«ОБОЖДИТЕ, МЫ ВАМ ЕЩЕ ПОКАЖЕМ КУЗЬКИНУ МАТЬ...» (Н. С. ХРУЩЕВ)
Никита Сергеевич любил повторять ленинские слова: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны». Выполняя семилетний план, к концу 1965 г. страна удвоила мощность электростанций и выработку электроэнергии. Завершилось строительство крупнейшей в мире Братской ГЭС, началось сооружение очередного сверхгиганта — Красноярской ГЭС. За семь лет реализовано 40 «ленинских планов ГОЭЛРО»! В среднем прирост промышленной продукции составил 2,5 раза! Ежегодный рост промышленного производства во второй половине 50-х — 8 %, валового национального продукта — 6,5 %. Это превосходило в 6 и 2,5 раза соответствующие показатели США! В 1954-1958 гг. зерна ежегодно производилось больше на 11 %, мяса — на 6 %, молока — на 10 о/о1. Элементарные подсчеты, сделанные одной из сенатских комиссий конгресса США, показывали: при сохранении подобных тенденций СССР догонит США в экономическом отношении в 1970 г. И Хрущев ничуть не сомневался в этом. Он-то знал, что, как пелось в тогдашней советской песне, «ветер века дует в наши паруса!». Сегодня, когда кажется, что мы уже прослушали заключительные аккорды траурной мессы над последней могилой коммунизма, даже трудно себе представить: чуть более сорока лет назад человечество пребывало в уверенности, что оно присутствует на панихиде по капитализму. Коммунизм прокладывал себе дорогу в латиноамериканской сельве и азиатских джунглях, пылил по африканской саванне. И никто не думал, что это победное шествие вскоре остановится. В январе 1959 г. бородачи Фиделя Кастро вошли в Гавану. А осенью 1960 г. Хрущев, приехавший в Нью-Йорк на Генеральную Ассамблею ООН, наплевав на все дипломатические протоколы, отправился во второразрядную гостиницу в Гарлеме, где встретился с Фиделем. Полиция и репортеры сходили с ума, пока толстенький, коротковатый «коммунист № 1» беседовал с чернобородым гигантом и «врагом США № 1». Обнявшись, оба Первых прослезились. Вот она, живая Революция, почувствовал Никита Сергеевич. Козырь, да какой! Мы не можем терпеть социалистическую Кубу в сотне миль от США, восклицал президент Дж. Ф. Кеннеди. «Тогда пусть Штаты переедут!» — под оглушительный хохот сотен тысяч ценящих шутки гаванцев парировал Фидель. Это было по-хрущевски, и такие шутники Никите нравились. Между тем 1960-й вошел в историю как год Африки: 17 стран, как тогда выражались (да так было и на самом деле), сбросили ярмо колониализма. Хрущев не добился учреждения поста генсека ООН по развивающимся странам. Но Генассамблея в 1960 г. приняла внесенную делегацией СССР декларацию о предоставлении независимости всем колониальным странам, о полной ликвидации колониализма. Советский Союз строил почти 600 экономических объектов, среди которых такие гиганты, как Бхилайский металлургический комбинат в Индии, Асуанская плотина и ГЭС в Египте или уникальные сооружения вроде атомного исследовательского центра с реактором в Гане. Наша помощь часто была безвозмездной, но никогда — бескорыстной. Награждения президента Египта Г. А. Насера золотой звездой Героя Советского Союза, а президента Индонезии Сукарно (друга Карно, как окрестил его Никита) — орденом Ленина могли казаться абсурдом лишь черствым догматикам. Авангард «тре тьего мира» шел по некапиталистическому пути, а ведь «по классике» коммунизм мог победить только в мировом масштабе. Ленин же писал: «Исход борьбы зависит, в конечном счете, оттого, что Россия, Индия, Китай и т. п. составляют гигантское большинство населения»106. Никита Сергеевич верил «писанию». Он не сомневался: «В мире нет таких сил, которые смогли бы восстановить капитализм в нашей стране, одолеть социалистический лагерь»107, и верил в превосходство общественной собственности над частной, в окончательное торжество дела коммунизма, в политику с позиции силы, во всемогущество разума и техники. 12 апреля 1961 г. Ю. А. Гагарин, совершив на космическом корабле «Восток» один оборот вокруг Земли за 108 минут, открыл, по словам Хрущева, космическую эру для всего человечества... Сотни тысяч москвичей высыпали на улицы. Их никто не организовывал. Просто единый порыв небывалой радости охватил всех. Последний раз так было в 45-м. По Манежной площади текли нескончаемые потоки людей. Пели, целовались, что-то вопили от восторга. Студенты-медики на огромном марлевом полотнище йодом написали: «Юра — молоток!», «Все там будем!». И эти неутвержденные в парткомах лозунги не смущали милицию. Мальчишки гроздьями увешали фонари, и милиционеры не сгоняли их. Да и вся милиция столицы тоже впала в детский восторг вместе со всеми. И, вот чудо, люди сами поддерживали порядок. Свободные люди свободной страны?! В августе Г. С. Титов на «Востоке-2» будет летать уже целые сутки, сделает 17 витков. И нашей радости не будет предела. Потом это повторится еще и еще раз. Хрущев 14 апреля устроит в Кремле прием. Хорошо выпив, Никита Сергеевич все будет повторять: «Вот так Юрка! Пусть знают все, кто точит когти против нас. Пусть знают, что Юрка был в космосе, все видел, все знает... За Юру, за которого мы уже пили, я еще предлагаю тост!»108 Глава правительства прикажет наградить сотни людей. С. П. Королев станет дважды Героем Социалистического труда. По Золотой Звезде получат Брежнев и Устинов. Сам Никита Сергеевич — «космический отец» и лучший друг советских космонавтов — будет произведен в трижды Герои Соцтруда. Добрый Никита одарит орденами еще не летавших космонавтов, жену Юрия — Валентину. «Хоть кто-нибудь объяснит мне, как догнать русских? Пусть это сделает хоть дворник там у вас, если он знает, как! Для нас нет ничего более важного! Я уже устал видеть США второй державой после России!» — бушевал в НАСА президент Кеннеди109. Было от чего кручиниться. Первый американский космонавт А. Шеппард в мае 1961 г. просто поднимется на высоту почти в 120 миль, не совершив орбитального полета. Это удастся лишь в феврале 1962 г. Дж. Гленну. Согласитесь, успехи СССР — несомненны. Но свидетельствовали ли они о жизненной силе и преимуществах социализма, правильности избранного курса, как полагал Хрущев? Если нет, то о чем они свидетельствовали, по-Вашему? О чем пелось в вырвавшейся из недр русской души частушке и о чем говорит само ее появление: «Хорошо, что Ю. Гагарин не еврей и не татарин, / Не таджик и не узбек, а наш советский человек!»? Сегодня, когда пересматриваешь кадры тогдашних фильмов о поисках после посадки и встречах звездных героев, об их визитах в родные деревни, поездках по стране, обращаешь внимание на вопиющую бедность той нашей действительности: изможденные люди, кургузые бушлатики и шинельки военных, бездорожье, грязь, кривоватые домишки с покосившимися заборами. И отсюда произросла космическая эра, тут процвели чудеса НТР?! Но мы, родившиеся и жившие в этом, имевшие очень короткую историческую память («до войны и после нее»), вместе с Никитой Сергеевичем в те годы не замечали противоречий и несоответствий. А он, первым раскрепостившийся, и, будучи истинным сыном России исторической (чтобы не сказать русской православной цивилизации), свободу воспринимал как волю, озорство, и буквально распоясался. Не только ноги на стол положил, но в ООН дубасил башмаком по столу (см. ХРЕСТОМАТИЯ, Документ 22 Д). Насмотревшись в Нью-Йорке кордебалета, на официальном приеме задрал пиджак и продемонстрировал собравшимся представителям деловых кругов и журналистам свои немелкие кормовые части. Он учил всех дипломатии. Требовал от генсека ООН обеспечить присутствие в зале заседаний. Походя предупредил США, что если кто сунется к нам, то, извините за неделикатное, но образное выражение, тому в морду дадим. Поведал «беснующимся лакеям империализма», «продажным буржуазным писакам и клеветникам»: «Президент Эйзенхауэр предложил, чтобы мы друг к другу обращались "май фрэнд"... но что-то от этого "друга" запах совсем не тот, воровской...». «У меня секретное оружие — язык... Академику действительно нужны мозги. А я работаю Председателем Совета Министров, я и без мозгов проживу». «Американцы заглянули в чужой огород, рыло сунули империалисты, мы им в рыло и двинули»1. Короче, вспоминал Микоян, «он тогда зазнался необычайно» и, решив подавить Кеннеди, учинил чистую авантюру — Карибский ракетный кризис110. И, добавим, едва не спровоцировал мировую войну. Хрущев не просто зазнался, а зарвался и потерпел сокрушительное поражение в октябре 1962 г. Прежде, чем Вы решите высказаться по затронутым проблемам (а каким именно?), учтите: Хрущев любил ссылаться на ленинское Завещание с характеристикой Сталина и прекрасно знал его текст. Помните, там есть строчки: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и общении между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека»111? Именно в связи с этой решающей мелочью Ленин и предлагает сместить Сталина. Почему Хрущеву не приходила в голову очевидная аналогия? Почему Система нуждалась в подобных лидерах? Имелись ли в ней гарантии от самодурства? Что касается своих, то Хрущев и раньше-то с ними не очень церемонился, а после 57-го и вовсе перестал замечать. Приведем один, как нам кажется, показательный и значимый пример. Широчайшие и многочисленные социальные программы требовали колоссальных средств. За 1956-1961 гг. продолжительность рабочей недели в промышленности сократилась с 46 до 41 часа без особого роста производительности труда и при сохранении зарплаты. В годы семилетки выплаты и льготы, получаемые населением из общественных фондов (т. е. вне зависимости от количества и качества труда), выросли с 22 млрд руб. до 42 млрд112. Тем временем в армии к 1956 г. находилось почти 5,8 млн человек. «Нагрузка на советский народ от примата военного производства была неимоверной», — вспоминал Хрущев, понимавший: «Военные расходы — это бездна, в которой понапрасну пропадают ресурсы». Поэтому, во-первых, началось сокращение численности армии. В ней в 1958 г. осталось 3,6 млн человек, сообщал Хрущев на январской сессии Верховного Совета СССР в I960 г., а через два года будет 2,4 млн113. Во-вторых, развернулось перевооружение. Легко понять чувства миллионов демобилизованных солдат. Настроение десятков тысяч увольняемых офицеров, оставшихся без одежды, без жилья, без денег, без пенсий (постановление Совмина 1959 г. предполагало выплату пенсий с сорока лет, а подавляющей массе увольняемых капитанов и майоров, к тому же не имевших гражданских специальностей, до пенсии оставалось еще несколько лет), объяснять не надо. Что уж говорить о генералах, оставшихся без армий! По логике, генералитет должен был приветствовать появление новых видов вооружения. Но Хрущев, сделав ставку на ракеты и подводный флот, приказал резко сократить авиационный парк, артиллерию, пустить в переплавку крейсера. Никита Сергеевич даже помышлял избавиться от танков: зачем они, когда их противотанковые снаряды колют, как орехи? Но, жалея «шкуру солдат», танки военным оставил. Зато огромные средства перераспределили на ракетные и ядерные изыскания. «[М]ы стремились угрожать противнику не в чистом поле, а основе его существования: городам, его промышленности, его территории в целом». «Наличие ракетного и термоядерного оружия как взаимно сдерживающее средство будет... регулятором страха, чтобы агрессор знал, что возмездие неотвратимо», основой мирного сосуществования и защитой воплощения мечты коммунизма114. Все это соответствовало новой программе КПСС и одной из любимых песен Никиты Сергеевича: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути!». Что же касается глуповских войн за просвещение, которые велись на пути к коммунизму под общим лозунгом «Мы еще покажем кузькину мать!», то назовем лишь некоторые из них. Еще в марте 1956 г. постановление ЦК и Совмина «Об уставе сельскохозяйственной артели и дальнейшем развитии инициативы колхозников в организации колхозного производства и управлении делами артели» подтвердило правильность избранного партией и правительством курса на сокращение приусадебных участков (общая их площадь уменьшилась за 1950-1958 гг. с 5,9 до 5,5 млн га). Продолжалось укрупнение колхозов и постепенное их превращение в совхозы (трансформация коснулась каждого десятого колхоза; только в 1957 г. колхозы «передали» в совхозы 2,5 млн голов крупного ро гатого скота, 9 млн голов овец и коз, более 1 млн свиней)115. Крупным хозяйствам нужна техника. Весной 1958 г. (после соответствующих решений февральского пленума ЦК) Верховный совет СССР принял закон «О дальнейшем укреплении колхозного строя и реорганизации машинно-тракторных станций». МТС ликвидировали, а их технику (цены на которую предварительно повысили, одновременно списав долги колхозов МТС) должны были выкупать колхозы. Хорошо, если треть хозяйств имела хоть какие-то доходы, а остальные опять завалились в долговую яму — деньги надо было выплатить до 1960 г. А где было хранить купленную технику, кто ее станет обслуживать? В августе 1958 г. ЦК принимает постановление «О запрещении содержания скота в личной собственности граждан, проживающих в городах и рабочих поселках». Почти 13 млн семей в который раз оставались без кормильцев. В декабре 1958 г. пленум ЦК объявил новый поход на личное подсобное хозяйство колхозников, дополненный решением о выкупе скота у рабочих совхозов за два-три года. Легко понять, чем оборачивалась для населения такая забота партии и правительства, если учесть, что в 1958 г. доля личного подсобного хозяйства в личном потреблении колхозников составляла по мясу и молоку 98 %, по картофелю — 87 %, а с приусадебных участков колхозники получали до половины своего общего дохода. Партия убеждала население: продукты куда выгоднее получать из общественного хозяйства, чем тратить силы на их производство116. Очевидно (а Вам?): Никита Сергеевич действовал строго в рамках разрабатывавшейся тогда программы строительства коммунизма. Сказано в программе: превзойти США по аграрному производству, создать изобилие сельскохозяйственных продуктов? Пожалуйста! Уже в 1959 г. Никита Сергеевич, по его словам, увидел первых ласточек, предвещающих хорошее лето: Рязанская область обещает увеличить производство мяса за год в 3,8 раза, Ставропольская — в 2,5, Ростовская область и Белоруссия — в 2 раза! Первый секретарь и глава правительства настаивал на выполнении и перевыполнении заданий как по срокам, так и по объемам117. И вот секретарь Рязанского обкома А. Н. Ларионов рапортует о выполнении обязательств, становится Героем Соцтруда, а вскоре — кончает жизнь самоубийством. Скупив и забив весь скот в области, он бросился покупать мясо в соседних областях. И не он один, потому что наградили-то многих секретарей. Но застрелился он один. Никита и руководители разных уровней не могли не понимать, что коровы не телятся по два- три раза в год, что кузькину мать на колхозных фермах не отыщешь. Однако асимметричный ответ Власти поразил многих. Январский пленум ЦК в 1961 г. осудил факты очковтирательства и обмана государства наряду с проявлением благодушия и самоуспокоенности и вновь потребовал: добиться такого уровня производства, чтобы оно опережало спрос населения. Некоторых местных руководителей предупредили о неуместности увлечения преобразованием колхозов в совхозы. Поскольку этого показалось недостаточно, в мае ЦК и Совмин приняли постановление «О мерах по предотвращению фактов обмана государства и по усилению контроля за достоверностью отчетов о выполнении планов и обязательств». В декабре сказал свое слово и Верховный совет, издавший указ об уголовной ответственности за преступно небрежное использование и хранение сельскохозяйственной техники. В новый уголовный кодекс ввели несколько смертных статей за хищение социалистической собственности. Все это богатство административной мысли требовало контроля. В ноябре 1962 г. пленум ЦК провозгласил создание новой системы партийно-государственного контроля, охватывающего все и вся. Вы, вероятно, уже предвидите наш привычный вывод: удивительнее всего то, что в результате всей этой многогранной деятельности лучше не стало? Если бы так! Стало куда хуже. Мы не намекаем, а прямо утверждаем: третья программа КПСС, воплощаемая партией и страной, строительство коммунизма, развернувшееся с конца 50-х, углубляли экономический кризис всей Системы, губительно сказывались на жизненном уровне населения. Ужас в том, что программу никто не откладывал, никто о ней не забывал. В школах ее изучали на уроках нового предмета — обществоведения. В вузах ее преподавали историки партии, составлявшие треть историков СССР. Конечно, позднее о ней подзабыли. Но официально она действовала до 1986 г. А на практике люди боролись за ее выполнение. Запланирован рост производства зерна, а 1959-1960, 1963 гг. — не ахти какие благоприятные. Но Никита Сергеевич побывал в США, нажимавших на кукурузу, и провозгласил кукурузу царицей полей. Плохого он не хотел: тут и зерно, и корма, и решение мясомолочных проблем. Что было плохо, Вы и сами знаете. В результате в 1963 г. под зерновую кукурузу засеяли 7 млн га (Хрущев требовал только по РСФСР достичь этой цифры, по Союзу планировали больше), под кормовую — более 27 млн (для сравнения: посевы 1970 г. 3,4 и 18 млн га соответственно)1. Для приписок также открывался безбрежный простор: кто же мог уловить, что часть кормовой кукурузы в состоянии молочно-восковой спелости (Вы не пробовали такую?) шла по разряду зерновой? (Однако при Хрущеве перестали считать биологический «урожай».) Местами кукуруза не вызревала. Однажды путешествующий по стране Хрущев увидел странно-волнистое занесенное снегом поле. При ближайшем рассмотрении оказалось: не имея ни времени, ни сил убирать кукурузу, председатель колхоза приказал по осени пройтись по полю тракторам с привязанным между ними рельсом да повалить окаянную. Взбешенный Первый устроил разнос всем снизу доверху. Но почему никто не помешал административному восторгу Никиты Сергеевича? А неунывающий народ отводил / и и и и I \ душу в пьянстве (а, хрен с ней, с коровой, жить спокойней стало!), да в обогащении фольклора. Все стало кукурузным. Никиту прозвали кукурузником, как и самолетик АН-2, мотавшийся над целиной и над провинцией. Хлеб стал кукурузным, колбаса, консервы, хлопья, анекдоты. Заседание правления колхоза. Отчитывается председатель. «В прошлом годе мы засадили кукурузой сто га. И все пожрала тля. В етем годе мы засадили пятьсот. И все пожрала тля. В следующем мы планируем тыщу. Пущай подавится, падла!» Кроме самолетиков, над целиной носились пыльные бури, сметая миллионы тонн плодородных почв, превращая миллионы гектаров в зону экологического бедствия. Глубокая пахота, отсутствие должного количества лесозащитных полос (лес никак не желал расти по велению партии и правительства), природа порой приводили к трехкратному падению урожаев. В борьбе с надвигающимся провалом всей аграрной политики, Хрущев сменил пятого министра сельского хозяйства, приказал в четыре раза сократить площади под парами, учиться у народного академика Лысенко, выселил министерство сельского хозяйства из Москвы, лишив его всяких полномочий, кроме координации научных разработок. Ничего не помогало! В 1963 г. Хрущев на пленуме ЦК в декабре признал: хлеба не хватает, пришлось закупить за рубежом (почти 11 млн тонн). И тогда же провозгласил Никита Сергеевич: СССР в цифрах в 1965 году. М., 1966. С. 71-72; Народное хозяйство СССР за 70 лет. М., 1987. С. 224-225. «Коммунизм — есть Советская власть плюс электрификация всей страны, плюс химизация народного хозяйства»! Выяснилось, что «ускоренное развитие промышленности — важнейшее условие подъема сельскохозяйственного производства и роста благосостояния народа», а «увеличение производства удобрений — важная задача коммунистического строительства»118. И что же? Иногда — в буквальном смысле — ничего! Среднегодовой прирост производства зерна и молока в 1959-1962 гг. — чуть больше 1 %, мяса — 5 % (но это — вместе с ларионовскими фактами очковтирательства и обмана)119. В октябре 1965 г. государственный департамент США подготовил доклад с четким по мысли и ясным по содержанию названием «СССР спотыкается в экономическом соревновании с США». Оказалось, что в первой половине 60-х упали до 6 % темпы прироста промышленной продукции, до 4,5 % — валового национального продукта. Американцы называли несколько экономических причин спада (Вы их легко перечислите) и делали вывод: «нынешняя экономическая система, существующая в СССР, еще менее пригодна, чем прежде предполагали, для решения сложных задач современной экономической жизни»120. Вы с этим согласны? Хотите что-то уточнить? Не забывайте о неразрывном единстве политики и экономики, Власти-Собственности. Понимаете, Никита все делал по программе, принятой единогласно президиумом, ЦК, съездом. Но, объяснял А. Н. Яковлев, надрывался Хрущев на тупиковом пути121. «Много лет возводил он хитроумное сие здание, а о том не догадался, что строит на песце», — формулировал свою точку зрения глуповский летописец. А что о рассказанном в этом пункте думаете Вы? Какова связь между строительством коммунизма и системой Власти в СССР в хрущевские годы? То, что лежит на поверхности, объяснений не требует. Говорится в программе КПСС о расширении участия населения в управлении? Вот Вам 20 млн депутатов советов и актива при них. Толкуется о передаче ряда государственных функций гражданам? По всей стране — 200 тыс. товарищеских судов, чьи полномочия расширены и простираются на рассмотрение дел по хулиганству, хищениям и спекуляции. Охрану общественного порядка все больше берут на себя народные дружины. 130 тыс. дружин и 4 млн дружинников патрулируют вечерние улицы городов и поселков. Обещала программа усиление контроля? В системе партийно-государственного контроля занято 2,5 млн человек. Возглавляет ее комитет при ЦК и Совмине, наделенный правами проверки всего госаппарата, включая КГБ, армию и милицию. Руководит работой бывший глава КГБ, секретарь ЦК А. Н. Шелепин. Обещана демократия? При Хрущеве не только регулярно съезды проводятся, пленумы ЦК вне очереди и беспрерывно, но и приглашают на них сотни специалистов. Ведутся широкие обсуждения в печати любых вопросов. Вот читатели спрашивают газету «Известия»: не принижает ли авторитет главы партии и государства то, что его открыто называют Никитой? Нет, отвечает газета, главным редактором которой служит зять Первого и член ЦК А. И. Аджубей, имя Никита — сродни прозвищам былинных русских богатырей: Ильи Муромца, Добрыни Никитича. Их ведь тоже запросто величали — Ильюшечка, Добрыня. Так что не унижает, а больше того — возвышает. Записано в программе требование о переизбрании руководства? Тут же его фиксируют в уставе в параграфе 25. И жизнь не отстает от теории: из 11 членов и б кандидатов в члены президиума образца 1956 г. в 1961 г. осталось всего 5 олигархов, являвшихся членами президиума (всего их — 11), а все 5 кандидатов — новые люди. Не миновала «чаша сия» и ЦК, обновленный после XXII съезда на 60 %. Сказано: общенародная партия? В 1952 г. в партии — 6,9 млн, 1956 г. — 7,2 млн, 1959 г. — 8,2 млн, 1961 г. — 9,7 и в 1966 г. — 12,5 млн коммунистов. Вон сколько народу! Если в 1956 г. рабочие составляли 32 %, а служащие и прочие — 51 % коммунистов (остальные — колхозники), то в 1966 г. 38 и 46 % соответственно1. Но что там изменилось внутри Власти, можете сказать? «МЫ ОБЯЗАНЫ СДЕЛАТЬ ВСЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СЕЙЧАС УСТАНОВИТЬ ПРАВДУ» (Н. С. ХРУЩЕВ) Поучительное занятие — перечитывать старые советские учебники истории. Правда, для этого требуются крепкие нервы и готовность ко всему. Скажем, из книги И. Б. Берхина «История СССР. (1917-1971 гг.)», предназначенной для университетов и изданной в 1972 г., можно узнать о развитии правопорядка и социалистической демократии в 30-е и 40-е годы (с. 392, 485). При этом многозначительное примечание об активизации в 1936 г. деятельности «лиц и групп из числа разгромленных в ходе социалистического строительства эксплуататорских классов, буржуазных и мелкобуржуазных партий, буржуазных националистов и других враждебных элементов» (с. 381) не имеет в тексте ни подтверждения, ни развития. Сразу после 1936 наступает 38-й год с дальнейшим укреплением демократии. (Получалось совсем как в литературной пародии 60-х гг. на творения про- сталинских «мастеров культуры». Сын спрашивает у отца: «Не знаю, кому и верить. Скажи, был 37-й год или нет?». «Не был, — ответил отец отечески ласково, — не был, сынок, но будет».) И лишь летом 1953 г. «выяснилось, что политический авантюрист Берия» «уже длительное время творил беззакония» (с. 517). Сдержанно рассказав на немногих страницах о культе личности и его последствиях в связи с постановлением ЦК от 30 июля 1956 г., автор подробно повествует о «дальнейшей демократизации советского государственного строя», которая, среди прочего, характеризовалась «усилением роли государства во всех областях коммунистического строительства». Вы узнаете о том, что в 1957 г. спущен на воду первый в мире атомный ледокол «Ленин», состоялся Второй съезд советских композиторов. Но где-то затерялся июньский пленум ЦК, а от XXII съезда партии осталась лишь одна программа КПСС — «Коммунистический манифест современной эпохи» (с. 572-576). «История СССР. Эпоха социализма» под редакцией Ю. С. Кукушкина, доведенная до 1985 г. (года издания), мало чем отличается от предыдущей «истории». Несколько строк из доклада Хрущева на XX съезде и известного постановления ЦК поглотила бурная и радостная «общественно-политическая и культурная жизнь страны» в 30-е годы. Упомянув «ошибочный тезис» Сталина об обострении классовой борьбы, возложив ответственность за массовые репрессии на Ежова и Берию, напомнив, что «в то время было неизвестно о злоупотреблениях властью Сталина» (с. 265), авторы перешли к «великим победам в строительстве социализма». Краткое изложение той части постановления ЦК 30 июня, в которой говорится о большом авторитете и популярности Сталина, мимолетное упоминание антипартийной группы и июньского пленума ЦК 1957 г. (с. 367) растворились в дальнейшем расширении социалистической демократии. И, окончательно разрывая с хрущевским прошлым, учебник для исторических факультетов вузов объявлял: «Были реабилитированы все те, кто несправедливо пострадал в результате необоснованных репрессий» (с. 369). Поскольку к тому времени не реабилитировали не только всех подсудимых, проходивших по открытым московским процессам, но и еще не менее 3 млн человек, получалось, что пострадали они справедливо. Первоисточником исторического вдохновения авторов учебников служил очередной краткий Катехизис — «История КПСС». Поэтому полезно обратиться к этому творению под неизменной редакцией Б. Н. Пономарева (цитируем издание 7-е, 1982-1984 гг.). Сталинский тезис об обострении классовой борьбы, личный контроль Сталина над «органами», массовые репрессии против коммунистов и беспартийных, учиненные Ежовым и Берией, ответственность Молотова и Кагановича — вот, пожалуй, и все, что случилось в неопределенное время накануне XVIII съезда партии в условиях необходимой бдительности и настороженности (с. 424-425). А вот и странное смещенье. В контексте мартовского и июльского пленумов ЦК 1953 г. поведано и о справедливой каре, понесенной Берией с его сообщниками, и о реабилитациях, и о проверке всех сомнительных судебных дел 1937-1938 и других годов (с. 532-533). Тут же — и о восстановлении автономий ряда народов. Что там выяснилось летом 1957 г., что творилось на XXII съезде — бог весть. Если сравнить с тем, что было допущено на страницы «Истории КПСС» в 1962 г., то легко определить, что стерто позднее. Июньский пленум ЦК 1957 г. был борьбой за руководство партией и страной, которую вели люди, причастные к ошибкам и злоупотреблениям властью, конкретные виновники репрессий — Молотов, Каганович, Маленков, Ворошилов (с. 670). XXII съезд, оказывается, не ограничился принятием утопической программы. «Он подчеркнул, что вопрос о культе личности и связанный с ним вопрос о фракционной группе» — «это не только прошлое». Он имеет «важное значение для выработки правильной политики партии в настоящем и будущем». «Съезд окончательно развенчал культ личности Сталина», «во всей полноте раскрыл крупные ошибки Сталина», «факты произвола и репрессий против многих честных людей», о чем рассказывалось весьма подробно. В частности, и о решении съезда вынести тело Сталина из мавзолея (с. 727-729). Вы можете сказать: «Ну, какое это имеет значение? К чему ворошить забытый ветхий хлам? Время такое было». Но время всегда такое, каким его делают люди. Означенные историки написали еще и школьные учебники, реализуя новые установки партии в вопросе культа личности и (это синоним устранения хрущевских деяний) борьбы с волюнтаризмом и субъективизмом. Это значит, что с середины 60-х до середины 80-х два полных школьных потока и четыре вузовских, иными словами — целое поколение наших соотечественников (а это — почти 40 % нынешнего взрослого населения), были начисто лишены гигантского блока исторической памяти. В романе Ч. Айтматова «Буранный полустанок» такие принудительно-беспамятные названы манкуртами. Как писал Л. Шапиро в своей истории КПСС, «к великому удивлению сторонних наблюдателей, вопрос о вине и о возмездии за сталинские преступления стал главной темой» XXII съезда122. Именно это и стремились стереть из памяти олигархи, вскоре свергшие Хрущева. Почему-то им это было важно. Гефтер думал, что XXII съезд только кажется более высокой точкой, чем XX123. Может быть, может быть. С той глубины, на которой Михаил Яковлевич вел анализ, XXII съезд не кажется выше. Но, скажем, в плоскости исторического изложения, избранной Пихоей, отсутствие даже упоминания о съезде удивляет. Уже не секретный доклад для избранных, не препирательства олигархов, а открытые свидетельства о массовых репрессиях по всему Советскому Союзу в 30-40-е годы раздавались с трибуны съезда. В первый же день съезда Хрущев сформулировал альтернативу XX съезда: или осудим сталинские извращения, преступления, злоупотребления властью и пойдем вперед, или застрянем в прошлом, получим кризис, оторвемся от народа. Но Сталин был не один. Конкретные виновники репрессий — Молотов, Каганович, Маленков и Ворошилов. В своем заключительном слове первый секретарь охарактеризовал старые времена как период, когда никто не был застрахован от произвола и репрессий. Люди, узурпировавшие власть, стали неподконтрольны. Хрущев рассказывал о зверских пытках, об изуверстве Сталина и палачей, фактически обвинял Сталина в подготовке убийства Кирова, предложил поставить памятник видным деятелям партии и государства, ставшим жертвами репрессий. Вы без труда обнаружите два-три фактора, толкавших Хрущева на новые разоблачения. Можете добавить внешнеполитическую игру с Китаем и конфликт с Албанией — странами, в которых процветали свои культы личности. Но все это лежит за пределами того, что Никита Сергеевич говорил в Кремле: «Пройдет время, мы умрем, все мы смертны, но, пока работаем, мы можем и должны... сказать правду партии и народу. Мы обязаны сделать все для того, чтобы сейчас установить правду, так как чем больше времени пройдет после этих событий, тем труднее будет восстанавливать истину... мертвых не вернешь к жизни. Но нужно, чтобы в истории партии об этом было правдиво рассказано... чтобы подобные явления впредь никогда не повторялись»124. Есть в этих словах что-то человеческое, неполитическое, или мы ошибаемся? Материалы съезда и речи Хрущева не только публиковались в газетах, но вышли отдельным изданием тиражом в 1,6 млн экземпляров. Еще по четверти миллиона каждый — три тома стенографических отчетов съезда. А на их страницах выплеснулось давно таимое. Сталин, Молотов, Каганович, Маленков, Ворошилов, Берия виновны в уничтожении не каких-то абстрактных «руководителей», а конкретных людей с именами, их родных и близких. Председатель КГБ А. Н. Шелепин показал, какая вакханалия террора царила почти 20 лет в стране «от Москвы до самых до окраин». Партийные руководители различных республик и областей рассказывали о смерчах, обрушившихся на подведомственные им территории. Ленинград и Армения, Ивановская область и Азербайджан, Челябинск и Литва, Куйбышев и Белоруссия, Украина и РСФСР, РСФСР, РСФСР. А еще правительство и наркоматы, армия и флот, наука и культура — все оказалось сметено в годы непрекращающегося десятилетиями террора. Аресты и осуждения списками — обычная практика «эпохи торжества социалистической демократии». Неуютно тогда было не только людям, но и живой теоретической мысли. Досталось и А. Я. Вышинскому, и советскому праву, превратившемуся в карательное и строившемуся на признании обвиняемого как решающем доказательстве вины. Вспомнили и об искажении истории, и о Кратком курсе. Представители зарубежных компартий говорили о пробуждении, освобождении от догматизма и сектантства, вспоминали о своих жертвах времен культа личности125. Мы приводим в ХРЕСТОМАТИИ (Документ 23) небольшой фрагмент обвинительных речей. Приговор прозвучал в выступлении секретаря ЦК, первого секретаря Ленинг радского обкома И. В. Спиридонова: «Как репрессии 1935-1937 гг., так и репрессии послевоенного времени — 1949-1950 гг. были совершены или по прямому указанию Сталина, или с его ведома и одобрения. Какой огромный вред стране нанесло это истребление кадров, ставшее возможным только в условиях безудержного господства во всей жизни культа личности Сталина!... Как на XX, так и на настоящем съезде с достаточной полнотой был вскрыт большой, нередко непоправимый вред культа личности в различных областях хозяйственной, политической и идеологической жизни»1. Мы, конечно же, понимаем, что все происходящее на съезде было сдирижировано. Что решение о выносе тела Сталина из мавзолея, требование об исключении из партии Молотова, Маленкова и Кагановича (осуществленное после съезда), покаянное послание помилованного 80-летнего Ворошилова (в I960 г. выведенного из президиума ЦК, снятого с поста председателя президиума Верховного совета, но награжденного Золотой звездой Героя Соцтруда) — сцены политического спектакля. Однако попытайтесь найти отличия этой постановки от предшествующих — времен режиссера и завзятого театрала Иосифа Сталина. Мы не стали бы высмеивать и повальное уничтожение памятников и изображений Сталина, переименование городов, поселков, колхозов и прочего. На съезде выступал председатель колхоза имени Сталина, а теперь с карты исчезли Сталинград (ставший Волгоградом), Сталинабад (так, непонятно с чего, с 1929 г. называлась столица Таджикистана Душанбе), Сталино (Донецк) и т. д. Переименование шло с 1957 г. — антихрущевская фракция лишалась своих имен в атласе: Ворошиловград вновь стал Луганском, Молотовск — Пермью и т. д. Да, исчезали внешние проявления глубинных процессов, уничтожались символы. Но, как говаривал любимец советских диалектиков Георг Вильгельм Фридрих Гегель, явление существенно, а сущность является. Понимаете, чем это чревато? Когда на съезде первый секретарь МГК, секретарь ЦК КПСС П. Н. Демичев от лица москвичей требовал убрать мумию Сталина из мавзолея Ленина, объясняя, что оставлять ее там было бы кощунством, от всего этого «мероприятия» веяло обычным глу- повским язычеством, бездельным и смеху подобным. Но мы не советуем Вам недооценивать этой части хрущевского иконоборчества. Во-первых, внести Сталина обратно в мавзолей уже невозможно, разве что вынести оттуда и Ленина. Во-вторых, сохранение мумии Владимира Ильича (столь же кощунственное, надо полагать) и упорное нежелание многих (в том числе политических сил) проститься с прошлым (одна только эпопея вокруг сталинской мелодии российского гимна в начале XXI в. чего стоит!) свидетельствуют: спор — не только о символах. Народ такой ерундой не интересовался и отреагировал на перезахоронение Сталина по-простому: «Никита себе место в мавзолее готовит». Между тем на съезде, среди восславляющих, проклинающих и рапортующих «органчиков», вдруг раздался человеческий голос. А. Т. Твардовский, прославленный автор «Василия Теркина» и трижды лауреат Сталинских премий, главный редактор «Нового мира» и кандидат в члены ЦК КПСС, мимоходом помянув раза три Никиту Сергеевича, завел странный разговор. Годы после XX съезда, говорит, стали периодом духовного обновления советской литературы, освобождения ее от скованности, следов антигуманных явлений, связанных с культом личности. Но литература наша еще не воспользовалась в полной мере новыми благоприятными условиями, не всегда и не во всем следует примеру смелости и прямоты, показанной партией. Главный ее изъян — в недосказанности и неполноте изображения жизни. «Да, недостаток многих наших книг — прежде всего недостаток правды жизни, авторская оглядка: что можно, чего нельзя». Вот, например, уверяет художник или писатель, что наша чаша уже полна с краями или даже через край. Это вызывает у читателя лишь насмешку и раздражение. Стремление видеть в жизни лишь «красные дни», неумеренное хвастовство — это и есть инерция культа личности. Мы умалчиваем о лишениях и трудностях, занимаемся лакировкой, лукавым сглаживанием противоречий. Литература наша не должна иллюстрировать художественными средствами решения партии и правительства. Писатель обязан, подсмотрев нечто важное в жизни, о чем и речи не было в передовых «Правды», честно и смело выступить со своими наблюдениями. Это и будет партийная позиция. Она проявляется и в том, как мы относимся к понятию «современная тема». Каждый период нашего полувекового развития с успехом может служить предметом отображения, а не только время после очередного пленума ЦК. Не надо спешить со скороспелыми «творениями», уподобляться щедринским пенкоснимателям. Через три дня последовал ответ. Главный редактор журнала «Октябрь», знаменитый автор «Журбиных» и «Секретаря обкома», член Центральной ревизионной комиссии В. А. Кочетов, поминая Никиту Сергеевича и Фрола Романовича (Козлов фактически — второй секретарь ЦК), обрушился на угрюмых сочинителей мемуаров, которые все назад смотрят, да копаются в свалках своей памяти, вытаскивают на свет давно истлевшие литературные трупы. Досталось и литературным цыплятам, до сих пор не выбросившим свой постельно-кальвадосный литературный мусор в мусоропровод. Но не унылые их ноты делают музыку в советской литературе! Перечислив почти сорок своих товарищей по оружию, собратьев по перу (среди этих творцов произведений, ясных по форме и четких по содержанию, естественно, не было ни Дудинцева, ни Пастернака, ни Симонова, ни Твардовского), инженер человеческих душ обратился к литературному опыту Никиты Сергеевича. В свое время Никита Сергеевич решительно отмел термин «лакировщики», каким эстетствующие критики пытались клеймить писателей, которые с радостью, по зову собственного сердца отдали свое перо делу партии. Теперь о них так не говорят. Большое вам спасибо за это, Никита Сергеевич! Но пришла новая беда: попрекают нас малохудожественнос- тью, предлагают не целинников да металлургов воспевать, а питаться отбросами, отходами человеческого бытия. Большая литература должна распахнуть перед человеком горизонты, вселить в него бодрость. Не след нам увлекаться однобоким изображением недостатков. Некоторые полагают, что тот, кто пишет о современности, пишет, значит, поспешно. А разве Бальзак не писал о своем времени!? Отступают от правды жизни лишь те, кто отходит от методов социалистического реализма, увлекается западным формалистическим трюкачеством. Мы же твердо держимся позиций партийности, были, есть и будем верными помощниками партии во всех ее начинаниях126. А ведь подобного на партийных съездах уже лет 20 не случалось! Но что произошло, Вы понимаете? К «литературным» дискуссиям мы еще вернемся. Напомним лишь классику марксистского анализа: «[В] странах, где существует единая тоталитарная правительственная партия... политические вопросы принимают форму культурных» (А. Грамши)127. Пока же предлагаем Вам сделать выводы из всей съез довской истории, оценить ее сточки зрения новизны, «ширины» и «высоты» достижений в борьбе с культом личности и его последствиями, проверить на прочность наши нижеследующие соображения. Хрущев в третий раз ставил точку. Но она помимо его желания обернулась истинным многоточием с открытым продолжением. 56-57-й — прорыв, после 61-го — расширение плацдарма с угрозой перехода в наступление по всему фронту. Почему мы так думаем? Потому что знаем: в 1962 г., выступая на Всесоюзном совещании историков, секретарь ЦК и академик Б. Н. Пономарев объявил о господствовавшем в последние 30 лет (!) искажении исторической истины, произволе в оценке исторических событий. Речь шла об отсутствии исторической науки в СССР и о необходимости ее возрождения. Здесь не важно, что особую заботу вызывали методологические проблемы (впрочем, заявление о подмене объективности партийностью в годы культа личности, господстве догматизма и пустословия, идущих от Краткого курса и более ранних сталинских творений, самоценно). Интересен перечень тем, подлежащих новой разработке. История большевизма, Октябрь и гражданская война (здесь особо подчеркивалась широчайшая фальсификация), образование СССР и проведение коллективизации (оказывается, замалчивались грубые ошибки), положение страны накануне войны и ее ход (руководством совершены крупнейшие ошибки). Вопреки очевидным фактам замалчивались ошибки и в других вопросах1. Первый секретарь через своего непосредственного подчиненного доводил до сведения бойцов идеологического фронта: дозволяется поиск в рамках указанных параметров, имеется высочайшее распоряжение думать по поводу «ошибок». Еще в 1956-1957 гг. попытка самостоятельного осмысления преследовалась, а ныне — санкционировалась. Теперь предупреждали, что не будет грубых окриков в ходе товарищеского обмена мнениями и обсуждений намеченных партией актуальных вопросов. Итак, разрешалось создание подлинной картины развития страны и партии, при том что до этого дня господствовал немарксистский подход, искажавший историческую истину. Любой мыслящий человек понимал: если от деятельности Сталина остается в качестве положительного примера борьба с оппозициями и индустриализация, то неизбежно придется отделить Сталина от ленинизма, от марксизма. Но как тогда оценивать весь пройденный нами славный путь борьбы и побед? Вы скажете, что все это пустяки. Социалистический выбор сомнению не подвергался, да и наступление вскоре захлебнулось. Да, не подвергался, да, захлебнулось. Но открывалась и иная возможность. Люди, свергшие Хрущева, сделали все, чтобы стереть малейшие следы намечавшихся изменений. Вы заметите: XX съезд остался. Потому и остался, что после XXII развернулась новая бесшабашная атака на бастионы сталинизма. Она спасла прорыв 56-го. Главный антагонист Хрущева — Молотов признавал: ошибки и перегибы были в 1937-1938 гг., но в целом действовали правильно и укрепили социализм. Вячеслав Михайлович в лучших троцкистских традициях настаивал: партия должна оставаться рабочей, государство — диктатурой пролетариата, социализм не построен, гарантии — в мировой революции. Он не собирался возвращаться к «37-му году» — этап был пройден. Но и рассуждать о нем не намеревался — отжили! Между тем коллективное руководство во главе с Молотовым могло дотянуть до середины 80-х. Во всяком случае, когда Молотова через 20 с лишним лет восстанавливали в партии, состоялся примечательный разговор на политбюро. Оцените мнения олигархов. Глава правительства Н. А. Тихонов: «Да, если бы не Хрущев... Он нас, нашу политику запачкал и очернил в глазах всего мира». Министр обороны маршал Д. Ф. Устинов: «Скажу прямо, если бы не Хрущев... не было бы тех вопиющих безобразий, которые [допустили] по отношению к Сталину. Сталин, Сталин, что бы там ни говорилось, — это наша история. Ни один враг не принес столько бед, сколько принес нам Хрущев своей политикой в отношении прошлого нашей партии и государства, а также и в отношении Сталина... В оценке деятельности Хрущева я... стою насмерть. Он нам очень навредил». Председатель КГБ В. М. Чебриков: «...при Хрущеве ряд лиц был вообще незаконно реабилитирован. Дело в том, что они были наказаны вполне правильно»1. Вот как он им досадил! 20 лет прошло, как скинули Никиту, 12 — как похоронили. А сталинские царственные выкормыши, готовые, по словам Хрущева, поклоняться замызганным сталинским кальсонам, оставшиеся рабами, не способными подняться с колен, все клокотали! Не удавалось им перечеркнуть Никитин труд. Потому-то мы и полагаем: что бы ни двигало Никитой Сергеевичем, историческая правота была на его стороне. Или мы ошибаемся? 4.