ДОКУМЕНТ 27А ТРИУМВИРАТ ВЛАСТИ

Сталинизм к пику расцвета своего, то есть к преддверию войны 1941—1945 годов, выстроил своеобразную пирамиду власти. На вершине ее — вождь и его непосредственное окружение. На стыке с обществом — триумвират из партаппарата, хозаппарата и аппарата насилия.

Партаппарат был стержнем в политике, экономике и идеологии. Хозаппарат проводил социально-экономический курс партий но-государственного режима. Функция аппарата насилия понятна, но стой оговоркой, что действовал он, выполняя волю вождя как в отношении населения в целом, так и парт- и хозаппаратов, самой же номенклатуры.

Но еще при жизни Сталина в отношениях внутри триумвирата начали развиваться процессы, вождю объективно неподвластные. На их основе складывался правящий класс, сила и устойчивость которого коренились не только в его партийно-идеологическом единстве, но и в мощных опорах власти, в своеобразных «сословиях» внутри самого этого класса.

После смерти Сталина именно триумвират с его уже достаточно развитыми внутренними отношениями предотвратил приход к власти нового диктатора. На властном пьедестале оказались четыре равновеликих фигуры — Маленков, Хрущев, Молотов, Берия. Триумвират вынудил и к отказу от политики перманентных репрессий, грозившей исчезновением самого правящего класса. Руководство носило внешне коллективный характер, но постепенно доминирующие позиции отходили, в соответствии с идеологической доктриной, к партаппарату («партии»). Верх одержал Хрущев.

Партаппарат фактически унаследовал абсолютизм сталинской власти, внешне полный, но с ограничителями, в качестве которых выступали несколько факторов:

а)              Время неуклонно размывало монополизм партии. Процессы, приводившие постепенно к такому результату, развивались как в самой КПСС (углублявшийся отрыв аппарата от народа, особенно от интеллигенции, догматизм и словоблудие, паралич общественной мысли, лицемерие, нежелание видеть, признавать, анализировать реальные явления), так и в обществе в целом...

б)              Контроль партаппарата над ходом дел в стране все более трансформировался в контроль ведомственных и местных интересов над самой партией. Пошла в рост отраслевая и региональная мафиозность. Началось это давно. В 60-70-е годы в таком положении оказались райкомы промышленных районов и обкомы регионов с засильем предприятий союзного подчинения, особенно военных. Такие парткомы формально властвовали, но фактически все более зависели от директоров, предприятий и командиров воинских частей. С начала 70-х фактически царствовал, но не правил даже ЦК КПСС, его захлестнули ведомственные интересы, информационная зависимость от ведомств, неспособность осуществить на деле выполнение собственных же постановлений, диктат ведомств на местах, где все практически и решалось...

в)              С течением времени в номенклатурной структуре чистые партаппаратчики все более уступали место специалистам — как работающим только в своих отраслях, так периодически курсирующим между отраслью и партаппаратом. Карьера становилась доминирующим побуждением, круговая порука — условием ее обеспечения.

В результате ведущим средством воздействия партаппарата на номенклатуру — особенно и прежде всего на хозяйственную ее часть — с середины 60-х годов и по нарастающей становится хозяйственно-уголовный шантаж. Что лежало в основе такого шантажа? Хозяйственники еще с 20-х годов вынуждены были ловчить, лгать и выкручиваться. Балансируя на грани и за гранью закона, они «закрывали дыры», неизбежно создаваемые пороками, которые органически вытекали из практики планирования, централизации, волюнтаризма решений, безответственности и бесконтрольности руководителей, взаимных противоречий сотен тысяч мелочных бюрократических инструкций и регламентации. Если бы кто-то еще 20—25 лет назад предпринял попытку организовать работу строго по закону, и инструкциям, экономика страны уже тогда была бы парализована.

Масштабы нарушений были всесоюзны и всепроникающи, их неизбежность абсолютна, сама их практика — рутинна. Это означало, что по «наводке» со стороны парткома того или иного уровня правоохранительные органы могли практически в любое время и на любого хозяйственника организовать, даже не фальсифицируя, любое дело: с перспективой партийного наказания, снятия с должности, тюремного заключения. Подобная «система» во всей ее совокупности все сильнее стимулировала хозяйственников рисковать не во имя абстрактного «плана», а в личных интересах. С другой стороны, благополучие «чистых» специалистов и тех, кто сочетал профессиональную карьеру с партаппаратной, все более зависело от ведомств и все менее — от партии, а их удельный вес и влияние непрерывно и значительно возрастали. В результате номенклатурного круговорота кадров партаппарат насыщался ведомственными интересами и ведомственной лояльностью. В национальных республиках — национальными кадрами, интересами и лояльностью.

В этой связи вспомним практику смены кадров во время прихода к власти нового лидера. Немедленно заменялись руководители идеологических отделов и выходящих на них ведомств. Но «отраслевики» оставались на месте...

Партия, партаппарат все более превращались в средства в руках военной, государственной и хозяйственной номенклатуры, а не наоборот, как было при Сталине и его репрессиях. Хотя иллюзии партийного верховенства продолжали жить, больше того — идеологически кул ьти ви роваться.

г)              Поскольку ни номенклатура, ни аппарат КПСС не могли и не хотели вобрать в себя всех специалистов, число которых с ростом уровня хозяйства и образованности быстро увеличивалось, сложилась объективная возможность роста их влияния вне КПСС и вне номенклатуры, а в каких-то случаях — и вопреки им. В результате в обществе образовалась неорганизованная, но многочисленная социальная группа большой интеллектуальной и практической силы, потенциально способная выступить как духовный стержень антиноменклатурной оппозиции.

После XX съезда партаппарат оказался перед проблемой управления номенклатурой в условиях отказа от репрессий. Вольница кадров,

произвол руководства в центре и на местах нарастали. Росли распущенность, взяточничество, коррупция, злоупотребления как корыстного, так и разгильдяйского характера, выгодная многим бесхозяйственность. Когда же коррупция и злоупотребления приняли массовый характер, оказалось возможным до удивления легко и просто развернуть всю эту систему фактических отношений на обслуживание интересов клановых и мафиозных структур.

Поэтому «теневая экономика» в наших условиях — не нечто, существующее рядом с «экономикой законной». Это та же самая официальная экономика, но используемая должностными лицами в собственных интересах. «Теневиком» масштаба хоть на ступеньку выше базарного торговца может быть только тот, кто занимает какую-то должность в официальных структурах. И она, эта должность, определяет возможности человека и в официальном, и в «теневом» мире.

Такой хозяйственный аппарат неумолимо шел к тому; чтобы взять верх над двумя другими участниками триумвирата. Что и произошло в действительности. У него появились интерес и возможность подмять под себя, заставить служить себе и партаппарат, и аппарат насилия.

Конечно, у аппарата партии и аппарата насилия оставались рычаги, достаточные для того, чтобы обуздать любого конкретного хозяйственника, но не хозаппарат в целом.

Аппарат насилия проделал собственную эволюцию. Смерть Сталина и XX съезд прочертили в этой среде ясную границу. КГБ и армия заняли удобные ниши, в которых благоденствовали несколько десятилетий. Формально находились под ЦК КПСС, но на деле ни перед кем не несли ответственности. Бюджетно и политически связанные с Центром и потому ориентирующиеся только на него. Кроме того, секретным было объявлено все, в том числе и злоупотребления...

Положение правоохранения — МВД, прокуратура, суд — оказалось сложнее. С потерей одного хозяина оно стало внутренне разрываться между Центром и многочисленными местными хозяевами. При этом на местном уровне чаще побеждали, естественно, местные интересы.

...свои триумвиратные круги сформировались фактически повсеместно — на районном, областном, республиканском уровнях.

Физические масштабы Центра и особая сложность межличностных отношений в нем затрудняли этот процесс в Москве. Здесь нужна была длительная и специфическая по своему характеру подготовка. Она объективно пала на 70-е годы, время Брежнева, когда уже достаточно раз

витые триумвиратные связи разных уровней, а также и связи по линии район — область — республика стали в массовом порядке поражать всю вертикаль, выходить и в Центр, включать отдельные его сектора в региональные мафиозные и полумафиозные структуры. Одновременно продолжалось и перераспределение сил внутри триумвирата во всех его секторах.

Наиболее уязвимыми оказались в итоге позиции партаппарата. Его полезная для других участников триумвирата функция сводилась преимущественно к тому, чтобы служить ширмой для действий хозяйственников, военных, органов безопасности. Формально партаппарат продолжал держать в руках и номенклатуру. «Руководящая роль» партии в целом обеспечивала и идеологическое оправдание законности и целесообразности существующего порядка. Партаппарат мог навредить, «подставить ножку», и потому с ним приходилось считаться. Но уже не мог привнести в копилку триумвирата ничего по-настоящему собственного и ценного. Более того, честные и компетентные работники хозяйственных структур профессионально не могли не видеть, не понимать, насколько плохо подготовленными, даже несостоятельными были многие партийные решения, постановления, начинания, кампании. В результате по разным причинам и с разными ожиданиями, но и в честной, и в мафиозной частях хозаппарата росли антипартаппарат- ные настроения. Поэтому-то и оказалось необходимым на 60-м году революции закрепить абсолютизм власти КПСС конституционно.

Это решение отражало на уровне политического инстинкта опасение партийной верхушки за прочность своей власти. Но хозяйственный и советский аппарат отнеслись к этому равнодушно. Они уже усвоили, что «Конституция» жизни совсем иная, чем формальная Конституция: на словах одно, в деле — противоположное.

Формальное закрепление абсолютизма КПСС шло параллельно с упадком личностных возможностей вождей. По мере фактического перераспределения власти другие участники триумвирата были все менее заинтересованы в «сильной личности».

Моновласть, моноидеология и монособственность умирали.

А. Н. Яковлев. Горькая чаша. Ярославль: Верхне-Волжское издательство, 1994. С. 221-227.