«ЧЕМУ НАС УЧАТ СЕМЬЯ И ШКОЛА»

Но главным героем букваря, учебников, детских журналов, «Пионерской правды» оставался пионер. «Пионер — всем ребятам пример!» Он умен и находчив, хорошо учится в школе, видя в этом свой общественный долг.

Пионер вежлив. Он всегда уступает место старшим в общественном транспорте. Дисциплинирован и сознателен. В его клятве есть такие слова: «Пионеры! К борьбе за дело Ленина-Сталина будьте готовы! — Всегда готовы!» (этот стереотип закрепляла армия: согласно уставу, военнослужащий получает приказ, отвечает "Есть!" и выполняет его). Он знает, что общественные интересы всегда выше личных, что необходимо подавлять свои желания и мнения, если они

не совпадают с мнением коллектива и старших. Коллектив — источник высшего нравственного закона. Но надо помнить, что не следует поддаваться чувству ложного товарищества. Например, вы играли во дворе в футбол, и твой друг разбил стекло. Как поступит настоящий пионер? Он честно обо всем расскажет учителю или старшим. «Ребята, объясните Петрову, как правильно надо себя вести, он все еще не понимает. Встань, встань, Петров! Не задерживай весь класс. И смотри мне в глаза! В глаза!».

Пионер постоянно сталкивается с множеством моральных проблем. Сегодня сбор пионерского отряда, а твой товарищ пришел без галстука и просит его у тебя на время.

В свободное от уроков и сложных моральных проблем время пионер занят в основном двумя вещами: он ловит нарушителей границы и предотвращает аварии на железных дорогах. Не надо улыбаться, товарищи! Какое тут может быть веселье?! Сотни, тысячи диверсантов норовят нарушить священные границы нашей Родины, навредить стране Советов, омрачить счастливое детство советских ребят! Пограничники не успевают, устают, утрачивают бдительность и не обращают внимания на мелочи.

...Долгое время в дорожной пыли лежала пуговка. «На пуговку внимания никто не обращал». «Но как-то по дороге прошли босые ноги, босые, загорелые прошли». И пионер обнаружил: пуговка-то чужая! Бросились на поиски нарушителя. «Четыре дня искали его по всем дорогам. Четыре дня искали и, наконец, нашли». «А пуговки-то нету у заднего кармана! И не по-русски сшиты зеленые штаны! А в глубине кармана — патроны от нагана!». И карта (!) укреплений (!!) советской стороны (!!!). В целом пионеры справлялись с охраной границы.

Немало трагедий предотвратили пионеры на железных дорогах. Не то чтобы диверсанты добирались и сюда, хотя и такое происходило. Чаще оползень в горах или упавшее во время грозы дерево перекрывали путь. Как правило, завал образовывался за поворотом, что мешало машинисту вовремя заметить опасность. А пионер, как известно, редко расставался с галстуком, даже прогуливаясь по шпалам. В последний момент отважный мальчик (реже — девочка), размахивая алым гал

стуком («он ведь с нашим знаменем цвета одного»), успевал подать сигнал опасности. Если же по каким-то причинам галстук отсутствовал, то находчивый и всегда аккуратно одетый в белую рубашку и темные «шорты» (пионерская форма: белый «верх», черный «низ») герой рвал собственную рубашку, смачивал ее своей кровью и отважно вставал перед несущимся на него составом.

Отдыхая от подвигов, пионер читает, играет в шахматы, ходит с планером в руках. Как увидишь планер, шахматы и книгу, так и знаешь — рядом пионер. Образ его запечатлен на века на рельефах станции метро «Парк культуры» в Москве.

Вы еще здесь? Мы Вас теряем или уже потеряли? Выполнив задание, можете возвращаться. И что у Вас получилось? Что можно было противопоставить натиску Власти? А теперь посмотрим на послевоенную «семью — ячейку общества», предстающую со страниц учебников.

Как и все, с чем мы столкнулись в этом пункте, перед нами — иллюзия или, как сказал бы Макаренко, завтрашняя радость. При этом весьма искусно и навязчиво подаваемая. После войны учебники часто выдавали бесплатно, печатали на отличной бумаге, снабжали цветными иллюстрациями. Единственное, что в них «в области семьи» соответствовало реальности, — это отсутствие отца на картинках, изображающих семейное счастье (это не требовало объяснений после войны еще очень долго). Даже в тех случаях, когда отец появляется, он где-то на периферии многофигурных композиций. Либо готовится к чему-то за столом во второй комнате («работает»), либо читает газету в первой и единственной («отдыхает»). Газета — неотъемлемый атрибут советского отца. Впрочем, эту пассивность «мужского начала» искупало постоянное (и зримое на страницах учебников) присутствие Отца-В-Кремле — Главном Помещении Нашего Общего Дома.

Семья-мечта располагается в одной обширной комнате. Точнее, нам показывают некоторый «уютный уголок» пространства, который соткался из фантазий на глянцевых страницах. Вокруг большого стола, накрытого скатертью, сидят: мать, держащая на руках малыша; старший сын (дочь), готовящий уроки; иногда двое пионеров, играющих в шахматы. Обязательна на рисунке швейная машинка — символ тогдашнего достатка. Порой на ней что-то строчит дочь. В кресле дремлет (вяжет) бабушка в накинутой на плечи шали. И еще один ребенок (обычно мальчик) катается тут же на трехколесном велосипедике.

На окнах — занавески, на стенах — картины в позолоченных рамах, сияет люстра, блестит натертый паркет.

Вся «атмосфера» массовых изданий — празднична, радостна, безмятежна. Вы ничего не узнаете о страшном землетрясении в Ашхабаде, уничтожившем город в 1948 г. Но СМИ исправно сообщали о катастрофах и стихийных бедствиях, обрушивавшихся исключительно на «страны капитала». Чем бы ни занимались советские люди, неизменно «красной нитью проходит тема счастья». Она связана с всеобщим и всеобъемлющим изобилием. Школьники на страницах «Родной речи» не просто несут корзинки с грибами из лесу. Огромные, доверху наполненные «дарами леса» корзины приходится ставить на плечи. Пионеры буквально сгибаются под тяжестью «даров».

Вскоре стало обязательным тиражирование репродукций с картины Т. Н. Яблонской «Хлеб» (1949 г.). Горы золотого зерна на току. Радостные, счастливые, здоровые молодки, жирующие среди этого богатства и гигантских мешков. Конечно, можно предположить, что главной целью художника, как и режиссера И. А. Пырьева, снявшего знаменитых «Кубанских казаков» (1950 г.), было не исказить действительность, а подбодрить упавших духом людей. Но что-то мешает этому. Как Вы думаете, что? Неужели присуждение Сталинских премий?

Все к лучшему в этом лучшем из миров. Время прекратило течение. Настала эпоха стабильности. Помните главный девиз «Всемирного Государства» из антиутопии О. Хаксли «О дивный новый мир»: Общность, Одинаковость, Стабильность? Помните, как в романе формируют людей? А ведь это написано в 1932 г.

тории». Три штурма: Бастилии, Зимнего дворца, рейхстага. Два великих события: 1917 и 1945 гг. При этом обратите внимание на немаловажную деталь. Штурм Зимнего дворца несколько поколений советских людей воспринимали так, как его поставил Эйзенштейн в фильме «Октябрь» 1927 г. А штурм Берлина венчала сцена явления Верховного главнокомандующего в «логово поверженного зверя», вставленная в сценарий фильма М. Э. Чиаурели «Падение Берлина» (1949 г.) лично Сталиным. Художники воспроизводили лики вечно молодых вождей. Сталин, кажется, единственный раз после войны согласился позировать В. И. Мухиной (лауреату пяти Сталинских премий), но их встреча так и не состоялась. Во всяком случае, на всех «монументальных полотнах» Генералиссимуса изображали в полном расцвете сил, подтянутым (хотя у этого любителя хорошо поесть и крепко выпить живот ясно обозначился еще в середине 30-х), моложавым. Таким, каким он был в конце 20-х. И целое поколение выросло с сознанием Его неувядающей молодости. Не старел и Молотов, как и прочие члены политбюро, чьи портреты ежегодно выносили на демонстрации по всей стране.

Что же за существо должно появиться в итоге «ювелирской работы»? Вы самостоятельно назовете «заданные и искомые качества». Среди них не забудьте упомянуть, что ожидалось рождение жизнерадостного («мы будем петь и смеяться, как дети, среди упорной борьбы и труда»), нерассуждающего («не надо думать, с нами тот, кто все за нас решит»), пронизанного чувством социального оптимизма («с каждым днем все радостнее жить») и нацеленного на завтрашнюю радость («через четыре года здесь будет город-сад») исполнителя. В его коллективизме доминирует иной мотив, нежели в знаменитом мушкетерском «Один — за всех, все — за одного!». Мушкетеры могли, не таясь, воскликнуть: «К черту герцога, Маза- рини, Фронду, если под угрозой наша дружба!». А кто, в здравом уме, где-нибудь на Красной площади возопил подобное? Сравните хотя бы строчки «Интернационала», государственного и партийного гимна, замененного «Союзом нерушимым», в государственной части. «Никто не даст нам избавленья: ни бог, ни царь и ни герой. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой!». И «Сквозь грозы сияло нам солнце свободы, и Ленин великий нам путь озарил. Нас вырастил Сталин на верность народу. На труд и на подвиги нас вдохновил». Но ведь это даже не британское «Боже, храни королеву», не так ли? Или — не так?