О ТЕРМИНАХ И ПОНЯТИЯХ

Для начала «условимся о словах». Русская православная цивилизация — одна из множества традиционных цивилизаций. Под традиционным (закрытым, восточным, азиатским, аграрным, доиндустриальным и т.

Вы легко вспомните и перечислите характерные черты состояния, которое называют с XVII—XVIII вв. «современным» обществом (открытым, либеральным, западным, индустриальным, капиталистическим, расширенным порядком человеческого сотрудничества). Не забудьте об ориентации на постоянное изменение и развитие, о новом типе человека, гражданском обществе и правовом государстве.

Переход от традиционного состояния общества к «современному» (содержание последнего термина со временем меняется) мы будем называть модернизацией. Поскольку в ходе этого процесса принципиально перестраиваются все сферы жизни, то можно говорить об эпохе социальной революции, длящейся, как свидетельствует исторический опыт, несколько столетий. Здесь нам совершенно без

различно, каковы связи между многочисленными аспектами единого процесса модернизации, какова последовательность их реализации и т. п. Подчеркнем лишь вслед за классиками[154], что модернизация неизбежно предполагает и влечет урбанизацию и индустриализацию, секуляризацию культуры, рост образования, расширение средних слоев, увеличение социальной напряженности, преступности, коррупции, политические революции, демократизацию и т. д. Не вдаваясь в споры по поводу факторов, превративших модернизацию в глобальный процесс, отметим, что изначально она представляла собой специфическую характеристику единственной цивилизации — «западной».

Страны ранней модернизации, первого ее эшелона (Нидерланды, Великобритания, Франция, США, Дания, Швеция, Норвегия) окончательно вступили на этот путь в XVII—начале XIX в. Более подробно об особенностях поздней модернизации (второй эшелон — Германия, Италия, Россия, «остальная Европа», Турция, Япония, — втянувшийся в социальную революцию в 60-70-е гг. XIX в.) мы поговорим в следующей главе. А пока обращаем Ваше внимание на то, что модернизация — это еще одна, но иная (в отличие от цивилизационной) система координат, позволяющая сравнивать страны, т. к. она задает общие «правила игры», считаться с которыми приходится всем, ее начавшим, вне зависимости от цивилизационной уникальности (отсюда «странное сближенье» судеб стран II эшелона в XX в.). Появляется общая шкала, позволяющая говорить о времени начала модернизации, характере модернизационных процессов, глубине их проникновения и т. п.

Петровские преобразования считаются (на наш взгляд, ошибочно) первым опытом модернизации в российской истории.

В этой связи примем без доказательств следующие параметры политической модернизации[155]: источником власти признается народ, делающий свой выбор и вручающий власть представительным органам;

существует разделение властей и властных функций по горизонтали и вертикали; действует демократия как система контроля и защиты оттирании большинства или меньшинства, от диктаторских поползновений или некомпетентности правителей; главный вопрос подобной системы — не «кто должен обладать властью», а «как осуществляется власть», «как много власти сосредоточено в руках правителей»; правовое государство, гражданское общество и гражданин выступают равноправными и свободными субъектами политического процесса; главенствует закон, четко определяющий права и пределы власти каждого из них; существуют политическая жизнь, политика (сфера деятельности государства, общества и граждан, в которой решаются проблема организации власти и вопрос о пределах ее компетенции) и политическая система (институты, выполняющие определенные функции, и связи между ними).

Что касается промышленного развития, то, если вместе с П. Аданом и Ф. Броделем понимать под индустриализацией переход от аграрной экономики к промышленной, под индустриализмом — движение всего общества в сторону индустриального образа жизни (что куда шире промышленной революции), а под модернизацией — «множество еще более обширное», придется признать: «Промышленноеразвитие не составляет само по себе современную экономику»[156].

Мы собираемся рассмотреть далее несколько важнейших развилок, на которых в XVIII—XIX вв. решалась судьба страны. Вы легко определите моменты выбора в XV-XVII вв. Учтите, что продолжительность «моментов» может колебаться от нескольких минут до нескольких лет; сама развилка предлагает на выбор целый спектр возможных вариантов; после того, как выбор сделан, а некоторые варианты оказываются окончательно отсеченными, движение продолжается в избранном направлении до следующей развилки; решающую роль в ситуации выбора играет субъективный — человеческий — фактор.

Мы разделяем мнение генерала Ш. де Голля (ничего не ведавшего о теории хаоса), утверждавшего в начале XX в.: «Историческая фа

тальность существует только для трусов... История не учит фатализму ... Бывают часы, когда воля нескольких людей разбивает детерминизм и открывает новые пути. Если вы переживаете зло происходящего и опасаетесь худшего, то вам скажут: "Таковы законы истории. Этого требует эволюция". И вам все научно докажут. Не соглашайтесь, господа, с такой ученой трусостью. Она представляет собой больше, чем глупость, она является преступлением против разума»[157].

О неожиданном аспекте, касающемся отечественного «субъективного фактора», писал Салтыков-Щедрин, уверявший в «Истории одного города», что «властные идиоты» опасны тем, что они «всегда идут напролом, как будто дорога, на которой они очутились, принадлежит исключительно им одним». Сатирик предупреждал: издали кажется, «что это люди хотя и суровых, но крепко сложившихся убеждений... Однако ж это оптический обман... Это просто со всех сторон наглухо закупоренные существа, которые ломят вперед, потому что не в состоянии сознать себя в связи» с окружающей действительностью. К несчастью, продолжал великий диагност наших общественных зол и недугов, там, где простой идиот ломает шею, наскочив на рожон, идиот властный раздробляет всякие рожны и совершает злодеяния беспрепятственно. «Ему нет дела ни до каких результатов, потому что эти результаты выясняются не на нем... а на чем-то ином, с чем у него не существует никакой органической связи. Если бы вследствие усиленной идиотской деятельности даже весь мир обратился в пустыню, то и этот результат не устрашил бы идиота. Кто знает, быть может, пустыня и представляет в его глазах... идеал человеческого общежития?».

Предлагаем Вам назвать пять-шесть бесспорных лидеров отечественного властного идиотизма XV-XXI вв., оценить высказывания французского генерала и русского писателя и не забывать о них при дальнейшем чтении.