Как тоави- ло, многие проблемы современных стран, образовавшихся на пространстве бывшего СССР, уходят корнями далеко в историю. Складывание многоэт- ничного государства началось еще в эпоху Древней Руси. В ходе колонизации Восточно-Европейской равнины славянские роды и племена селились вперемежку с угро-финскими (чудь, меря, весь, коми) и балтскими (голядь). На южной границе киевские князья размещали союзников-тюрков (торки, берендеи, в русских летописях XII в. — «черные клобуки»), помогавших оборонять русские земли от половцев. Затем в процессе складывания единого государства в состав России вошли в XVI—XVII вв. Поволжье, Сибирь, Башкирия, Левобережная Украина; началось активное проникновение русских на Северный Кавказ. Сопровождавшие этот процесс события широко используются сейчас политиками, журналистами, писателями в политических спорах с полярно противоположными оценками. К примеру, можно прочесть, что народы Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии добровольно присоединились к России в 50-е гг. XVI в., а затем узнать, что эти же народы были покорены царскими колонизаторами в 10— 20-х гг. XIX в. Самое интересное, что и то и другое — правда. Ведь вхождение того или иного народа в состав России всегда было не актом, а процессом, порой занимавшим десятки, а то и сотни лет. Хрестоматийно известные даты — только вехи на этом пути. Например, во всех учебниках сообщается о славном взятии Казани в 1552 г. Но еще в 1487 г. Иван III добился вассальной зависимости казанского хана, периодически нарушавшейся и восстанавливаемой. А окончательное утверждение русской власти на территории Казанского ханства произошло в 1580—1585 гг. после подавления последнего восстания. При этом надо учитывать, что «падение» Казанского или Сибирского ханств было вызвано не только военными ударами, но и внутренними противоречиями — для местных народов татарские «цари» тоже были пришельцами и завоевателями. Первые русские поселения на Северном Кавказе появились во второй половине XVI в.: в 1552 г. кабардинские князья («пятигорские черкесы») просили, «чтоб их государь пожаловал, вступился за них, а их с землей взял к себе в холопы, а от крымского царя оборонил». Царь принял на службу своих новых вассалов и даже породнился с ними — второй женой царя была кабардинская княжна Кученей (в крещении — Мария Темрюковна), а ее брат Михаил стал одним из руководителей опричнины. В архивах страны содержится немало документов, которые свидетельствуют о «принятии» тем или иным народом русского подданства. Так, например, в 1658 г. в Москву вместе с царем Восточной Грузии (Кахетии) Теймуразом прибыли представители трех чеченских обществ-«джамаатов» — Алхан, Сусло и Алтай. С собой они привезли грамоту, в которой их старейшины писали: «Желаем быть подданными русского царя. Царь, посмотри на нас велико — приведем в подданство много- много селений». Посланцы объявили себя христианами, «учинились в холопстве», принесли присягу в Успенском соборе и даже получили аудиенцию во дворце и по сорока соболей в подарок. Приводить новых подданных к присяге отправился стрелецкий голова Михаил Молчанов и по возвращении доложил, что «к вере их не привел, для того, что православных христиан у них никого нет, называютца де они православными христианы потому, что едят свинину». (Цит. по: Кушева Е. Н., Усманов М. А. К вопросу об общественной структуре вайнахов (письмо 1657 г. из Шибутского джамаата царю Алексею Михайловичу) // Советская этнография. 1978. № 6. С. 101 — 102.) Но все они говорят только о номинальном подчинении в расчете на защиту данных территорий от вражеских нападений. К тому же у многих народов Северного Кавказа (как и Сибири, Средней Азии) отсутствовала государственность, поэтому речь идет лишь о том, что какая-то группа горских селений или обществ сочла полезным для себя стать «подданными» царя, что не мешало им столь же легко из такого «подданства» выйти. Так, Иван Грозный считал, что он теперь является повелителем «кабардинские земли, черкасских и горских князей», но на эту же титулатуру претендовал и крымский хан как «множества татар и бесчисленных ногаев и черкесов повелитель». В XVII в. горские владетели Дагестана находились в «опчем холопстве», т. е. одновременно признавали себя вассалами «белого царя» в Москве и иранского шаха. В 1557 г. присягнула Ивану Грозному Ногайская орда, а затем ногайцы находились в подданстве и Турции, и Крыма, и калмыцкого хана, пока окончательно не были подчинены России в XVIII в. Ни в XVI, ни в XVII вв. о каком-либо присоединении или реальном подчинении многочисленных народов Кавказа говорить не приходится — слишком далеко находились пока российские рубежи. В лучшем случае можно отметить «выезды» представителей горской знати на русскую службу или эпизодические торговые отношения. К России не раз обращались за помощью христианские народы Закавказья — цари Кахетии Александр II в 1586 г. и Теймураз (в 1623 и 1635 гг.) и Имеретии — Александр (в 1651 г.); Теймураз и имеретинский царь Арчил II сами приехали в Москву за помощью. В ответ отправлялись русские посольства, но вмешиваться в дела на Кавказе Россия в то время не могла. Только с конца XVIII в. началось установление на Кавказе колониально-административной системы, в XIX в. вспыхнула Кавказская война, завершившая в 1864 г. покорение горских народов. Не менее длительным был процесс присоединения Украины. Распространение на Украине польского землевладения и преследования православной веры привели к тому, что еще в 1622 г. киевское духовенство обращалось с просьбой к царю Михаилу Федоровичу о принятии Украины «под свою руку», но московское правительство после Смуты не могло и не хотело вести новую тяжелую войну. Итогом начавшегося в 1648 г. национально-освободительного движения стало новое обращение к Москве, правда, в 1650 г. Богдан Хмельницкий рассматривал вопрос о покровительстве Турции, а против поляков действовал в союзе с крымским ханом. В 1653 г. Земский собор принял решение: принять Украину в подданство и «против польского короля войну весть». На Переяславской раде в январе 1654 г. гетман, казацкая старшина и войско присягнули московскому царю «на том, что быти им под нашею государевою высокою рукою з городами и землеми навеки неотступно». Весной того же года были заключены так называемые «Статьи Богдана Хмельницкого» — одновременно и международный договор, и документ, определявший государственно-правовой статус новых подданных после присоединения. Привезенный украинскими послами в Москву проект договора был утвержден Алексеем Михайловичем в марте 1654 г. вместе с отдельной «Жалованной грамотой» новым подданным. По этим документам Украина принималась «под высокую государеву руку», но при этом сохраняла свою 60-тысячную казацкую армию, административное деление на полки и сотни, выборность гетмана и других должностных лиц, суд по своим законам, особые сословные права казаков, горожан и духовенства. Русский гарнизон вводился только в Киев. Гетман имел право самостоятельно вступать в дипломатические отношения с другими государствами (за исключением Польши и Турции) и сообщать в Москву о содержании переговоров. В будущем предусматривалась выплата налогов с Украины, но собирать их должны были местные власти. Предусматривались совместные военные действия против Польши и Крыма, а в мирное время — помощь России пограничным украинским городам «кормами и порохом». (См.: Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы: В 3 т. М., 1953. Т. 3. С. 560— 565, 567—570.) Подлинник «Статей» впоследствии был утрачен, но в XVII в. его основные положения официально подтверждались при избрании нового гетмана с изменениями, направленными на ограничение самоуправления Украины. С 1654 г. началась длительная русско-польская война, в ходе которой украинская старшина и казачество меняли свою ориентацию. Сам Богдан Хмельницкий в 1656—1657 гг. был недоволен заключенным Москвой перемирием с Польшей и стремился создать антипольскую коалицию Швеции, Украины, Молдавии и Трансильвании. После смерти Хмельницкого новый гетман Иван Выговский заключил в 1658 г. Гадячский договор с Польшей о вхождении Украины в федерацию с Польшей и Литвой с сохранением автономии во внутренних делах, а затем вместе с татарами разгромил московское войско под Конотопом. Но социальная политика нового гетмана и его союз с татарами и поляками вызвали раскол среди старшины и казаков и привели к гражданской войне на Украине. Выговского удалили с гетманства; новый гетман, сын Богдана, Юрий Хмельницкий, сначала признал новые условия договора с Россией, по которым русские войска размещались в украинских городах, а украинцы имели право жаловаться непосредственно в Москву, минуя гетмана, но потом он перешел на сторону короля, а закончил жизнь в качестве подданного султана. В ходе этой войны — «Руины» — на Левобережье и Правобережье Украины появились свои гетманы: в 1666 г. Иван Брюховецкий заключил новый союз с Москвой, а Павел Тетеря был сторонником Польши. Петр Дорошенко не признал Андрусовского перемирия и пытался объединить обе стороны Днепра под властью турецкого султана. Война с Польшей окончилась расколом Украины: к России отошло Левобережье, где утвердился гетман Иван Самойлович. Его казаки вместе с русскими войсками участвовали в боях с турками и татарами, но самому гетману в 1674 г. было запрещено самостоятельно поддерживать отношения с другими странами. В 1685 г. украинская церковь была подчинена московскому патриарху. Знаменитый гетман Иван Мазепа в 1687 г. подписал новую редакцию «Статей Богдана Хмельницкого», по которой Украина признавалась подвластной «не гетманскому регименту, а царского величества самодержавной державе», т. е. отрицался суверенный характер гетманской власти. Сам Мазепа в 1706 г. заключил со шведским королем Карлом XII соглашение о восстановлении независимой Украины под шведским протекторатом. После измены Мазепы выборы гетманов были отменены. Но даже после этого «гетманщина» со своим устройством просуществовала до второй половины XVIII в., когда произошла окончательная инкорпорация Украины в состав России. Таким образом, вхождению того или иного народа в состав России предшествовали в XVI—XVII вв. десятилетия экономических и политических отношений, а сам этот процесс проходил в несколько этапов: от вассальной зависимости и покровительства к автономии, а затем к инкорпорации в состав империи с большей или меньшей степенью сохранения местных порядков и особенностей. Речь идет не только о политическом устройстве (у многих народов так и не было своей государственности), но и о сложившихся у данного народа властных структурах, традициях, обычаях, образе жизни. В Сибири в уездном городе XVII в. сидел русский воевода и находился русский гарнизон. Но вокруг такого центра простирались ясачные волости, во главе которых стояли родовые тойоны или князьцы; они же собирали ясак — дань мехами (от 1 до 12 шкурок соболя с охотника в год) и судили по нормам обычного права; в эти отношения государство не вмешивалось. Гарантией подчинения аборигенов служила «система аманатства», когда родственники и дети местной знати становились заложниками-аманатами и должны были жить в русских крепостях. Такую же политику государство проводило и в отношении кочевых народов — калмыков, ногайцев, у которых долго сохранялась власть ханов и султанов. В Поволжье до XIX в. существовали «татарские судные избы»: можно было выбирать суд по шариату или по русскому праву у воеводы. Сохранялись и другие местные особенности: так, введение русских порядков на Украине не затронуло традиционного права украинских казаков и крестьян на свободное винокурение — там не было государственной монополии и кабаков. Во многих случаях расширение границ проходило в форме строительства системы крепостей, которые защищали русское и местное население от набегов. Эта практика началась еще с конца XVI в. со строительства «засечных черт» и продолжалась на протяжении XVII и XVIII вв. на Украине, в Поволжье, в Сибири и на Северном Кавказе. Из таких крепостей постепенно вырастали города; некоторые из них стали сейчас крупными центрами и даже столицами: Уфа, Чебоксары, Якутск, Йошкар-Ола (Царев Город), Улан-Удэ (Верхнеудинск). Другим важным условием складывания многоэт- ничного государства стал открытый характер служилого класса в московском государстве: инородцам вне зависимости от происхождения и вероисповедания был открыт путь к российской государственной службе. В русской армии и в сибирских городах находились служилые татары, выходившие на службу со своими «царевичами»; вместе с грузинским царем Арчилом в Москве оседали и оставались на службе грузинские дворяне. «Сила низовая, казанская, астраханская, сибирская, тоже рать несметная, а вся она конная и бьется лучным же боем. Татары большого и малого ногаю, башкирцы, калмыки бьются лучным же боем» — так в 1657 г. описывал московское войско русский посол во Флоренции стольник Иван Чемоданов. В XVII в. «дворянами московскими» стали хант- ский вождь Дмитрий Алачев и тунгусский «князь» Катан; в дворцовом Конюшенном приказе работали чернокожие «арапы» из Северной Африки, присланные в Москву донскими казаками. Предок поэта, шотландец Юрий Лермонт стал костромским помещиком, а на Смоленщине осел служилый род его земляков, потомственных русских офицеров Лесли. Восточной Сибирью управляли знатный крымский мурза князь Ю. Сулешев и немцы-воеводы Юрий Францбеков и Даниель Трауэрнихт; под началом у них находились не только русские и татары, но и ссыльные пленные «латинские и немецкие люди и жиды», которые становились русскими землепроходцами, казаками и даже воеводами, как польский ротмистр Павел Хмелев- ский. Русскому царю верно служили выходцы из Ногайской Орды князья Юсуповы и Урусовы и кабардинцы князья Черкасские. Еще одна особенность формирования российской державы состояла в том, что обилие земель и природных ресурсов не приводило к необходимости вытеснения или уничтожения инородцев. К тому же на восточных окраинах уровень эксплуатации местного населения был сравнительно невысок: в основном оно выплачивало налог — ясак. Степные окраины и Сибирь практически не знали помещичьего землевладения и крепостного права. Россия представляла собой такую империю, в которой покоренные народы были свободнее, чем завоеватели; возможно поэтому у русских в массе не сложилось имперского сознания, представлений о «бремени белого человека». Иностранцев удивляло умение русских находить общий язык с туземцами, что, по их мнению, составляло «секрет силы России на Востоке». Это обстоятельство проявлялось в критические моменты истории: временные поражения и даже кризис центральной власти во время Смуты не вызывали в стране сепаратистских выступлений. Но эта же черта вызывала беспокойство у администрации: в XVII в. казанские воеводы жаловались в Москву: русские «живут у татар, и у черемисы, и у чуваши, и пьют с ними, и едят с одного, и женятся у них». Известны случаи, когда в Сибири русские и аборигены (якуты, буряты) вместе выступали против притеснений местных властей; в войске Разина сражались и татары, марийцы, башкиры, калмыки, удмурты. Разумеется, дело не только в русском национальном характере. Освоение окраин в XVII—XVIII вв., да и в XIX в. происходило при таком уровне развития российской экономики, который не требовал масштабной эксплуатации «колониальных» природных ресурсов и населения — в России не было ни огромных рудников, ни плантаций, где было бы возможно массовое использование невольников.