Медведков Виталий Николаевич родился в 1889 в г. Ельня Смоленской губ. Окончил 6 классов Рязанского городского училища; в 1913-1915 гг. работал учителем в ст. Кореновской Краснодарского края и за распространение взглядов Л.Н.Толсто- го был выслан в Тульскую губ.
После революции в 1918 г. выехал в Москву; до 1920 г. работал по организации детских трудовых колоний в Орловской губ. и под Москвой под началом Н.К.Крупской. В 1920 г. приехал в пос. Змейка и с тех пор занимался земледелием; женат, имел 2 детей. Арестован 08.08.30 г. При обыске изъято 10 фотокарточек и открыток, 5 тетрадей разных сочинений, письма. 10.08.30 г. допрошен Жишко, 25.08.30 г. — Терновской, 22.09.30 г. — Должковым. Постановлением Коллегии ОГПУ от 28.02.31 г. приговорен к заключению в концлагерь сроком на 5 лет, считая срок с 18.08.30 г. Сведений о дальнейшей судьбе не имеется. Реабилитирован 27.07.90 г. в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16.01.89 г. Показания МЕДВЕДКОВА В.Н. 10.08.30 г. Родился я в г. Ельня Смоленской губ. Отец мой был переписчиком Городской или Земской Управы. Когда мне было 11 лет, то отца уже не было, и я с матерью выехал в Рязань. Там мать служила в магазине продавщицей и я жил на ее средства. В Рязани я окончил 6 классов городского училища и по окончании училища служил библиотекарем в общественной библиотеке около двух лет. В 1909 г. я выехал из Рязани вместе с женой в Крым в связи с болезнью туберкулезом жены и меня. Жена туберкулез получила на фабрике в Рязани. Там же в Крыму жила моя мать со своим мужем, бухгалтером конторы виноградных вин, и благодаря этому обстоятельству мне удалось получить работу в винном складе в качестве чернорабочего. В 1913 г. из Крыма я выехал в Краснодар и получил место учителя в ст. Корено- вской. В тот период времени я заинтересовался учением Толстого и в результате отказался от православия. Этому же последовало человека три граждан станицы, которые были под моим влиянием. Скоро об этом стало известно властям, и хотя я не нарушал преподавания Закона Божия и не пропагандировал учения Толстого среди учеников и населения, однако все же я был подвергнут высылке в Тульскую губернию. Это было в 1915 г. Находился в ссылке в с. Телятинка Тульской губ. Там мною была организована детская колония на средства Земского Союза. После Февральской революции выехал в Москву и в 1918 г. мне удалось познакомиться с Надеждой Константиновной КРУПСКОЙ, которая тогда поручила мне организацию детских трудовых колоний в Орловской губ. Работу эту выполнял под непосредственным ее руководством. Там же в Москве был школьным работником и завхозом сада и огорода в бывшем Екатерининском институте. Из Москвы выехал в Воронежскую губ., в земледельческую общину, в которой преобладали толстовцы, но я в то время толстовцем уже не был. Это было в 1920 г. В том же 1920 г. я приехал в Сочи, в с. Змейка, где живу до сего времени и занимаюсь земледелием. Моя мать в данное время проживает в Москве со своим мужем, бухгалтером какого-то транспортного учреждения, САЛОМАТКИНЫМ Сергеем Ивановичем. Кроме матери я ни с кем переписки не имею, а вообще знакомых имею в Москве врача УЛЬЯНОВА Дмитрия Ильича (брат ЛЕНИНА), ЧЕРТКОВА Владимира Григорьевича (тоже в Москве) ГОРБУНОВА-ПОСАДОВА Ивана Ивановича (в Москве), литератор. Место их жительства в данное время неизвестно мне, т.к. с ними связи не имею. С заграницей связи не имею. С КРУПСКОЙ я познакомился через ПОСАДОВА ГОРБУНОВА, который писал ей письма и просил устроить меня на работу. А с ГОР- БУНОВЫМ-ПОСАДОВЫМ я знаком был с 1915 г. С УЛЬЯНОВЫМ я познакомился в 1912 г. в Крыму по игре в шахматы. К сему В.Медведков [АУФСБ РФ по КК, П-58969, л. 266-266об] Показания МЕДВЕДКОВА В.Н. 25.08.30 г. Примерно до 1919 г. я был толстовцем, в период с 1915 г. и позже я был знаком и работал с ГОРБУНОВЫМ-ПОСАДОВЫМ и ЧЕРТКОВЫМ, работал немного в «Посреднике», затем с ЧЕРТКОВЫМ по подготовке издания полного собрания сочинений Толстого. Раньше, в 1918 г. заведовал также Вегетарианской столовой в Москве. Был в это время убежденным толстовцем, потом, примерно с 1919 г. стал от толстовства отходить — расходясь с ним, главным образом, по вопросам искусства и морали, и к настоящему времени считаю себя уже не толстовцем, и стою, пожалуй, ближе к православию, как наиболее полносочному религиозному учению, но главная связь у меня с православием, как с источником искусства, которое является для меня как бы второй целью жизни после сельского хозяйства. Ни к каким религиоз ным или сектантским, а также мистическим объединениям не принадлежу, т.к. считаю их худосочными. Относительно моих знакомств. Мои знакомые — все, проживающие на Змейке. Из них более близки: ПЛАТОНОВ Николай Дмитриевич и его семья, до моей женитьбы — он в прошлом толстовец, она интересуется теософией; знаком также со СТРЕЛЬЦОВЫМ, с ним беседовал на духовные темы, например, о терпимости и нетерпимости православия, о карме и др., в этом роде, примерно на такие же темы беседовал с Ниной Яковлевной ПЛАТОНОВОЙ. Я сам к теософии относился отрицательно и обычно с ними спорил-дискуссировал. С ЛОБОДОЙ Н.М. я познакомился в 1926-27 г. на Змейке, куда она приходила. Познакомился на участке ПЛАТОНОВА — она приходила к ПЛАТОНОВУ — она бывала в Змейке также и в другие, более поздние годы, как говорили мне другие. Однажды я давал ей книжку «Аполлон» и разговаривал о литературе, и из ее разговора я понял, что она интересуется теософией. С ЧАГОЙ я знаком с 1927-28 г., но о нем слыхал раньше в толстовских кругах, говорили, что Толстой хлопотал об освобождении ЧАГИ из ссылки. Познакомился я с ним в Змейке, как — не помню, скорее всего, когда он проходил по Змейке, я узнал, что это — ЧАГА, и наверное заговорил с ним. Он был у меня дома только раз — слушал мою игру на балалайке, ни о чем серьезном я с ним не беседовал; в прошлом году я видел ЧАГУ у СТРЕЛЬЦОВА, но с ним почти не разговаривал. На Змейке ЧАГА обычно бывал у ПЛАТОНОВА и СТРЕЛЬЦОВА. Протокол мною прочитан, записан с моих слов. В.Медведков [АУФСБ РФ по КК, П-58969, л. 269-270] Показания МЕДВЕДКОВА В.Н. 22.09.30 г. Относительно связи ЧАГА с проживающими на Змейке ПЛАТОНОВЫМ и СТРЕЛЬЦОВЫМ, мне известно, что ЧАГА был в прошлом году у СТРЕЛЬЦОВА, но я допускаю, что он бывал у последнего чаще, что я мог не заметить. В этом году ЧАГА, приблизительно в конце июля и начале августа, за точность не ручаюсь, как я сам видел, ЧАГА проходил мимо моей хаты, но куда он шел — к ПЛАТОНОВУ или к СТРЕЛЬЦОВУ, мне неизвестно. Характер связи ПЛАТОНОВА и СТРЕЛЬЦОВА с ЧАГОЙ мне неизвестен, т.к. во время их бесед мне не приходилось присутствовать, исключая одного раза на квартире СТРЕЛЬЦОВА, причем разговор носил литературный характер. Бывал я также и на квартире ПЛАТОНОВА во время посещения ЧАГОЙ, это я наблюдал раза три. Посещения эти для меня подозрительными не казались, но я допускаю случай, что ЧАГА как толстовский проповедник, мог приходить на Змейку и связывался с ПЛАТОНОВЫМ и СТРЕЛЬЦОВЫМ для организации нелегального кружка толстовцев или мистиков, поскольку СТРЕЛЬЦОВ интересуется теософией, а ПЛАТОНОВ был раньше толстовцем, и я допускаю, что ЧАГА его обрабатывал в духе своих убеждений, хотя конкретных данных у меня к вышесказанному нет. ПОЛЬ Олега я знаю, т.к. он проживал близко около меня на Змейке, через лес. Я иногда бывал у него в келье и видел, как он жил. Во время моих посещений мы беседовали о литературе и о религии, причем ПОЛЬ Олег мне сообщил, что пишет книгу в духе философа В.Соловьева, причем эта книга называлась «Остров достоверности», полного содержания ее он мне не объяснял. К нему иногда приходил Борис КОРДИ, с которым я познакомился через ПОЛЯ Олега. Очень часто ПОЛЬ Олег отлучался из Змейки на гору Ачихо, где проживал БОНДАРЕНКО Даниил — монах, у которого с ПОЛЕМ Олегом была связь. Этот БОНДАРЕНКО Даниил писал книгу, о чем мне сообщил ПОЛЬ Олег. Иногда я заходил к ЗАЛОГИНУ, который с моей точки зрения является также толстовцем, и он со мной вел беседу, касающуюся толстовского анархизма. Бывал я также и у ТЫРЫМОВА Павла Минаевича, с которым мы вели беседу также касающуюся толстовского анархизма и бытового характера. В отношении моих знакомств, я имею знакомство со всеми змейковцами. В отношении издания газеты «Голос из кельи», то я действительно писал стихи на отдель ных бумажках и потом эти стихи вносились в тетрадь. Эти листы я давал читать ЧЕ- ПАРСКОМУ53, ПЛАТОНОВУ, СТРЕЛЬЦОВУ и ТЫРЫМОВУ. Иногда, за последнее время (3-4 года) в Змейку приезжала ЛОБОДА, которая останавливалась у ПЛАТОНОВА или у СТРЕЛЬЦОВА, точно не знаю. Была она и у меня в 1928 г. и взяла книгу, а именно — стихи Есенина и журнал «Аполлон». На квартире у гр. ЧЕПАРСКОГО я был приблизительно в июле м[еся]це с.г., где был раньше Петр ОНУФРИЕВ, некто ЕЛКИН со Псху — пчеловод со Псху, КОЩЕН- КО Григорий, где центром всей беседы был рассказ ОНУФРИЕВА о партизанской работе его во время гражданской войны, во время которого я вздремнул. Потом я рассказывал антисоветские анекдоты, а слушатели прослушали без возражений. О политике мы там не говорили, насколько помню. В отношении проведения мною а/с агитации, должен сказать, что политика вообще меня не интересует, а поэтому я ни с кем а/с агитации, а также распространением провокационных слухов — не занимался. И то обстоятельство, что я якобы говорил в разговоре с ТОНКОШКУРОМ54, КОБЫЛКО55 и ЖАВОРОНКОВЫМ56 о том, что Советская власть есть машина угнетения и насилия, а также мой призыв к неуплате налогов и контрактации — я отрицаю, и вообще я а/с агитацией не занимался. По своим убеждениям, я бывший толстовец-анархист (не полит[ическая] партия, к которой я никогда не примыкал). В данное время лояльно отношусь к Советской власти и никогда не проводил против нее к/р работы. Против колхозов я никакой агитации не проводил и принципиально я против них не стою, но против методов проведения настоящей коллективизации, т.е. насильственного втягивания крестьян в колхозы, я против, считаю это перегибом. Принципиально я колхозы признаю. Показания мои правильны, в чем и расписуюсь. В.Медведков [АУФСБ РФ по КК, П-58969, л. 273-274об] ся центральные учреждения этого Общества, издающие литературу, пропагандирующие это учение на всех языках. Члены Общества стремятся к моральному самоусовершенствованию и развитию духовной стороны человека путем усиления внутренней созерцательной жизни, а т.к. такому усовершенствованию препятствует тело, то должны бороться с его требованиями и ослаблять их. Для этого члены Общества должны много заниматься физическим трудом и быть выдержанными в пище и питье. Так, например, на даче совершенно было запрещено есть убоину, а многие питались исключительно сырыми продуктами. Из разговоров с инженером МОРАЛЕВЫМ и Клавдией Васильевной АФРОСИ- МОВОЙ можно было заключить, что Общество теософов распространено во многих местностях России. Во главе отделений Общества в отдельных местностях находятся особые лица, причем неизвестно, избираются они или назначаются свыше. Во главе Ростовского отделения стояла Мария Гавриловна [ФЕДОРОВА], фамилии которой твердо не помню. Периодически она ездила на совещания с главами других отделений, например, в Харьков; иногда лица, стоявшие вблизи Марии Гавриловны, приезжали в Ростов. Сколько я мог наблюдать, отдельные лица, входящие в Общество, собираются вместе не очень часто; на собраниях этих я не бывал и не знаю, что на них делается. Большинство членов Общества избегало службы в советских учреждениях, те же члены, которые состояли на службе, были настроены антисоветски, причем это настроение выражалось в резкой критике существующих порядков.
В первый год моего знакомства Общество арендовало одну дачу около Туапсе; на второй год деятельность его расширилась и они заарендовали вторую дачу около Уч- Дере. В то время количество членов достигало 50-ти человек. Как я уже сказал, во главе Ростовского отделения стояла Мария Гавриловна. На даче под Туапсе руководителем был инженер МОРАЛЕВ, на даче под Уч-Дере — инженер РЕЗНИКОВ. На дачах члены Общества состояли преимущественно из женщин, но были и мужчины, например: 1) какой-то учитель, который поступил потом на службу где-то в Ростове; 2) бывший винодел бывшего помещика барона Штейнгеля; 3) молодой человек, образованный, но работавший как чернорабочий — АПОСТОЛ, и др. В Ростове членами Общества были: инженеры МАКСИМОВ и МОРЕВ и теща МАКСИМОВА, К.В.АФРОСИМОВА —хорошо осведомленная о деятельности Общества, но впоследствии вышедшая из него вследствие того, что теософы признали новым Христом какого-то индусского проповедника, проживающего где-то в Европе. Инженер МОРАЛЕВ, по отзывам специалистов, — талантливый инженер-электрик, упорно отклонялся от советской службы, не желая помогать насилию, применяемому Соввластью в России; вследствие такого насилия он относился к Соввлас- ти очень резко. МОРЕВА и РЕЗНИКОВА я знал очень мало и на политические темы с ними не разговаривал. Инженер МАКСИМОВ также не сочувствовал Соввласти, считая, что в настоящее время расстраивается вся хозяйственная жизнь страны, главным образом вследствие подавления личной инициативы отдельных лиц. К.В.АФРОСИМОВА резко осуждает и критикует деятельность Соввласти, главным образом за притеснения в области религии и за гнет, тяготеющий над всем населением, которое должно соглашаться со всеми распоряжениями Соввласти и не смеет критиковать их. На дачу приезжали лица из разных мест России, а именно: профессор медицины по фамилии, кажется, ФЕДОРОВ, который мне много рассказывал о новейших течениях в области телепатии. Он получал из-за границы периодические издания и книги по этому вопросу, хотя сам говорил, что доставка их в Россию запрещена. Ка ким образом он их получал, я не знаю. К Соввласти относился резко отрицательно вследствие запрещения преподавания в вузах чистой науки и непременного требования проведения диалектического материализма; он возмущался также отсутствием свободы печати. Приезжал на дачу также горный инженер из Донбасса, по фамилии, кажется, ШЕВЧЕНКО, с женой и сыном. Он пробыл там не долго и разговоров с ним я не имел. Из лиц, которые не были на даче, но, по-видимому, принадлежали к Обществу теософов и проживали в других городах, знаю: ЛОДЫЖЕНСКИЙ, публицист, написавший во время войны сочинение «Свет незримый», проживает, кажется, в Москве. РОМАНОВСКИЙ, также живущий в Москве и занимавшийся в прежнее время публицистикой. ЖЕЛИХОВСКАЯ, проживавшая в Ленинграде, чем она занимается, я не знаю. Никитин [АУФСБ РФ по КК, П-58969, л. 499-502] Дополнительные показания НИКИТИНА В.В. (б/д) (Новороссийск) Дополнительно показываю, что летом 1924 г. по приглашению инженера Николая Михайловича МОРАЛЕВА, с которым я познакомился в том же году по совместной службе в ЮВПЛАНе, — я поехал на дачу, в арендованное им имение Туиш-хо возле г. Туапсе, находившееся в эксплуатации Общества теософов. При близком ознакомлении с отдельными членами Общества теософов я понял, что это Общество по существу является религиозно-мистической сектой, ставящей себе в то же время задачей найти обоснование для объединения религии с наукой. Инженер МОРАЛЕВ — тип, безусловно, антисоветски настроенный, играл в этой секте роль заведующего хозяйством. В числе его обязанностей входило и изыскание средств для эксплуатации имения, в котором члены секты могли бы жить согласно своим верованиям и убеждениям. МОРАЛЕВ собирал для секты материальные средства среди сочувствующей публики, состоявшей, преимущественно, из инженеров. Мне известно, что такими «жертвователями» являлись инженер МАКСИМОВ, инженер МОРЕВ (в 1924 г. работавший в Электрострое) и другие, мне неизвестные лица. Кроме того, МОРАЛЕВ сдавал в этом имении комнаты и сюда приезжали не только из Ростова, но и из других городов. Мне лично, также как и профессору ИВАНОВСКОМУ, удалось на этих началах, т.е. за плату, побывать в этом имении (я был два сезона, а ИВАНОВСКИЙ — один). Члены секты, не имевшие возможности внести деньгами причитавшиеся с них взносы за пребывание в имении, отрабатывали физическим трудом в виноградниках и огородах, принадлежавших также секте. Секта была, очевидно, всесоюзного масштаба, т.к. из Ленинграда, Москвы и других городов сюда являлись ее члены. Помню, что в 1925 г. из Ленинграда приезжал профессор медицины (Медицинской академии) лет 50-ти, с небольшой проседью, высокий, плотный, с русой бородой и усами. Этот профессор играл в этой секте, очевидно, большую роль, которая полностью мною не выяснена. Со мной же, в личных беседах, он говорил о теософии, телепатии и о трудах Лондонского философского общества, публикующего свои труды в специальном журнале, посвященном исключительно сношениям живущих с загробным миром. С этим профессором я затрагивал вопросы из области политики, и он на меня своими речами произвел впечатление человека, резко настроенного против советской действительности. Он не стесняясь открыто выражал свою неприязнь к большевикам. По его взглядам я могу его отнести к «кадетствующим». По поводу его приезда секта устроила закрытое собрание, на котором посторонние, в том числе и я, не присутствовали. Профессор пробыл в имении недели полторы-две, а затем вернулся в г. Ленинград. За это время я беседовал с ним несколько раз. Профессор больше всего говорил о телепатии и новых способах и возможностях связи с потусторонним миром. Из Лондона, по его словам, им получаются журналы, трактующие эти вопросы. Хотя Соввласть и не разрешала подобных журналов получать, но этому профессору как-то удалось наладить связь с заграницей и получать нужную ему литературу. Припоминаю, что в имение один раз приезжал какой-то горный инженер из Донбасса с женой и ребенком, по фамилии, кажется, ШЕВЧЕНКО. Жену звали, если не изменяет память, Наталия Николаевна. Они пробыли недолго, т.к. неумеренно купались и заболели. Были ли они членами секты — не знаю, но полагаю, что приехали в силу знакомства с МОРАЛЕВЫМ. О самой секте и членах ее показываю следующее: Большинство членов ее составляли женщины самого разнообразного возраста; число их, т.е. членов, составляло (вместе с мужчинами) до 50 человек. Отделение этой секты существовало в Уч-Дере. Этим отделением руководил РЕЗНИКОВ, друг МОРАЛЕВА. Режим секты был довольно суровый: труд ложился в основу, затем задержание от мясного, причем некоторые члены секты питались исключительно фруктами и овощами (в сыром виде). Правда, моления бывали редки, хотя внутренний распорядок секты был недоступен наблюдению постороннего глаза, и поэтому я боюсь утверждать что-либо категорическое в этом отношении. Вообще же мне кажется, что после работы каждый член секты отдыхал, как ему было угодно. Члены секты в политическом отношении, разумеется, были полярны всему советскому, т.е. никто из них не желал иметь ничего общего с советской действительностью. В культурном отношении в большинстве эти люди были средней интеллигентности.. Главенствующую роль в секте играла Мария Гавриловна (фамилии не помню — ее знает инженер МАКСИМОВ), проживающая в Нахичевани или Ростове, по профессии учительница русского языка. Особа эта лет 60 (в настоящее время) была для этого отделения секты как бы настоятельницей. Член секты, теща инженера МАКСИМОВА, рассказывала мне, что Мария Гавриловна куда-то ездит на совещания с подобными ей руководительницами других отделений. Из этого я заключаю, что секта эта была всесоюзного значения. В 1926 г., а, может, позднее, кажется, эта Мария Гавриловна арестовывалась ГПУ. От ЧЕРМАК я в этом году летом слышал, что теща МАКСИМОВА, АФРОСИМО- ВА, очень боится ареста; полагаю, в связи с делами секты. О личности инженера МОРАЛЕВА могу добавить следующее: Он окончил Кадетский корпус, затем Дармштадтский политехникум в Германии, откуда был выпущен инженером-электриком. Тип беспринципный, стремившийся к наживе, и в хозяйственных делах секты, безусловно, нагревший руки, т.к. инженер МАКСИМОВ плакался, что МОРАЛЕВ не вернул одолженных у него денег. Этот МОРАЛЕВ пользовался большим успехом у женской части секты, имел несколько жен. Первая его жена, Эльза Федоровна, проживает в Нахичевани, замужем за инженером БОЧАРОВЫМ Борисом Дмитриевичем. Сам МОРАЛЕВ в настоящее время работает в одном из заводов в Харькове. Насколько секта конспирировала свою деятельность, видно из того, что даже меня, которого МОРАЛЕВ близко знал, на совещания и моления не допускали. Секта, полагаю, существует и поныне, заключаю это из того, что весной текущего года АФРОСИМОВА Клавдия Васильевна при встрече со мною заявила, что она вышла из Общества, т.к. оно стало последнее время признавать нового Христа, какого-то индуса, проживающего в Западной Европе. Из этого заявления можно сделать и другой вывод, что секта, признавая какого-то заграничного бога, связана с заграницей. Никитин Протокол допроса НИКИТИНА В.В. 14.10.30 г. ( Новороссийск) По существу предложенных вопросов показываю: 1) Фамилия ЗАРНЕКАУ мне известна еще до революции. Произошла она (фамилия) вследствие морганатического брака бывшего принца Константина Петровича ОЛЬДЕНБУРГСКОГО с кавказской княгиней по фамилии, кажется, ДЖАПАРИДЗЕ. От этого брака были дети (число их и имена мне неизвестны), носившие титул графов и фамилию ЗАРНЕКАУ. Лично я только раз в жизни, и то случайно, встретился с каким-то ЗАРНЕКАУ, что произошло при следующих обстоятельствах. Выезжая из гор. Краснодара летом 1919 года, я получил билет перед самым отправлением поезда и находился в беспомощном состоянии, так как в этот момент не было ни одного свободного носильщика, чтобы помочь мне перенести вещи в вагон. Мою беспомощность видел сидевший рядом за одним столиком со мной молодой человек и предложил мне свои услуги. Я воспользовался этим предложением и после того, как вещи мои были внесены в вагон, благодаря его за услугу, назвал ему свою фамилию, и в ответ услышал, что он назвал свою - «ЗАРНЕКАУ». Эта фамилия врезалась мне в память, поскольку я знал, что она принадлежит бывшему аристократическому миру. С этим человеком я больше никогда не встречался. Приметы его: среднего роста, худощавый брюнет интересной внешности, одет был в элегантный штатский костюм. Об этой встрече, как дорожном анекдоте, я рассказывал ВЕКСЛЕРУ; причем помню рассказ, поскольку он никогда не слышал этой фамилии, разъяснил ему о происхождении фамилии ЗАРНЕКАУ. Помнит ли он это, не знаю. Рассказывал я ему об этом в 1927 году в Хосте, когда мы проводили время на даче. 2) Инженер МОРАЛЕВ, повторяю, тип безусловно антисоветский, он принципиально не хотел служить в совучреждениях, так как считал всякую службу у большевиков несовместимой с его убеждениями, а убеждения эти носили анархо-мистичес- кий характер. МОРАЛЕВ высказывал мысль о необходимости организации общества, которое составили бы люди высокой духовной культуры, поставившие себе целью искание добра и истины, которым бы власть как таковая абсолютно была бы не нужна. Я знаю, что он был настолько последователен в своих взглядах, что дошел буквально до нищеты, и его в 1929 году по приезде одевали его первая жена и близкие знакомые. Составлено с моих слов правильно, мне прочитано, в чем и расписываюсь. В.Никитин [АУФСБ РФ по КК, П-58969, л. 562-563]
