Споры, возбужденные построениями Чаадаева, способствовали дальнейшему идейному размежеванию среди интеллектуальной элиты. С конца 30-х гг. XIX в. начали оформляться течения славянофилов и западников. Среди славянофилов было немало известных имен: А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, А. И. Кошелев, Ю. Ф. Самарин, братья И. С. и К. С. Аксаковы. Объединяющим центром их движения с середины 50-х гг. стал журнал «Русская беседа». Суждения славянофилов были навеяны поиском органической основы будущего развития, которая позволила бы избежать революционных катаклизмов. Такие фундаментальные начала были ими найдены в православном христианстве и крестьянской общине. В православии усматривалась идеология «единства и свободы», способная сплотить общество, в общине — противовес непримиримому антагонизму труда и капитала. Славянофильство, в особенности его ранняя доктрина, несло на себе заметный отпечаток христианского утопического социализма. Однако это была консервативная, патриархальная утопия, дополненная русской национальной идеей. Своеобразным продолжением этих построений стала культурологическая схема Н. Я. Данилевского, изложенная в монографии «Россия и Европа». Автор развивал теорию культурно-исторических типов, воплощающихся в истории шзличных народов. Славянство он считал самобытной цивилизацией, не уступающей по значимости эллинам, римлянам, европейцам. Западнический лагерь не был монолитным. В его состав первоначально входили как революционеры-демократы (Белинский, Герцен), так и либералы (историки Т. Н. Грановский, С. М. Соловьев, К. Д. Кавелин, искусствовед В. П. Боткин и многие другие). Их объединяло признание общности развития России с другими западноевропейскими странами. Однако по мере радикализации одних и укрепления на позициях либерализма других такое сотрудничество оказывалось проблематичным. Смысл разногласий передал И. С. Тургенев: «Главное наше несогласие с Огаревым, Герценом и с Бакуниным состоит именно в том, что они, презирая и чуть ли не топча в грязь образованный класс в России, предполагают революционные или реформаторские начала в народе; на деле это совсем наоборот. Революция в истинном и живом значении этого слова существует только в меньшинстве образованного класса и этого достаточно для ее торжества». Осуждая революционный лагерь за агрессивность и неразборчивость средств в борьбе с самодержавием, многие западники тем не менее считали Россию застрахованной от социальной революции. Предпосылки относительной социальной стабильности ошибочно усматривались в отсутствии в стране сильной и независимой аристократии, влиятельной и автономной церкви, в преобладании среди населения инертной массы крестьянства, словом, в специфике прошлого и настоящего России (будущее, по их мнению, должно было стать общим с европейским миром). По словам исследователя В. В. Леонтовича, либерализм «одобряет учреждения или общественные формы, в которых отдельный человек подчиняется определенному порядку и дисциплине». В то же время он исповедует незыблемость частной собственности, неотчуждаемые права личности на свободное развитие и инициативу. По-видимому, эти качества либерального движения и восстанавливали против него власть, привыкшую действовать совершенно в иной социальной среде. С конца 90-х гг., вопреки негативной позиции правительства, стали проводиться неофициальные общероссийские земские съезды. Первый легальный съезд состоялся только в ноябре 1904 г., когда доверие к власти среди либеральной общественности было изрядно подорвано. В 1903 г. левое крыло либералов создало «Союз освобождения» во главе с П. Б. Струве, а умеренное — Союз земцев-конституционалистов (Д. И. Шаховской и дрЛ. В 1904 г. с участием земских деятелей прошла оанкетная кампания, приуроченная к 40-летнему юбилею судебных уставов Александра II. В 34 городах России состоялось около 120 собраний, охвативших не менее 50 тыс. человек. Общими требованиями были политические свободы и создание народного представительства. Члены «Союза освобождения» пытались наладить сотрудничество с революционными партиями и даже оправдывали террор, развернувшийся в стране. Подобная позиция была вызвана неуступчивостью правительства, по своим убеждениям они оставались сторонниками конституционной монархии и мирной эволюции к буржуазно-либеральному правопорядку. ?