ИСПЫТАНИЕ ВОЙНОЙ

Первая мировая война вызвала острейший кризис всего международного социалистического движения и фактический распад II Интернационала. Жизнь неумолимо столкнула догмы и иллюзии ортодоксального марксизма с реальными настроениями миллионных масс, патриотические чувства которых враз перечеркнули все антимилитаристские резолюции международных социалистических

244

конгрессов.

Как же повели себя в этой ситуации меньшевики? Напомним, что к лету 1914 г. у них уже были в активе достаточно прочные антивоенные и антимилитаристские традиции (борьба против русско-японской войны в 1904—1905 гг., подпись Мартова под поправкой русских и польских социал-демократов к резолюции Штутгартского конгресса II Интернационала об использовании империалистической войны, если она станет фактом, для ускорения замены капитализма социализмом и т. д.). Но теперь, когда даже образцовая партия II Интернационала — германская социал-демократия оказалась во власти национально-патриотической стихии, сохранять верность интернационализму стало в тысячу раз труднее, чем прежде.

Особенно ответственная роль выпала в этот момент на долю думской фракции меньшевиков, которой уже через неделю после объявления войны пришлось обнародовать свою позицию во время экстренной однодневной сессии Государственной думы. Обе социал-демократические фракции Думы решили выступить 26 июля 1914 г. с совместной антивоенной декларацией, которую огласил меньшевик Ха-устов. В ней подчеркивалось, что ответственность за начавшийся конфликт несут правительства всех воюющих держав и поэтому о единении народов России с царскими властями не может быть и речи. В момент голосования за военные кредиты все социал-демократы демонстративно покинули зал заседания Думы.

Вместе с тем по инициативе меньшевиков в текст декларации был внесен тезис о том, что «пролетариат, постоянный защитник свободы и интересов народа, во всякий момент исполнит свой долг и будет защищать культурные блага народа от всяких посягательств, откуда бы они ни исходили — извне или изнутри».

Да и среди самих меньшевиков декларация двух думских фракций РСДРП от 26 июля не устроила ни более откровенных и последовательных сторонников защиты отечества, ни левых революционно-интернационалистских элементов. Правда, в России ни правительство и буржуазия, с одной стороны, ни социалисты — с другой, не были готовы к столь же тесному альянсу, какой сложился с началом войны в других странах. При этом нежелание российских «верхов» даже в годину великого национального бедствия идти на сколько-нибудь серь

245

езные уступки народу возвращалось к ним своеобразным бумерангом в виде причудливого соединения патриотических идей с оппозиционными и революционными настроениями.

Самым ярким патриотом среди меньшевиков совершенно неожиданно для многих оказался Г. В. Плеханов, который еще десять лет назад, во время войны России с Японией, стоял на интернационалистских и даже революционно-пораженческих позициях. Он горячо поддерживал подвергшуюся немецкому нападению Францию — страну великой культуры и славных революционных традиций, очрнь благосклонно относился к ее союзникам по Атланте и страстно обличал германский империализм и предательство вождей и рядовых членов германской социал-демократии. Россию Плеханов считал сугубо обороняющейся стороной, как бы не желая замечать захватнических замыслов царского правительства и той политики национального угнетения, которую оно проводило внутри собственной страны. При этом он акцентировал внимание на том, что победа Германии ухудшит экономическое положение России, усилит в ней позиции реакционных кругов и тем самым резко уменьшит шансы на победу русской революции.

По мере затягивания войны и ухудшения ситуации на фронте Плеханов все откровеннее призывал к гражданскому перемирию внутри страны, советовал социал-демократам голосовать в Думе за военные кредиты и даже рекомендовал рабочим «отвергнуть как неразумную,— скажу больше: как безумную,— всякую вспышку и всякую стачку, способную ослабить силу сопротивления России неприятельскому на-шестию».

Близкие к взглядам Плеханова позиции занимали П. П. Маслов, лидер грузинских меньшевиков Ной Жордания, В. И. Засулич, Н. И. Иорданский и другие меньшевики. Сам за себя говорит тот факт, что написанное осенью 1915 г. Плехановым от имени группы социал-демократов и эсеров-оборонцев воззвание «К сознательному трудящемуся населению России» получило одобрение царского МВД и широко пропагандировалось газетами самых разных политических направлений, издававшимися на родине. Большой резонанс вызвала опубликованная в парижской меныпевистско-эсеровской оборонческой газете «Призыв» статья Плеханова «Две линии революции», где идеальным для России вариантом развития революции по «восходящей линии» (термин Маркса) объявлялась последовательная передвижка власти от царской бюрократии к октябристам и кадетам, затем к мелкобуржуазной демократии трудовического типа и лишь в конечном итоге к социалистам.

246

Однако даже многом меньшевикам-обороннам взгляды Плеханова казались явно непригодными для распространения в российской рабочей среде. Поэтому они предложили свой вариант социал-патриотизма, адаптированный к условиям самодержавной России. Потресов, Чере-ванин, Левицкий, Маевский и другие меньшевистские литераторы из журнала «Наша заря» (в 1915 г.— «Наше дело», а в 1916 г.— «Дело») советовали своим сторонникам не выдвигать антивоенных лозунгов и не устраивать забастовок и восстаний в тылу русской армии, но в то же время отказывать царскому правительству в военных кредитах, критиковать его за ошибки, организовывать на общественных началах помощь раненым, беженцам и солдатским семьям, вырабатывать справедливые условия будущего мира. Не отрицая империалистического характера войны, они исходили из концепции «сверхсметных грехов» германского империализма по сравнению с империализмом стран Антанты и особенно России.

Меньшевистский «центр» (думская фракция Чхеидзе и ОК РСДРП) стоял на позиции осуждения империализма (под ним, как и в других партиях II Интернационала, понималась агрессивная внешняя политика великих держав, направленная на пеоедел миоа) и империалистической войны. Он декларировал свою приверженность принципу пролетарского интернационализма, выступал за скорейшее заключение справедливого мира и «демократизацию России». Однако активные антивоенные массовые действия во время войны объявлялись при этом преждевременными и рискованными. Центр тяжести партийной работы переносился меньшевиками этого направления в думскую фракцию РСДРП, уцелевшие профсоюзы, кооперативы, легальную либерально-демократическую печать.

Характерно, что во фракции Чхеидзе и в Организационном комитете РСДРП были представлены как интернационалистские, так и умеренно-оборонческие элементы, что крайне затрудняло выработку общей тактической линии и снижало эффективность практической работы меньшевиков. Состав ОК во время войны не раз менялся и включал в себя в разное время депутатов Думы — Н. С. Чхеидзе, А. И. Чхен-кели, В. И. Хаустова, а также П. А. Гарви (Бронштейна), Еву Брой-до, Б. О. Богданова, Б. С Батурского (Цейтлина) и др. Примерно ту же линию проводили и сосланные в Сибирь Ф. И. Дан,

247

лидер социал-демократической фракции II Думы Ираклий Церетели, С. Л. Вайнштейн, К. М. Ермолаев и другие меньшевики.

Вождем левых меньшевиков-интернационалистов во время войны стал Ю. О. Мартов, резко критиковавший международный империализм, русский царизм и буржуазию, а также социалистов-оборонцев всех воюющих стран.

Официальным организационным центром меньшевиков-интернационалистов в эмиграции стал Заграничный секретариат ОК в составе Ю. О. Мартова, П. Б. Аксельрода, А, С. Мартынова (Пикера), И. С. Астрова (Повеса) и С. Ю. Семковского (Бронштейна). В 1915— 1916 гг. он выпустил несколько номеров своих «Известий», один номер журнала «Война и Интернационал» и ряд инструктивных писем, адресованных меньшевистским организациям в России.

В наиболее полном и концентрированном виде платформа ЗСОК была сформулирована в составленном в Цюрихе в ноябре 1915 г. документе под названием «Пролетариат и война», который получил довольно широкое распространение в России. От имени организаций, входивших в состав фактически уже распавшегося к тому времени «Августовского блока», Заграничный секретариат ОК заявил, что считает мировую войну результатом империалистического соперничества всех великих держав, включая Россию. В создавшихся условиях рабочие воюющих стран должны были отказаться как от поддержки правительств своих стран, так и от тактики революционного пораженчества, развернув борьбу «под знаменем скорейшего прекращения войны, под знаменем мира» — всеобщего, демократического, без аннексий и контрибуций.

248

этого лозунга — массовые организованные революционные выступления трудящихся, прежде всего пролетариата. Это способствовало бы и возрождению интернационального рабочего движения, первый шаг к которому был сделан в сентябре 1915 г. на Циммервальдской международной социалистической конференции: в ней вместе с большевиками и левыми эсерами участвовали меньшевики-интернационалисты Ю. О. Мартов, П. Б. Аксельрод, а также Л. Д. Троцкий.

В самой России наиболее активно в интернационалистском духе действовала Центральная инициативная группа в Петрограде во главе с О. А. Ерманским, однако в феврале 1917 г. в ней было не более 200 членов. Небольшие группы меньшевиков-интернационалистов были также в Москве и некоторых других городах, но они не оказывали большого влияния на рабочих. Промежуточное положение между меньшевиками и большевиками занимали Межрайонная организация РСДРП в Петрограде (1913—1917), а также Л. Д. Троцкий и его сторонники, стоявшие на радикальных интернационалистских революционных позициях и в 1917 г. вступившие в партию большевиков.

История меньшевистских организаций, пытавшихся работать в России в условиях войны, небогата событиями. ОК РСДРП издал в 1914—1915 гг. лишь три антивоенные листовки (большевики издавали их сотнями) и не сумел провести намечавшуюся на декабрь 1914 г. Всероссийскую меньшевистскую конференцию. В 1915 г. прошли три региональные конференции меньшевиков (Поволжье, Центральный промышленный район, Кавказ), причем если решения двух первых были выдержаны в умеренно-интернационалистском духе, то кавказские меньшевики пошли за откровенным оборонцем Ноем Жор-дания. Многие участники указанных конференций отмечали, что практическая деятельность меньшевистских групп проявляется слабо и ограничивается в основном сугубо легальной работой.

Меньшевистская печать в России была представлена в годы войны сменявшими друг друга газетами «Северный голоо>, «Утро», «Рабочее утро» (Петроград, 1915), «Наш голос», «Голос труда», «Голос» (Самара, 1915—1916), столичными журналами «Современный мир» и «Страхование рабочих», изданиями группы ссыльных сибирских меньшевиков Дана-Церетели «Сибирский журнал» и «Сибирское обозрение» (1914—1915) и др.

Важное значение имела деятельность меньшевистской думской фракции, которая после ареста в ноябре 1914 г., а затем ссылки в Сибирь депутатов-большевиков осталась единственной представительницей российского пролетариата в Государственной думе. Члены фракции во главе с Н. С. Чхеидзе не раз выступали против войны, резко критиковали внешнюю и внутреннюю политику царского правительства, регулярно отказывались голосовать за военный бюджет, ставили вопрос о необходимости улучшить тяжелое экономическое и

249

правовое положение рабочих. Пытались вести они и внедумскую работу, но после опыта большевистских депутатов вынуждены были в интересах самосохранения соблюдать большую осторожность.

Характерно, что в 1915 г. депутаты-меньшевики исключили из состава фракции И. Н. Манькова, ставшего «ура-патриотом». Не вошли меньшевики и в состав созданного в Думе в августе 1915 г. Прогрессивного блока, умеренно-оппозиционная программа которого, естественно, не могла устроить социал-демократических депутатов, хотя они и не отказывались от контактов с входившими в него думскими фракциями, в первую очередь с кадетами.

Имеющиеся источники, к сожалению, не позволяют. формулировать статистически обоснованные выводы о соотношении оборонцев и интернационалистов в рядах меньшевиков. Можно все же констатировать преобладание у них правоцентристских элементов, которые довольно мирно уживались с умеренными оборонцами, а весной 1917 г. соединились с ними под флагом так называемого революционного оборончества.

Начиная с осени 1915 г. важным аспектом рабочего и социал-демократического движения в России стал вопрос об участии представителей пролетариата в военно-промышленных комитетах. Их возникновение являлось важным симптомом серьезного экономического и политического кризиса в стране. ВПК призваны были содействовать мобилизации частной промышленности на военные нужды и символизировать единение власти, труда и капитала в интересах обороны государства. Неотъемлемой частью новых военно-промышленных структур должны были стать и «рабочие группы», которые по замыслу инициаторов создания ВПК могли бы помочь смягчению социальной напряженности в стране, выступать в роли посредников во время трудовых конфликтов на оборонных предприятиях и активизировать патриотические настроения пролетариата.

Легализированная правительством кампания по выборам «рабочих групп» растянулась в разных городах на целый год и стала немаловажным фактором в деле идейного самоопределения пролетариата и одновременно его сплочения в трудных условиях военного времени. При этом большевики и левые эсеры-интернационалисты однозначно считали, чго участие рабочих в ВПК равносильно оправданию войны, и дружно бойкотировали выборы. Меньшевики же, выдвигая на первый план не идеологические, а сугубо прагматические соображения, не видели оснований упускать столь благоприятную возможность для частичной легализации своей деятельности, налаживания контактов с буржуазией и политической активизации рабочих.

Для оборонцев плехановского и потресовского толка такое решение было вполне естественным, а центристские элементы меньшевизма (ОК, фракция Чхеидзе) считали возможным пожертвовать некоторыми интернационалистскими принципами во имя решения более важных,

250

как им представлялось, организационных задач. Однако особой активности в проведении избирательной кампании эти меньшевистские организации не проявляли. И лишь сравнительно небольшая часть меньшевиков-интернационалистов, да и то далеко не сразу, отказалась поддерживать «рабочие группы», а затем и бойкотировала их.

К февралю 1917 г. «рабочие группы» были созданы лишь при 58 из 244 ВПК. Они возникли в Петрограде, Москве, Киеве, Самаре, Ростове-на-Дону, Казани, Одессе, Омске, Перми, Николаеве и других городах. При этом парадокс состоял в том, что «рабочие группы» создавались подчас в очень маленьких городках типа Сарапула, Сочи и Геленджика и отсутствовали в таких крупных промышленных центрах, как Харьков, Тифлис, Баку, Нижний Новгород, Саратов, где рабочие под влиянием большевистской агитации бойкотировали выборы.

Наибольшую активность проявляла «рабочая группа» при Центральном военно-промышленном комитете в Петрограде, избранная после упорной борьбы между оборонцами и интернационалистами осенью 1915 г. Ее председателем стал рабочий завода телефонных аппаратов Эриксона меньшевик Кузьма Гвоздев. Сын крестьянина, он с 13 лет начал работать в железнодорожных мастерских, посещал эсеровские кружки, несколько раз подвергался аресту. К меньшевикам Гвоздев пришел уже зрелым, сложившимся человеком. Его отличали здравый смысл, рассудительность, хорошие организаторские способности. Не случайно весной 1917 г. К. А. Гвоздев стал членом исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, в мае — товарищем министра, а в сентябре — последним министром труда в составе Временного правительства.

Всего в состав «рабочей группы» ЦВПК было избрано 10 человек. Среди них были известные рабочие-меньшевики Г. Е. Брейдо, Е. А. Гудков, В. А. Абросимов (оказавшийся, как потом выяснилось, провокатором) и др. В секретариат группы входили видные меньшевики Б. О. Богданов, Евг. Маевский и Л. Пумпянский. В Москве руководителем «рабочей группы» стал меньшевик В. А. Черегородцев, в Самаре—-А. И. Кабцан и т. д.

«Рабочие группы» вели значительную организационную работу, старались предотвратить готовые вспыхнуть забастовки и в меру сил защищали интересы пролетариата. «Рабочая группа» ЦВПК выпускала информационные бюллетени, сформировала 10 комиссий, в том числе профессиональную и кооперативную, занималась продовольственным вопросом и устройством столовых для рабочих. В 1916 г. ее члены совершили 41 поездку в 35 городов страны. В тех же направлениях действовали и «рабочие группы» при местных ВПК. Однако «военно-промышленные социалисты», как называли в то время членов «рабочих групп», встречали сильное сопротивление не только со стороны интернационалистски настроенных рабочих, но и со стороны царских властей и многих предпринимателей, не желавших идти на уступки

251

пролетариату. В результате целый ряд их проектов (рабочий съезд, биржи труда, примирительные камеры, твердый минимум заработной платы) так и остался на бумаге.

Программа «рабочих групп» носила в конечном счете компромиссный характер: в ней противоречиво соединялись идеи «самозащиты» (обороны страны от внешнего врага) и пацифистские призывы в духе решений Циммервальдской и Кинтальской международных социалистических конференций, призывы к соглашению с буржуазией и все более острая критика бездарного царского правительства. И по мере того как в стране углублялся политический кризис и власти переходили к прямым репрессиям и даже арестам членов некоторых «рабочих групп» (Самара, Ростов-на-Дону), позиция К. А. Гвоздева и его товарищей по отношению к правительству становилась все более критической.

В конце ноября 1916 г. министр внутренних дел А. Д. Протопопов поставил вопрос о том, что дальнейшее существование «рабочей группы» ЦВПК представляется совершенно нетерпимым. 13—15 декабря

1916 г. в Петрограде состоялось совещание с участием членов «рабочих групп» ЦВПК и 12 местных ВПК, представителей ОК, думской фракции РСДРП, профсоюзов, кооперативов и делегатов от крупнейших столичных заводов. В резолюции совещания говорилось, что задача момента заключается уже не в борьбе с отдельными проявлениями царского деспотизма, а в бесповоротном устранении существующего политического режима и полной демократизации страны.

В дальнейшем члены «рабочей группы» ЦВПК согласились на проведение 9 января 1917 г. стачек в память о жертвах «кровавого воскресенья» и наметили на 14 февраля, когда должна была открыться очередная сессия Думы, массовую мирную манифестацию на улицах Петрограда с требованием, чтобы царский парламент объявил себя Временным правительством. Для организации митинговой кампании меньшевики создали в Петрограде специальную ораторскую коллегию. К 16 января 1917 г. Евг. Маевским были написаны конспекты речей для рабочих собраний и текст обращения «Режим самовластья душит страну...», где говорилось о необходимости создать Временное революционное правительство, способное «вывести страну из тупика и гибельной разрухи, укрепить в ней политическую свободу и привести к миру на условиях, приемлемых для пролетариата всех стран». В ответ на это правительство решило изолировать становившуюся все более опасной гвоздевскую группу от рабочих, и в ночь на 27 января

1917 г. большинство ее членов, включая и самого К. А. Гвоздева, было арестовано и заключено в Петропавловскую крепость.

Бесспорно, деятельность меньшевиков всех оттенков была одним из элементов назревания революционного кризиса в стране, но переоценивать их роль в подготовке надвигавшейся на Россию второй буржуазно-демократической революции не приходится. Силы их были раздроблены и немногочисленны, так что поток стихийного массового движения скорее нес их с собой, чем подчинялся руководящим указаниям меньшевистских центров. Ставка меньшевиков на постепенное «левение» российской буржуазии в годы войны отчасти оправдалась, однако Прогрессивный блок действовал без участия социал-демократов, конфликты между трудом и капиталом принимали все более острые формы, а лидеры буржуазной оппозиции явно не могли претендовать на роль национальных вождей. Поэтому свержение самодержавия в феврале 1917 г. стало в лучшем случае результатом параллельных действий совершенно разнородных социально-политических сил, коренные расхождения между которыми оказались в конечном счете непреодолимыми, что перечеркивало все теоретические схемы меньшевиков.