<<
>>

Глава У ПОИСКИ МЕРИЛА ЦЕННОСТИ

Хозяйство, основанное на расчете и работающее с прибылью, может иногда существовать и развиваться в условиях колеблющейся и даже постепенно обесценивающейся валюты. В истории хозяйственной жизни можно найти этому достаточно подтверждений.

Но хозяйство не может сколько-нибудь нормально существовать в условиях падающей валюты, если ее обесценение идет скачками и достигает нередко нескольких процентов в день. В такой обстановке невозможна калькуляция цен, и все хозяйственные действия приобретают характер рискованных спекуляций. В таких условиях нет возможности твердо определить размеры заработной платы, вычислить себестоимость товара, установить цены или составить бюджет. Вопрос о падении покупательной силы рубля имел для государственной власти второстепенное значение, покуда она ориентировалась на безденежное хозяйство и имела в виду ограничиться материальным, а не денежным учетом всех тех благ, которые поступали в ее распоряжение. Но этот же вопрос сделался кардинальной проблемой экономической политики с того момента, когда хозяйство стало радикально перестраиваться и государственная власть начала переводить его с рельсов коммунистической организации производства и распределения на рельсы товарно-денежного оборота и связанного с ним ценностного счета в деньгах.

Предприятия, переведенные на хозяйственный расчет, стояли в конце 1921 г. совершенно беспомощно перед проблемой калькуляции цен и составления баланса, финансовое ведомство должно было искать какого-нибудь приема составления бюджета, который возможно было бы действительно исполнить. Предприятия находили временный выход из положения в том, что они не составляли никаких реальных балансов, не производили никакой реальной калькуляции себестоимости товара, а ограничивались тем, что старались по возможности не задерживать денег в своих кассах, немедленно превращая их в товары — лишь только их собственные изделия были реализованы, — и не продавали собственных товаров, пока не была обеспечена возможность купить новый товар.

При этом условии они знали по крайней мере, что в их руках постоянно находятся материальные ценности и могли предполагать, что хозяйство ведется без убытка. Знать это вполне точно они, конечно, и при этом условии не могли.

Но, как бы ни выходили из такого положения те или другие хозяйственные предприятия, эти приемы торговли вовсе не были разрешением вопроса и как финансовое, так и народное хозяйство удовле

твориться ими не могло. Со второй половины 1921 г. началось поэтому искание новых путей, и это искание, происходившее в период резкого падения покупательной силы рубля, предопределило дальнейшие пути развития нашего денежного обращения.

Чисто теоретически можно было представить себе, что постепенно финансовая система окрепнет, темп падения рубля сперва сократится, а затем падение прекратится вовсе, что под бумажный государственный денежный знак будет подведено золотое основание и произойдет девальвация этого знака, т. е. произойдет денежная реформа на основе существующего денежно-ценностного измерения, как было в конце 19-го столетия, но, разумеется, в совершенно ином масштабе. Так бы, вероятно, все это произошло, если бы мы имели в 1922 г. слегка обесценивающуюся, а не быстро падающую валюту. Но в тех валютных условиях, которые существовали в стране, хозяйство не могло дожидаться реформы такого постепенного типа, и развитие пошло в совершенно ином направлении. То, что происходило в Германии, доказывает, насколько закономерен был пережитый нами процесс. Сущность этого процесса заключалась в том, что от оценок в советских денежных знаках народное хозяйство круто перешло к системе измерений на основании совершенно иной ценности единицы.

Однако в деле ценностного измерения нельзя взять новую единицу совершенно произвольно: она не могла бы привиться в народном обращении. Можно порвать с одной традицией, но в таком случае необходимо примкнуть к какой-либо другой. Другая традиция в потенциальном виде была налицо. Это была традиция довоенного времени, оборвавшаяся с того момента, когда началось интенсивное расстройство денежной системы.

Воспоминание о довоенной системе денежного обращения было еще живо, и народное и государственное хозяйство обратилось именно к ней. Начался длившийся два с лишним года процесс перехода от ценностных измерений в советских денежных знаках к ценностным измерениям в золотых рублях.

Но золотого рубля не существовало больше в натуре. Те золотые монеты, которые сохранились у населения, не имели законного хождения, и, хотя местами они и стали снова играть роль мерила ценности, решающего значения они приобрести не могли. До начала выпуска банковых билетов тот золотой рубль, на основе которого перестроилась вся система хозяйственного расчета, был лишь идеальной ценностной единицей, которой можно было оперировать только при помощи особых приемов. Потребность хозяйственного оборота в устойчивом мериле ценности была очень велика: жизнь выдвинула поэтому такие приемы и сумела воспользоваться ими.

Одним из первых законодательных шагов в этом направлении было постановление СНК от 5 ноября 1921 г. о финансовом плане на 1922 г. Оно требовало, чтобы бюджет был "установлен в довоенных рублях". Инструкция разъясняла содержание этого постановления в выражениях, которые кажутся наивными теперь, когда все привыкли иметь дело со всевозможными индексами. Она поясняла, что "нынешнюю цену в довоенных рублях" никоим образом нельзя смешивать с довоенной ценой соответствующего предмета", что "нынешнюю цену в довоенных

рублях нельзя смешивать также с нынешней ценой золота на внутреннем рынке". "Средняя рыночная цена всех предметов и услуг в октябре г. по всей России (которой определяется средняя поступательная способность нынешнего советского рубля) считается в 60 ООО раз больше средней рыночной цены всех предметов и услуг в 1913 г. (которой определялась средняя покупательная способность тогдашнего довоенного рубля). Чтобы получить нынешнюю цену какого-либо предмета или услуги, выраженную в довоенных рублях, надо взять среднюю нынешнюю цену этого предмета или услуги в советских рублях и разделить ее на 60 ООО".

Другими словами, постановление СНК предлагало принять индекс товарных цен равным 60 ООО и установить бюджет в золотых рублях, исходя из этого индекса и существующих рыночных цен. Это был тот же рубль, который впоследствии получил неудачное название "товарный рубль". В этих рублях должен был быть составлен государственный бюджет. При открытии на каждый месяц кредитов, фиксированных первоначально в "довоенных рублях", Народный комиссариат финансов должен был помножать сумму довоенных рублей на определенный коэффициент, т.е. на так называемый курс, устанавливаемый на каждый месяц, причем этим курсом должно было быть не что иное, как индекс цен.

Через несколько дней после этого постановления новый декрет СНК (от 14 ноября 1921 г.), не ограничивая сферы исчисления в "довоенных рублях" расходной частью государственного бюджета, требует применения его в целом ряде весьма существенных сделок, но называет его уже "золотой рубль", а именно: "если по арендному договору стороны условились производить денежные платежи за эксплуатацию предприятия, то таковые должны исчисляться только в золотых рублях... Ценность передаваемых в собственность арендатору материалов, сырья, топлива и всякого рода потребляемого имущества, а равно амортизация передаваемого в арендное пользование имущества должны исчисляться исключительно в таком же порядке. Декрет 15 декабря потребовал пересмотра на этих основаниях всех ранее заключенных договоров. Взимание платы должно было производиться по курсу, устанавливаемому Народным комиссариатом финансов. Курс этот объявлялся вперед на один месяц с округлением: на ноябрь 1921 г. он равен был 60 ООО, на декабрь — 80 000, на январь — 100 000, на февраль — 150 - 000, на март — 200 000. На апрель курс Наркомфина не был объявлен. Как видно, это было лишь первое и притом весьма грубое приближение к учету падения ценности рубля. В той форме, в какой оно было введено (одновременное повышение курса на 33,3...%, 25%, 50%, 33,3...%), оно не могло, конечно, удовлетворить потребности денежного оборота в устойчивом мериле ценности и должно было породить злоупотребления и действия чисто спекулятивного характера.

На первых порах существовало стремление дать самое широкое распространение этой новой форме расчета. Было постановлено исчислять ставки всех налогов и сборов как государственных, так и местных в довоенных рублях (18 января 1922 г.), исчислять тем же способом оплату древесины и побочных лесных материалов (13 января 1922 г.), оплату за проезд пассажиров и перевозку грузов по железным дорогам

(13 января и 25 февраля 1922 г.) и т.д. Народнохозяйственные условия не созрели, однако, еще для столь быстрого перехода на новое исчисление. Рынок калькулировал еще в советских денежных знаках, доходы отдельных лиц и групп населения отнюдь не возрастали пропорционально обесценению рубля и изменениям курса Наркомфина. Тот переход, который финансовое ведомство рассчитывало провести в течение нескольких месяцев рядом законодательных постановлений, мог совершиться лишь постепенно, и для этого потребовался, как показал впоследствии опыт, двухгодичный срок.

В марте пришлось уже бить отбой, и декрет ВЦИК и СНК от 30 марта 1922 г. постановил "отменить исчисление в довоенных рублях всех государственных и местных доходов и расходов; все тарифные расписания, поясные таксы и ставки государственных и местных налогов, пошлин, сборов, железнодорожные и водные тарифы, таксы за пользование почтой, телеграфом и др. услуги, оказываемые государственными органами, коммунальные услуги и пр.— устанавливать вперед в советских денежных знаках". В основе соображений отдельных ведомств при установлении платежей в большинстве случаев все же остались некоторые твердые ставки, которые помножались потом на тот или другой коэффициент в зависимости от степени обесценения рубля. Но этот коэффициент не был точным отражением индекса товарных цен и только опирался на него; он был различен для разных категорий услуг и платежей, и при установлении его считались не только с ростом средних цен, но и с особенностями той отрасли хозяйства, для которой определялась та или другая ставка.

Однако идея, продиктовавшая эти так скоро отмененные постановления, оставалась.

Нельзя было заставить страну столь быстро перейти к новой системе ценностного счета, но потребность в таком переходе жила в самом хозяйстве. Тот толчок, который был дан, не прошел бесследно, и постепенно новая система в том или другом виде стала проникать все более в практику хозяйственных расчетов. Декрет 30 марта не отменил права заключать договоры по курсу золотого рубля, но только отказался от поспешного принудительного применения его во всех случаях, когда государство выступало в качестве продавца тех или других услуг или требовало в публично-правовом порядке уплаты тех или других налогов и сборов.

Курс Народного комиссариата финансов был объявлен в последний раз на март 1922 г. С 1 апреля его заменил для сделок, заключенных в золотых рублях, курс Государственного банка. Декрет Совета Народных Комиссаров от 29 апреля 1922 г. постановил, что все договоры, заключенные государственными учреждениями и частными лицами с условием расчета по курсу довоенного рубля, сохраняют силу и что платеж по этим договорам должен происходить, начиная с 1 апреля 1922 г., по курсу Государственного банка. Для старых договоров это должен был быть курс Государственного банка на первое число месяца производства платежа. Новые договоры могли, конечно, заключаться и с условием платежа по последнему объявленному Государственным банком курсу, ибо курс этот объявлялся не на месяц вперед, а значительно чаще./>

Дело в том, что курс Наркомфина был курсом бюджетного происхождения. Поэтому существовала необходимость устанавливать его только один раз в месяц, и для бюджетных целей его грубое приближение к товарному индексу, которым довольствовался Наркомфин, в то время казалось достаточным. Курс Государственного банка означал ту цену, по которой банк покупал золото, и эта цена, если только банк хотел, чтобы она имела какое-нибудь практическое значение, должна была меняться в более строгом соответствии с действительным обесценением бумажного рубля. Действительно, курс банка меняется в ноябре г. — 2 раза, в декабре — 3 раза, в январе 1922 г.— 5 раз, в феврале — 7 раз, в марте — 3 раза, в апреле — 2 раза, в мае — 5 раз и т. д. Фактически курс Государственного банка отставал как от цены золота, так и от рыночных цен, но все же заключение сделок по этому курсу в некоторой мере гарантировало от убытков, связанных с обесценением денег.

Следующей стадией эволюции порядка назначения курса было учреждение Специальной котировальной комиссии и поручение ей этого дела. Постановлением Совета Труда и Обороны от 25 августа г. Специальная котировальная комиссия учреждена была в качестве междуведомственного органа для установления официальных курсов иностранной валюты, цен благородных металлов, а также курса золотого рубля. В декрете указано было, что этот последний курс должен был согласовываться с курсом иностранной валюты. Впервые золотой рубль связывался здесь с мировыми денежными единицами, и в валютную политику вводится нечто вроде понятия интервалютарного курса. Специальная котировальная комиссия должна была ввести более реальный курс золотого рубля, чем существовавший ранее курс Государственного банка, и это практически означало повышение курса. Для ликвидации ранее заключенных сделок к курсу Специальной котировальной комиссии пришлось поэтому ввести поправочный коэффициент. Впоследствии (постановление СТО от 2 ноября 1922 г.) в связи с новым относительным повышением курса Котировальной комиссии (начавшего сильно отставать от реального курса) введены были и новые поправочные коэффициенты. Принципиальное значение во всех этих изменениях порядка назначения курса имело лишь то обстоятельство, что первоначальный курс довоенного рубля Наркомфина ориентировался согласно самого задания по товарным ценам, а курс Специальной котировальной комиссии — по крайней мере согласно требованиям закона — должен был ориентироваться по курсу устойчивых иностранных валют. Деятельность Специальной котировальной комиссии продолжалась до денежной реформы, но с распространением расчетов в червонцах она утратила почти всякое значение.

Таким образом, само государство толкало оборот на путь перехода к новому основанию оценок, и постепенно новая система исчисления стала все более проникать в хозяйственную жизнь. Но наступление в этом направлении шло не только с этой стороны.

Вопрос стоял чрезвычайно остро в качестве проблемы заработной платы. Пока основная часть последней выдавалась в виде пайка, вопрос о "твердом измерителе" для денежной ее части не имел особенно большого значения, тем более что эта часть в процессе натурализации

всего хозяйства неуклонно уменьшалась. Но когда начался процесс денатурализации и вместе с переломом в экономической политике профессиональные союзы стали вести борьбу за повышение заработной платы, вопрос к той единице, в которой она будет выражена, начал волновать рабочие круги. Здесь подход был несложен и определенное решение вопроса напрашивалось в то время само собой. Пленум Всероссийского Центрального Совета Профессиональных союзов, заседавший с 16 по 19 февраля 1922 г., требовал "включения в заработную плату всего, что раньше выдавалось независимо от нее в виде бесплатных выдач" (резолюция по тарифной политике). Отсюда уже вытекала необходимость учитывать при установлении заработной платы на данный месяц рыночную стоимость всех этих выдач, т. е. руководствоваться каким-то индексом цен. На практике при заключении договоров стали пользоваться самыми разнообразными приемами и поэтому пятый Всероссийский съезд профессиональных союзов (17 — 22 сентября 1922 г.) вынес следующую резолюцию: в целях устранения пестроты и неустойчивости единиц исчисления заработной платы съезд считает необходимым установить общую единицу исчисления, гарантирующую заработную плату от беспрерывных колебаний рыночных цен и дающую возможность наиболее простого сравнения настоящего уровня заработной платы с довоенным". Такой единицей стал набор продуктов, положенный в основу так называемого бюджетного индекса статистики труда, составляемого по губерниям. Даже после того как банкноты получили широкое распространение и торговый оборот перешел к расчетам в червонцах, в области заработной платы сохранился счет в индексных рублях. Лишь начиная с осени 1923 г. и в этой сфере постепенно начался переход к "червонному" исчислению.

Вопрос стоял не менее остро в качестве проблемы калькуляции себестоимости и установления цен, причем, однако, трудности здесь были значительно более велики, чем при разрешении проблемы заработной платы. Мы увидим на следующих страницах, какие непреодолимые затруднения создавали в этой области хозяйственные условия 1921/22 г. Эти затруднения должны были иметь там большее значение, что не во всех предприятиях от дореволюционного времени могла сохраниться в этом отношении здоровая традиция. Независимо от этого у предприятий сплошь и рядом не было ни собственных материалов, ни даже самых основных принципов для составления калькуляций.

Издание Совета Труда и Обороны "На новых путях" описывает это положение в следующих словах. "Когда предприятия приступили к калькуляции, то у них встретился целый ряд затруднений, часть которых имеет глубокие корни в переходном периоде, прошедшем с октябрьского переворота до перехода к нэпу... На предприятиях и в хозяйственных органах точно не знали, сколько у нас сырья, топлива, готовых изделий, материалов и т. п. За этот период почти все подсчеты производились не фактически, а на глаз. Вот от этого подсчета на глаз мы до сих пор не можем отучиться, и это тяготеет, как злой рок над всеми государственными предприятиями и учреждениями... Прием и передача предприятий происходит в два-три дня, фактически никакого точного учета при таком коротком сроке быть не может, сдано и при

нято на глаз топливо, сырье, материалы, готовые изделия и проч... Такой акт для вступительного баланса и правильной калькуляции изделий имеет нулевое значение (вып. III, с. 134, ст. JI. Киселева).

Что касается неопределенности основных принципов, то в качестве примера достаточно указать, что в такой отрасли промышленности, как текстильная, по словам того же автора, не знали даже, следует ли вводить в калькуляцию процент на капитал. "Этот вопрос очень долго занимал внимание калькуляторов текстильной промышленности. Были по этому вопросу различные мнения... В конечном результате решено было обратиться за разъяснением и заключением в юридические отделы некоторых трестов, которые указали, что в основе существующего советского законодательства процент на капитал не предусмотрен"...

Но если даже на самом предприятии все было в относительном порядке ', то по условиям, независящим от предприятия, задача составления калькуляции и баланса оставалась исключительно сложной. В первые годы новой экономической политики было затрачено немало изобретательности и остроумия для преодоления тех неслыханных затруднений, которые испытывали предприятия, состоявшие на хозяйственном расчете и работавшие на рынок, но лишенные всякой точки опоры при составлении каких бы то ни было расчетов. Этот эпизод из нашего хозяйственного прошлого заслуживает того, чтобы на нем остановиться подробнее.

Прежде всего затруднения вытекали из того, что деньги обесценивались с чрезвычайной быстротой, причем руководители предприятий не всегда имели даже возможность следить за степенью обесценивания денег. Бюджетный индекс статистики труда составлялся давно, но он имел узко специальное значение и исчислялся по розничным ценам небольшого числа товара. Конъюнктурный институт начал составлять индексы цен с 1920 г., но его первые опыты (до 1922 г.) относились только к московским ценам и тоже основаны были на небольшом материале. Госплан начал составлять свой индекс оптовых цен лишь с осени 1922 г. Только с этого времени начала действовать и Специальная котировальная комиссия. До конца 1922 г. руководители предприятий поэтому не в состоянии были даже найти надежный и общепризнанный статистический материал, на который они могли бы опираться в своих исчислениях. Но, кроме того, методы всяческих пересчетов по индексам, официальным курсам и т. п., которые одно время стали привычны чуть ли не всему грамотному и даже малограмотному населению страны, оперировавшему миллиардами и индексами с изумительной легкостью, не могли быть усвоены сразу, тем более что каждый должен был выбирать метод за свой страх и преподать этот метод счетному персоналу своего предприятия.

К этому затруднению, вытекавшему из факта быстрого обесценения денег и отсутствия общепризнанного метода учета этого обесценения, присоединялось другое, обусловленное отсутствием организованного рынка, а часто даже какого бы то ни было рынка вообще. Рынок воссоздавался постепенно. Прежде всего для предметов потребления, для сырья, для простейших инструментов. Но ни одно предприятие не могло бы составить себе в 1922 г. даже приблизительное представление том, какую ценность образуют его основной капитал и некоторые имевшиеся на его складах материалы. Ввести разумную амортизацию основного капитала в калькуляцию не было поэтому никакой возможности. На рынке элементов этого капитала не было. Их нельзя было ни купить, ни заказать. Взять капитал по довоенной балансовой его оценке и перевести эту оценку в современные цены по курсу золота или по индексу цен было, конечно, возможно, но такой расчет был совершенно произволен, если принять во внимание, какую пеструю картину давало сравнение отдельных товарных цен 1922 г. с довоенными ценами. Л. Н. Яснопольский приводит для этого времени интересное сопоставление на основании данных "Бюллетеня Конъюнктурного института" на декабря 1922 г. Среднее повышение оптовых цен для 107 товаров составляло в отношении к ценам 1913 г. 14,8 млн раз. Но в состав элементов этой средней входит высшая группа с превышением цен более чем в 30 млн раз (краска анилиновая — 48,0 млн, соляная кислота — 35,7 млн, соль бахмутская 33,3 млн, рафинад колотый — 31,6 млн) и низшая группа с повышением цен менее чем в 5 млн раз (стаканы — 4,0 млн, овчина русская — 3,7 млн, алюминий — 2,9 млн). Максимум, достигающий 48,0 млн, превышает минимум, составляющий 2,9 млн, более чем в 13 раз ("Калькуляция в сахарной промышленности при отсутствии устойчивой единицы ценности", "Вютник пукрово1 промысло- вости", 1923, № 2, с.24, 25). Цены так далеко разошлись с довоенными, что принимать последние за основу для калькуляций не имело никакого смысла. И если это все же делалось, то лишь потому, что как-нибудь нужно же было калькулировать и составить баланс. Однако баланс, в котором рядом стояли оценки по довоенным и по современным ценам, сведенные потом к общей единице, ничего действительно существующего, разумеется, не отражал.

Даже там, где существовал уже рынок, соотношения между ценами колебались в такой степени, что включение в калькуляцию той или другой цены представляло совершенную случайность.

Л. Н. Яснополъский приводит в цитированной статье образчик той неустойчивости вычислений, которая вытекала из полной дезорга

низованности всех товарных рынков. Расходная смета сахарной промышленности на 1923 г. составляла 123 млн рублей золотом по курсу Специальной котированной комиссии на 1/XI 1922 г.) или 1 квадриллион 455 трлн совзнаками, или, в переводе в пуды сахара, 10,455 тыс. пудов сахара, а с дополнительными расходами 14 681 тыс. пудов. В момент составления сметы соотношение трех измерителей составляло: 1 рубль золотом = 8,5 млн рублей совзнаками; 1 пуд сахара =100 млн рублей совзнаками. В день обсуждения доклада о смете (28 января 1923 г.) рубль золотом равнялся 19 млн рублей, а 1 пуд сахара стоил 135 млн рублей. А на более ранний срок (1 сентября 1922 г.) 1 рубль золотом равнялся 2650 тыс. рублей, а 1 пуд сахара равнялся 57,5 млн рублей. Если, исходя из этих ценностных соотношений, определять себестоимость пуда сахара, то она составляла в золоте на 1 сентября 1922 г. рублей 31 копейку, а на 1 января 1923 г. 3 рубля 05 копеек; в сахаре же она составляла на 1 сентября 1922 г. — 9,29 фунта и на 1 января 1923 г. — 28,37 фунта. Самый же доклад определил ее в 5 рублей 04 копейки, или 17,16 фунта ("В1стник пукрово1 промысловости", 1923 г., № 2, с. 20—22). Тут приняты во внимание только колебания курса золотого рубля и сахарных цен. Если бы принять во внимание свистопляску всех цен, то получились бы еще более фантастические результаты.

Каковы бы ни были, однако, затруднения, невозможно было, "состоя на хозяйственном расчете", не составлять балансов и не вести счета прибылей и убытков, нельзя было, работая на рынок, не назначать, а следовательно, и не исчислять цен. Предприятия пытались делать и то и другое, и практика их выработала множество самых пестрых приемов. Речь шла собственно скорее о способах назначения цен, чем о приемах калькуляции, причем отдельные элементы калькуляции только играли в этих способах некоторую роль. Обследования того времени (Рабоче-крестьянской инспекции, Высшего совета народного хозяйства, Совета Труда и Обороны) показали, что тресты, по общему правилу, фактической себестоимости в 1922 г. не знали. В лучшем случае они назначали цены на основании теоретических подсчетов и норм (ср. тезисы доклада А. Соколовского "О политике цен и общетоварном рубле" на совещании представителей промышленности и транспорта, "Торгово-промышленная газета", 15/XII, 1922 г., № 232; "На новых путях", вып. IV; "Акты обследований, произведенных М. РКИ в 1922/23 г.": сборник технопромышленной инспекции НК РКИ: Калькуляции, балансы и техническая отчетность в нашей промышленности. Москва, 1924 г.). Ниже следует несколько примеров этих калькуляций 1921/22 года1.

В Главном управлении металлической промышленности (ГУМП) в 1922 г. калькуляционной работы не велось. Штат калькуляторов был распущен. Себестоимость продуктов оставалась неизвестной. Что касается установления продажных цен, то в основе применявшегося способа лежала формула, по которой коэффициент вздорожания продукции равен произведению двух коэффициентов: во-первых, коэффициента вздорожания изделий от

' Примеры взяты преимущественно из материалов НК РКИ, с. 26, 28, 30.

сокращения производства и, во-вторых, коэффициента их вздорожания вследствие увеличения стоимости рабочей силы и материалов. Первый коэффициент устанавливался по табличке, данные которой были, конечно, довольно условны; табличка показывала, что при загруженности предприятия в 100% коэффициент равен 1; загруженности в 50%, 25%, 10% соответствуют коэффициенты — 1,21, 1,62, 3,15. Второй же коэффициент (увеличения стоимости рабочей силы и материалов) определялся по "методу хлебных эквивалентов". Это означало, что довоенная стоимость переводилась из рублей золотом в пуды ржаной муки, а затем ржаная себестоимость переводилась в современные ("совзначные") рубли по рыночной стоимости ржаной муки. Однако же для большей точности принималось, что заработная плата составляет только 30% довоенной и что рожь в 1921/22 г. подорожала больше, чем все другие товары, в 4 раза. На примере будет яснее, как производился расчет. Довоенная цена пуда чугуна 75 копеек. Из них 82%, или 61,5 копейки, приходятся на заработную плату и 18%, или 13,5 копейки, — на прочие расходы. Если пуд муки стоил 1 рубль, то в пуде чугуна было 0,615 пуда ржаной муки расходов на заработную плату и 0,135 пуда прочих расходов. Заработная плата составляет, однако, только 30% довоенной; поэтому от 0,615 берутся 3/10, что составляет 0,1845. Прочие расходы вследствие особого вздорожания муки (относительно в 4 раза) должны составлять теперь в ржаной муке не 0,135, а в 4 раза меньше, т. е. 0,03375. Вместе это дает 0,1845+0,03375=0,218 (с небольшим округлением) пуда ржи (в муке). Такова была бы стоимость пуда чугуна, если бы предприятие, вырабатывающее его, было загружено на 100%. Если же нагрузка составляет 25%, то в "калькуляцию себестоимости" следует ввести и первый из упомянутых выше коэффициентов, составляющий по табличке 1,62. Первый результат (0,218) помножается на этот коэффициент (1,62) и произведение показывает ржаную стоимость пуда чугуна, которая и составляет (с небольшим округлением) 0,35 пуда. В ржи это выходит вдвое меньше, чем в 1913 г., но в золоте, например, это выходило дороже, чем до войны, потому что рожь в 1921/22 г. была очень дорога, а золото было очень дешево. Чтобы получить цену пуда чугуна в совзнаках нужно было только установить рыночную цену 0,35 пуда ржи, что не составляло уже трудной задачи.

В этом расчете, который, очевидно, ни в какой мере не был калькуляцией действительной себестоимости, за исходные данные брались довоенные цены; исходные данные корректировались на основании весьма общих соображений, и затем в качестве мерила ценности фигурировала рожь.

В заказах Народного комиссариата путей сообщения Южмаштре- сту, Гомзе, Ленинградмаштресту и др. был установлен следующий способ калькуляции. "Современная стоимость изделия (х) определялась по формуле x=NxfxJ, где N означало стоимость изделия в 1913 г., f — поправочный коэффициент на изменившиеся условия производства (увеличение расхода материалов, изношенность оборудования, понижение квалификации труда, неполная нагрузка, рост накладных расходов, изменение налогового обложения и проч.). Трест Гомза на основании сведений технической отчетности по коломенскому заводу, а отчасти

на основании приближенных предположений установил такие соотношения:

1913 год

1929 год

Материалы и топливо

41,2

53,56

Заработная плата (произв.)

29

29

Цеховые расходы

22,5

37,45

Общие заводские расходы

7,3

54,42

И-ого

100

174,43

Расходы правления

4,5

7,05

Всего

104,5

181,48

Откуда коэффициент f = ^45* = 1,74

Произведение N (стоимость в 1913 г.) на поправочный коэффициент дает уже современную стоимость изделия в довоенных рублях; оставалось определить множитель J, служащий для перевода стоимости изделий, выраженной в довоенных рублях, на бумажную валюту. Он определялся по формуле:

j _ Ат + Вп + Со+---

Ат + В’п + C’o+¦¦¦ В, С — суть современные цены в бумажной валюте на материалы, потребные для изготовления изделия; А1, В1, С1 — те же цены в 1913 г.; т, п, о — количества материалов, идущих на изделия.

Ввиду многообразия материалов, все они были разбиты по наименованиям на 15 групп и из каждой выбран наиболее характерный для нее материал: так, например, из группы чугунов выбран передельный, из прокатных металлов — мелкосортное железо, из разных видов топлива — кокс, в части зарплаты—заработок рабочего 9 разряда и т. п. Данные фактического расхода брались из отчетности за 1921 г.

Исчисленный трестом Гомза коэффициент 1,74 получил практическое применение не только в работе треста, но был утвержден Госпланом и в качестве индекса для перевода довоенных цен в современные золотые рубли по крупнейшим заказам металлопромышленности со стороны НКПС. Что касается коэффициента J, то в практике договорных отношений он обычно заменялся общетоварным индексом Госплана.

Ни в одном из этих случаев не было — да и не могло быть — учета действительной себестоимости продукта, а были предположительные условные вычисления, основанные на шатких гипотезах и служившие плохим выходом из плохого положения. Но в основе всех этих попыток лежало здоровое стремление найти в быстром потоке обесценивающейся валюты какую-либо твердую точку опоры для обоснования хозяйственного расчета.

В поисках устойчивого мерила ценности наметились два основных практических подхода к разрешению проблемы и две принципиальные точки зрения, которые сводились к следующему.

Как возможно было при падающей валюте выражать цены в ка- кой-либо устойчивой единице? Фактически цены даны в советских де

нежных знаках. Но цены эти меняются каждый день; поэтому при калькуляции себестоимости нельзя суммировать сегодняшние и завтрашние цены, а при установлении продажной цены последнюю приходится ежедневно пересматривать. Свести все цены к твердому основанию можно только, если знать ежедневное падение покупательной силы или ценности рубля. Тогда, взявши любой момент за исходную точку, можно вносить поправки к ценам, составляющим издержки производства и к продажной цене товара. Показателем изменения покупательной силы денег может служить индекс товарных цен. Он принимает средние цены какого-нибудь дня, месяца или года за единицу и устанавливает затем, насколько изменились в среднем цены за тот или другой промежуток времени. Если индекс (при основании=1) составляет 100, то это значит, что цены в среднем возросли в 100 раз или что покупательная сила денег уменьшилась в 100 раз. Индекс товарных цен является, таким образом, способом найти “твердый измеритель". Если подходили к решению проблемы с этой стороны, то ценой, выраженной в твердой единице, было число, полученное от деления фактической цены (в денежных знаках) на индекс товарных цен, т. е. напоказа- тель степени обесценения денег. Если цены выражались тогда в рублях, то эта твердая единица тоже была рублем, но только рублем, покупательная сила которого определялась ценами в какой-то момент, относившийся уже к прошлому. В качестве этого момента принято было принимать 1913 г. потому, что цены 1913 г. были еще памятны, были сравнительно устойчивы, привычны и известны. Все индексы цен исчислялись по отношению к ценам 1913 г.

Рубль покупательной силы 1913 г. называли довоенным рублем, или довоенным золотым рублем; эти названия вполне понятны. Его называли также "индексным рублем", потому что сравнение покупательной силы довоенного и современного рубля или перечисление цен в довоенные рубли происходило при помощи индексов: если фунт масла стоил 10 000 рублей, а индекс составлял 20 000 (т.е. цены повысились, а деньги обесценились в 20 000 раз), то можно было сказать, что масло стоило в необесценившихся или довоенных, или индексных, рублях 50 копеек. А так как стоимость товаров в довоенных рублях исчислялась при помощи индекса товарных цен, т. е. показателя изменения покупательной силы денег в отношении к товарам, то индексный рубль стали называть и товарным рублем.

Индекс товарных цен давал возможность сравнивать издержки сегодняшнего и вчерашнего дня, несмотря на то что покупка товаров и оплата услуг производились в падающей валюте, имевшей сегодня иную покупательную силу, чем вчера. Отсюда уже недалеко было до мысли выражать цены непосредственно в индексных или товарных рублях. Можно было установить, что фунт масла стоит "товарный полтинник" и затем объявлять на него цену в советских знаках, смотря по высоте индекса цен: при индексе в 20 000 брать 10 000 сов. рублей при индексе в 25 000 брать 12 500 сов. рублей и т. д.

Одна из тех точек зрения, о которых мы говорили, и требовала, чтобы хозяйственная практика ориентировалась на выражение цен в товарных рублях. Так, например, один из членов Президиума Госплана

и председатель его Бюджетно-финансовой секции В. Смирнов ("Экономическая жизнь", № 89, 23 апреля 1922 г.), указывая, что этот счет не следует навязывать законом, требовал, однако, чтобы декретом было предоставлено право заключать сделки в таких единицах с расплатой советскими денежными знаками по индексу. Так как все индексы вычислялись у нас в отношении к ценам 1913 г., когда мерилом ценности был золотой рубль, то "товарный рубль" являлся вместе с тем, как мы видели, "золотым довоенным рублем", т. е. рублем, равным по покупательной силе золотому рублю довоенного времени. Таким именно рублем был тот, который был положен в основу составления бюджета г., и которому законодательство на рубеже 1922 г. хотело было дать самое широкое распространение. На эту точку зрения в самом конце 1922 г. стала Государственная общеплановая комиссия. Президиум ее принял 2 ноября 1922 г. резолюцию, которая сводилась к следующему. Отсутствие какой-либо устойчивой единицы ценности ставит все государственное хозяйство в тяжелое положение. Оно не дает возможности установить правильную отчетность и не позволяет построить сколько-нибудь прочный государственный бюджет. В основе современной экономической действительности правильный и прочный хозяйственный расчет может быть построен только на основе ''общетоварного" рубля. Поэтому Госплан постановил приступить к составлению общетоварного индекса цен с требованием, в частности, составления государственного бюджета и установления налоговых ставок в "общетоварных рублях".

Другая точка зрения исходила из следующего. Все товарные цены испытали за время войны и революции сильнейшие изменения. Ценностные соотношения совершенно сдвинулись за истекшие десять лет. Ни хлеб, ни сахар, ни сапоги, ни мануфактура не имеют той покупательной силы, которую они имели в 1913 г. В частности, изменилась и покупательная сила золота. Но золото остается мерилом ценности и платежным средством в мировом хозяйстве, и, поскольку хозяйство советских республик начинает все более соприкасаться с мировым рынком и втягиваться в мировой хозяйственный оборот, золото должно неизбежно занять снова место мерила ценности в наших торговых отношениях. Надо ориентироваться не на исторический золотой рубль, а на золотой рубль, который соответствует покупательной силе золота в настоящее время. Правда, не имеется в виду ввести реальные золотые рубли, т. е. металлические золотые деньги, в обращение. Но это не мешает пользоваться золотым рублем, как идеальной счетной единицей. Ничто не мешает, расплачиваясь советскими денежными знаками, исчислять цены и ставки в золотых рублях по курсу, который устанавливается в связи с курсами золотых иностранных валют. Когда-нибудь этот золотой рубль из идеального станет реальным. Впрочем, для этого даже не требуется введения в обращение золотой монеты. Для этого достаточно иметь устойчивую валюту, которая стояла бы в твердом отношении к доллару или к фунту стерлингов. Постановление о способах установления курса золотого рубля Специальной котировальной комиссией, приведенное выше, отражало именно эту точку зрения.

Если мы формулировали это разногласие и не совсем в тех словах, в которых его выражали сторонники обеих точек зрения, то все же

именно к этому сводилась его сущность. Сторонники "товарного рубля" принадлежали, главным образом, к кругам Высшего совета народного хозяйства и Государственной общеплановой комиссии. Идея золотого современного рубля защищалась финансовым ведомством и, прежде всего, его руководителем Г. Я. Сокольниковым.

Главное возражение против "золотого рубля" заключалось в том, что цены на золото подвержены были очень резким колебаниям за отсутствием организованного внутреннего рынка золота и вследствие слабости наших связей с мировым рынком. Считать изменения цены золота показателями изменений покупательной силы рубля в то время, когда движение цен на золото значительно расходилось с движением средних товарных цен, казалось нецелесообразным, ибо такой счет не приводил к устойчивому мерилу ценности. Самые колебания цен на золото сторонники "товарного рубля" склонны были приписывать преимущественно спекуляции, отрицая вместе с тем для данного времени валютные “достоинства того желтого золотого тельца, который выплясывает танец св. Витга на черной бирже" (Преображенский). Индекс товарных цен, напротив, изменяется плавно и в соответствии с действительными размерами бумажно-денежной инфляции. Счет, основанный на индексах, т. е. счет в "товарном" или "довоенном золотом" рубле, всего более соответствует поэтому существующей хозяйственной обстановке. Мы приводим лишь эти мотивы, оставляя совершенно в стороне некоторые сомнительные теоретические соображения, которые высказывались в обоснование этой точки зрения.

Против этих мотивов выдвигались следующие аргументы. Во-первых, технически пользование товарными индексами затруднительно, потому что они всегда отражают движение цен в прошлом и опубликовываются лишь через определенные промежутки времени. Индекс никогда не показывает степени обесценения рубля на тот день, когда его приходится применять. Правда, Госплан собирался исчислять индексы цен ежедневно, но это намерение осталось неосуществленным, и едва ли оно было осуществимо. Во-вторых, все индексы крайне условны, и это лучше всего доказывается разнообразием тех индексов, которые составляются различными учреждениями. В-третьих, "золото, господствующее на мировом рынке, неизбежно должно быть "базой для расчетов" и на нашем внутреннем рынке" (Г. Сокольников, "Правда", 3 октября г., № 222). При постепенном вхождении страны в мировой хозяйственный оборот она может иметь только такую денежную систему, которая ориентируется на определенное отношение к мировым ценам, т. е. к золоту. И наконец в-четвертых, самая идея установления цен по индексам в корне своем совершенно ложна. "Товарным рублем" можно пользоваться лишь постольку, поскольку пользование им ограничено, т. е. поскольку цены значительной части товаров определяются непосредственно в советских денежных знаках. Представим себе, что мы имеем один только индекс цен, и притом опубликовываемый каждый день. С этой стороны все обстоит благополучно. Но представим себе далее, что цены всех без исключения товаров установлены в "товарных рублях". Пусть на сегодня индекс известен и по этому индексу произведены все расчеты. Но чем определится индекс на завтра, каким мате

риалом будет пользоваться то статистическое учреждение, которое вычисляет его, откуда может взяться такой материал, если никакие расценки непосредственно не производятся в денежных знаках. Система расчетов в "товарных рублях" возможна поэтому в качестве временного суррогата, но самая ее сущность заключается в том, что она подкапывается под самое себя. Другими словами, раз индексный или товарный рубль есть вывод из существующих цен, то он не может служить в то же время и мерилом этих цен.

Первые три соображения лежат в совершенно иной плоскости, чем четвертое. Значение последнего должно быть рассмотрено отдельно. Вся контроверза заслуживает внимания не только потому, что она является небезынтересным эпизодом из прошлого нашей денежной системы, но еще и по другой причине: она соприкасается с тем спором, который велся в первой четверти 20 столетия в англо-американской литературе по вопросу о сравнительных преимуществах золотой и "регулированной бумажной валюты". В англо-американской литературе в качестве провозвестников "индексного" доллара или фунта выступали Ирвинг Фишер Дж. М. Кэйне. Однако тот спор, который велся в Москве, только соприкасался с англо-американской контроверзой, отнюдь не совпадая с нею. Сущность той проблемы, которую пыталась разрешить советская денежная политика, тем не менее станет более ясной, если сопоставить ее с воззрениями и стремлениями Фишера и Кэйнса.

И. Фишер (Stabilising the Dollar", New York, 1920) и Кейнс ("A tract on monetary reform", London, 1924) исходят из того, что золотая валюта недостаточно устойчива, вследствие колебаний, покупательной силы золота, совершающихся в течение более длительных и более кратких промежутков времени, и что неустойчивостью своей она дает незаслуженные выгоды или наносит незаслуженные убытки отдельным группам населения и предприятиям, причиняя вместе с тем сильнейший ущерб и всему народному хозяйству тем, что в связи с этими колебаниями покупательной силы золота стоят циклы хозяйственной конъюнктуры и экономические кризисы. Задача правильной денежной политики заключается в стабилизации покупательной силы денежной единицы. Поэтому денежная политика должна ориентироваться прежде всего по состоянию товарных цен и по их показателям. Ирвинг Фишер предлагал в соответствии с этим, не отказываясь от золотой валюты, установить, что доллар есть денежная единица золотая, но с меняющимся периодически содержанием металла. Мысль заключалась в том, что при росте цен, т.е. при падении покупательной силы золота, золотое содержание доллара повышается, а при снижении цен, т. е. при возрастании покупательной силы золота, металлическое содержание доллара уменьшается. Такой доллар, очевидно, не может быть отчеканен из металла. Он должен быть бумажным, т.е. банкнотой, которая разменивается свободно на большее или меньшее количество золота в зависимости от того, в каких размерах соответствующая, специально учреждаемая для этой цели инстанция определит на данный период времени Металлическое содержание денежной единицы. Если цены возросли на 2%, "золотой доллар" подвергается уменьшению на 1,96% (отношение 2:102) и устойчивость цен на ранее намеченном уровне восстановлена.

Если цены снизились на 3%, "золотой доллар" возрастает в своем металлическом содержании на 3,1% (отношение 3:97) и стабилизация на старом уровне снова достигнута. Что касается Кэйнса, то он считал, что сохранять или (в английских условиях) восстанавливать размен- ность банкноты на золото нет необходимости, и предлагал, оставаясь при бумажно-денежном обращении, руководствоваться в кредитно-денежной политике, как основным принципом, не поддержанием золотого паритета валюты, а сохранением устойчивого уровня цен.

Стабилизация в отношении к товарным ценам, а не в отношении к недостаточно устойчивому золоту — такова точка зрения названных экономистов и их последователей. В этой части с ними сходились в своих воззрениях наши сторонники "товарного рубля". Но здесь сходство кончалось и начинались различия, вытекавшие из того, что проекты выдвигались в совершенно различных условиях денежного обращения. Ибо Фишер и Кэйне имели в виду денежную или кредитно-денежную политику, направленную к стабилизации валюты. Советские сторонники "товарного рубля" имели в виду не кредитно-денежную политику, по необходимости оставшуюся у нас политикой инфляции, а имели в виду только форму ценностного счета. Другими словами, Фишер и Кэйне предлагали стабилизовать деньги в отношении к товарам, сторонники "товарного рубля" не предлагали стабилизовать деньги, а добивались только стабилизации той идеальной единицы, в которой производились хозяйственные расчеты; они полагали, что этого можно достигнуть, опираясь на вычисления, производимые на основании цен, выраженных в падающих деньгах. К этому пункту и имеет отношение тот четвертый аргумент против "товарного рубля", который указан был выше.

Кэйне отстаивал кредитно-денежную политику, которую можно считать целесообразной или нецелесообразной, но которая технически осуществима. Фишер предлагал называть долларом большее или меньшее количество золота в зависимости от того, снижаются или повышаются золотые цены товаров, для того чтобы на доллар всегда можно было купить одинаковое количество товаров; это было бы в некоторых отношениях неудобно, но внутреннего логического противоречия в такой системе нет. Сторонники товарного рубля хотели, чтобы цены определялись не в реальной, а в идеальной денежной единице, исчисляемой по таким ценам всех товаров, которые выражены в падающих деньгах, т. е. по тем ценам, которые с укреплением предлагавшегося ими метода ценностного счета должны были прекратить свое существование. Такой проект заключал в себе неразрешимое внутреннее противоречие. В этом отношении в нашей обстановке противники товарного рубля были безусловно правы, не говоря уже о том, что они правильно предвидели восстановление золота, как денежного металла во всем мировом хозяйстве.

Но временно проект сторонников товарного рубля был осуществим: а именно до тех пор, пока лишь некоторые цены фиксировались в идеальных единицах и большая часть цен устанавливалась в совзнаках. В качестве временного и вспомогательного способа установления цен метод товарного рубля имел свой смысл при существовавшей неус

тойчивости в оценке золота на рынке. Сторонники товарного рубля совершенно верно отмечали, что цены золота, и в слитках, и в монете, и цены иностранной валюты колебались в 1922 г. настолько сильно, что строить хозяйственные расчеты на столь неверном основании было невозможно. Покупательная сила золотой десятирублевой монеты составляла по Москве (по московскому индексу Конъюнктурного института): в январе 1922 г. — 4 рубля 41 копейку, в апреле 1922 г. — 6 рублей копеек; в июле 1922 г. — 3 рубля 69 копеек, в октябре 1922 г. — 7 рублей 91 копейку, в декабре 1922 г. — 8 рублей 70 копеек.

Вместе с ценою золотой монеты колебались и курсы иностранной валюты. И хотя цена золота к концу 1922 г. стала ближе к той, которую по условиям мирового рынка можно было считать более или менее нормальной, связи с мировым рынком оставались еще крайне слабыми и движение покупательной силы золота в России продолжало происходить преимущественно в связи с причинами местного значения. Поэтому поневоле, даже в тех случаях, когда официально прокламировалось, что тот или другой курс является курсом золота и ориентируется по иностранной валюте, на деле приходилось все время оглядываться на индекс товарных цен. В этом отношении характерна беседа с председателем правления Государственного банка A. JI. Шейнманом о курсе Госбанка, напечатанная в "Экономической жизни" 10 мая 1922 г. Речь шла о расхождении между официальным курсом и курсами вольного рынка и о методах установления официального курса. Председатель правления Госбанка разъяснил, что свой курс Госбанк устанавливает теоретически, исходя из среднего повышения цен в России, выражающего покупательную способность советских денег по сравнению с прежней покупательной способностью золотого рубля. Но затем вводится поправка применительно к обесценению золота на мировом рынке. Другими словами, реального валютного материала на рынке было слишком мало для того, чтобы определить курс золотого рубля по действительным курсам доллара или фунта.

Лишь после того как началась банковая эмиссия, расширились размеры внешней торговли, значительно возрос валютный рынок и на нем начали выявляться не вполне случайные, а связанные с внешней торговлей спрос и предложение, лишь после этого курс уже не идеального "золотого рубля", а курс червонца мог перестать быть простой переработкой товарного индекса. Но к этому времени все условия денежного обращения успели настолько измениться, что самая проблема курса оказалась поставленной в совершенно иной плоскости, чем в 1922/23 году.

<< | >>
Источник: Юровский Л.Н.. Денежная политика советской власти (1917 - 1927). Избранные статьи. 1996

Еще по теме Глава У ПОИСКИ МЕРИЛА ЦЕННОСТИ:

  1. Цепочка создания ценности торговой марки
  2. Глава I ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ РУСИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО XV ВЕКА
  3. Глава 10 ИМИДЖ РОССИИ В ГЛОБАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ
  4. Глава 11 ОСНОВНЫЕ ФАКТОРЫ ФОРМИРОВАНИЯ ОБРАЗА СТРАНЫ
  5. Глава 1 ЮРИДИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ КАК НОВОЕ НАУЧНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ В ПРАВОВЕДЕНИИ
  6. Глава 11 Евреи и кризис Запада (М. Нордау)
  7. ГЛАВА 8 Принятие решений
  8. Глава 12.ТВОРЧЕСТВО И ОГРАНИЧЕНИЯ
  9. Глава 9 КОНКРЕТНОЕ И АБСТРАКТНОЕ
  10. Глава 22 СВОБОДА, РАВЕНСТВО И РАВНОПРАВИЕ