«РЕСПУБЛИКА СОВЕТОВ ВЫШЕ РЕСПУБЛИКИ С УЧРЕДИТЕЛЬНЫМ СОБРАНИЕМ»

Уже осенью 1917 г. Ленин не сомневался: 25 октября в России началась социалистическая революция, имеющая прямым и непосредственным следствием диктатуру пролетариата и его партии[644].

Вот некоторые ленинские мысли. Подумайте, какие опасности таятся в них для страны?

«Диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами». «Когда нас упрекают в диктатуре одной партии и предлагают... единый социалистический фронт, мы говорим: "Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем, потому что это та партия, которая в течение десятилетий завоевала положение авангарда всего... промышленного пролетариата..."»[645].

Впрочем, Ленин в декабре допустил в СНК семь левых эсеров, которые чуть ранее помогли большевикам расколоть крестьянский ЦИК и крестьянский съезд Советов и создать единый ВЦИК Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов во главе с большевиком Я. М. Свердловым.

Тем временем большевики планомерно ликвидировали местные выборные органы самоуправления. Наркомат внутренних дел указал: «Советы — единственные органы власти», «при существовании Советов земским и городским самоуправлениям не должно быть места».

И хотя левые эсеры, возглавлявшие наркомат по местному самоуправлению, пытались спасти земства и думы, но к лету со «старыми» местными органами власти было покончено. Наркомат упразднили за ненадобностью. Советы объявили формой диктатуры пролетариата. Новая власть пыталась насадить и волостные Советы. Но они оставались вне большевистского контроля. Даже в Центральных губерниях большевистские организации охватывали не более 10 % волостей[646].

Чем же привлекали Советы большевиков? Прежде всего тем, что в них возможно соединение законодательных и исполнительных функций. Именно в этом Ленин и видел имеющий всемирно-историческое значение «шаг вперед в развитии демократии» по сравнению с «буржуазным парламентаризмом»[647].

По воспоминаниям Троцкого, Ленин всячески стремился отсрочить выборы в Учредительное собрание, обновить избирательные списки, объявить либеральные партии вне закона и т. п. Поняв, что сделать это не удастся, Ленин и Троцкий решили разгонять Собрание. Оно им не требовалось: власть уже завоевана, зачем же завоевывать ее снова, имея меньшинство в Собрании, тогда как буржуазия вновь попытается воскреснуть «в призрачно-священной форме» высшего органа революции!? «Разгоном учредилки мы утверждаем советскую систему», — объявил Ленин поддержавшим его левым эсерам. «В лице эсеровской учредилки февральская республика получила оказию умереть вторично», — подытожил Троцкий[648]. И она умерла...

Но тут мы имеем дело не столько со специфической логикой вождей большевизма, сколько с логикой любой революции. Вот что писал в 1909 г. Кропоткин, анализируя историю Великой французской революции и судьбу Законодательного собрания: «Революции... делаются всегда меньшинством, и даже тогда, когда революция уже началась и часть народа принимает ее со всеми ее последствиями, всегда только ничтожное меньшинство понимает, что остается еще сделать, чтобы обеспечить победу за сделанными уже изменениями, и обладает нужной для действия силой и смелостью. Вот почему всякое Собрание, всегда являясь представителем среднего уровня страны или даже стоя ниже этого среднего уровня, было и будет тормозом революции и никогда не

может сделаться ее орудием... оно никогда не может стать средством, чтобы толкать революцию вперед по пути имущественных завоеваний народа. Народ сам должен действовать организованно в этом направлении, помимо Собрания»[649]. Сточки зрения революции это несомненно. Однако не будет ли эта «негоция», как сказал бы гоголевский герой, несоответствующей «дальнейшим видам России»?

Кадеты не питали надежд на выполнение Учредительным собранием задач спасения России. Эсеры во главе с Черновым требовали: «Вся власть — Учредительному собранию!».

Воспользовавшись тем, что в конце ноября на Дону, где собрались корниловцы, Гучков, Милюков и др., начались активные военные действия, а в Питере прошла демонстрация в пользу немедленного открытия Собрания, большевики объявили кадетов партией врагов народа, и СНК издал декрет об аресте кадетских вождей. В декабре вводится цензура, закрываются кадетские газеты, в столице объявлено осадное положение. 3 января 1918 г. большевики предупредили, что любая попытка какого-нибудь учреждения присвоить себе функции государственной власти будет рассматриваться как контрреволюционное действие и ликвидируется силой. Предполагалось, что Учредительное собрание не только обязано поддержать Советскую власть и утвердить все декреты СНК, не только не имеет права противопоставлять себя Советам, но должно ограничить свои задачи «установлением коренных оснований социалистического переустройства общества»[650]. Если Вы сравните все это с отношением царского правительства к Думе двенадцатью годами ранее, то сможете сделать интересные обобщения.

Утром 5 января не менее 20 тыс. демонстрантов двинулись к Таврическому дворцу, где открывалось Собрание, под лозунгом передачи ему всей власти. Войска стреляли. Были убитые и раненые. Ленин оставался спокоен. Его не взволновало избрание Чернова председателем высшего органа власти и отклонение декретов СНК. Накануне он согласовал все с левыми эсерами: караул разгонит «контрреволюционное сборище», как только их фракции покинут зал. Что и произошло под утро 6 января.

«Как скользки улицы отвратные, какая стыдь! / Как в эти дни невероятные позорно жить!», — таково настроение не одной 3. Н. Гиппиус. Но почему депутаты подчинились? Конечно, генералы Кромвель и Бонапарт разгоняли высшие законодательные органы, но происходило это тогда, когда, по определению будущего французского императора, роман революции был дописан до конца.

10-18 января 1918 г. большевики провели III Всероссийский съезд Советов, на котором объединили все советы в единую систему во главе с ВЦИК (160 большевиков, 125 левых эсеров); добились одобрения всех декретов и действий СНК, ставшего постоянным (14 большевиков, 7 левых эсеров); приняли Закон о социализации земли (см. далее); приняли «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Декларация объявляла страну республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Вся власть в центре и на местах принадлежала этим Советам. Вводилось федеративное устройство государства. В качестве основной задачи выдвигалось уничтожение эксплуатации человека человеком, устранение деления общества на классы, «установление социалистической организации общества и побед[а] социализма во всех странах». Отменялась частная собственность на землю: земля объявлялась достоянием всего народа. Средства производства, транспорт и банки становились собственностью «рабоче-крестьянского государства». Вводилась всеобщая трудовая повинность. Создавалась «красная армия»[651].

Страна не заметила ни разгона Собрания, ни съезда. Но затяжной кризис власти разрешился. Вместе с тем, уже вырисовывался новый — порожденный войной.