7. ВАРФОЛОМЕЕВСКАЯ НОЧЬ ТРЕТЬЕЙ РЕВОЛЮЦИИ

Вы могли бы поставить перед нами каверзные вопросы. Не мы ли соглашались с К. Поппером, писавшим, что «вопрос "Кто должен обладать властью в государстве?" незначителен по сравнению с вопросами "Как осуществляется власть?" и "Как много власти сосредоточено в руках тех, кто ею обладает?"».

идеологией» и ориентирующаяся на масштабность, радикальность и самые крайние средства, мы повторяем вслед за Р. Такером: сталинский случай — не первый и не последний в истории, «когда личность лидера приобретает решающее значение»[173]?

Оставляем Вам все это для самостоятельного осмысления. Стоит подумать и вот над чем. Допустим, генсек сам по себе — институт, как политбюро, ЦК, съезд партии, СНК и т. д. Являются ли институционной проблемой единоличное решение Сталина начать в декабре 1929 г. ликвидацию кулачества как класса, форсированную сплошную коллективизацию и его откровенное признание того, что новая политика противоречит и советским законам, и решениям XV съезда, и нэпу[174]? И если все объяснимо институционально, то почему невозможно представить, что кто-то иной из тогдашнего руководства, даже очутившись на посту генсека, посмел бы вовлечь страну (и партию!) в преступную авантюру?