ПРЕОБРАЗОВАНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИИ НА ЭТАПЕ ПОСТУПАТЕЛЬНОГО РАЗВИТИЯ РЕВОЛЮЦИОННОГО ПРОЦЕССА (1949-1957)

В руки государства перешла практически рея крупная и значительная часть средней промышленности, финансовая система, современные средства транспорта и связи, оптовая торговля. Оно взяло на себя функции регулирования деятельности частнокапиталистической промышленности, направив усилия на ограничение конкуренции и накопления капитала в руках отдельных лиц, на налаживание экономической смычки государственного сектора с частнокапиталистическим и мелкотоварным промышленным производством.

Победа революции в 1949 г. и утверждение революционно-демократической диктатуры положили начало перестройке системы производственных отношений в стране. В 1953 г. ЦК КПК объявил о вступлении китайского общества на путь формирования новых общественных отношений, свободных от эксплуатации человека человеком, на путь строительства социализма (см. [169]). Это положение было зафиксировано в Конституции КНР, принятой в 1954 г.

На данном пути отдельным слоям и всей социально-классовой структуре общества предстояло пройти капитальную трансформацию. Ф. Энгельс писал: «Подобно тому, как в прошлом столетии крестьяне и рабочие мануфактур после вовлечения их в крупную промышленность изменили весь свой жизненный уклад и сами стали совершенно другими людьми, точно так же общее ведение производства... будбт нуждаться в совершенно новых людях и создаст их» [25, с. 335]. Указанный процесс изменений социально- экономического и культурного облика общества в Китае неизбежно должен отличаться беспрецедентностью масштабов, небывалой сложностью и глубиной в силу того, что «совершенно новым людям» социалистического производства предстояло, пройдя исторический процесс становления, развиться из социальных слоев по преимуществу мелкого, рутинного производства, а сам этот процесс, далеко не автоматический, необходимо было направлять и осуществлять этим же самым людям.

Одна из сложностей и в то же время одна из особенностей переходного периода к социализму и первых лет после победы социализма в экономически недостаточно развитых странах состоит поэтому в неизбежном сохранении известного несоответствия между политикой коммунистической партии, объективно отражающей коренные интересы всех трудящихся, и неразвитостью политического сознания, отсталым социально-психологическим обликом значительной части трудового крестьянства и других полупролетарских и непролетарских слоев населения. В. И. Ленин в этой связи отмечал, что, будучи союзником пролетариата, основная масса крестьянства и близких к нему слоев городского населения тем не менее «никогда заранее за господство пролетариата не выскажется, условий и задач этого господства не поймет, а только из дальнейшего своего опыта убедится в неизбежности, правильности, закономерности пролетарской диктатуры» [102, с. 23].

Как показывает исторический опыт диктатуры пролетариата, только пролетарская партия своей продуманной, последовательной, осторожной политикой способна предотвратить и преодолеть неизбежные колебания, сомнения, неуверенность, шатания крестьянских масс и непролетарских слоев городского населения и обеспечить их поддержку рабочему классу. Но для этого партия должна быть действительно пролетарской, способной разработать и осуществить продуманную, последовательную и осторожную политику строительства нового, социалистического общества.

Из всех классов и слоев китайского общества только фабрично-заводские рабочие, ядро промышленного пролетариата, могли быть последовательно революционной силой социалистического строительства. Лишь они могли встать во главе всех остальных трудящихся и увлечь их за собой в деле обновления китайского общества. Сложность ситуации состояла, однако, в том, что на протяжении многих лет КПК была слабо связана с фабрично- заводскими рабочими. Процесс соединения научного социализма с рабочим движением, прерванный после поражения революции 1925—1927 гг.

После провозглашения КНР Компартия Китая оказалась«в своеобразном политическом цейтноте: чтобы иметь возможность последовательно и целеустремленно преобразовывать китайское общество, ей необходимо было преобразовать прежде всего саму себя, а для этого партии нужны были соответствующие силы и время. Силы, способные осуществить превращение КПК в политическую партию пролетариата, были малочисленны и слишком слабы К Не было в распоряжении КПК и времени: общество нуждалось в безотлагательном решении актуальных проблем своего развития. В данной обстановке братские отношения КНР с СССР и странами народной демократии, политическая, идеологическая, экономическая и моральная поддержка молодой народной республики со стороны сил мирового социализма сыграли поистине историческую роль. Вместе с тем, как бы ни была велика и всеохватывающа эта помощь, она оставалась только помощью и поддержкой. Успех общественно-политических преобразований в Китае зависел от КПК, государства, тех общественных сил КНР, которые включились в строительство основ нового общества.

В 1949 г. в стране сосуществовали следующие уклады хозяйства: патриархальное, т. е. в значительной степени натуральное крестьянское хозяйство, мелкотоварное производство, частнохозяйственный и государственный капитализм.

Необходимость преобразования многоукладности поставила перед КПК сложнейшие теоретические и практические задачи. Партия не могла не заняться организацией национального производства, тем более что она вынуждена была бросить на эту организаторскую работу немалые силы еще до победы в 1949 г., чтооы обеспечить материальные условия для военного разгрома гоминь- дановских армий.

С провозглашением КНР КПК превратилась в руководящую политическую силу китайского общества и государства, однако к этому времени она не успела — что опять-таки обусловливалось многими обстоятельствами ее предшествующего развития (подробнее см.

Можно в этой связи провести несколько сравнений с деятельностью большевиков в дореволюционной России и первые годы мирного строительства после Октябрьской революции.

Аграрный вопрос — при всех отличиях Китая и России — был одним из главных на повестке дня революционных преобразований в обеих странах.

Большевики тщательно проанализировали альтернативные варианты решения аграрного вопроса в России: «черный передел», введение частной собственности на землю со свободной куплей- продажей ее на товарно-капиталистическом рынке, национализацию. Выступив против сохранения частной собственности и свободной купли-продажи земли после победы революции, большевики исходили из того, что такого рода акция в условиях сильных феодальных пережитков и капиталистического развития деревни неизбежно укрепит крупное землевладение, разорит мел,ких земельных собственников и даст мощный толчок развитию капитализма в сельском хозяйстве. Рассматривая смысл «черного передела», В. И. Ленин подчеркивал, что эта мера не является идеальной (в этом требовании «реакционна утопия обобщить и увековечить мелкое крестьянское производство», в нем имеет место переплетение «революционного и реакционного моментов», а среди последних — иллюзия, будто «„крестьянство“ может быть носителем социалистического переворота» [48, с. 336]). Вместе с тем он указывал, что класс мелких собственников при известных условиях является «более прочным оплотом демократии, чем класс арендаторов, зависящих от государства» [52, с. 218]. Наконец, анализируя различные аспекты национализации и ликвидации частной собственности на землю, В.

Говоря о требовании национализации, В. И. Ленин указывал, что «при отсутствии вполне уже упрочившихся, глубоко укоренившихся демократических политических учреждений это требование гораздо скорее отвлечет мысль к нелепым экспериментам государственного социализма, чем даст толчок „свободному развитию классовой борьбы в деревне“» [48, с. 337—338].

Иной пример являет собой КПК (см. 1[238, с. 366—378]). Она взяла на вооружение суньятсеновский лозунг «Каждый пахарь должен иметь свою землю» и, пройдя через долгий период мучительных поисков, смогла выработать основные положения аграрной реформы (подробнее см. [281]). КПК практически остановилась на программе «черного передела», но при этом не взвесила все последствия такого выбора ни для перспектив развития революционного процесса в стране, ни для своей деятельности.

Аграрная реформа, проведенная на большей части территории страны в 1949—1952 гг., явилась революционным актом огромного исторического значения. Однако ее влияние на общественно-политическую жизнь страны было неоднозначным.

В ходе аграрной реформы были ликвидированы «помещичья», родовая, клановая, общинная, храмовая собственность на землю и другие средства производства, а одновременно многоликий слой деревенских мироедов и богатеев. Тем самым подверглись разрушению традиционные производственные и общественные отношения и формы личной зависимости крестьян. Реформа проводилась «сверху», но, несмотря на это, КПК не удалось обеспечить в полном объеме своей политики, государственных законов и положений: соблюсти выработанные ею принципы определения классовой принадлежности отдельных слоев населения, сохранить «кулаков» и гарантировать интересы «середняка». Напор бедняцко- пауперско-люмпен-пролетарскон стихии с ее требованиями уравнительности оказался столь значительным, что в ходе реформы был нанесен удар по всей более или менее зажиточной части сельского населения. Несмотря на то что КПК пришлось неоднократно принимать меры для исправления недостатков и перегибов при ее проведении (подробнее см. [278]), позже, уже в 1960 г., Мао Цзэдун признавал: «С кулацкими хозяйствами мы практически покончили в ходе аграрной реформы» [470, с. 394]. А. С. Мугрузин показал, что эти слова не были преувеличением (см. [346, с. 19—20]).

Больше всего и главным образом от аграрной реформы выиграла беднейшая часть сельского населения. К концу 1952 г. она получила дополнительно в свою собственность 43% посевных площадей страны, а также другие средства производства, конфискованные и реквизированные у сельских мироедов и богатеев, а также зажиточных групп крестьян. Крестьянство было избавлено от необходимости выплаты ежегодной арендной платы за землю мироедам и богатеям (см. [193, с. 160]).

Появление в итоге реформы более 100 мл«, мелких крестьянских хозяйств объективно усилило тенденции к централизации власти в стране и создало социально-экономические условия для ее чрезмерной самостоятельности по отношению к обществу.

В условиях разрушения традиционных производственных и общественных отношений, а также форм личной зависимости, в обстановке становления многомиллионной массы разрозненных мелких самостоятельных крестьянских хозяйств, что само по себе служило мощным импульсом для становления и укрепления центральной власти, только государство могло стать гарантом физического существования бедствующих, спасения их от голодной смерти. Поэтому одним из первых и чрезвычайно важных мероприятий молодого государства явилось образование необходимых запасов товарного зерна и механизма его перераспределения в общенациональном масштабе. Характерно, однако, что уже в 1952 г. в стране была изменена система сельскохозяйственного налога: по сравнению с 1950 г. круг налогоплательщиков был существенно расширен за счет бедного и беднейшего крестьянства, а ставки налога на бедные крестьянские хозяйства повышены поч-* ти в 2 раза 1[468, с. 139, 145, 154].

Аграрная реформа всколыхнула всю деревню и впервые в истории страны позволила всем беднейшим ее слоям сорганизоваться в столь крупных масштабах. Их действия оказали огромное влияние на КПК. С тех пор решение всех крупных вопросов экономической жизни общества в КПК непременно сопровождалось острыми столкновениями по вопросам рынка, товарно-денежных отношений и социальных гарантий от голода, отражавшими разные интересы и устремления отдельных групп крестьянства и городского населения, представленных в КПК. В партии развернулся процесс постепенного осознания отдельными течениями в ее рядах различий в социальных интересах классов и слоев населения китайского общества.

Осуществление аграрной реформы обострило проблемы ликвидации многоукладное™ экономики. И здесь снова целесообразно вернуться к опыту Советской России.

Партия большевиков после Великой Октябрьской социалистической революции и окончания гражданской войны также вынуждена была решать проблемы ликвидации многоукладное™. В записке В. И. Ленина Бухарину содержится интереснейшая схема экономических отношений в переходный период, предвосхищавшая идею будущего нэпа:

«Вопрос и теоретически интересный:

пролетарская государственная власть держит

{

фабрики

железные дороги внешнюю торговлю

Итог: в ее руках товарный фонд и его оптовая (железнодорожная) перевозка.

Что делает пролетарская государственная власть с этим фондом?

Продает его

(а) рабочим и служащим за деньги или за их труд без денег,

(Р) крестьянам за хлеб.

Кто продает? Через кого?

Через комиссионера (=торговца) за комиссионный процент.

Предпочтение оказывает кооперации (стараясь поголовно организовать в нее население).

Почему это невозможно? А это есть капитализм + социализм» [128, с. 122].

На X съезде РКП (б) В. И. Ленин развил эту мысль: «Тип экономических отношений, который вверху имеет вид блока с иностранным капитализмом, даст возможность для пролетарской государственной власти свободного оборота с крестьянством внизу» [114, с. 68]. Он отмечал в плане к брошюре «О продовольственном налоге», что политика, пытающаяся «запретить, запереть совершенно всякое развитие частного, негосударственного обмена, т. е. торговли, т. е. капитализма, неизбежное при существовании миллионов мелких производителей... была бы глупостью и самоубийством той партии, которая испробовала бы ее» [117, с. 222].

Ленинская идея приспособления пролетарской государственной власти к условиям многоукладности послереволюционной России была от начала до конца нацелена на преобразование отсталых производительных сил и производственных отношений в меру подъема производительных сил и готовности масс. Разработка В. И. Лениным нэпа, основ плана ГОЭЛРО, кооперативного плана, концепций культурной революции, партийного строительства, профсоюзов как школы коммунизма, хозяйствования, управления, его предложения по систематической долголетней работе по совершенствованию государственного и хозяйственного аппарата, развития Советов — все это, вместе взятое, обеспечивало гегемонию пролетариата, целенаправленность и последовательность развития революционного процесса в Советской России1.

Политические и экономические успехи КНР в начале 50-х годов были неразрывно связаны с укреплением широкой классовой основы революционно-демократической диктатуры. Расширение связей КПК и государства с рабочим классом, создание партийных ячеек на промышленных, транспортных и строительных предприятиях, учреждение органов участия рабочих в управлении производством на государственных и органов рабочего контроля на частнокапиталистических предприятиях, проведение кампаний «против трех» и «против пяти зол» (направленных на борьбу с коррупцией в госаппарате, с несоблюдением законов представителями частнокапиталистического сектора) позволили укрепить государственный строй и ограничить воздействие на экономику страны мелкотоварной и частнокапиталистической стихии.

Вместе с тем КПК и государству пришлось с первых же шагов мирного строительства столкнуться со сложностями, порождаемыми многоукладностью экономики, противоречивостью интересов и стремлений отдельных классов и слоев населения. Госка- питалистические методы, с помощью которых государство и КПК стремились установить контроль над мелкокрестьянской, мелкобуржуазной и капиталистической стихией и обеспечить планомерное восстановление и развитие народного хозяйства, приоритет, отдаваемый укреплению и развитию государственного сектора, не могли не вызвать и действительно вызвали сопротивление со стороны десятков миллионов людей, связанных с частным предпринимательством. Активизация при поддержке государства деятельности мельчайшего, мелкого и среднего частного капитала в первые годы после победы революции сопровождалась закономерным изменением позиций части крестьянства, полупролетарских, непролетарских, мелкобуржуазных и буржуазных слоев, усилила в их среде колебания и шатания, сопротивление методам государственного капитализма.

Вся суть процессов начала 50-х годов состояла в том, что КПК и государство на время сдержали разрастание противоречий меж-

Среднегодовое душевое производство продовольственного зерна по группам районов в начале 50-х годов* Группа

районов Производство зерна на душу населения, кг Количество уездов (городов) Численность сельского населения Среднегодовое производство всего, млн. человек удельный вес, % всего, млн. т удельный вес, % 1 Более 750,5 107 15,0 3,0 13,6 8.4 2 500,5—750 145 28,6 5,7 17,3 10,7 3 400,5—500 257 55,9 11.2 23,9 14,8 4 300,5—400 523 122,8 24,4 41,0 25,5 5 200,5—300 834 208,0 41,4 52,5 32,6 6 Менее 200 343 72,0 14,3 12,7 7.9 Итого . . . 2209 502,3 100,0 161,0 100,0 * [468, с. 134—135].

ду рабочим классом и крестьянством, городом и деревней. Промышленность и город, заняв политически господствующее положение в экономике, не были противопоставлены всей массе крестьянства: государство провело повышение закупочных цен на продукцию сельского хозяйства, снижение цен на промышленные товары, предназначенные для сельской местности, увеличило поставки товаров в деревню и т. д.

С введением в 1953 г. государственных монопольных закупок и нормированного снабжения по главным видам продукции сельского хозяйства ситуация стала меняться.

Огромное значение при этом имела такая существенная черта социально-экономической реальности Китая, как нерешенность продовольственной проблемы, суть которой — «гигантское несоответствие между уровнем развития производительных сил и численностью народонаселения» [400, вып. 3, с. 544].

В начале 50-х годов налоговые органы КНР занимались определением размеров среднегодового душевого производства продовольствия по каждому из 2200 уездов страны (табл. 3).

В основу данных этой таблицы положены материалы, полученные в ходе кампании по «проверке полей и определению урожая», проводившейся в 1951—1952 гг. Показатели среднегодового урожая и численности населения были использованы не только для установления ставок сельскохозяйственного налога, но и для других политических решений.

Приведенные статистические сведения страдают неточностями. Согласно более поздним данным отдела статистики министерства сельского хозяйства и ГСУ КНР, среднегодовая численность сельского населения в начале 50-х годов не превышала 497 млн. человек2. Что же касается валового урожая зерна, то, по данным

ГСУ КНР, среднегодовой его объем (не поднимался выше 145 млн. т3. Однако если численность населения в табл. 3 была преувеличена ненамного (порядка 1—6%), то объем среднегодового урожая — существенно (на 20 млн. т, или на 11%).

В 1952 г. КПК было официально объявлено, что 10% населения не могут за счет собственного производства обеспечить существование своих семей до следующего урожая '[169, с. 13]. Приведенные в табл. 3 данные свидетельствуют, что в 1177 из 2200 уездов страны, на долю которых приходилось почти 56% сельского населения, на душу производилось не более 300 кг зерна в год. В КНР принято считать, что для пропитания в течение года крестьянская семья должна располагать 250 кг продовольственного зерна в расчете (на одного человека (см. [204, с. 284— 288; 356, с. 81, 88—91]). 300 кг являются минимальной душевой нормой, необходимой для обеспечения пропитания и расширенного воспроизводства4. Однако и для обеспечения этого минимума населению указанных уездов необходимо было дополнительно около 20 млн. т продовольствия ежегодно. Иными словами, для больше чем половины сельского населения жизнь впроголодь оставалась грозной реальностью. Вплоть до 1959 г. (последней даты, на которую были сообщены официальные статистические данные) правительство вынуждено было ежегодно использовать 16—23 млн. т продовольственного эерна для предотвращения массового голода сельского населения (см. [187, с. 261; 596, 5.У.1957]).

В то же время, как явствует из табл. 3, в уездах 1—3 групп производилось более 400 кг продовольствия в год на душу населения. Следовательно, около 20% сельского населения располагало зерном, которое могло стать товарным, т. е. небольшими, но реальными собственными средствами для подъема производства. Этой части китайской деревни нужен был рынок. Однако государство не позволило развиться рыночным отношениям. Для обеспечения снабжения городов и создания накоплений была введена система монопольных закупок и нормированного снабжения, охватившая практически все важнейшие виды сельскохозяйственных культур.

Каковы же были размеры налогов и объем централизованных закупок? Оставив 44% сельского населения (в уездах 1—4 групп) для распоряжения по собственному усмотрению только 300 кг зерна на душу в год, государство могло бы изымать из сельского хозяйства в общей сложности около 25 млн. т продовольственного зерна. Практически же вплоть до 1959 г. оно получало в среднем 44 млн. т зерна ежегодно [468, с. 15]. И, хотя примерно половину этого зерна необходимо было направлять обратно в деревню для предотвращения массового голода, столь значительные безвозмездные или почти безвозмездные изъятия сельскохозяйственной продукции в пользу государства неуклонно вели к экономическому обескровливанию сельского хозяйства5. Крестьянство было лишено возможности накопления средств за счет зернового производства, а тем самым обеспечить его подъем. Отсутствие средств, низкая урожайность, крайний недостаток орудий и инвентаря, неграмотность, эпидемии, стихийные бедствия — все это объективно сводило до минимума собственные возможности крестьян в борьбе за увеличение производства.

В 1957 г. на III пленуме ЦК КПК восьмого созыва фактически подтверждено, что положение значительной части крестьянских хозяйств оставалось таким же тяжелым, как и в начале 50-х годов. Было заявлено, что не 10, а 15% сельского населения проживало в крайней нищете [150, с. 31—32]. Называлось почти такое же, как и в начале 50-х годов, число бедствующих уездов — 1239. В 1959 г. появились еще более грозные данные: «Жэньминь жибао» в передовой статье объявила, что не 15, а 30% сельского населения «не может существовать» за счет собственного труда и нуждаются в систематической помощи со стороны общества и государства |[596, 18.Х.1959]. Иными словами, за семи-восьмилет- ний период удельный вес хозяйств, которые «не могли существовать» за счет собственного труда, удвоился. Однако, если учесть несовершенство статистики, особенно в первые годы после провозглашения КНР, вполне возможно, что действительное увеличение количества бедствующих хозяйств было меньше. Можно даже допустить, что фактический рост количества таких хозяйств был не столь ужасающе стремительным.

Так или иначе фактом остается огромная численность бедствующего населения: 30%—это около 40 млн. хозяйств, примерно 200 млн. человек. Причем речь идет только о тех, кто «не мог существовать» без постоянной систематической помощи. А к этой категории примыкала, возможно, еще такая же масса деревенских жителей, которые сводили концы с концами только с огромным трудом, едва обеспечивая лишь само свое существование. К ним необходимо добавить также жителей районов, пораженных стихийными бедствиями. В 1954—1956 гг. общая численность населения, столкнувшегося в данной связи с проблемой пропитания, составила почти 170 млн. человек, или в среднем более 55 млн. человек ежегодно [552, 1958, № 2, с. 38].

Сельскохозяйственный налог, монопольные закупки и нормированное снабжение сыграли важную роль в укреплении государственной власти, явившись одним из серьезнейших экономических рычагов воздействия исполнительной власти на общество. Благодаря им государство получило возможность распоряжаться почти одной третью всего произведенного в стране зерна. На протяжении 1953—1957 гг. размеры государственного фонда продовольственного зерна составляли ежегодно в среднем более 164 млн. годовых «пайков» (если принимать в качестве такового среднегодовое количество зерна, оставшееся в этот период, по официальным данным, в расчете на душу населения в деревнях страны). Более 78 млн. из них государство использовало для спасения бедствующего сельского населения (подсчитано по [552, 1958, № 2, с. 38—39]). Это — символ и одновременно реальность экономической мощи государства. Указанным фондом оно пользовалось по своему усмотрению, планомерно, но бесконтрольно. Важно и то, что данный продовольственный фонд был исключен из рыночных отношений.

Из-за господства натурального хозяйства в межпровинциаль- ный оборот в 50-е годы поступало всего несколько процентов валового урожая зерна. Введение монопольных закупок и нормированного снабжения позволило несколько интенсифицировать этот оборот. Внерыночное перераспределение зерна между провинциями, до 1953 г. исчислявшееся несколькими миллионами «пайков», к 1956—1957 гг. достигло почти 20 млн., в том числе поступление зерна из Юго-Западного Китая в другие районы страны возросло с примерно 2 млн. до более чем 11,5 млн. «пайков» [552, 1958, № 2, с. 37].

Несмотря на возросшие возможности государства в концентрации и перераспределении продовольствия между районами страны, как государственный зерновой фонд, выделяемый для снабжения бедствующих крестьян, так и его «маневренная» часть в силу сравнительной скромности своих объемов не могли радикально решить проблему питания сельского населения: достаточно отметить, что 78 млн. годовых «пайков» приходилось примерно на 250 млн. наиболее бедствующих сельских жителей и что только небольшую часть этих «пайков» государство могло перебрасывать из одной провинции в другую.

Беднейшее крестьянство довольно быстро поняло, что борьба за землю не решила всех проблем его жизни. Необходимо было ликвидировать всеподавляющую опасность Вечного Голода. В основе колебаний, подъемов и спадов мелкокрестьянских движений в 50-е годы лежало стремление к уравнительности, поиск материальных гарантий от голода. Силу и характер давления бедного и беднейшего крестьянства на общество и государство не следует недооценивать. Поскольку в стране не существовало практически никаких демократических традиций и институтов, такое давление объективно способствовало сосредоточению в руках государства огромной власти по отношению к обществу, создавало прямые и косвенные стимулы для появления в КПК самых невероятных проектов всеобщего уравнивания и скачкообразного избавления от оков нищеты и голода.

Нерешенность продовольственной проблемы в тех масштабах, в каких она имеет место в Китае, в сочетании с другими чертами социально-экономической отсталости страны породила необходимость общенационального распределения продовольственного зерна, требовала с первых же дней существования КНР государственного вмешательства в распределение и перераспределение всех других материальных ресурсов общества, в отношения между городом и деревней, промышленностью и сельским хозяйством, а в конечном счете между рабочим классом и крестьянством, толкала государство к выполнению функций непосредственного организатора промышленного и сельскохозяйственного производства. Однако из-за слабости рабочего класса степень, формы и сам характер государственного регулирования общественных отношений неизбежно должны были во многом определяться давлением иных классовых сил, особенно движениями бедняцких, пауперско-люм- пенпролетарских, мелкокрестьянских и мелкобуржуазных масс. В столь сложной обстановке на КПК легла особая историческая ответственность за обеспечение поступательного хода революционного процесса.

Крупная промышленность страны уже в восстановительный период (1949—1952) при первых же попытках своего возрождения после разрухи и ускорения темпов развития встретила серьезнейшие препятствия: архаичную технику традиционных укладов, неразвитость экономических форм связей и общения, незначительность товарных фондов сельскохозяйственного сырья и продуктов питания, дезорганизованность системы финансов и обращения. Преодолеть эти препятствия можно было только тремя путями: с помощью либо экономических, либо внеэкономических, т. е. насильственных, методов, либо на основе их сочетания. Использование чисто экономических методов столкнулось с непониманием их существа частью лидеров КПК и правительства, с отрицанием ими таких методов как враждебных. Кроме того, ликвидация столь серьезнейших препятствий экономическим путем требовала большого времени. С середины 50-х годов в деятельности КПК и правительства стала нарастать тенденция политического, насильственного подчинения натурального, мелкотоварного и частнокапиталистического укладов, насильственного отчуждения в пользу государства существенной части их продукции.

Огромную роль в общественном развитии Китая на этой фазе имели дружеские отношения с Советским Союзом и другими социалистическими странами, их братская политическая, экономическая, культурная и моральная помощь. За 1949-^-1959 гг. доля продукции, произведенной на оборудовании, поставленном из СССР, составила по железу, стали и прокату 35—40% объема производства, грузовикам и тракторам — 85, электроэнергии — 40, электрооборудованию — 45, тяжелому машиностроению — 35% [377, с. 13]. Помощь СССР и других социалистических стран была весьма важным компонентом в обеспечении более чем пятикратного роста объема промышленного производства за 1949— 1957 гг. (см. [194, с. 14]). Не менее серьезную роль эта помощь сыграла косвенным образом, сдержав на время развитие политических, насильственных методов подчинения государством натурального, мелкотоварного и частнокапиталистических укладов, способствуя использованию экономических методов хозяйствования, давая возможность КПК и правительству разрабатывать рассчитанную на длительный срок политику постепенного подъема производительных сил и развития на этой основе новых производственных отношений.

И все же братские отношения с социалистическими странами не смогли сдержать действия части руководства КПК и государства, направленные на всемерное форсирование темпов экономией

ческого развития, на скоропалительное разрушение традиционных структур и тем самым на создание всеобъемлющей системы внеэкономического принуждения.

Создание производственных кооперативов в сельском хозяйстве и ремесле, поотраслевое преобразование частнокапиталистической промышленности и торговли, расширение снабженческо-сбытовой кооперации и кооперирование мелких и мельчайших торговцев в 1955—1956 гг. обеспечили полное господство государства во всех сферах производства, распределения, обмена и потребления6.

При этом по самой своей сути действия КПК и государства сплошь да рядом являлись зеркальным отражением неразвитости экономических отношений и психологии крестьянства, выработанной условиями натурального хозяйства: государство изымало из сельского хозяйства то, что там производилось, в соответствии с собственными потребностями7, практически не предпринимая сколько-'нибудь серьезных мер для подъема производства и. повышения его эффективности, ограничив свое воздействие на сельскохозяйственное производство по преимуществу выдачей безвозвратных ссуд, беспроцентных и льготных кредитов предельно нуждающимся крестьянам и кооперативам. Большого эффекта подобная политика не могла иметь и не имела. В результате среднегодовой прирост урожаев сельскохозяйственных продовольственных культур сократился с 12,6% в 1949—1952 гг. до 3,6% в 1953— 1957

гг., т. е. в 3 с лишним раза Г194, с. 106].

Крестьянство, особенно его беднейшая часть, откликнулось на призыв КПК к кооперированию, усмотрев в этом возможность спасения от голодного или полуголодного существования. Однако форсированное создание сельскохозяйственных производственных кооперативов, проведенное без учета уровня экономического развития отдельных районов, усугубило положение, так как система налогообложения и политика низких закупочных цен в условиях монопольных закупок и нормированного снабжения стали бить уже не по отдельным хозяйствам, а по всей массе крестьянства, по еще слабым кооперативам, углублять противоречия между промышленностью, городом, рабочим классом, с одной стороны, и сельскохозяйственным производством, деревней, крестьянством — с Другой.

1956—1957 гг. могли стать поворотным пунктом в истории развития не только сельскохозяйственных производственных кооперативов, но и страны в целом, ознаменовав собой попытку здоровых сил в КПК пресечь негативные тенденции в общественных отношениях. Часть партии вовремя обратила внимание на неблагополучие в сельском хозяйстве, в отношениях между государством и крестьянством и добилась принятия ряда принципиально важных решений. Во-первых, от имени ЦК КПК крестьянам и кооперативам было рекомендовано использовать мелкие, групповые формы организации производства и такие формы и методы распределения урожая, которые создавали бы материальную заинтересованность крестьян в непрерывном росте производства. Во-вто рых, признано, что попытки запретить местный оборот, местную мелкую торговлю создали ситуацию, чреватую серьезной опасностью сокращения сельскохозяйственного и подсобного производства, и в стране был разрешен свободный рынок. В-третьих, были смягчены условия по налогообложению, монопольным закупкам и нормированному снабжению. В частности, натуральные повинности по переноске и перевозке зерна, подлежащего сдаче государству, в отношении дальности были ограничены одним днем пути, а натуральные повинности по ремонту и строительству ирригационных сооружений, дорог и т. д.— пятью днями в год в расчете на одного трудоспособного [461, с. 8]8.

Однако уже осенью 1957 г. деятельность КПК в этом направлении была сорвана. В результате наметился и стал разрастаться процесс, обратный тому, что имел место в начале 50-х годов: в отношениях между промышленностью, городом, с одной стороны, и сельским хозяйством, деревней — с другой, все большее место стали занимать отношения прямого господства и подчинения, т. е. отношения, носящие политический, внеэкономический характер.

Прежде всего они проявились в государственном регулировании собственности на землю. С созданием сельскохозяйственных производственных кооперативов9 в Китае практически исчезли мелкие крестьянские хозяйства 10. Право собственности на землю перешло к кооперативам. Однако это право стало не полным, а частичным: государство запретило куплю-продажу земли, оставило за собой право отчуждения необходимых сельскохозяйственных угодий для использования в государственных интересах, ввело детальное регулирование порядка землепользования, установив директивные показатели по выращиванию и сдаче государству отдельных культур. Тем самым одновременно произошло ограничение хозяйственной самостоятельности кооперативов. Частичный характер собственности подчеркивался также постоянными колебаниями государства, то разрешавшего, то запрещавшего кооперативам и крестьянам свободно распоряжаться излишками своей продукции, не говоря уже о помехах нормальной хозяйственной деятельности.

Принципиальные изменения в общественных отношениях вызвали принятые в конце 1957 — начале 1958 г. постановления — о прекращении стихийного притока крестьян в города (18 декабря 1957

г.) [173, с. 223—232] с дополнением к нему (25 февраля 1958

г.) [174, с. 194—199], о порядке набора в деревнях временных рабочих (13 декабря 1957 г.) [173, с. 481—484] и введении административно-принудительного «трудового воспитания» (1 августа 1957 г.) [173, с. 243—244]. Эти законодательные акты закрепили жителей города и деревни за местами постоянного проживания, лишили их права на свободный выбор места жительства, места и условий труда, учебного заведения. В результате полностью изменилось общественное положение граждан КНР. Если в данном случае говорить о крестьянах, то не члены кооператива оказались их хозяевами, а кооператив превратился в собственника своих членов. Причем и эта собственность кооперативов на своих членов также стала не полной, а частичной. В соответствии с упомянутым выше постановлением от 13 декабря 1957 г. местные органы власти и кооперативы обязаны были безусловно выполнять задания по набору рабочей силы в деревне, а организации, осуществляющие этот набор, должны были лишь «согласовывать» свои действия с кооперативом [173, с. 481—484]. Иначе говоря, кооператив не имел права отказаться от предоставления рабочей силы государственной организации.

Член кооператива, равно как рабочий, служащий и любой другой гражданин, был лишен права отказаться от выполнения распоряжения государственного органа о направлении на работу либо о переводе на новое место работы. В случае подобного отказа государственные и административно-хозяйственные органы наделялись полномочиями для отправки работника на принудительное и практически неограниченное по времени «трудовое воспитание».

Не менее важным для последующего социального и политического развития общества явилось создание юридических и социальных барьеров между городским и сельским населением.

Фактически государство взяло на себя функции регулирования и управления индивидуальными жизненными путями не только молодежи, но и взрослого населения. Иными словами, изменилась сама суть трудовых отношений: рабочие, служащие, члены кооперативов были практически превращены в работников, находящихся в личной зависимости от предприятия (организации), кооператива, государства, вынужденных отправлять и отбывать разного рода натуральные трудовые повинности.

Таким образом, есть достаточно веские основания, чтобы говорить, что сельскохозяйственные производственные кооперативы в условиях Китая уже в конце рассматриваемой фазы не являлись коллективными хозяйствами, носящими социалистический характер. То обстоятельство, что государство не взяло на себя распределение всей производимой кооперативами продукции, свидетельствует не о сохранении в них элементов групповой собственности, а о появлении элементов местной, муниципальной собственности п.

В целом же вполне правомерен вывод о том, что к концу 50-х годов в общественных, прежде всего производственных, отношениях появились серьезные элементы, носящие досоциалистический и даже антисоциалистический характер.

На первых порах такого рода явления в общественных отношениях было весьма трудно охарактеризовать, поскольку государственное вмешательство в экономическую жизнь общества складывалось из многих разрозненных актов, имевших разные цели и последствия. Многие из них были практически необходимы. Проблема вначале состояла в том, чтобы КПК отдавала себе полный отчет в существе каждой отдельной меры и тщательно анализировала многосложные ее последствия, избегала и пресекала все тенденции к превращению отдельных мероприятий в самоцель и, наоборот, постоянно рассматривала каждое из них в отдельности и все вместе как средства достижения более высокой цели (о принципиальной постановке проблемы см. [24, с. 272—273]). Иначе в первом случае неизбежно должно было происходить разрастание отсталых в своей сущности общественных отношений, во втором же — КПК имела возможность осуществить комплекс революционных и переходных мероприятий, обеспечивающих непрерывное поступательное развитие общества по пути к социализму.

Общий и главный итог первой фазы развития КНР заключался в том, что традиционная структура хозяйства оказалась в оболочке новых отношений собственности, а именно фактической государственной собственности на «город» и «деревню», на их основные средства труда, рабочую силу и значительную часть продукта труда. Традиционные, архаичные хозяйственные структуры стали источником накоплений для развития крупного современного промышленного производства.

Изменился способ принуждения к труду, так как возникли новые формы собственности. Если говорить о традиционных структурах, сфере архаичного производства, то главной новой формой собственности стала кооперативная, но кооперативы оказались перед угрозой превращения в форму принудительного отчуждения живого и присвоения овеществленного труда, к чему их во все большей степени толкало государство. При этом отчуждение и присвоение, как и раньше, совершались по преимуществу в прямой, непосредственно-натуральной форме (прежние виды налогов, повинностей, плат заменили новые налоги, монопольные закупки, натуральные повинности, отчисления в различного рода фонды и займы). Государство не пошло по пути развития находящегося под его контролем свободного товарообмена и экономических форм смычки города и деревни.

Первая фаза охарактеризовалась в общем виде тем, что КПК и государство, столкнувшиеся в своем стремлении ускорить темпы общественно-экономического развития с отсталостью производительных сил и производственных отношений, оказались не только из-за объективных, но и субъективных причин вынужденными заниматься как решением задач социалистической революции, так и стимулированием, поддержанием и даже развитием на иной — государственной и псевдокооперативной — основе досоциалистических и антисоциалистических производственных отношений.

Приспособление КПК и государства к отсталости производительных сил и производственных отношений зашло дальше тех пределов, которые диктовались реальной действительностью. Тем не менее в целом это приспособление на данной фазе носило еще контролируемый партией характер, исходило из интересов подготовки необходимых предпосылок для последующего основанного на подъеме производительных сил развития социалистических производственных отношений. КПК намечала осуществить этот процесс к середине 60-х годов, и ее VIII съезд в 1956 г. выработал основы стратегии и тактики деятельности партии на этот период.