Отечественная история как целостный, внутренне организованный процесс реализуется в форме народно-государственной эволюции. Предлагаемая Ключевским периодизация этого процесса такова. VIII-XIII вв. — Днепровская Русь, политически раздробленная по городскому признаку. XIII-XV вв. — Верхневолжская удельно-княжеская Русь. XV - начало XVII вв. — Московская, великорусская царско-боярская, военно-земледельческая Русь. XVII-XIX вв. — Всероссийская (по воссоединении Малороссии, Белороссии и образовании Новороссии) императорско-дворянская Русь . В 1721 г. Россия стала империей: «как обыкновенно от Римского сената за знатные дела императоров их такие титулы им в дар приношены»110, в знак признания державных заслуг Петра ему пожаловано высшее государственное звание. Что особенное, выдающееся, связанное с преобразованием статуса России, совершил Петр? Воплощая линию Московских царей, он завершил начатое ими строительство здания абсолютистского государства, придал ему облик военно-диктаторской, полицейско- дворянской монархии. Петр — не западник, а почвенник, истовый «чингисид», действующий сообразно и согласно кратократической природе русского государства. Славянофилы, отмечает А.К. Толстой, так же мало изображают «настоящую Русскую Русь, как и их допетровские теории». Исконно-подлинный русский — Петр, зажавший страну в авторитарные теснины. «Гнусная палка» (жесткие социально-политические технологии) Петра — не его изобретение (вспомним его предшественников-чингисвдов Ивана III, Василия III, Ивана ГУ) — он получил ее в наследство и употреблял, «чтобы вогнать Россию в ее прежнюю родную колею»111. «Родная колея» Руси — держащая круговую оборону от внешних врагов, нещадно эксплуатирующая собственный народ самодержавная государственность. Государство противостоит нации в воспроизводстве национального государства — такова плоть нашей истории. При всей печальности сознавания этого, последнее — трезвое аналитическое убеждение, «не возвещающее нового откровения, а устраняющее старую ложь» (Герцен). Ложь иных теоретиков-ана- хоретов, не имеющих потребности соприкоснуться с живым миром. История — материя телеологическая (целевоплотительная) — требует для адекватного истолкования соответствующей оснастки мысли. Хотя множество реальных событий в их позитивном взаимодействии само создает русло альтернатив, отбираемых случайно через бифуркации с перекрытием некоего порога устойчивости и установления Нового равновесия, что отменяет предопределенность тока истории, задним числом созерцая сбывшиеся преимущественные и относительно завершенные состояния, представим русскую историю как бы предопределенной; согласно установкам герменевтики начнем с конца. Не с причины, а с воплощения. Как отмечает Выготский, понять процесс можно, «только зная конец процесса, результат, направление, куда и во что развивалась данная'форма. Имея конец пути, можно легче понять и весь путь в целом, и смысл отдельных этапов» . Финал имперской истории Руси — Тоталитаризм. Этапы, к нему ведущие: царство, абсолютизм, диктатура, полицеизм, усугубленные этатизмом, авторитаризмом. Родство конечной и промежуточных точек позволяет, соединяя их, проследить связь явлений, преемство форм в последовательности, обратной их естественному становлению. Чтобы понять вещь, нужно ее сделать, говорит Софокл. В нашем случае надлежит, не деля, не дробя русскую историю на отдельные периоды, части, представить ее как «развивающийся организм, живое целое, проникнутое одним духом, одними началами. Явления ее должны быть поняты как различные выражения этих начал, необходимо связанные между собою, необходимо вытекающие одно из другого»112. В качестве инвариантно-системного начала нашей истории примем «государственную власть», упорядочивающую, созидающую жизнь нации. Тайна России в том, что, будучи Европой по основанию государственной власти, она нередко и во многом проявляется не только как не-Европа, но даже и как анти-Европа. Европа наряду с не-Европой и анти-Европой... В чем сие сказывается. В ряде вещей. Там — сословное представительство, тут — нет. Там — рыцарство, тут его не бывало. Там — «церковь, облеченная светской властью в борьбе с государством», тут — «церковь, не имеющая никакой светской власти и в мирском отношении зависимая от государства»113. Там — личность, тут ее нет. Там... Да что там! В Европе все идет «снизу», в России — «сверху». Отчего? От разных инкарнаций государственной власти. В Европе государственная власть народом уменьшалась, в России — увеличивалась. Невероятно, но факт. Инспирируемая российским народом борьба за усиление государственной (не пронародной) власти составляла камень преткновения аналитиков, привычно расценивавших ее как «загадку», «тайну» национальной истории. Никакой тайны, загадки здесь между тем нет. Дело, как представляется, в перспективах выживания. Державная конкурентоспособность России повышается с усилением государственной власти. Это прекрасно понимает народ, паки и паки страдающий от ослабления государственности и всякий раз борющийся за ее укрепление. Другой вопрос, что в необмирщен- ности оптимумов жизнестроения, нехватке гуманитарно ориентированных институтов, дефиците сдержек и противовесов народ и власть остаются один на один в частых пикировках друг с другом. Любая флуктуация власти возбуждает народ, парализующий власть и ввергающий страну в хаос. Оживляются внешние, внутренние (компрадорская бюрократия) враги нации; дабы не утратить суверенитет, народ вынужден бороться за восстановление дееспособной государственной власти. Последняя, набирая силу, еще жестче, ожесточеннее (наверстывая упущенное) притесняет народ. Механизм ясен. Не они бегут — мы отстаем. У них — континуальность, у нас — дискретность. У них — животворные эффекты поступательного развития, у нас — пре- рыв поступательности, фазовые переходы в иные типы цивилизации. Справедливо отмечает Бердяев: «Историческая судьба русского народа была несчастной и страдальческой, и развивался он катастрофическим темпом, через прерывность и изменение типа цивилизации»31. Загадка, тайна России не в противостоянии государства народу (и обратно), а в том, что в России вообще есть еще народная (национальная) государственность. Воистину не видел свет народа, долготерпимей русского. Народ (низы) отстаивает государство в экстраординарные (критические) моменты бытия, правительственная власть (верхи) отстаивает государство в ординарные (повседневные) периоды существования. Фактура русской истории всецело верифицирует данный тезис. На этапе Московской Руси государственная власть боролась с удельно-вотчинным, боярски-родовым началом. Внедрена поместная система, закрепощен народ, оформлено дворянско-бюрократическое служилое государство. Казалось бы, цель достигнута. Но все эти мероприятия выказали обратную сторону — обернулись обузой для страны, народа, самой государственной власти. На этапе императорской России государственная власть идет на попятную — развертывает борьбу со сковывающим прогресс, в том числе и самой себя, всеобщим крепостничеством. Сословно-служило-тягловый строй модернизируется; ему сообщается сверху некая обслуживающая интересы государственной власти оптимизационная динамика. В 1722 г. Петр принял закон о престолонаследии, позволяющий назначать наследника на престол по своей воле. Собственным законом воспользоваться Петру было не суждено. Во время дворянской империи 1725—1762 гг. до воцарения Екатерины II государственная власть ослабевает. Но дело «чингисидов», побеждая, живет. Петр столь успешно «управил державу», что даже истощенная дворцовой борьбой, преторианством (гвардейские верхушечные перевороты) государственная власть выполняет свое назначение — органично вписывается в циклику отечественной (державной) истории. Оправдываемая сказанным циклика сия такова: — повышательная фаза: усиление государственной власти, централизация, бюрократизация, наступление на народ, милитаризация, колонизация, собирание земель; сатурация: подтачивание народной жизни, рост недовольства масс — дестабилизация, переход в понижательную фазу; — понижательная фаза: ослабление государственной власти, децентрализация, деконструкция институтов, рост компрадор-* ства, сепаратизм, утрата земель; сатурация: обмен пространства на власть (вариант верхов), народно-патриотическое движение за восстановление Отечества (вариант низов) — стабилизация, переход в повышательную фазу; возобновление цикла. На рассматриваемом участке исторической эволюции государственная власть оказалась переобремененной крепостничеством, противным и низам и верхам. Логика ее (власти) оптимального воспроизводства требовала сознательного смягчения института прикрепления. Выявление потребности инициировало действие, определившее характер последующего прогресса отечественной истории по линии послабления государственного принуждения — тягла. Раскрепощение сословий центральной властью началось для верхов. Нетривиальными починами правителей на этом пути стали: подтверждение (1730 г.) запрещения (Уложение 1649 г.) покупки земли дворовым, владельческим, монастырским крестьянам, всем крестьянским земледельцам предложено продать земли в течение полугола; декабрьский Манифест 1736 г. о сокращении срока дворянской службы до 25 лет и об освобождении одного из членов семьи от службы; мартовское 1746 г. запрещение купцам и разночинцам покупать крестьян с землей и без земли; майское 1754 г. учреждение дворянского и купеческого заемных банков, выдававших ссуды под залог; декабрьский 1760 г. Указ, разрешавший помещикам ссылать на поселение в Сибирь крестьян с зачетом их за рекрут; февральский 1762 г. Манифест о вольности дворянской; мартовский 1762 г. Указ о секуляризации церковных и монастырских имений; январский 1765 г. Указ, разрешавший помещикам ссылать крестьян на каторгу; августовский 1767 г. Указ о запрещении крестьянам подавать челобитные на помещиков под угрозой ссылки на каторгу; апрельская 1785 г. Жалованная грамота дворянству. Смысл этих законодательных актов — предоставить дворянству привилегию владеть землей (исключение — однодворцам, отставным солдатам, черносошным крестьянам севера и т.п.) с одновременным освобождением от обязательной государевой службы и возможностью свободного выезда за границу. Некоторые послабления делаются и низам — в 1745 г. крестьянам разрешено торговать (в том числе перекупными товарами); в 1748 г. им разрешено записываться в купечество (хотя очень немногие могли преодолеть высокий имущественный ценз), — однако вовсе не достаточные для вывода тягла из состояния нищеты и бесправия (на это указывает рост недоимок, катастрофический бюджетный дефицит, устойчивый рост крестьянских волнений в 20—70-е годы XVIII в.). Принципиально не разрядил напряженную обстановку период просвещенного абсолютизма, когда за царствование Екатерины II (1762—1796 гг.) помещикам роздано 850 тыс. крестьян, учрежден Заемный банк, на выгодных условиях кредитующий дворянство; с 1765 г. стало проводиться генеральное межевание, увеличивающее дворянские наделы за счет крестьянских и казенных земель; государственные крестьяне обложены высоким оброком (до 3 рублей), в Прибалтике, Белоруссии, Правобережной Украине сохранена барщина; в правовом отношении крестьяне приближены к рабам. Цель данных действий — сдержать рост дворянской задолженности (социального банкротства) посредством материальной и моральной поддержки прогосударствен- ной, но становящейся общественно недееспособной верхушки, с параллельным усилением давления на нижние страты. Под этим углом зрения требуется толковать новое «Учреждение для управления губерниями Всероссийской империи» (ноябрь 1775 г.), модернизирующее регламент местной власти. Страна делилась на 50 губерний во главе с губернаторами и их заместителями (вице-губернаторами) с равной численностью населения, двухстепенным областным делением (губерния — 300—400 тыс., уезд — 20—30 тыс. жителей), единообразной организацией административных, финансовых, судебных дел. По необходимости губернии объединялись под водительством наместника, назначаемого центром. Исполнительная власть сосредоточивалась в губернском правлении, руководившем земскими судами (исполнительные органы уездов во главе с капитан-исправниками, избиравшимися на 3 года из уездных дворян). Полицейскую власть в уездах отправлял утверждаемый правительством городничий. Финансы контролировала казенная палата. В губернских городах создавались приказы общественного призрения, ведающие просвещением, здравоохранением, благотворительностью. Пафос губернской реформы: а) разгрузить центральную власть, приблизить органы управления (аппарат) к местам; б) конвертировать службу как повинность на службу как сословно-выборное занятие; в) укрепить дворянскую диктатуру в провинции. Устойчивый протекционизм государственной власти применительно к дворянству способствовал проведению энергичного имперского курса. Приобретения, завоевания, державные демонстрации России в этот период грандиозны; традиционные ожидания по отношению к понятию «политический успех» перекрыты. В числе активов страны: войны с Турцией 1735—1739, 1768—1774, 1787—1791 гг.; включение в русские государственные границы Кабарды 1774 г.; участие в трех разделах Польши 1773, 1775—1793, 1794 гг.; действия в Семилетней войне 1755—1763 гг.; присоединение Крыма 1783 г.; включение Грузии под подданство России 1783 г. (Георгиевский трактат) и ее последующее присоединение 1801 г.; война со Швецией 1788—1790 гг.; персидский поход 1796 г.; присоединение Казахстана; освоение Сибири, Камчатки, Тихоокеанских островов, Арктики. По выработанной нами объяснительной схеме течение русской истории страна вступила в фазу сатурации. Упрочение со- словно-самодержавного строя во внутренней и наращивание державного тела во внешней политике обусловили обострение жизненных противоречий. Деятельность за порогом возможного, перегрузка страновых мощностей сказались в накоплении коллизий, к каким можно отнести тотальный подрыв производительных сил, вымирание населения, массовое бегство крестьян, ужесточение содержания живого труда (прикрепление рабочих к мануфактурам), финансовую разруху, галопирование инфляции, падение курса (ассигнационного) рубля, увеличение непроизводительных расходов на управление, армию, повышение налогов (внешний государственный долг страны составлял 240 млн рублей серебром). Пошла в гору кривая крестьянских выступлений, народных движений — московский чумной бунт 1771 г.; крестьянская война 1773—1775 гг.; восстание в Казахстане 1783—1797 гг. Не выправило обстановку импульсивное, сотканное из непродуманных импровизаций трагикомическое царствование Павла (1796—1801 гг.), человека обделенного судьбой, подозри- тельно-невротического, капризно-сумасбродного. С одной стороны, ослабляется барщина (апрельский 1797 г. Манифест о непринуждении крепостных крестьян работать в праздничные дни — «Манифест о трехдневной барщине»), с другой стороны, возобновляется посессионное право (отмененное в 1762 г.), проводится широкая раздача государственных крестьян частным лицам (за 4 года — 530 тыс.). С одной стороны, в государственных записках и рассуждениях — мысли о поднятии роли закона в державе, с другой стороны, волюнтаризм и авторитаризм, культ самодержавия — ограничение свобод дворянства по «Жалованной грамоте», запрет дворянских собраний, отмена выборности дворянских заседателей в губернских и уездных органах управления, нелепые требования соблюдения церемониала в отношении царской особы. С одной стороны, союз с Англией, Австрией, Турцией (1798 г.) против Франции, с другой стороны, — союз с Францией (1800 г.) против Англии. Отсутствие ясности в государственной линии, порывистость политики не разрядили напряжений в державе, не снизили порога недовольства жизнью ни низов, ни верхов. Фаза сатурации растягивалась, кризис зрел. Продолжая курс московских царей, Петр практически все силы государства бросил на борьбу за образование и укрепление государственной территории. С Екатерины начинает пробиваться иная тенденция: главной целью государственной деятельности официально признается уже не расширение и охрана пространства, а «блаженство» подданных, благополучие граждан32. Акцентируется постепенное раскрепощение сословий, закрепощенных в жестком наращивании территориальной громады. Необходимость, четко уловленная Екатериной, обиходящей, правда, лишь государственно привилегированный слой — дворянство, — в виде общей интенции на освобождение населения, смягчение государственной власти составляет главное содержание политической истории страны XIX в.33 В русле этого соображения и следует подходить к оценке жизнедеятельности Александра I, вклад которого в совершенствование правления был весьма и весьма скромен. Здесь: восстановление статуса жалованных грамот дворянству и городам, упразднение тайной экспедиции, пыток, разрешение на открытие частных типографий, ввоз книг, выезд за границу. Сентябрьским 1802 г. Манифестом учреждена система министерств (военных сухопутных, морских сил, иностранных, внутренних дел, финансов, народного просвещения) с Комитетом Министров и Сенатом — высшей судебной инстанцией, органом административного надзора. Февральский 1803 г. Указ о «свободных хлебопашцах» предоставляет помещикам право отпускать крестьян на волю с землей (выкупило свободу около 50 тыс. душ); прекращена раздача государственных крестьян в частную собственность. В январе 1810 г. образован Государственный Совет (с департаментами законов, военных дел, гражданских, духовных дел, государственной экономии) — совещательный орган при самодержце. Став царем Польским (1815 г.), Александр I дарует стране Конституцию. Предназначенный же России конституционный проект Новосильцева блокируется, держава остается пребывать деспотической, не правомерной монархией. В отношении низшего сословия существенных трансформаций не происходит. О каком-то улучшении ситуации можно говорить применительно к Прибалтийскому краю. Статьями «Положений» для крестьян Лиф- ляндской и Эстляндской губерний (1804, 1805 гг.) вводился запрет на продажу крестьян без земли, санкционировалось крестьянское самоуправление, крестьянские суды, конституировалось наследственное владение землей, ограничивался господский произвол в установлении размеров платежей и повинностей. Состояние отечественного тягла, вовлекаемого в водоворот жесткой аракчеевской программы военных поселений, приближалось к критическому. В послевоенный период 1813—1826 гг. зарегистрировано 150 крестьянских волнений. Нежелание и неспособность центральной власти реформировать жизненные реалии пыталась превозмочь прогрессивная часть верхов, разработавшая план форсированного обновления страны с системой давно назревших выстраданных строем существования мероприятий типа: отмена крепостного права, уравнение прав сословий, свобода печати, вероисповедания, гласность суда с присяжными, выборность местных правлений, сокращение срока службы, созыв Собора для установления формы правления. План, к несчастью, остался планом. Выступление дальновидного патриотического дворянства подавлено. Дворянство как слой этого потрясения пережить не смогло. Буквально за 20—30 лет оно безнадежно, необратимо деградировало, выродилось в социальных аутсайдеров, лишних, ведущих паразитический, праздный образ жизни людей (гоголевские «мертвые души»). События 14 декабря подытоживают неудавшийся дворянский период борьбы за свободу, пробуждая к жизни новое поколение борцов за освобождение России. Иван IV в борьбе с аристократией подорвал местничество, поднял статус служилых людей, ввел поместную систему. Петр I расширил ее, создал служилое государство. Манифестом вольности и свободы российского дворянства (1762 г.) Петр III отменил обязательность дворянской службы, превратил дворян в землевладельцев, положил конец служилой системе. С царства Александра I, после декабрьского демарша, дворянство перестало быть опорой государства. Но ею не мог стать закрепощенный, несвободный, имеющий тенденцию к вымиранию народ. Разуверившись в дворянстве и не уверовав в народ, Николай I сделал ставку на умножение социальных плотин, консервацию, охранение жизненных устоев. Программа николаевских реформ — программа бюрократической стабилизации общественных процессов. Она выражалась во введении майоратов, усилении централизации управления, учреждении тайного надзора, политической полиции (жандармский корпус, III отделение Собственной канцелярии), кодификации законов (Свод законов). Как отмечал Ключевский, при Николае — завершено здание русской бюрократии; государством стал править не царь, а столоначальник. В 1600 г. в стране было 4657 дьяков и подьячих, служащих в приходах. Учитывая, что всего около 0,2% населения было грамотным, нарождавшаяся бюрократия сосредоточивала монополию на квалификацию. С 1796 по 1847 г. численность чиновников возросла вчетверо, а с 1796 по 1857 г. — почти вшестеро. Численность населения за этот период увеличилась в 2 раза. В 1796 г. в России насчитывалось 36 миллионов человек, в 1857 г. — 69 миллионов, следовательно, госаппарат в первой половине XIX в. рос в 3 раза интенсивнее населения114. В 1851 г. один чиновник приходился на 929 человек. В 1903 г. он приходился уже на 335 человек. С учетом роста населения в прошлом столетии количество бюрократов возросло в 7 раз. С николаевских времен быстро растущие аппаратчики завладели монополией на должностные операции. Сформировалась последовательная, весьма жесткая, строго регламентированная система движения бумаг на всех управленческих уровнях документооборота. В циркуляре «Руководство к наглядному изучению административного порядка течения бумаге России» (1858 г.) дана обобщенная картина этой системы. Поданная в присутствие бумага совершала «хождение» между служащими разных уровней ведомств по определенной технологической схеме, включающей многочисленные возвратные движения. Приводятся соответствующие рецепты, формулы, из которых явствует, что «количество инстанций (в данном случае попаданий бумаги к отдельным служащим на рассмотрение, включая повторные попадания) для разных ведомств различно: Земский суд —26 Губернское правление — 54 Департамент Министерства — 34 Совет Министерства —45 Эта система, благодаря многократной проверке и дублированию, хотя и намного затягивала во времени движение бумаг, способствовала недопущению элементарных ошибок, описок и т.п. С другой стороны, поднимался статус каждой бумаги, прошедшей столь солидную иерархированную систему просмотра, подготовки и принятия решения. Попадая после этого в архив, любая бумага становилась подлинным произведением бюрократического искусства и сохранялась должным образом»3*. Основной вопрос государственного строительства — крестьянский в николаевскую эпоху не решался. Россия так и не продвинулась в деле выхода из крепостнического состояния. «Нет сомнения, — утверждал Николай, — что крепостное право в нынешнем его у нас положении есть зло, для всех ощутительное и очевидное, но прикасаться к оному теперь — было бы злом, конечно, еще более гибельным». Существенно не повлияли на обстановку ни закон 1842 г. об «обязанных крестьянах», ни благородная деятельность министра государственных имуществ П. Киселева, модифицировавшего уклад жизни государственных крестьян на началах местного самоуправления. За время царствования Николая I (1826—1855 гг.) зарегистрировано 500 случаев восстаний крестьян и 170 случаев волнений рабочих; из 10 миллионов крепостных получило свободу около 24 тысяч. В рамках консервативного курса «без потрясения основ* империя стремительно деградировала. Ситуацию усугубила неудачная Крымская война (1853—1856 гг.), затратное кавказское завоевание. На смертном одре, благословляя Александра, Николай, смотря правде в глаза, признался: «Сдаю тебе команду не в добром порядке». Характеристика Александра II как реформатора от бога несостоятельна, предвзята. Относительно крестьянского вопроса, отмечает Корнилов, цесаревич Александр «был даже правее Николая, и во всех комитетах по крестьянскому делу, в которых ему пришлось участвовать, он неизменно поддерживал помещичьи права и интересы»115. Несмотря на то, что по воспитанию, мировосприятию Александр II был откровенно реакционен, после окончания Крымской кампании он осознал необходимость преобразований. Причина перемены взглядов проста — в конце 50-х годов XIX в. упал естественный прирост истерзанного лишениями крепостного населения. Для предотвращения депопуляции страны освобождение крестьян, отмена крепостного права стали актом необходимости. Идея, что универсальное противостояние государства народу составляет стержень отечественной истории, хотя и предполагается включенной в наши исходные позиции, непрестанно по ходу изложения нами обосновывается. Трагедия национальной жизни состоит в горькой констатации: российское государство не народное, обслуживает собственные, далеко не национальные интересы. Подтверждения тому — кричащие явления, такие, как «беглый народ», депопуляция, периодическое вымирание населения. Все это возможно вследствие реализации государством не национального, а наднационального — римского проекта. Первый, латинский Рим совратился в католичество. Второй, византийский Рим захвачен турками. Третий, пра- вославно-московский Рим — оплот возрождения истинной веры, опора всеединства, просвещения. Четвертому, гипотетическому Риму — не бывать. Варианты исчерпаны. От Московского до российского состояния, словно эстафету, государство принимает не национальные, а вселенские, мессианские роли спасения. Не своего народа, а человечества. Через усиление, укрепление самого государства. В ущерб народу, его благоденствию, процветанию. Перестраивается, обновляется мессианская государственность — не нация. Оттого база циклики российской истории — пики и провалы в фазах конфронтации государства с народом. Усиливается государство, обмирщается тщеславный державный проект, наращивается пространство — вымирает народ, отказывая в доверии собственной власти. Идет смута. Конец смуте (как реальной, так по замыслу потенциальной) положил Петр, усмотревший спасение государства, народа в институте империи, властном абсолютизме. Государственность укрепилась за счет наступления на народ посредством создания обязанного самодержавию относительно свободного служилого дворянства. Полное освобождение дворянства, ею декабрьский политический крах и последующее социальное вырождение повлекли разгосударствление: дворянство перестало бьггь ответственно-государственным слоем. В критические моменты существования государство, как всегда, повернулось лицом к народу. В ущерб абсолютистской державности, пожалуй, впервые проводится вынужденная системная александровская реформа, исполненная пафоса сформировать нового субъекта империи уже не в виде дворянства, а просвещенной интеллигенции и свободною народа. 19 февраля 1861 г. опубликовано вдохновленное монархом, одобренное Государственным Советом «Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости», декларировавшее: «крепостное право на крестьян, водворенных в помещичьих имениях, и на дворовых людей отменяется навсегда», им даются права «свободных сельских обывателей». Юридически, лично крестьяне и дворовые хотя и объявлялись свободными, уполномоченными приобретать недвижимость, торговать, участвовать в судебных делах, экономически оставались безземельными, получали помещичью землю на условиях рабочей повинности (барщина) или денежной платы (оброк). Статус временно обязанных трансформирован по заключении уставных грамот, когда казна расплачивалась за крестьян с хозяевами наделов, а крестьяне в течение 4 лет погашали государственный долг взносами выкупных платежей — 6% годовых ссуды. Итак, крестьяне после освобождения оставались безземельными. Еще одно важное обстоятельство состояло в том, что крестьянские земли были не их личной (семейной) собственностью, а достоянием крестьянских обществ, проводивших уравнительное распределение земли (пашня, угодья) между своими членами. Общинные сборы (платежи, подати) общества платили миром — на основе круговой поруки. Институт круговой поруки прикреплял общинника к коллективу, без соответствующего вердикта которого он был неправомочен. Выйдя из помещичьей крепости, крестьянин оказался в крепости общинной — мировой. (Органом управления крестьянских общин являлся сход, выбиравший старосту и уполномоченных на волостной сход, имевший старшину и избиравший суд.) Освобождение крестьян, устранение помещичьей опеки над ними поставило перед необходимостью развить сеть всесословных социальных учреждений — они и стали создаваться в рамках земской, городской, судебной и военной реформ. В землях и городах вводилось общественно ответственное, заинтересованное местное самоуправление. Суд становился гласным, открытым, состязательным. В армии отменялась рекрутская, вводилась всеобщая (по военному призыву) повинность, сроки службы сокращались до б лет. В сфере финансов устанавливалось единство государственного бюджета с гласным и подотчетным расходованием смет, контролем над операциями министерств. Поворот от госрегулирования к фритредерству, активизация акционерного учредительства в области кредита, промышленности, торговли, строительства способствовали росту возможностей государства. В царствование Александра II Россия значительно расширила державную территорию за счет присоединения Средней Азии, Амурской области, Уссурийского края, завершения покорения Кавказа. Всем этим закончено оформление географического контура государства российского. Антикрепостническая струя «Положений» и «Манифеста», возводимая в ранг достижений Александра II и безусловно таковою являющаяся, с позиций дальнейших государственных судеб страны (для нас эмпирически устанавливаемых) требует, однако, более взвешенной, в известной мере критической оценки. 1. Принимая в расчет гражданскую составляющую александровских нововведений, следует представлять, что реформа перевела крестьян из разряда крепостных «не в разряд полноправных граждан, а в разряд так называемых податных сословий. Этот остаток того всеобщего закрепощения... На котором прежде зиждился весь быт Московского государства, продолжал еще существовать. Сущность правового положения... податных сословий заключалась в том, что государство облагало людей подушным окладом, налагая прямые налоги не на имущество, а на лица... и так как обеспечить поступление ... податей, взыскать подати, обеспеченные личным трудом, с каждого отдельного человека было очень трудно... установлялась круговая порука... люди... ограничивались в свободе передвижения при помощи особой паспортной системы»116, прикреплялись к той группе, к которой приписывались. Устанавливаемый порядок взаимодейст вий в податной корпорации оставлял глубокий след на правовом статусе человека. По этой причине до отмены круговой поруки, подушной подати о гражданском равноправии сословий, действительном равенстве лиц перед законом не могло быть речи. 2. Устроение крестьянства в виде общественных самоуправляющихся единиц (сельских обществ) по социальной составляющей претворяло не идеал свободы личности в либеральнопросветительском смысле, а практицистскую точку зрения благосостояния, вводило колоссальной неадекватности, но устойчивости иллюзию общинного пути развития — самобытной, почвенной перспективы России. 3. По организационной составляющей обнаруживалась дис- кордантность сельской (хозяйственной) и волостной (административной) общины. Волостные инстанции вырастали из сельских, но находились в оперативном подчинении не выборщиков, а представителей коронной администрации, уездных должностных лиц. Будучи избранниками сельских обществ, волостные чины несли ответственность «не перед своими избирателями, а перед «начальством», в распоряжении которого находились». Это обстоятельство подрывало принцип самоуправления в корне — при таких условиях крестьянские волости, общества невозможно признать действительно самоуправляющимися единицами38. (Ср. с последующей обстановкой в колхозах, местных Советах.) Указанные пороки нового устройства крестьян проявились на общесоциальном уровне в будущем, привели к утверждению наихудшего из возможных исходов. Создание теории российской державной истории — дело грядущего. Однако уже теперь на дальних подступах к ней просматривается вектор течения национальных событий: от деспотизма к либерализму, от абсолютизма к демократизму. В повышательных фазах государственности преобладает самодержавное начало. В понижательных фазах идет либерализация, проявляется народотерпимое, «попустительское» начало. Ряд, составленный из имен крупнейших реформаторов отечества описываемого периода иллюстрирует сказанное. Здесь: - принимавшийся за разработку Конституции, кодификатор законов М. Сперанский; - модернизировавший строй (основы парламентаризма, реформа административного управления, отмена внутренних таможен, трансформация системы налогов, благоустройство городов) окраинных западных (Финляндия, Прибалтика, Польша, Дунайские княжества) губерний П. Киселев, распространивший новые принципы и на жизнь российских государственных крестьян (введение самоуправления, приравнение к свободным людям, изменение налоговой системы, внедрение поземельно-промысловой подати, отмена архаично-средневековой подушной подати); — тонкий военный новатор Д. Милютин (сделал армию всесословной, массовой, ввел систему внутреннего резерва, утвердил льготы на службу по образованию, осуществил переход на окружной принцип контингентов, провел перевооружение); — глубокий государственный ум, оптимизатор финансового, бюджетно-сметного дела М. Рейтерн; — выдающийся экономист и финансист Н. Бунге, проводивший курс на превращение крестьян в земельных собственников (активизировал переселенческую политику, перевод крестьян на обязательный выкуп, понизил выкупные платежи, отменил подушную подать, ввел единый всесословный подоходный налог, основал крестьянский банк, разработал фабрично-заводское законодательство об охране труда, способствовал учреждению рабочих ассоциаций). Вся их деятельность пронизана высоким патриотизмом, стремлением добиться державного преуспеяния России за счет повышения благоденствия нации. Бесконечной болью исполнено впечатление о европейском турне Милютина, который в 1840 г. в дневнике записал: «на каждом шагу бросалось в глаза что- нибудь возбуждающее во мне грустное сравнение с родиной». Боль за страну выступила программой реформ. Дело сдвинулось с мертвой точки. Пошло неоднозначно, трудно, преодолевая сопротивление консерваторов — таких, как П. Шувалов, Д. Толстой, П. Валуев, К. Победоносцев. Многое не получалось («я парализован в своей деятельности», — признавался Милютин) и не получилось. Но основное, доказанное опытом, состояло в убеждении: социальная реформа может предупредить революцию. Эволюционным путем можно давать народу то, что привычно он ищет в восстаниях. Обычно при описании революционных идеалов технология их воплощения игнорируется. Последнее не случайно. Революции не строят, а разрушают. Разрушая же невозможно улучшить жизнь. Устранение обветшалых форм, укорененных злоупотреблений не требует подчиненных абстракции радикальных деструкций. Достаточно призвать к гражданственности миллионы, легализовать инициативу, внедрить законность, перейти к самоуправлению. И все оживет, преобразится, даст плоды, наполнится богатством, силою. Только одна цифра. В 1860 г. оборот Нижегородской ярмарки составлял 105 млн р., тогда как в 1864 г. уже 111 млн р. Каких бы успехов достигла Россия на эволюционном пути реформ, сказать невозможно. Выдвинувшийся на политическую арену энергичный разночинско-народовольческий элемент террористическим актом 1 марта 1881 г. прервал вполне ламинарный ток российской исторической жизни. То, что Россия могла получить в результате мирных реформ, она получила в результате насильственной революции. Цель своего правления новый царь видел в утверждении и охранении силы самодержавной власти «для блага народного от всяких на нее поползновений». Причиной язв тогдашней России объявлялся бессословный строй, «распадение дворянства как корпорации», утрата им авторитета среди населения, развитие «интеллигенции» (как выражался один из вдохновителей контр- реформационного курса алатырский предводитель дворянства Пазухин). Инициативы Александра III сосредоточивались на восстановлении сословно-бытовых особенностей, а с ними — «национальных черт» российского общества. «Если в реформах прошлого царствования, — вразумлял Пазухин, — мы усматриваем великое зло в том, что они разрушили сословную организацию, то задача настоящего должна состоять в восстановлении нарушенного». Оттого контрапункт правления Александра III, вполне усвоившего эту установку, являет тенденция реставрировать дворянское администрирование (сословная опека) в местной жизни с уничтожением самостоятельности, независимости от короны земских учреждений. Положения о земских участковых начальниках (июль 1889 г.) и земских учреждениях (июнь 1890 г.) озабочиваются созданием «крепкой и близкой к народу» дворянской власти. Земские начальники, располагающие судебной и административной властью над крестьянами по санкции министерства внутренних дел, назначались отныне из местных дворян губернаторами (порядок назначения гласных от крестьян губернатором отменен только в октябре 1906 г.); по новому регламенту распределения земских гласных между тремя куриями дворянство возымело значительный перевес в земских собраниях (фактически они становились дворянскими); по городовому положению 1892 г. усилился надзор губернаторов и над органами городского самоуправления. Намерение действовать в том же духе имел и преемник Александра III Николай II, на январском 1895 г. приеме депутации пресекший попытки представителей земств активизировать участие в государственном управлении не терпящей возражений фразой: «Пусть все знают, что я... буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой покойный родитель». Коронный центризм в сочетании с сословно-дворян- ским администрированием местами оказался плохим механизмом державной регуляции государства. Говоря об этом предмете, подчеркнем два обстоятельства. 1. Экономическое: серьезное ухудшение хозяйственного положения крестьян, вызванное а) падением цен на мировом рынке; б) поземельно-передельно-общинным землепользованием, предполагающим измельчение наделов, принудительность низкопроизводительной трехпольной системы. Повышение рождаемости крестьянского населения в пореформенную эпоху наряду с падением урожайности полей обусловило катастрофическую деградацию деревни (не малоземелье и бремя выкупных платежей подкашивало отечественное крестьянство, а низкая культура труда, неэффективность хозяйствования). Бедствования селян усугубил голод 1891—1892 гг. Казалось, община выказала неэкономичность. Между тем в государственной практике и общественном сознании бытовали иные трактовки реалий. Закон 1893 г., ограждающий неприкосновенность крестьянского земельного достояния, запрещал продажу, залог крестьянских надельных земель. Status quo землепользования упрочил Манифест 1903 г., отменявший круговую поруку, но консервировавший «неприкосновенность общинного строя крестьянского землевладения». Что до общественного сознания, то представители разных концов и линий политического спектра сходились в одном — сохранении крестьянской поземельной общины. Народники и левые толковали общину как пролог социалистической стадии социальности (минуя капитализм). Правительство и правые поддерживали общину как оплот русской жизни, гарантию от массового обнищания, пролетаризации сельского люда. Либералы видели в общине противоядие от развращения нации капиталистической скверной. Многие бедствия европейских народов, утверждал Кавелин, «отстраняются просто, естественно, сохранением общинного нашего землевладения, с тем лишь необходимыми коррективами, на которые указывает местами самый опыт, самая жизнь. Можно ли после этого сочувствовать тем, даже умеренным противникам общинного землевладения, которые, не рекомендуя насильственных мер для его отмены, не без удовольствия ожидают того времени, когда оно постепенно и естественно перейдет в частную собственность. Нет, тысячу раз нет! История, народные инстинкты и разные благоприятные обстоятельства сохранили, к счастью, это учреждение до той минуты, когда Россия из полупатриархального быта переходит в быт гражданский, промышленный и коммерческий... Если где местами смысл народный ослабел и не дорожит более этою своею святыней и верным оплотом против будущих бед, поддержите его, закрепите законом на вечные времена»117. С либералами сходились почвенники, говоря: «Всемирно-народная задача России состоит в том, чтобы внести в мир идею общественного устройства без поземельной собственности. «La propriety c’est le vol» останется большей истиной, чем истина английской конституции, до тех пор, пока будет существовать род людской. Это истина абсолютная, но есть и вытекающие из нее истины относительные... Первая из'этих относительных истин есть воззрение русского народа на собственность. Русский народ отрицает собственность... независимую от труда и... собственность поземельную. Эта истина не есть мечта — она факт, выразившийся в общинах крестьян, в обхцйнах казаков. Эту истину понимает одинаково ученый русский и мужик... Самодержавие не мешает, а способствует этому порядку вещей»118. 2. Политическое: к XX столетию Россия не имела народнопредставительных учреждений. В «Записке о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» Карамзин задает, как ему кажется, совершенную схему прогресса национальной государственности — от самовластья к просвещенному абсолютизму: монарх действует по «живому закону» — Совести. Совестливый, а не законный тип правления объявляется желанным. Издержки такой схемы, памятуя необходимость страхования государства, народа от интервенций необузданной власти, очевидны. Взять то же престолонаследование. Иван III подорвал традицию. Петр I, лишив верховную власть правомерной постановки, бросив на ветер свои учреждения, законом о престолонаследии «погасил и свою династию как учреждение: остались отдельные лица царской крови без определенного династического положения... престол был отдан на волю случая и стал его игрушкой»119. Ручательства стабильности народно-государственного существования в отработанности механизмов представительства и законодательства. Данные механизмы, вообще говоря, не всегда и не обязательно развиваются вместе; обоюдное их развитие и соединение — важная задача государственного строительства. Представительство в России воплощалось в формах веча, земских, церковных соборов. Земские соборы созывались с 60-х годов XVI в. до 80-х годов XVII в., играли роль не парламентов, а органов представительства интересов — сословных, социальных, местных. Церковные соборы также отвечали модели представительства. С конца XVII в. упрочается самодержавная линия. С 30-х годов XVIII в. предпринимаются попытки ограничить самодержавие. В екатерининский период складываются основы (Уложенная комиссия 1767 г.) сословного представительства — дворянского, купеческого (общество делегирует избранников, аккумулирующих наказы от избирателей). Представительных органов на местах Россия не знала. С реформ Александра II появляются земства, выполняющие функции всесословного представительства с уровня уездов, губерний. С 1870 г. формируются городские сословные парламенты — структуры городского самоуправления. Внутренний смысл российской истории по данной составляющей — создание всесословного государства. Законодательно-правовая компонента государственности сопоставительно с представительным началом исчезающе мала: практически безраздельно доминирует абсолютизм в сочетании с волюнтаризмом и субъективизмом (время от времени возникающие законосовещательные органы типа Избранной рады, Верховного тайного совета, Государственного совета лишь оттеняют безысходность ситуации). Атрофия легитимных народно-представительных комплексов отечественной государственности получает объяснение в социаль- но-культурных обстояниях нашей жизни. Схожее с европейскими монархиями Московское царство представляет государство- страту с монополизированием государственных функций слоем землевладельцев. Олигархизм в блоке с местничеством, крепостничеством, деспотизмом сдерживали развитие правового начала. Субъективный интерес, индивидуальная свобода, право не оформлялись, социально не канализировались. Общественное взаимодействие пронизывает абсолютизм. Какой-то ясной, законченной системы правоотношений не складывается. (Вместе с тем наличествует «Русская правда», «Судебники». Зачатки права, неперестающие в формально кодифицированную правовую систему, отличают Россию от Востока, и от Запада. Одновременно они позволяют сближать Россию с Западом (присутствие правового начала) и с Востоком (переразвитость деспотического начала). Прогресс правового связывается в России с европеизацией. Последней исходно сопротивляется общинный характер национальной социальности, подвергающей обструкции самодостаточных (вольных) людей, изгоняющей их за свои пре делы (выброс вольных людей на периферию общинного государства). На Западе «государство» и «общество» в своих опера- тивно-управленческих функциях разделялись. В России «общество» через «Ъбщину» все более поглощалось «государством». Консервация общины не позволяла дифференцировать в межин- дивидной коммуникации потоки собственно государственные (административные) и гражданские (частные). Земельная община как производительный трудовой коллектив обретала черты не хозяйственно-кооперативного, а административного образования. Община надзирала за общинниками, поставляла рекрутов, выплачивала подати, вершила суд. («Защитниками общин, —вспоминает Витте, — явились почтенные «старьевщики», поклонники старых форм, потому что они стары; полицейские пастухи, потому что считали более удобным возиться со стадами, нежели с отдельными единицами; разрушители, поддерживающие все то, что легко привести в колебания...»). Неосвобождение крестьян в начале XIX в. вызвало кризис 1825 г. Формальное освобождение крестьян в конце XIX в. посредством огосударствления общины вызвало кризис в начале XX в. Неудачная русско-японская война, обнищание деревни, расстрел мирной демонстрации в воскресный день 9 января, наступление революции требовали трансформировать реалии, связанные с тотальной ролью самодержавного государства в регуляции социумом. Проект верхов заключался в преобразовании дворянской (просвещенно-бюрократической) монархии в монархию думскую. В августе 1905 г. выходит положение, анонсирующее созыв законосовещательной (булыгинской) Государственной думы. Такое решение не погасило революционного движения, взыскующего более радикальных реформ. 17 октября издается Манифест, юридически кладущий конец нео1раниченной монархии. Документ 1) даровал населению «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов»; 2) привлекал к политическому участию «те классы населения, которые... лишены избирательных прав»; 3) вводил как непреложное правило, «чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной Думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий... властей». В 1906 г. создается периодически распускаемый общенациональный народно-представительный двухпалатный парламент, просуществовавший до 1917 г. Пускай не радикально (конституционная монархия — фактически дуальная форма правления, при которой царь имел прерогативы на законодательные инициативы), но все-таки политически обновленный строй требовал модернизации архаичной жизневоспроизводственной базы; создание новых социальных порядков дополнилось хозяйственной реформацией. Стержнем экономических преобразований стало уничтожение общинного земледелия. Беда России — урезанная реформа 1861 г., не выполнившая задачи освобождения крестьян с землей. Обстановка поправилась к 190S г., когда страна по составу землевладения практически стала крестьянской. Оставался непреодоленным другой пережиток — общинность. «Вдумаемся в основную причину, — озабочивался Столыпин, — почему немецкие поселки обсажены фруктовыми деревьями, и проезжий крестьянин не только не сорвет, но даже не поднимет ни одной сливы или яблока, а на наших... дорогах не только нет фруктовых деревьев, но не осталось ни одной ветлы, — все порублены. И разве стимулом такого варварства не служит... общинный принцип: сегодня мое, а завтра твое, так уж лучше мое, чем твое»120. Бич страны — ни- чейность; отсутствие реального собственника во владении, пользовании, распоряжении. Горе государству, в 1905 г. говорил Вигге, которое не воспитало «в населении чувства законности и собственности», насаждая разного рода «коллективные владения». «Естественным противовесом общинному началу, — считал Столыпин, — является единоличная собственность. Она же служит залогом порядка, так как мелкий собственник представляет... ту ячейку, на которой покоится устойчивый порядок в государстве»121. Указ 5 октября 1906 г. уравнивает крестьян в гражданских правах с лицами иных сословий (завершение освобождения крестьян 19 февраля 1861 г.). Указ 9 ноября предоставляет право выхода из общины с имеющимся наделом: «означенные земли освобождаются от лежавших на них в силу выкупного долга, ограничений», крестьяне вправе требовать открепления обрабатываемых ими участков из мирских земельных наделов в личную собственность. Закон 15 ноября (отменявший закон 1893 г.) разрешал рыночные земельные операции (продажа, залог крестьянских наделов). Продолжающая реформаторство Н. Мордвинова, Е. Канкрина, П. Киселева землеустроительная работа Столыпина разру- шала и разгосударствляла общину. Закрепление за хозяевами земельных участков, выделение отрубов, образование хуторов означали утверждение товарно-производительной многоукладное™. Освобождение же сельских товаропроизводителей с правом собственности на земельные наделы предполагало деэтати- зацию деревенской жизни — община становилась свободным объединением семейных хозяйств на базе кооперирования производительных усилий (как и было до введения крепостного права). План Столыпина — создание плюральной экономики со свободной общиной, фермерством, юсформами полностью удался. В период с 1907 по 1911 г. из общины выделилось 25% всех крестьян-домохозяев; оставшиеся в общине многократно подняли производительность труда. Валовый доход от сельскохозяйственной деятельности за годы реформ увеличился на 46%; в 1910 г. экспорт русской пшеницы исчислялся 37% общего мирового экспорта. Россия вышла из производительного кризиса. Мощное хозяйственное укрепление деревни опровергало предвзятые социал-демократические тезисы ее социального расслоения. Медленно, но верно в российском селе утверждался, увеличивался средний класс. По данным Огановского, ситуация с распределением земельного фонда у крестьян-покупателей в % выглядела так: Безземельные Имеющие на мужскую душу до 3 десятин свыше 3 десятин 1885-1903 гг. 10,9 61,5 27,6 1906-1912 гг. 16,3 68,4 13,3 За годы реформы крестьяне ежегодно наращивали земельный фонд на 2 млн десятин за счет покупки земель122. В итоге в результате примерно 55% крестьян владели 15 десятинами на двор, около 30% владели 15—25 десятинами, приблизительно 14% владели более 25 десятинами. При этом хозяева второй и третьей категории, как правило, не прибегали к наемному труду . Следовательно, ошибался Ленин, усматривая полезность столыпинских усилий «по отношению к тем пролетариям, которые развяжутся с обузой и станут более свободными для борьбы за свободу и социализм»123. Интенция столыпинской реформации оказалась в основном адекватной: общество не расслаивалось, грозя обострением классовых конфликтов, а упрочалось. Обновлению и стабилизации воспрепятствовала I мировая война, последовавшее в ее ходе насильственное изменение строя.