Этнический аспект развития политической элиты в Башкортостане

Одновременно процесс этатизации титульной для республик Российской Федерации этничности выступает как бы актом «компенсации» за существенно ослабленные возможности вхождения в политическую элиту этнодисперсным национальным группам России, проживающим за пределами «своих» территорий. Например, в Татарстане должностные лица в качестве контрдоводов признаваемой излишне титульноориентированной кадровой политики приводят аргументы типа: «...представители нерусских народов, в том числе татары, занимающие второе место по численности населения РФ, не представлены адекватно в кадровом корпусе высших государственных служащих федеральных органов - аппарате президента РФ, правительстве, генералитете и т. п.. Интересы одной четвертой части семимиллионного татарского этноса представлены хотя бы в органах власти Татарстана, но национально-культурные запросы остальной части татар - 75%, практически никак не представлены в органах власти федерального уровня.

Госдуму показывают, что число нерусских депутатов сокращается. Если даже все депутаты - «националы» будут голосовать как один, то и в этом случае у них нет никаких шансов провести законопроекты, отвечающие интересам каких либо из более чем ста народов России или хотя бы заблокировать решение русского механического боль- шинства».[28]

Практически аналогичную аргументацию для «оправдания» доминирования титульной этничности в высших эшелонах республиканской власти приводят некоторые общественные деятели и ученые Башкортостана: «В целом нерусские национальности не могут оказывать существенного влияния на процедуру принятия решений ни в Государственной Думе, ни в Совете Федерации. Если бы даже представители всех республик (всего 21 республика, включая Чечню) выступали в Совете Федерации единым фронтом, то они могли бы собирать максимум 25% всех необходимых голосов».[29] При этом некоторые чисто этнические свойства (например, владение языком народа и т.д.) законодательно провозглашаются в республиках как квалификационные признаки государственного работника высокого ранга.

В-третьих, во внутриэлитных отношениях этнизация, реализуемая способом фактического «квотирования» ведущих госдолжно- стей, становится действенным рычагом резкого «сужения» социальной базы оппозиции и способом «отсеивания», под благими на первый взгляд намерениями, из числа претендентов на элитные посты, реальных конкурентов. В этом случае «в круг циркуляции» попадает уже довольно узкая группа титульной политической элиты республик. На этом этапе «элитный отбор» не заканчивается, в дело вступают субэтнические, этноземляческие и кланово-родовые признаки. Однако, если последние признаки могут быть фактором лишь теневой кадровой политики, то официальное провозглашение этнического признака в качестве квалификационного позволяет проводить легальную этнизацию состава руководящих политических элит.

Республике Саха (Якутия), например, якуты, составляя 34% населения, имеют 69% должностей в правительственных структурах.30 В Татарстане, по разным расчетам, от 76,5% до 78,1% правящей политической элиты составляют татары, хотя в целом по республике проживает 48,3% титульной; 43,5% - русской и 8,2% - других национальностей.31

Таким образом, на уровне анализа эволюции этнического состава правящей элиты Башкортостана полностью подтверждается вывод о значении этнического аспекта в политике как в основном красивого, пропагандистско-идеологического прикрытия более глубокой, латентной конкуренции в борьбе за реальную власть: «...в странах мира, где этнические факторы активно используются как державообразующий принцип, интересы государства часто отождествляются с интересами доминирующего (титульного) народа, и его национальная особость используется как предлог для отступления от общечеловеческих ценностей, включая соблюдение прав человека. Поэтому теоретически можно предполагать, что тюркские республики России представляют собой более благоприятную среду для развития авто- ритаризма».32 Между тем, как показывает, в том числе наш анализ, этнический фактор эволюции политической элиты в республиках имеет не только «маскировочное», но и собственное значение.

Очень показательно иллюстрируется развитие «этнического» содержания политических элит Татарстана и Башкортостана на примере эволюции представленности национальных групп в законодательных ассамблеях постсоветского периода (см. табл. 8). Казалось бы, самая «демократичная» по принципу формирования законодательная ветвь власти, которая должна сама по себе, в условиях свободного волеизъявления избирателей, наиболее адекватно отражать национальный состав общества, в Башкортостане и Татарстане демонстрирует порядковый рост «титульной» составляющей в постсоветский период.

В Башкортостане и Татарстане, в силу воздействия особенностей этноисторического развития, этнический фактор эволюции политических элит проявляется в трех основных аспектах: собственно этническом, этноязыковом и этнотерриториальном. Кратко Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности России. М., 1997.

С.121. См.: Фарукшин М.Х. Политическая элита в Татарстане: вызовы времени и трудности адаптации // Полис, 1994, № 6; Зазнаев О. Республика Татарстан // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1997. №2. Мацузато К. Указ. соч. С.6.

рассмотрим, поэтому, соответствующие сюжеты элитического процесса.

В собственно этническом смысле анализ динамики руководства Башкортостана в позднесоветский и постсоветский периоды показывает порядковый рост доли элиты титульной национальности. Если в элите 1986 года башкиры составляли 44,7 %, то в руководстве 19901991 годов достигают уровня 50 %, а в 1995 и 1999 годах контролируют уже 55,6 % и 56,6 % состава соответственно (см.: табл.9).

Структурно наиболее заметен рост доли башкир в «высшей» политической элите республики (1,8 раза) и в правительственной подгруппе (1,5 раза). Среди первых руководителей республиканских «территорий» титульная кадровая составляющая также растет, но значительно меньшими темпами, чем в других группах (на 7,7 %). Примечательно и то, что в 1999 году среди восьми ключевых, наиболее значимых по имеющимся полномочиям фигур государственной власти (Президент, Премьер-министр, Руководитель Администрации Президента, Госсекретарь, Руководители Госсобрания-Курултая) пять являются башкирами (все - «башкироязычные») и по одному представителю русской (Председатель Госсобрания) и татарской (Председатель Законодательной Палаты) национальности. Более разительным выглядит перекос в этническом составе республиканской власти при анализе ее исполнительных структур. В связи с тем, что официально информация о национальном составе Администрации Президента и Кабинета Министров в Башкортостане не распространяется, попытаемся проследить этническую представленность на различных уровнях исполнительной власти: и в «первых лицах», и в структуре аппарата.

Таблица 6. Представленность этнических групп в структурах исполнительной власти РБ, %

Нацио

нально

сти

Несколько отличается от «первых лиц» национальный состав исполнительных структур власти на уровне аппарата и руководителей местных администраций. Анализ показывает, что по мере понижения властных полномочий представленность этнических групп постепенно выравнивается (см. таблицу 7).

Таблица 7. Представленность этнических групп в аппарате городских и районных администраций, среди руководителей местных администраций Башкортостана в 1995 г. (архивные данные), %

В связи с тем, что во всех сегментах власти Республики Башкортостан и, особенно, в высших ее эшелонах доминируют, иногда кратно, представители башкир, политическая элита других национальностей, оттесненная, таким образом, с «Олимпа» власти не может быть довольна и интенсивно формирует политическую оппозицию.

ющими, - а «реальную» работу за них «тянут» заместители из числа русских или татар».[31]

Национальный состав высшей политической элиты Башкортостана, при этом, представляет собой отнюдь не чисто научную этно- политологическую проблему, а часто выступает предметом ожесточенных дискуссий и спекуляций со стороны различных политических и этнообщественных движений и объединений, постоянно «подогревая» тем самым общественно-политический процесс в республике. Причем «претензии» к национальному составу органов власти предъявляются не только деятелями и организациями, ангажированными с позиций русского и татарского самосознания, что вполне естественно, но и что самое удивительное (при этом наиболее ожесточенно) - лидерами башкирского этнополитического движения. В различного рода официальных документах (заявления, обращения, постановления и т.д.) авторитеты башкирского национального движения «... особенно часто жалуются... на то, что «специалисты из башкир не могут пробиться в руководящие органы, что среди руководителей крупных промышленных объектов, акционерных обществ, банков, по существу нет башкир, и что все ключевые позиции в экономической сфере занимают татары и русские».[32]

В массовом политическом сознании населения факт доминирования башкир в правящих структурах формирует устойчивую и все более возрастающую уверенность в том, что принадлежность к титульной нации дает в республике преимущества при социальной карьере, поступлении в вузы, при устройстве на работу на руководящие посты и т.д. Например, по результатам нескольких масштабных социологических опросов населения, проведенных при нашем участии, при финансировании некоторых американских научных фондов, в 1993-1997 годах (июнь 1993 г., ноябрь 1993 г., март 1997 г.) от 40,5% респондентов среди башкир до 60,3 % - среди других национальностей считают, что национальная принадлежность титульного характера дает приоритет при поступлении в вуз в Башкортостане.[33] Этот стереотип массового мышления становится одним из существенных факторов потенциальной межэтнической конфликтности.

Таблица 8. Представленность национальных групп в законодательных собраниях Татарстана и Башкортостана в динамике (1990-1999^.), %.37

Таблица 9. Динамика этнического признака структурных групп политической элиты Башкортостана (1986-1999^.), %

Важным и отличающим Республику Башкортостан от других российских регионов является этноязыковой аспект эволюции политической элиты. Дело в том, что в силу особенностей этноисто- рического развития в дореволюционную эпоху и особенно - в советский период, в Башкортостане сложилась достаточно противоречивая этнодемографическая ситуация применительно к взаимодействию двух основных народов: башкир и татар. Этногенетически так называемая «татаро-башкирская» проблема была основана на том, что формирование этих двух чрезвычайно близкородственных тюркских народов происходило на просторах Волго-Уральской историко-этнографической области вплоть до середины XIX века в «_» «_» -р* теснейшей взаимосвязи и взаимозависимости. В период нациогене- за в конце XIX - начале ХХ века культурно-языковые связи не ослабли, а даже усилились. Это в конце концов привело к тому, что преобладающие группы татар и башкир разговаривали практически на одном языке или на очень схожих диалектах. Ситуация изменилась под воздействием двух групп факторов. Первое. В результате общего подъема национально-освободительного движения народов российской империи и революционных событий 1917 года, в ходе гражданской войны, как известно, несмотря на неоднократные попытки и буржуазных националистов (проект «Идель-Урал») и большевиков (проект «Татаро-Башкирской Республики») создать объединенную татаро-башкирскую государственность, образовались отдельные советские республики: первоначально Башкортостанская (1919г.), затем - Татарстанская (1920г.) автономии. При этом, все западные и северо-западные (по размерам - более половины) территории современного Башкортостана, заселенные в основном татароязычным населением (татарами и татароязычными башкирами), вплоть до лета 1922 года не входили в состав соседних республик, а оставались в границах сохранявшейся пока Уфимской губернии. В 1922 году специальным решением ВЦИК, упразднявшим Уфимскую губернию, этот регион был включен в состав «Большой Башкирии». В результате, как пишет известный башкирский историк Б. Х. Юл- дашбаев: «Татаро-башкирский вопрос сохранялся, но теперь не столько как спорный проект объединения Башкортостана с Татарстаном, сколько как проблема взаимоотношений двух тюркоязычных народов в пределах многонациональной Большой Башкирии».38

Второе. Существенное влияние на генезис «татаро-башкирской» языковой проблемы оказало введение во второй половине 1920-х годов канонов башкирского литературного языка, развивавшегося до Юлдашбаев Б.Х. Новейшая история Башкортостана. Уфа, 1995, С. 109.

тех пор в основном в рамках «тюрки», т.е. «старотатарского» языка. Тогда, в результате ожесточенной дискуссии среди языковедов и политиков возобладала точка зрения, по которой за основу литературного башкирского языка были взяты юго-восточные (по тогдашней номенклатуре - юрматынский и кувандыкский) диалекты, наиболее радикально отличающиеся от татарского языка. В результате практически все «западные» и «северо-западные» башкиры превратились в «татароязычных», а еще довольно большие группы башкир из центрального и северного регионов стали говорить на диалектах более близких к татарскому, чем к собственно башкирскому литературному языку.39 Сюда же добавилось возникшая уже в советское время и реализуемая некоторыми представителями татар Башкортостана практика «записываться в башкиры» с целью обеспечения будущей карьеры в органах власти. В политической элите республики эта тенденция стала довольно распространенным явлением. Поэтому в собственно башкирской националистической среде, вскоре возникла традиция делить башкир на «наших» и «не наших», на «истинных» и «сделанных», на «настоящих» и «ненастоящих». Нельзя не отметить, что данное противопоставление играет весьма заметную роль в процессах консолидации и дифференциации даже современной политической элиты Башкортостана.

Анализ динамики этноязыкового аспекта элитического процесса в Башкортостане показывает, что «башкироязычные» башкиры, обладая уже в 1986 году превосходством в 59,6 %, вытесняют с «политического Олимпа» «татароязычных» башкир, рассматриваемых в этнополитическом противоборстве в качестве союзников татарской элиты республики. Особенно заметен рост «башкироязычности» в группе «территориальных» руководителей РБ: если в 1986 году «татароязычные» башкиры здесь даже преобладали (54,5 %), то в 1990 годах они начинают уступать, а к 1995 году более чем в два раза (30,5 %) отстают по численности от своих «башкироязычных» соплеменников (см.: табл.10).

В категории «высшей» политической элиты Башкортостана соотношение разноязычных представителей титульного народа стабильно держится приблизительно на одном уровне (80:20) и почти адекватно отражает этнодемографическую конфигурацию башкирского народа в целом (79 % и 21 %).[34] Традиционно высоким (81-88 %) остается, за исключением 1990-1991 годов, уровень «башкироязычности» правительственной элиты Башкортостана. Несмотря на это, башкирские националистические организации именно в отношении См.: Кузеев Р.Г. Социальное и этническое в современных этнонацио- нальных процессах: препринт. Уфа, 1988. С.25-30.

этноязыкового состава правительственной власти республики проявляют наибольшее недовольство: «Даже в застойные времена во главе Совета Министров и Верховного Совета находились лица башкирской национальности, владеющие башкирским языком. А сейчас среди первых лиц руководства Кабинета Министров нет человека, владеющего башкирским языком. Бакиевы, Шакировы, Шаретдиновы (фамилии Премьера, Вице-премьера и министра с 1994 по 1998 годы - Р.Г.) - люди, придерживающиеся протатарских взглядов и им чужды интересы башкир».[35]

Таблица 10. Динамика этноязыкового признака структурных групп политической элиты Башкортостана башкирской национальности (1986-1999 гг.), %

Этнотерриториальный аспект элитического развития в РТ и РБ, по нашей методике, представляет собой синтетическое взаимодействие субэтнических, родоплеменных и кланово-земляческих подходов к рекрутированию современной политической элиты. В Татарстане, как показывает специальный анализ, происходит возрождение субэтнического самосознания некоторых групп татар, в среде творческой и этнически ангажированной интеллигенции развивается дискуссия «булгаристов» и «татаристов»[36]. В ходе элитогенетического процесса в Башкортостане, в отличие, например, от среднеазиатских государств[37] или северокавказских и некоторых других россий

ских республик[38], пережитки родоплеменных отношений не играют столь существенной роли, хотя элементы трайбализма все же присутствуют. В наибольшей степени приведенной вывод относится к башкирской национальной элите, т.к. в этническом самосознании башкир (в отличие от татар и русских) хорошо сохранились и функционируют родоплеменные субэтнические представления. Изучение этой большой и многоплановой проблемы, представляющей собой отдельную исследовательскую задачу, значительно затруднено в связи с отсутствием репрезентативного корпуса источников. Представители элиты не указывают в биографиях и анкетах своих «родовых корней» и земляческих пристрастий. Не созданы пока и достаточно эффективные методики социологического анализа масштабов и направлений развития неизбежно возрождающегося в условиях «национального ренессанса» субэтнического самосознания. Вместе с тем, исследование «родового» и «земляческого» факторов развития современной элиты возможно на основе изучения географии рождения (посредством этнологического сравнения территориальной и родоплеменной этнонимии) и основных этапов номенклатурной карьеры. Однако в этом случае анализ становится индивидуализированным и трудно поддается формализации. Пока же результаты некоторых специальных этносоциологических исследований фиксируют, что «... башкирская элита строится преимущественно по социальному принципу: ее основу составляют функционеры-выдвиженцы из сельской местности. Главная цель башкирской политической элиты - достижение власти путем всесторонней мобилизации этнично- сти среды башкирского населения. При этом попутно ею решается и другая задача - максимальное продвижение своих членов по ступеням государственной иерархии, получении рабочих мест с наибольшим полезным эффектом. Результатом этой деятельности является ощутимый рост в последние годы доли башкир в аппарате министерств республики»[39].

Как показывает анализ практики внутриэлитного взаимодействия различных группировок в руководстве республики, более существенную роль, нежели происхождение из одной местности или од

ного родоплеменного клана, оказывает на консолидацию правящих элит территория и окружение, в которых происходило становление того или иного политического лидера. Зафиксированная, например, в российской элитологии, так называемая «кугарчинская»[40] группировка во главе с М. Г. Рахимовым[41], сформировалась как раз не на общности происхождения, а на основе совместной политической деятельности перед приходом в состав высшей элиты. Так или иначе, сопоставление мест рождения представителей элиты РБ в исследуемый нами период показывает, что от советского к постсоветскому времени возрастает роль выходцев из южного и юго-восточного регионов (с % в 1986 году, до 53,4 % - в 1999 году) и соответственно падает влияние уроженцев западных и центральных районов и городов республики. Как показывает анализ, наибольший рост объема и процентного значения «юго-восточной» по рождению элиты происходит за счет руководителей республиканских территорий: увеличение этой группы произошло с 1986 по 1999 годы почти в 1,5 раза (с 37,1 % до 53,7 %). Причем рост кадрового значения «юго-восточных» и «южных» по происхождению глав администраций в Башкортостане осуществляется в большей степени за счет городов и районов столицы. Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что назначение глав администраций городов и районов в Башкортостане осуществляется сейчас, применительно к «территориальным» лидерам, во изменение баланса «автохтонности» и «пришлости», сложившегося еще в советскую эпоху.

Анализ развития политических элит Башкортостана и Татарстана в постперестроечную эпоху показывает, таким образом, что этнический фактор приобрел одну из ведущих ролей в современном эли- тогенезе значительной группы субъектов Российской Федерации, обладающих к тому же достаточно высокой степенью политической «суверенности» по отношению к общероссийской государственной системе. Основываясь на начальном этапе на объективном процессе «возрождения» титульных для российских республик наций, этнический фактор элитической эволюции с течением времени начинает все больше выполнять функцию своеобразного «идеологического обоснования» произведенного уже номенклатурного раздела власти.

Произошло, по-видимому, и определенное «насыщение» кадрового состава политических элит «титульной» этнической составляющей. Поэтому, прогностически следует в ближайшие годы ожидать не только стабилизации титульноориентированного этнического состава правящих элит в российских республиках, но и может быть даже некоторого «отката назад» в этом смысле.

Одновременно продолжается процесс этатизации политических элит, основанный на авторитарно-номенклатурной узурпации власти и отчуждении от нее широких слоев населения.