К ВОПРОСУ ОБ УЧАСТИИ ИЛАРИОНА В НАЧАЛЬНОМ ЛЕТОПИСАНИИ
Н. Н. Розов Предположение об участии Илариона в начальном русском летописании напрашивается само собой. Он имел касательство к основанию Киево-Печерского монастыря: именно в его пещере, опустевшей после назначения Илариона на пост главы русской церкви, поселился Антоний Печерский. Логично предположить, что после своего удаления с кафедры Иларион вновь оказался в пещере, но на сей раз среди братии Печерского монастыря. Вероятнее всего, именно о нем говорит Нестор в «Житии Феодосия Печерского»: «Многажды же великому Никону седящу и строащу книгы и блаженому [Феодосию] въскрай его седящю и прядущу вервие еже на потребу таковому делу» «И се еще ми исповеда единь от братиа, именем Ларион, глаголя...» 83; «И се пакы тъи же чръноризець Ларион исповеда ми. Беяше бо книгам хитр писати, и съи по вся дьни и нощи писаше книгы в келии блаженнаго отца нашего Феодосиа, оному же Псалтырь поющу усты тихо и рукама прядуща вълну или ино кое дело делающу» 84. В приведенных цитатах Нестор очень точно определяет долю участия каждого из трех названных им лиц в производстве книги. Феодосий — настоятель монастыря — делает самую неприметную и черновую работу, и этим еще раз подчеркивается его смирение; сидевший рядом Никон «строил» книги, т. е., вероятно, сшивал их из отдельных тетрадей и переплетал85, а Иларион занимался самым важным — писал книги. Из этой характеристики Никона и Илариона их современником можно предположить, что именно так, из различных тетрадей, мог составить в какой-то мере и на известном этапе Никон свой летописный свод 86. В свое время А. А. Шахматовым был отмечен «ряд общих мест» между «Повестью временных лет» и «Словом о законе и благодати»,— которых, по его словам, «так много, что это нельзя объяснить случайностью» 6. Д. С. Лихачев в своей докторской диссертации увеличил число и провел текстуальные сопоставления таких «общих мест» 7. Говоря о гипотетическом «Сказании о распространении христианства на Руси», следы которого обнаруживаются им в «Повести временных лет», Д. С. Лихачев пишет: «И «Слово» Илариона, и «Сказание» основываются на общем материале выдержек из «Священного писания». Можно было бы подумать, что совпадения эти случайны, если бы цитатный материал не был сопровожден одинаковыми замечаниями у Илариона и у автора «Сказания»» (стр. 148). Приводя примеры такого «общего цитатного материала», Д. С. Лихачев отмечает, что он содержится в «Слове» и «Сказании» «в одинаково свободной передаче». Но такая «свободная передача» наблюдается не только в цитатных, но и в других текстуальных совпадениях, отмеченных Д. С. Лихачевым. И если вопрос о совпадении цитат требует более глубокого изучения (с привлечением языковых данных древнейших русских списков цитируемых библейских книг), то сравнение нецитатных совпадений можно провести по древнейшему, Лаврентьевскому, списку «Повести временных лет» и по единственному сохранившемуся списку первоначальной, полной редакции «Слова о законе и благодати». Вот несколько таких примеров, приводимых Д. С. Лихачевым 8. «Повесть временных лет» «Словй о законе и благодати» «Разъгн’Ьвас-я богъ на отци наши и расточи ны по странамъ гр’Ьхъ ради наших и предана бысть земля наша хрестеяномъ» (85—86). «И посла на ня римляны, грады ихъ разбиша и самы расточиша по странам» (87). «И отгнани быта июдеи и расточе- ни по странам и чяда благод’Ьтьнаа христианин насл'Ьдници быша богу и отцу» (155—156). «Пришедъше бо римляне пл'Ьниша Иерусалим и разбиша до основаниа его... и растяни быша иудеи по странам» (160). ти способа «монтировки» текста книг и отдельных произведений из различных, часто разновременных тетрадей свидетельствуется сборниками-конволютами. 6 А. А. Шахматов. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СИб., 1908, стр. 417—418. 7 Диссертация в сокращенном виде была издана: Д. С. Лихачев. Русские летописи и их культурно-историческое значение (М.— Л., 1947). С любезного разрешения автора я пользуюсь диссертацией, так как текстуальные сопоставления в указанную книгу не вошли (ИР Л И АН СССР, Р I, оп. 49, № 20/1; в скобках указаны листы этой машинописи). 8 Он пользовался старым изданием сочинений Илариона. В настоящее время есть возможность пользоваться новейшим изданием (Н. Н. Розов. Сино- Так, почти в одинаковых выражениях рассказывается о судьбе евреев в обоих памятниках; только в «Повести временных лет» они говорят сами, от первого лица, или о них говорят греки, а в «Слове о законе и благодати» о них говорит автор. Большего количества и более убедительных совпадений естественно ожидать в изложении событий русской истории; и эти ожидания вполне оправдываются. Возьмем, например, несколько цитат из тех мест обоих памятников, где рассказывается о крещении Руси: «Сде же мняшеся оканьныи: як о еде ми есть жилище, сде бо не суть апостоли учили, ни пророци прорекли» (83). «Сде бо мняхъ жилище им^ти, яко сде не суть ученья аностольска, ни суть в’Ьдуще бога, но веселяхъся о служб'Ъихъ, еже служаху мнЪ» (118). «Аще и т'Ьлом апостоли не суть [сд^ и] были, но ученья ихъ аки трубы гласять по вселеп’Ъи» (83). «Не вид'Ф апостола пришедша в землю твою... не видгЬ бгЬс изъгоним име- немь Исус Христовом.г. Сих вейх не вид’Ьв, како убо в’Ърова» (166). «Тогда тма б’Ьсослуганиа погыбе» (165) э. «Апостольская труба... вси грады огласи» (165). И опять, если в «Повести» — прямая речь (на сей раз от имени «диавола»), то в «Слове» — авторский пересказ, но тех же мыслей и в сходных выражениях. Следующие два примера относятся к описанию некоторых конкретных, бытовых сторон деятельности князя Владимира. «Володимиръ посла по всему граду, глаголя: аще не обрящеться кто [заутра на] р’Ьц’Ь богатъ ли, ли убогъ, или нищь, ли работникъ— проти- венъ мий да будеть» (117). «Устрой же и се, рек яко немощ- нии и болнии не могуть дол’Ьсти двора моего, повел^ пристроити кола [и] въекладше хл’Ьбы, мяса, рыбы, овощь разноличныи, медъ въ бчелках, а въ другых квась возити по городу въпра- шающим: «Кде болнии и нищь не могы ходити?» — Т’Ьмъ раздаваху на потребу» (125—126). «И вс'Ьм быти христианом — ма- лыим и великыим, рабом и свобод- ныим, уныим и старыим,... богатыим и убогыим» (165). «Кто испов'Ъсть многыа твоа нощ~ ныа милостыня и дневныа щедроты яже к убогыим творяаше, к сирыим болящиим, к должныим, к вдовам и к вс^мь требующим милости» (166). «Просящиим подаваа, нагыа од^ваа, жадныа и алъчныа насыщая, болящиим всяко утешение посылаа» (167). Если в первых приведенных цитатах из «Повести» и «Слова» можно отметить даже лексические совпадения, то в других дело обстоит сложнее: здесь нет ни текстуальных, ни лексических дальный список сочинений Илариона — русского писателя XI в.—«Slavia», XXXII. Praha, 1963, стр. 141—175). По этому изданию и приводятся цитаты, отмеченные Д. С. Лихачевым; цифры после цитат (в скобках) означают номера страниц названного издания и первого тома ПСРЛ (изд. 2. Л., 1926—1928). Этого примера у Д. С. Лихачева нет, но его можно также привести, так как речь идет о том же — о «служении бесу». 0) Летописи и хроники 33 совпадений. И разница между ними объясняется различием жанров двух этих произведений. В «Слове о законе и благодати» — произведении «высокого жанра» ораторского искусства — просто не могло быть тех поражающих своим копкретным бытовизмом деталей, какие есть в летописи. Авторы обоих сравниваемых произведений могли слышать рассказы об описываемых событиях от их участников и очевидцев, переданные всего лишь через одно поколение. Но если летописец передает эти события с предельной конкретностью, вплоть до воспроизведения речей действующих лиц, то оратор этого сделать никак не мог. Поэтому он и ограничился кратким, книжным по стилю описанием событий, а не их картинным воспроизведением. Однако, несмотря па различие жанров, близость содержания «Повести временных лет» в части, относящейся к описанию событий крещения Руси, со «Словом о законе и благодати» подтверждается не только сопоставлением цитат. Приведем еще один пример из летописи: «Благословенъ господь Исус Христос, иже възлюби новыя люди Руськую землю и’просвЪти ю крещеньем святымь... (далее идет пространная молитва, почти целиком составленная из библейских цитат.— Н. Р.) ... господь в в^кы пребываеть хвалимъ от русьскых сыновь, п1эваем въ троици, а дЪ-мони проклинаеми от благоверных мужь и от верных жен, иже прияли суть крещенье и покаянье въ отпущенье грехов, новии людье хрестьяньстии избрании богомь» (119—121). Но ведь это же — пересказ основного идейно-политического содержания первой части «Слова о законе и благодати», пересказ с заимствованием отдельных мыслей и выражений из различных мест этой части, что свидетельствует о значении ее летописцем целиком, а ие в выдержках и цитатах. Не хуже знал летописец и вторую часть «Слова о законе и благодати», где характеризуется деятельность Владимира и Ярослава. «Одинаковость» их характеристик отмечает и Д. С. Лихачев, причем он указывает на полное совпадение «последовательности перечисления построек Ярослава» в летописи и в «Слове», а также подробностей украшения Софийского собора. «Особенно разительным» считает он «совпадение символического толкования посвящения благовещению церкви на Золотых воротах Киева» 87. Заключительный вывод Д. С. Лихачева вкратце можно сформулировать так: считая, что нельзя установить ни зависимости «Сказания о распространении христианства на Руси» от «Слова о законе и благодати» ни обратного влияния, он приходит к выводу, что «автором обоих произведений было одно лицо — Иларион или тесный круг ярославовых книжников» и. Мне кажется, что для второй части этой альтернативы можно предположить и другой «узкий круг», точнее «треугольник», обо значенный в приведенной в начале статьи цитате из «Жития Феодосия Печерского». В колыбели русского летописания — в Киево-Печерском монастыре,— несомненно, обсуждались и осмыслялись еще не стершиеся Б памяти события времен князя Владимира. Нетрудно предположить, что осмыслялись эти события преимущественно с точки зрения провиденциализма — как они отразили и оправдали предсказания библейских книг. Отсюда — то обилие библейских цитат в соответствующей части «Повести временных лет» и в «Слове о законе и благодати». А если еще вспомнить, что в келье, где работали, по словам летописца Нестора, Иларион и Никон, Феодосий пел наизусть Псалтирь, то станет понятным и обилие цитат именно из этой книги Ветхого завета. Нет нужды обязательно считать Илариона автором и «Слова о законе и благодати» и гипотетического «Сказания о распространении христианства на Руси» прежде всего потому, что «Сказание» так и остается памятником предполагаемым, с неочерченным еще кругом его идейно-политического содержания, а «Слово» — реально существующее литературное произведение. Важно отметить идейную близость и текстуальные совпадения этих двух произведений, свидетельствующие об их происхождении в одно время и из одной творческой среды. Русская летопись и сочинение Илариона (принадлежность ему «Слова о законе и благодати» считается в настоящее время бесспорной), появившись одновременно и в одном месте, еще долго существовали в связи друг с другом. Когда, например, составителю Ипатьевской летописи понадобились достойные слова для похвалы князю Владимиру Васильковичу, он обратился к заключительной части «Слова о закопе и благодати». Когда какому-то книжнику показалось недостаточно цитат из библейских пророческих книг в «Слове», он вставил в него кусок из «Повести временных лет» — оттуда, где рассказывается о распространении христианства на Руси, и так получилась третья, интерполированная редакция этого произведения 88. Однако других случаев включения летописных отрывков в «Слово о законе и благодати» неизвестно, и взаимоотношение его с летописью продолжало оставаться, вероятно, таким же, каким было изначала: «Слово» питало летописание, а не наоборот. И так продолжалось в русской историографии вплоть до XVI в. Последние отзвуки «Слова о законе и благодати» находятся в Степенной книге 89 и в Казанской истории 90. Но только ли «Словом о законе и благодати» послужил Иларион русскому летописанию? Можно предположить, что именно через него могли стать известными печерским летописцам и некоторые произведения переводной историографии, использованные в «Повести временных лет». Он был живым связующим звеном между книжниками Ярославовой библиотеки, переводившими довольно широкий по тематике круг произведений, и книжниками Киево-Печерского монастыря — первыми русскими историографа' ми. Другое лицо, которому можно было бы приписать такую роль, назвать затруднительно. Итак, есть все основания (свидетельство Нестора и данные текстологических сопоставлений) признать Илариона, наравне с Никоном и Нестором, одним из основоположников русской историографии. Для этого вовсе нет нужды отождествлять его с Никоном, как это делает М. Д. Приселков 91. Оба эти знаменитые и старейшие русские книжники внесли каждый свою долю в русское летописание: Никон, «строивший» книги, а Иларион — как автор и «поставщик» историографических произведений, использованных при составлении «Повести временных лет».